Скелет за семейным ужином

[Ayunru]

Название: Скелет за семейным ужином.
Автор: Аюна Хилханова.
Бета (если есть):
Жанр: драма.
Возрастные ограничения (если таковые необходимы на Ваш взгляд): нет.
От автора (если Вы что-то хотите сказать читателям перед прочтением): Так может начинаться моя будущая книга. Есть еще девять вариантов: ayun.ru/category/nachalo-budushhej-knigi/. Можете помочь мне выбрать один из них: ayun.ru/nachalo-budushhej-knigi/opros-kakoj-var...)

О Данииле я впервые узнала, когда мы приехали погостить к родителям Дениса. Буквально в первый же вечер я заметила фотографию мальчика на полке в гостиной и спросила у его мамы, кто это. Она взглянула на меня так, как будто я, по меньшей мере, спросила, не идиотка ли она:

– Как… Разве Денис тебе ничего не говорил?

На ее обычно безэмоциональном (за исключением случаев, когда кто-то оставлял круглые следы от кружки на светлом кухонном столе; впрочем, цвет можно было и не уточнять – у нее вся мебель была светлой) лице отразился непритворный ужас.

Такая ее реакция напугала меня, хоть я ничего еще и не знала. Я отдернула руки, которые уже протянула было к рамочке.

– Нет, Денис ничего не говорил.

Может быть, я о чем-то забыла?

Лицо Елизаветы Юрьевны вновь обрело свое обычное непроницаемое выражение. Она взяла меня за руку.

– Пойдем, – сказала она.

У меня очень плохо с пространственной ориентацией, и едва ли мне удалось понять, хотя бы в какой части их огромного загородного дома находилась та комната, куда она меня привела.

Просторная, обставленная, конечно же, вызывающе светлой мебелью, она была какой-то слишком… Слишком детской. Нет, не детской – подростковой. В небольшом стеллаже стояли цветастые книжки, которые явно мог бы читать ребенок, но никак не отец Дениса, Владимир Геннадьевич, и уж, конечно, не сама Елизавета Юрьевна. От одной мысли об этом я даже улыбнулась. На кровати лежала небрежно брошенная боксерская перчатка. На столе стоял компьютер, от него тянулся провод к музыкальному центру с огромными колонками. Возле них стояла стойка с CD-дисками. По стенам были расклеены постеры автомобилей и различных музыкальных исполнителей.

Я радостно оглянулась к Елизавете Юрьевне:

– Это же… Это же комната Дениса, правда?!

И как я сразу не догадалась! Она показывает мне комнату, в которой он жил в детстве! Должно быть, это с ее стороны проявление доверия ко мне, желания наладить контакт!

Ее холодный взгляд сразу меня остудил. Я вдруг подумала о том, что комната выглядит так, как будто в ней живут прямо сейчас… Правда, какой тинейджер сможет содержать свою комнату в таком почти идеальном виде? Впрочем, у них же есть домработницы. А возможно, это какой-то мальчик живет с ними сейчас! Братьев у Дениса нет, его родители живут вдвоем, так что, может быть, это какой-нибудь приехавший погостить племянник или что-нибудь в этом роде… Все эти соображения пронеслись в моей голове за какую-нибудь секунду. Мама всегда говорила мне, что за короткий срок я успеваю напридумывать больше, чем за это же время может произойти.

© ayun.ru | Хилханова Аюна

@темы: проза

---

После григорианского календаря

[Ayunru]

Название: После григорианского календаря.
Автор: Аюна Хилханова.
Бета (если есть):
Жанр: фантастика.
Возрастные ограничения (если таковые необходимы на Ваш взгляд): нет.
От автора (если Вы что-то хотите сказать читателям перед прочтением): Так может начинаться моя будущая книга. Есть еще девять вариантов: ayun.ru/category/nachalo-budushhej-knigi/. Можете помочь мне выбрать один из них: ayun.ru/nachalo-budushhej-knigi/opros-kakoj-var...)

– Покупался конверт, их делали из бумаги, – объясняла я Виктору, пока робот Леня – так его прозвали в нашем отделе – делал кофе. – Ручками писали письмо на бумаге, клали в конверт и заклеивали. Потом наклеивали марки и опускали в почтовый ящик.

– То есть оно в одном-единственном экземпляре было? – с любопытством уставился на меня Виктор.

– Опять забыла сказать, чтобы добавил другой сироп, – поморщилась я, отхлебнув из чашки. Леня уже исчез. Робот запоминал, какое кофе кто любит, можно было даже объяснить ему, что по понедельникам ты хочешь одно, а по пятницам другое, но ему нужно было об этом сообщить, а я изо дня в день забывала. – Ну можно было, конечно, копию сделать. Или копию отослать, а оригинал себе оставить.

– Это искусственное кофе все равно ничем не исправить, – заметил Виктор. То, что мы пили, называлось кофе лишь потому, что имело кофейный вкус – по сути же, это был лишь порошок с ароматизатором.

– А если что-нибудь случилось бы с этим письмом? – не унимался Виктор.

– Ну, – пожала я плечами, – Случилось так случилось! В принципе, можно было подать в суд на почтовую компанию…

– А как потом они доставлялись адресату?

– Доставлялись в нужный город… Были еще почтовые индексы – сочетания цифр, сотрудники почты их читали… В общем, по этим цифрам определялось почтовое отделение, и когда письмо прибывало туда, почтальон относил его уже по конкретному адресу.

– Интересно… – протянул Виктор.

– Так отправляли и товары, – сказала я, – Представляешь, покупка могла затеряться!

– Кошмар, – присвистнул Виктор, – И как люди жили?

– Ты еще попроси ее про этот талмуд у нее на столе рассказать, – вставил свою лепту тихо трудившийся в углу Даздранет.

Если я была, выражаясь человеческим языком, специалистом по прошлому, то Даздранет был специалистом по будущему. Он старался предвидеть, в каком направлении пойдет развитие, столь стремительное в наши дни.

Даздранет был крайне востребован, его все уважали и его предсказаний ждали с подобострастием, хотя сбывались они примерно так же, как когда-то в былые времена сбывались прогнозы синоптиков. Все имеющиеся свидетельства гласят, что погоду тогда точно не умели даже предсказывать, не то что менять. Люди могли выйти на улицу ясным утром, а через пару часов оказаться под проливным дождем! Случалось, что снегопады или проливные ливни парализовывали целые города. Такие же явления, как ураганы, смерчи, тайфуны, цунами, землетрясения всегда влекли за собой огромное количество человеческих жертв…

– Какой талмуд? Ты вот это имеешь в виду? Что это?

Это, конечно, хорошо, когда новый сотрудник так любопытен и впитывает в себя любую новую информацию, словно губка. Но, о искусственный разум, как же это утомляло!

– Это книга, – начала я рассказывать, любовно погладив специальный пластиковый футляр, в котором хранился «Космический Октябрь», часть мемуаров Леонида Брежнева, одного стародавнего политика. – Их читали.

– Что, прямо так? Так ведь она одна?

– Прямо так. Она сделана из бумаги… Это здесь она одна, а тогда их печатали тысячами.

– Но ведь бумага мокнет, горит, она так недолговечна?

– Знаешь, как в старину говорили? «Рукописи не горят»…

– Не понял?

– Ай, ладно… Если серьезно, конечно, недолговечна! Эта-то чудом сохранилась.

Наверное, я, как и обычно, увлеклась бы и прочитала бы Виктору целую лекцию, но тут в нашем транспортном порте совершенно бесшумно (новейшие технологии) появился наш ЦЕПС. Удовлетворенно оглядев свой костюм, ничуть не помявшийся после транспортации (раньше от перемещения ткань могла даже порваться), он широким шагом направился сразу ко мне. Это было дурным знаком. Обычно к нам, научным червям, редко являлся кто-то из руководства, а если являлся, то это не сулило ничего хорошего.

Мы приветствовали друг друга короткими кивками головы. Почему-то мне я попыталась себе представить, каково было бы пожать его руку, какие ощущения вызвало бы у меня прикосновение к нему. А ведь раньше, до той эпидемии, люди так и делали, жали руки всем и каждому! Вот ведь вечно всякие глупости мне в голову лезут.

Речь ЦЕПСа, как и всегда, была исключительно кратка и экономна. Его должность предполагает это. Например, по уставу они не произносят приветствий… Опять мои размышления укатились куда-то далеко.

– Идентифицированный как USK723940231238. Пользуется старинными методами жизни для обхода наших систем. Есть данные, что он не один, с ним еще целая группа. Требуется твоя помощь как лучшего специалиста в области прошлого, – сказал ЦЕПС.

© ayun.ru | Хилханова Аюна

@темы: проза

---

[демодок]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

«Публикация месяца»

[Фоса]

Автор: Фоса
Название: Здоровья тебе, автор.
Жанр: сказка



- Тише, товарищи, тише! Минуточку внимания!!! - кот постучал ручкой по стенке графина.
Действия это не возымело. В зале стоял ровный гул. Жители заповедника нечасто встречались вот так, все вместе, поэтому в зале обсуждались последние события, новости, сплетни.
- Товарищи, товарищи! Прошу тишины!!! Начинаем собрание. Внимание - буду удалять из зала!
Шум потихоньку стих, и только глухая Яга в первом ряду, теперь уже в полной тишине, на весь зал шептала на ухо подруге кикиморе последнюю новость про очередной Василискин роман.
-...Так вот иду я давеча мимо продуктового, а они стоять, охальники, и прям при всех цалуються! Не - меня не увидели, да только я его хорошо разглядела......
- Так, Яга, закрываем рот! Сплетни хватит собирать!- кот зыркнул на бабку поверх очков с круглыми стеклами. - Начинаем собрание, внеплановое, между прочим.
Зал снова загудел. Послышались отдельные возгласы: "Футбол ведь, финал... Задолбали со своими собраниями.... Нам за это зарплату не плотют".
Кот снова забарабанил ручкой по графину, успокаивая зал, но это снова не помогло, поэтому пришлось пойти на крайние меры - пригрозить очередным субботником, после чего тишина наступила гробовая. Кот удовлетворенно кивнул головой, прокашлялся, хлебанул воды из стакана и продолжил:
- Уважаемые члены СоСка...
Зал взорвался хохотом. Кот же достал откуда-то огромный платок в зеленый горошек, и вытер вспотевший лоб, отчего шерсть встала смешным ежиком, что вызвало очередной взрыв смеха в аудитории.
- Ой-ой-ой, ну как дети малые, честное слово. В который раз повторяю вам, идиоты, СоСка - аббревиатура, одобренная главком. Уже два месяца прошло, как расформировали, а вы все привыкнуть не можете. Ну, чем плохо - СоСка - Содружество Сказок. Можно подумать раньше было лучше - СЖОП. Ну что тебе, Яга!!!
Кот в отчаянии смотрел на старуху, тянувшую руку для вопроса.
- Ну, объясни ты мне раз, и навсегда, дуре старой, почему названию-то поменяли. То прошлое было лучше, и запоминалось легче. Ну не могу я эту новую запомнить, возраст уже не тот. Давай, милок, названию-то возвернем обратно, не путайте вы людей, изверги.
- В сотый раз объясняю тебе, бабка. Было раньше СЖОП - Содружество Жителей Отечественных Произведений, а теперь реорганизация произошла, разделили нас по стилям. Теперь мы суверенная структура, СоСка - Содружество Сказок. Понимаешь - отдельно мы теперь, и называться по-прежнему не можем. Все, давай об этом, потом поговорим, сейчас не время.
- Ниче опять не поняла. Деление - умножение, а названию-то зачем менять. Все лишь бы людям навредить.
Кот снова поколотил по графину.
- Так все, заканчиваем базар. По другому поводу я вас всех здесь собрал. Дошла до меня информация, мои дорогие, что про нас узнали люди!
Возглас удивления прокатился по аудитории, все наконец-то, притихли, и только бабка Яга все бубнила и бубнила про права пенсионеров в стране. Кот, удовлетворенный реакцией зала, снял очки, протер их все тем же гороховым платком и продолжил:
- Итак, про нас узнали люди. И вы все сами знаете, чем нам это грозит. Вплоть до полного уничтожения и исчезновения, дорогие мои.
Жители заповедника с ужасом таращили глаза друг на друга. Из третьего ряда послышалось громкое рыдание. У царевны Несмеяны была тонкая душевная организация - про это знали все, поэтому сочувствующие соседи кинулись успокаивать девушку. Дисциплина в зале снова была нарушена. Нервы кота не выдержали. Графин с водой полетел на пол, разлетевшись десятком толстых осколков, вода оросила весь первый ряд слушателей. Бабка Яга перепугалась и перестала бубнить. Снова восстановилась тишина, и только изредка из третьего ряда раздавались горькие всхлипы Несмеяны. Кот выглядел устрашающе.
- Итак, я повторяю! Про нас узнали люди, и мне известно, что информация эта просочилась изнутри, то бишь из нашего коллектива. Поясню - кто-то из вас, идиотов, посмел открыть свой рот в мире людей, и все про нас рассказать. А сейчас я хочу знать, кто именно это сделал. Советую признаться добровольно, ибо у меня хорошие знакомства в среде волшебников, и я все равно узнаю, КТО ИМЕННО ЭТО СДЕЛАЛ!!! А добровольное признание, возможно, смягчит наказание. Я считаю до трех. РАЗ...ДВА....
Послышался громкий БУЛЬК, и огромная щучья морда высунулась из ведра с водой, стоящего на стуле в четвертом ряду.
- Ну, я рассказала! А я, между прочим, жизнь свою спасала. И на моем месте так поступил бы каждый. Этот рыбак...
- Дура! - взревел кот. - Ты знаешь, что этот рыбак оказался писателем? Он написал про нас рассказ и выставил его на конкурс, и теперь сотни, а потом тысячи, а потом миллионы людей узнают о нашем существовании, и тогда нам всем хана!!!
- А со стороны всегда говорить легко! Вот взять бы тебя за жабры, да кислород тебе перекрыть, и послушать, как тогда ты запоешь! Что я еще могла ему сказать!!! Как еще я могла уговорить его отпустить меня? Ты же сам знаешь - три желания предложить я не в силах. Все желания исполняются строго по заявлению, завизированному в вышестоящих инстанциях, за каждое желание я отчитываюсь в главке! А он глазищи на меня вытаращил, и твердит одно: "Не может быть, не может быть...", ну что еще я ему сказать должна была, как объяснить...
Щука разрыдалась. Огромные слезы катились по рыбьей морде, и плюхались в воду. Коту стало стыдно, ведь, в сущности, он был добрым, просто руководящая должность обязывала...
- Как тебя вообще, дуреху, занесло в человеческий водоем?
- Я в гости плавала, к племяннице, она у меня из обыкновенных, не сказочных. Не пойму до сих пор, какой черт дернул меня схватить этого червяка, в жизни их не ела!!! Инстинкт, наверное...
И щука разрыдалась пуще прежнего. Из третьего ряда ей вторила царевна Несмеяна.
- Ну да ладно - смутился кот. Он, как любой нормальный мужчина женских слез не выносил, да к тому же чувствовал себя виноватым. - Ладно, что случилось, то случилось. Давайте теперь вместе думать, что делать.
- Да утопить его к чертовой бабушке, да и все, - поднялся здоровый краснощекий парень со второго ряда. - Будет с удочкой сидеть в очередной раз, тут мы его....
- Так, двадцать седьмой богатырь, если я не ошибаюсь, - перебил его кот. - А где остальные тридцать два? Вот вы где у меня сидите, алкаши проклятые, - кот провел лапой по горлу. - Весь заповедник на уши поставили. Черномор, понимаешь, в командировку, а вы чудить!!! Каждый день пьянки-гулянки, всех русалок попортили, водяного споили. Кто мне болота теперь чистить будет - а? Вы?
- А что, и почистим, чай не гордые!!! А про водяного, это еще неизвестно, кто кого споил. Он дед еще о-го-го, а с русалками у нас все по взаимному согласию! Я, может, вообще жениться хочу, и не тебе в наши отношения....
- Ой, все, ладно, сядь - потом потолкуем, на трезвую голову. Сядь уже, позорище, разит на километр, а все туда же - утопить! Так, товарищи, какие еще будут предложения?
Красивая девушка с четвертого ряда гордо вздернула руку вверх.
- Да, Василисушка, слушаем тебя - говори.
- Я предлагаю подключить к этому делу наших зарубежных товарищей. Есть у меня связи....
- Да знаем мы твои связи!!! - кот аж подпрыгнул от негодования. - Думаешь, если встречаетесь за территорией заповедника, то и не увидит и не узнает никто?
Баба яга гордо вскинула голову.
- Ты девка - дура, доиграешься! - продолжил кот. - Тебя посадят за шпионаж, или за совращение несовершеннолетних, или за то и другое. И я ничем не смогу тебе помочь - сгниешь заживо в темнице.
- Да я может замуж за него пойду, и уеду из вашего долбанного заповедника, в Англию уеду!!!
- О, еще одна идиотка! Глянь-ка - вторая свадьба за пять минут. Да ты посмотри на кого он похож - ни кожи, ни рожи! Говоришь вам, дурехам - девки, не выходите замуж за иностранцев, поддержите отечественного производителя, нет - все как об стенку горох. Да ты про фамилию свою хотя бы подумай. Ты сейчас кто - Василиса Прекрасная! А станешь кем? Тьфу, срамота!!!
- Интересно, Танька Гроттер, значит, не срамота, а я срамота?
- Да ты погляди, какие парни около тебя вьются! Вон Илюшка, Алешка - богатыри, а не мужики! А Иван чем тебе плох? Иди вон за Ивана, возьмет хоть завтра.
- А я согласен, - послышался голос из зала.
- Дурак, - прошипела Василиса и выбежала вон.
- Тааак - кот нервно похаживал из стороны в сторону. Сидим-сидим, а толку нифига. Превратили все в балаган, и ни одной дельной идеи.
- Слышь, шеф, - со своих мест поднялся змей Горыныч. - Может, давай я его хлопну - а? Подлечу аккуратненько сзади, пххх - и нету писателя. А нету писателя - нет проблем.
- Очень умно. Подлечу... пыхну... и при всем останусь совершенно незаметным для других людей - да?
- Нууу... не знаю тогда - как хочешь, я предложил.
И тут из зала раздался громкий молодецкий храп.
- Скажи-ка мне, Елисей, - изможденный кот посмотрел на молодого парнишку в последнем шестом ряду. - Уже два года прошло, как ты поцеловал спящую царевну и разбудил ее, так почему тогда на каждом мероприятии одно и то же. Твоя супруга срывает мне все концерты самодеятельности, все лекции и все собрания. Ну не води ее что ли никуда, пусть дома отдыхает.
- А я что поделать могу! - вскочил со своего места парнишка. - Она восстановиться никак не может! Врачи говорят, что положительная динамика на лицо, просто ей надо чаще бывать в обществе, тогда процесс пойдет быстрее.
- Ну да ладно, - кот устало махнул лапой. - Балаган он и есть балаган. Давайте все - храпите, пойте песни, пляшите, и пусть все рушится, все пропадает! Мы все погибнуть можем, а вы веселитесь.
- А ты кот ученый, вот ты сам и думай что делать, - крикнул кто-то из зала.
Кот вздохнул и сел на сцену, прямо на доски. Сел и задумался - помощи ждать было не от кого, значит опять все самому.
- Я думаю вот что....Нужно сделать так, чтобы ему никто не поверил. Если ему не поверят, то и рассказ его все быстро забудут, а многие даже читать не станут, а все кто прочел, воспримут нас как сказку, вымысел. Только как это сделать....
- Ну я знаю, как сделать, - со своего кресла поднялся Кощей бессмертный. - Есть у меня один знакомый, он из людей. Так он этому писаке такой разбор полетов устроит, что будьте-нате! После слов таких добрых вряд ли кому-либо захочется читать его рассказики.
- А он согласится? - оживился кот.
- Согласится, куда он денется, причем бесплатно - активист, борец за красоту и чистоту русского языка, прирожденный критик. И полон интузазизма! Так что ему только скажи. Вот только я вам не батрак, за бесплатно работать.
Кот оживился.
- Да-да, Кощеюшка, премию выпишу лично, в связи с производственной необходимостью. Только ты уж замолви словечко, дорогой!
Народ расходился удовлетворенный. Ничто больше не грозило заповеднику сказок.

Вопрос: Нравится/Не нравится

1. Да		1	(50%)
2. Нет		1	(50%)
Всего:		2 Всего проголосовало: 2

@темы: Публикация месяца

---

[Фоса]

Автор: Фоса
Название: Здоровья тебе, автор.
Жанр: сказка


- Тише, товарищи, тише! Минуточку внимания!!! - кот постучал ручкой по стенке графина.
Действия это не возымело. В зале стоял ровный гул. Жители заповедника нечасто встречались вот так, все вместе, поэтому в зале обсуждались последние события, новости, сплетни.
- Товарищи, товарищи! Прошу тишины!!! Начинаем собрание. Внимание - буду удалять из зала!
Шум потихоньку стих, и только глухая Яга в первом ряду, теперь уже в полной тишине, на весь зал шептала на ухо подруге кикиморе последнюю новость про очередной Василискин роман.
-...Так вот иду я давеча мимо продуктового, а они стоять, охальники, и прям при всех цалуються! Не - меня не увидели, да только я его хорошо разглядела......
- Так, Яга, закрываем рот! Сплетни хватит собирать!- кот зыркнул на бабку поверх очков с круглыми стеклами. - Начинаем очередное собрание, внеплановое, между прочим.
Зал снова загудел. Послышались отдельные возгласы: "Футбол ведь, финал...Задолбали со своими собраниями....Нам за это зарплату не плотют".
Кот снова забарабанил ручкой по графину, успокаивая зал, но это снова не помогло, поэтому пришлось пойти на крайние меры - пригрозить очередным субботником, после чего тишина наступила гробовая. Кот удовлетворенно кивнул головой, прокашлялся, хлебанул воды из стакана и продолжил:
- Уважаемые члены СоСка...
Зал взорвался хохотом. Кот же достал откуда-то огромный платок в зеленый горошек, и вытер вспотевший лоб, отчего шерсть встала смешным ежиком, что вызвало очередной взрыв смеха в аудитории.
- Ой-ой-ой, ну как дети малые, честное слово. В который раз повторяю вам, идиоты, СоСка - аббревиатура, одобренная главком. Уже два месяца прошло, как расформировали, а вы все привыкнуть не можете. Ну, чем плохо - СоСка - Содружество Сказок. Можно подумать раньше было лучше - СЖОП. Ну что тебе, Яга!!!
Кот в отчаянии смотрел на старуху, тянувшую руку для вопроса.
- Ну, объясни ты мне раз, и навсегда, дуре старой, почему названию-то поменяли. То прошлое было лучше, и запоминалось легче. Ну не могу я эту новую запомнить, возраст уже не тот. Давай, милок, названию-то возвернем обратно, не путайте вы людей, изверги.
- В сотый раз объясняю тебе, бабка. Было раньше СЖОП - Содружество Жителей Отечественных Произведений, а теперь реорганизация произошла, разделили нас по стилям. Теперь мы суверенная структура, СоСка - Содружество Сказок. Понимаешь - отдельно мы теперь, и называться по-прежнему не можем. Все, давай об этом, потом поговорим, сейчас не время.
- Ниче опять не поняла. Деление - умножение, а названию-то зачем менять. Все лишь бы людям навредить.
Кот снова поколотил по графину.
- Так все, заканчиваем базар. По другому поводу я вас всех здесь собрал. Дошла до меня информация, мои дорогие, что про нас узнали люди!
Возглас удивления прокатился по аудитории, все наконец-то, притихли, и только бабка Яга все бубнила и бубнила про права пенсионеров в стране. Кот, удовлетворенный реакцией зала, снял очки, протер их все тем же гороховым платком и продолжил:
- Итак, про нас узнали люди. И вы все сами знаете, чем нам это грозит. Вплоть до полного уничтожения и исчезновения, дорогие мои.
Жители заповедника с ужасом таращили глаза друг на друга. Из третьего ряда послышалось громкое рыдание. У царевны Несмеяны была тонкая душевная организация - про это знали все, поэтому сочувствующие соседи кинулись успокаивать девушку. Дисциплина в зале снова была нарушена. Нервы кота не выдержали. Графин с водой полетел на пол, разлетевшись десятком толстых стекол, вода оросила весь первый ряд слушателей. Бабка Яга перепугалась и перестала бубнить. Снова восстановилась тишина, и только изредка из третьего ряда раздавались горькие всхлипы Несмеяны. Кот выглядел устрашающе.
- Итак, я повторяю! Про нас узнали люди, и мне известно, что информация эта просочилась изнутри, то бишь из нашего коллектива. Поясню - кто-то из вас, идиотов, посмел открыть свой рот в мире людей, и все про нас рассказать. А сейчас я хочу знать, кто именно это сделал. Советую признаться добровольно, ибо у меня хорошие знакомства в среде волшебников, и я все равно узнаю, КТО ИМЕННО ЭТО СДЕЛАЛ!!! А добровольное признание, возможно, смягчит наказание. Я считаю до трех. РАЗ...ДВА....
Послышался громкий БУЛЬК, и огромная щучья морда высунулась из ведра с водой, стоящего на стуле в четвертом ряду.
- Ну, я рассказала! А я, между прочим, жизнь свою спасала. И на моем месте так поступил бы каждый. Этот рыбак...
- Дура - взревел кот! - Ты знаешь, что этот рыбак оказался писателем? Он написал про нас рассказ и выставил его на конкурс, и теперь сотни, а потом тысячи, а потом миллионы людей узнают о нашем существовании, и тогда нам всем хана!!!
- А со стороны всегда говорить легко! Вот взять бы тебя за жабры, да кислород тебе перекрыть, и послушать, как тогда ты запоешь! Что я еще могла ему сказать!!! Как еще я могла уговорить его отпустить меня? Ты же сам знаешь - три желания предложить я не в силах. Все желания исполняются строго по заявлению, завизированному в вышестоящих инстанциях, за каждое желание я отчитываюсь в главке! А он глазищи на меня вытаращил, и твердит одно: "Не может быть, не может быть...", ну что еще я ему сказать должна была, как объяснить...
Щука разрыдалась. Огромные слезы катились по рыбьей морде, и плюхались в воду. Коту стало стыдно, ведь, в сущности, он был добрым, просто руководящая должность обязывала...
- Как тебя вообще, дуреху, занесло в человеческий водоем?
- Я в гости плавала, к племяннице, она у меня из обыкновенных, не сказочных. Не пойму до сих пор, какой черт дернул меня схватить этого червяка, в жизни их не ела!!! Инстинкт, наверное...
И щука разрыдалась пуще прежнего. Из третьего ряда ей вторила царевна Несмеяна.
- Ну да ладно - смутился кот. Он, как любой нормальный мужчина женских слез не выносил, да к тому же чувствовал себя виноватым. - Ладно, что случилось, то случилось. Давайте теперь вместе думать, что делать.
- Да утопить его к чертовой бабушке, да и все, - поднялся здоровый краснощекий парень со второго ряда. - Будет с удочкой сидеть в очередной раз, тут мы его....
- Так, двадцать седьмой богатырь, если я не ошибаюсь, - перебил его кот. - А где остальные тридцать два? Вот вы где у меня сидите, алкаши проклятые, - кот провел лапой по горлу. - Весь заповедник на уши поставили. Черномор, понимаешь, в командировку, а вы чудить!!! Каждый день пьянки-гулянки, всех русалок попортили, водяного споили. Кто мне болота теперь чистить будет - а? Вы?
- А что, и почистим, чай не гордые!!! А про водяного, это еще неизвестно, кто кого споил. Он дед еще о-го-го, а с русалками у нас все по взаимному согласию! Я, может, вообще жениться хочу, и не тебе в наши отношения....
- Ой, все, ладно, сядь - потом потолкуем, на трезвую голову. Сядь уже, позорище, разит на километр, а все туда же - утопить! Так, товарищи, какие еще будут предложения?
Красивая девушка с четвертого ряда гордо вздернула руку вверх.
- Да, Василисушка, слушаем тебя - говори.
- Я предлагаю подключить к этому делу наших зарубежных товарищей. Есть у меня связи....
- Да знаем мы твои связи!!! - кот аж подпрыгнул от негодования. - Думаешь, если встречаетесь за территорией заповедника, то и не увидит и не узнает никто?
Баба яга гордо вскинула голову.
- Ты девка - дура, доиграешься! - продолжил кот. - Тебя посадят за шпионаж, или за совращение несовершеннолетних, или за то и другое. И я ничем не смогу тебе помочь - сгниешь заживо в темнице.
- Да я может замуж за него пойду, и уеду из вашего долбанного заповедника, в Англию уеду!!!
- О, еще одна идиотка! Глянь-ка - вторая свадьба за пять минут. Да ты посмотри на кого он похож - ни кожи, ни рожи! Говоришь вам, дурехам - девки, не выходите замуж за иностранцев, поддержите отечественного производителя, нет - все как об стенку горох. Да ты про фамилию свою хотя бы подумай. Ты сейчас кто - Василиса Прекрасная! А станешь кем? Тьфу, срамота!!!
- Интересно, Танька Гроттер, значит, не срамота, а я срамота?
- Да ты погляди, какие парни около тебя вьются! Вон Илюшка, Алешка - богатыри, а не мужики! А Иван чем тебе плох? Иди вон за Ивана, возьмет хоть завтра.
- А я согласен, - послышался голос из зала.
- Дурак, - прошипела Василиса и выбежала вон.
- Тааак - кот нервно похаживал из стороны в сторону. Сидим-сидим, а толку нифига. Превратили все в балаган, и ни одной дельной идеи.
- Слышь, шеф, - со своих мест поднялся змей Горыныч. - Может, давай я его хлопну - а? Подлечу аккуратненько сзади, пххх - и нету писателя. А нету писателя - нет проблем.
- Очень умно. Подлечу... пыхну... и при всем останусь совершенно незаметным для других людей - да?
- Нууу... не знаю тогда - как хочешь, я предложил.
И тут из зала раздался громкий молодецкий храп.
- Скажи-ка мне, Елисей, - изможденный кот посмотрел на молодого парнишку в последнем шестом ряду. - Уже два года прошло, как ты поцеловал спящую царевну и разбудил ее, так почему тогда на каждом мероприятии одно и то же. Твоя супруга срывает мне все концерты самодеятельности, все лекции и все собрания. Ну не води ее что ли никуда, пусть дома отдыхает.
- А я что поделать могу! - вскочил со своего места парнишка. - Она восстановиться никак не может! Врачи говорят, что положительная динамика на лицо, просто ей надо чаще бывать в обществе, тогда процесс пойдет быстрее.
- Ну да ладно, - кот устало махнул лапой. - Балаган он и есть балаган. Давайте все - храпите, пойте песни, пляшите, и пусть все рушится, все пропадает! Мы все погибнуть можем, а вы веселитесь.
- А ты кот ученый, вот ты сам и думай что делать, - крикнул кто-то из зала.
Кот вздохнул и сел на сцену, прямо на доски. Сел и задумался - помощи ждать было не от кого, значит опять все самому.
- Я думаю вот что....Нужно сделать так, чтобы ему никто не поверил. Если ему не поверят, то и рассказ его все быстро забудут, а многие даже читать не станут, а все кто прочел, воспримут нас как сказку, вымысел. Только как это сделать....
- Ну я знаю, как сделать, - со своего кресла поднялся Кощей бессмертный. - Есть у меня один знакомый, он из людей. Так он этому писаке такой разбор полетов устроит, что будьте-нате! После слов таких добрых вряд ли кому-либо захочется читать его рассказики.
- А он согласится? - оживился кот.
- Согласится, куда он денется, причем бесплатно - активист, борец за красоту и чистоту русского языка, прирожденный критик. И полон интузазизма! Так что ему только скажи. Вот только я вам не батрак, за бесплатно работать.
Кот оживился.
- Да-да, Кощеюшка, премию выпишу лично, в связи с производственной необходимостью. Только ты уж замолви словечко, дорогой!
Народ расходился удовлетворенный. Ничто больше не грозило заповеднику сказок.

---

Тысячи дорог

[Shoan]

Название: Тысячи дорог
Автор: Shoan
Размер: миди (6694 слова)
Жанр: фэнтези
Рейтинг: G
Краткое содержание: Отчаявшись уже раскрыть в себе магические способности, Седрик отправляется в полный опасности путь, доверившись судьбе.

1

– Дорогой мой ученик, сейчас ты стоишь на перепутье тысячи дорог, где тебя подстерегает бесчисленное множество невероятных и прекрасных открытий… как и тьма опасностей, – одетый в повидавшую лучшие времена парадную мантию и нахлобучив на голову давно вышедшую из моды остроконечную шляпу, старый маг развел руки и по-театральному возвышенно произносил слова, давно ставшие традицией среди магов. – И выбор твой не прост. Какая из этих дорог приведёт к истине, а какая заведёт в тупик, только предстоит узнать, пройдя свой путь…
– Я готов! – гордо вскинув подбородок и выпятив щуплую грудь, выкрикнул юноша.
– …до самого конца…
– Я готов! – мальчик неуклюже, от волнения чуть не споткнувшись на ровном месте, шагнул вперёд.
– …где глаза твои обретут истинный цвет – цвет твоей магии. Для этого ты и…
– Я готов!
– Да не перебивай ты меня! – гаркнул учитель, топнув ногой, отчего его шляпа тут же съехала на глаза, напрочь испортив весь торжественный момент. – За что Боги послали мне такое непутёвое чадо!
– Я… простите учитель, я волнуюсь, – опустив голову, невнятно ответил он.
– Волнуется он, – учитель попробовал поправить шляпу, но та капризно съезжала на бок, и, махнув рукой на окончательно подпорченный ритуал, он швырнул шляпу на стол. – Твои чувства мне понятны. Я тоже не нахожу себе места, но иначе нельзя. Моих способностей тут недостаточно.
– Понимаю, учитель.
– Ничего ты не понимаешь, Седрик! Чтобы обрести истинный цвет глаз и стать настоящим магом, со всеми грамотами и другими бесполезными бумажками, тебе надо пробудить в себе твою ленивую силу, дать ей толчок.
– Я…
– Да знаю я, Седрик, знаю, что ты готов, слышал уже не раз. Только быть готовым – мало. Увы, жаль, мы не в Семи Башнях, а в этом захолустье, они там уже давно практикуют другие методы раскрытия дара, не такие рискованные и смертельные, но затратные. Поэтому я не могу просто взять и отправить тебя к ним, положившись на свои чувства. Но я не сомневаюсь, в тебе есть сила…
– А елси вы ошиблись? – неуверенно, боясь этих слов, спросил мальчик.
– Никто не идеал, тем более такой старик как я, но и похожий случай в магической практике не первый и, я не сомневаюсь, не последний. Заучить пару бестолковых заклинаний может каждый, кто обладает силой, но вот пробудить её – дело другое, – учитель уселся в своё старое кресло, потянул затёкшие ноги и с улыбкой глянул на худенького, черноволосого мальчика. – Но я в тебе уверен, мне достаточно и этого. Но не для них. Так что, к сожалению, я отправляю тебя в «Путь». Так поступали раньше…
– Я знаю, учитель, я читал в ваших книгах.
– Тогда тебе известно, что испытание «Тысячи дорог» может обернуться столь же множеством опасностей. Как и затянуться. За стенами этой башенки опасно, но иначе никак. Ладно, не будем больше тянуть время, все необходимые вещи я собрал, остальное возьмёшь на своё усмотрение, деньги дам пред уходом, ну а пока я расскажу, что тебя ждёт. Только чай заварю. И не стой столбом, неси заварку и сервиз!

2

Учитель о многом успел предупредить: о жутких чудовищах, челюсти которых за раз перекусывают каменную глыбу, о разбойничьих шайках, подстерегающих добычу в укромных уголках, о наглых торговцах, дай им волю, заберут у тебя последние деньги, а потом ещё и скажут, что недодал. Но вот о чём он забыл предупредить, так это о лужах. Как оказалось, злейшим врагом путешественника были размытые дороги, особенно если от них осталось лишь одно название, а остальное превратилось в непроходимое болото, месива из грязи и луж. С детства привыкнув к мощёным дорогам, Седрик даже представить не мог, как тяжело живётся за городскими стенами.
– Заблудился.
Вступив в очередную лужу и набрав полные ботинки воды, Седрик некоторое время ещё постоял так, силясь сдержать в груди поток грубых слов.
С того самого момента, когда он пересёк порог башни, выйдя наружу, прошло недели две. Первая стала самой трудной и напряжённой, сказывалась неопытность и страх перед новым для него миром, о котором абсолютно ничего не знал. Собственно, до того, как полтора года назад учитель забрал его и сделал своим учеником, Седрик ещё ни разу не выбирался за стены родного города. А став учеником, так и подавно застрял в башне; за всеми теми книгами и теориями он не находил времени порой даже на себя.
Теперь же он стоял на звериной тропе посреди осеннего, почти сбросившего свои листья леса, росшего на склоне какой-то горы. Где и когда свернул не туда, узнать не представлялось возможным, даже запомни он весь путь до мельчайших подробностей, но своё незавидное положение Седрик осознал спустя пять дней, когда, несмотря на все заверения и наставления, так и не добрался до ближайшего города. То ли карта оказалась жутко старой, то ли серьёзно переоценил свои способности читать её, да только вернуться назад Седрик уже не мог. Окончательно потеряв дорогу, он принял решение идти только вперёд.
А вот запас провизии показывал дно. Учитель рассчитал всё строго, и пополнить его стоило неделю назад в одной деревушке. Но и её следов он тоже не нашёл. Положение становилось скверным, а выхода из него Седрик всё никак не видел.
Уже к началу второй недели путешествия, когда даже отчаяние плюнуло на всё и покинуло голову Седрика, пошёл дождь. Тут-то он уже окончательно забыл о дорогах, картах и еде, поставив в приоритет только одно – не окоченеть от холода.
Сойдя с тропы, он сел на подгнившие остатки поваленного дерева, согнав с него несколько крохотных, одетых в листву, существ, и стал стягивать мокрые сапоги. В голове возникли образы магических чудес; как он самостоятельно сушит при помощи магии огня обувь и носки или испаряет ненавистные ему лужи одним щелчком пальцев, чтобы уж больше в них не ступать. С детства, ещё задолго до встречи с учителем, он мечтал стать огненным магом, повелителем непокорной стихии, увидев на ярмарке невероятное по зрелищности выступление одного приезжего мага, устроившего на сцене невообразимый по красоте огненный танец. Создаваемые магом чудеса навсегда оставили глубокий и яркий след в сердце Седрика.
Только вот все попытки учителя зажечь в нём хоть крохотную искорку дара провалились. Даже учитель опустил руки, признал своё поражени. В итоге они решили попробовать прибегнуть к древнему испытанию «Тысячи дорог». Маги прошлого отравляли ученика в путь, в надежде что тот, столкнувшись со своей судьбой и осилив тяжёлое испытание, раскроет способности. Какое испытание – никто не знал; то мог быть смертельный бой, в разгар которого ученик покажет все умения, или же в отчаянной попытке спасти чью-то жизнь, рискуя всем. Множество путей, тысячи подготовленных судьбой дорог, все, как писалось в книгах, откроются только магу, а лишённый сил так и будет скитаться по миру, отчаянно ища свою «дорогу». Одним из таких отчаявшихся Седрик до дрожи в коленках и боялся стать.
Размышления прервала упавшая на ладонь маленькая холодная капля. Седрику хотелось бы поверить, что она случайно сорвалась с листвы, но с него хватило прошлого раза, когда в итоге долго сушил всю одежду у огня, замерзая от холода под одеялом. В спешке надев мокрую обувь, он сорвался с места в поисках хоть какого-нибудь надёжного укрытия.
Спускаясь по склону, путаясь в кустарниках и виляя меж деревьев, пару раз оцарапавшись о ветки и споткнувшись о корень, Седрик со всех ног торопился, сам не зная куда. В его сердце росло отчаяние: стихия мало-помалу набирала силу. Хотелось плюнуть и попробовать наломать веток с остатками листвы, соорудить на скорую руку шалаш, только подобным он никогда не занимался, предпочитая коротать ненастье под уютной крышей.
Седрик отчаянно вертел головой в поисках укрытия, то останавливая взгляд на поросшем мхом и кустами склоне, то надеясь меж стволами деревьев разглядеть жилище лесника. Он так бы и летел дальше, ничего не отыскав, если бы случайный валун не встал на его пути: больно ударившись ногой о камень, Седрик растянулся на земле, почувствовав на своём затылке весь вес рюкзака.
– За что вы меня так наказываете! – горестно простонал Седрик, попробовав встать.
И тут, среди известняка и мха на склоне, он заприметил тёмное пятно входа в пещеру. Седрик не мог поверить своим глазам, даже часто заморгал, стараясь разогнать наваждение, но вход не исчез, наоборот, стал манить, суля спасение и защиту. Седрик даже не подумал о возможной опасности, только отчаянно бросился вперёд, нырнув в узкий лаз, ползя на коленях, пока потолок не стал выше; можно было встать в полный рост, свободно вздохнув.
Пещера была не такой уж и просторной в ширину, да и не особо это беспокоило: исследовать пещеру Седрик не собирался, он был доволен уже сухим полом и возможностью отдохнуть.
Скинув с уставших плеч рюкзак, он вынул из него маленький магический светильник в форме светлячка, свет от которого разогнал вокруг Седрика сумрак, затем мешочек с сухарями, его единственную оставшуюся еду, достал пару сухих носков и уселся на голый камень, с облегчением стянув ставшие тяжёлыми ботинки. Теперь он спокойно мог переждать ненастье и даже вздремнуть. Хоть какое-то чудо на его пути.
– Насколько надо быть храбрецом или дурнем, чтобы расположиться на отдых в пещере, и не убедиться, что больше никого здесь нет, – готовый отправиться в рот сухарик выпал из разжавшихся пальцев, когда Седрик услышал полный сарказма голос, доносящийся из дальней части пещеры. Сердце вздрогнуло, застучало от страха, сковав тело. Труся произнести хоть одно слово, он с трудом попытался повернуть голову, но шея отчего-то перестала подчиняться, став каменной.
– Не силься обернуться, сам виноват, что такой растяпа. Я не причиню вреда, – заверил незнакомец.
Голос был низкий, в нём чувствовалась ирония и искорки веселья: вся эта ситуация позабавила прятавшегося в темноте. Над Седриком откровенно глумились.
– Ты бы видел сейчас себя со стороны, рот до земли раскрыл, я даже легко могу сосчитать отсюда, сколько у тебя зубов.
– К-кто ты?! – он, наконец, собрал остатки мужества и, как мог, ответил.
– Я – исследователь, ищу приключения на свою голову, как и ты, – неизвестный вышел на свет, и к удивлению Седрика, перед ним возникла невысокая, примерно до его груди, одетая в испачканную рубашку с кожаным жилетом поверх и потёртые штаны, девочка. На первый взгляд она была его ровесником, может чуточку младше, но ненамного, без рюкзака или оружия, даже палки, чтобы защищаться. Она спокойно, не боясь, подошла и уселась рядом, нагло забрав мешочек с сухарями.
– Вкус мог быть и лучше.
– Прекрати! – видя, как девочка критикует остатки его запасов, не прекращая при этом хрустеть, Седрик осмелел и вырвал мешочек, сильно удивив этим девчонку. – Не смей без спроса ничего брать, особенно мою еду.
– Ты не только дурень и трус, но ещё и жадина, – нахмурилась она.
– Я ни то, ни другое и ни третье, но я не собираюсь разбрасываться остатками еды.
– И? – Она ближе придвинулась к Седрику, в упор глянув на него своими необычного зелёного цвета глазами, в которых читался укор. – Тебя не учили делиться с теми, кто беднее?
– Почём я знаю, кто тут беднее. И прекрати дышать на меня.
– Как видишь, всё моё – на мне, больше ничего нет, ни еды, ни рюкзака, – она отодвинулась, сев на своё прежнее место и достала из мешочка в своей руке очередной сухарик.
– Прекращай у меня воровать!
– Так почему ты не купишь себе ещё еды? – проигнорировала она его слова. – На бедняка ты не похож, хоть и чумазый.
– Кто бы говорил.
– На худой конец мог и вот этот магический свет продать.
– Не собираюсь я продавать вещи учителя.
– Так что случилось?
– Я… – Седрик замялся, не решаясь сказать правду, да и не хотелось, но выражение лица девочки тут же изменилось; она во весь голос засмеялась, чуть не повалившись на спину.
– Так ты ещё и заблудился, вот умора!
– В этом нет ничего смешного, прекрати! – Седрик не выдержал и вновь попробовал отобрать мешочек, но она сразу его остановила, выставив вперёд руку.
– Забирай, всё равно невкусные. Кто же знал, что ты такой неудачник.
– А сама ты тут как оказалась? Небось, не я один плутаю.
– Не угадал. Всё намного интереснее, – она подняла вверх указательный палец, сосредоточив всё внимание на нём, продолжила: – Я скрываюсь.
– От кого?
– Дождя, – девочка и не думала прекращать насмехаться над Седриком. – Вот я и решила пока не выходить.
– Значит до дождя ты уже тут «скрывалась»? Он начался недавно, а тебя я не видел.
– Умником заделаться решил? – отчего-то всё веселье девочки сразу как рукой смахнуло после его слов. – Не стоит, тебе совсем не идёт.
– Так я угадал, – Седрику это знание ничего не давало, но он хоть как-то смог дать отпор.
– Не силься, я тебе ничего говорить не собираюсь, и вообще, с тобой скучно, лучше пойду.
– Куда?
– Где раньше и сидела до твоего прихода.
Она поднялась, стряхнув пыль с одежды, и зашагала вглубь пещеры. Правда сразу остановилась, вновь усевшись неподалёку, поджав под себя ноги и скрестив руки на груди. Уходить она не собиралась, догадался он.
Пускай желудок и давал о себе знать громким бурчанием, Седрик вернул сухарики в рюкзак, а сам рюкзак спрятал за спиной, навалившись на него. Усталость последних дней давала о себе знать, хотелось спать, чего он делать категорически отказывался, пока тут сидела она. Тут-то и подумал, что не спросил её имени, но просто спросить после всего он как-то не решался.
– Меня зовут Седрик, – сказал он как бы невзначай.
– Своё имя я тебе не скажу, нам всё равно не по пути, – девочка полностью сменила тон, сказав последние слова с полной, точно обречённой, уверенностью. – Скоро наши пути разойдутся, а заводить знакомства, особенно такие глупые, не собираюсь.
Седрику эти слова не понравились, они прозвучали грубо, и продолжать разговор дальше смысла уже не имело. Пускай дальше сидит там и дырявит взглядом стену. Только девочка не собиралась молчать:
– Но чтобы ты не помер с голоду, я тебе помогу. Когда выйдешь отсюда, иди прямо, пока не наткнёшься на тропку, там легко её найти, хотя есть некоторые сомнения, глядя на тебя. По ней уже шагай налево около часа. Если сделаешь всё верно, а сделать это не сложно, то наткнёшься на два поваленных дерева, вот тогда сверни направо, понимаешь? И ещё через час выйдешь к долине, там уже не заблудишься, заметишь деревню. Только прими к сведению, запомни, – с напором, сделав акцент на последнем слове, сказала она, – не задерживайся там ни минуты, сразу уходи. Возьми в любом доме запасы, сколько влезет, тебе никто и слова не скажет. Всё, теперь я вздремну, надеюсь, ты меня понял.
Она закрыла глаза, сделав вид, что уснула, а Седрик непонимающе смотрел на неё, не решаясь сказать спасибо и не потревожить, спросив о значении последних слов, прозвучавших как предостережение. Что делать с ней дальше, он не знал, потому вновь облокотился на рюкзак и, чтобы не уснуть, стал наблюдать за переливами света в светильнике. Спустя десять минут он уснул.

3

– Будь проклята такая неровная дорога! – Седрик сделал последний шаг и свалился от усталости на мягкую подстилку из засохшей травы и прелой листвы, оставив, наконец, позади лес.
Он воспользовался советом той нахальной девочки, ранним утром выбравшись из пещеры в поисках укрытой в дебрях ненавистного леса дороги. Самой девочки, когда он проснулся, рядом уже не оказалось: первым делом Седрик проверил пожитки, убедившись, что всё на месте. Девочка покинула его так же, как и появилась, словно сон, но слова о деревне, из которой надо сразу убираться, не были плодом воображения – впереди ясно виднелись струившиеся из крохотных труб струи чёрного дыма, а чуть дальше стоял крохотный замок. Седрик устало вздохнул и поднялся с улыбкой на лице, шагнув вперёд.
Деревня постепенно приближалась; Седрик мог разглядеть фигуры людей, ходивших у домов, по улице, занимаясь хозяйской деятельностью. Миновав поля, с которых уже давно собрали урожай, обогнув неширокое озеро, прошагав ещё немного, он очутился в довольно крупной деревне, располагавшейся по обоим берегам неширокой реки. Людей встретил немного, на него никто даже не обратил внимания, хотя парочка крестьян точно должна была заметить. Это первая странность, которую Седрик про себя отметил, впрочем, не насторожившись. Вторая – он не встретил никакой живности, даже снующих возле хозяйских домов собак, чего тогда упоминать лошадей и бурёнок! Вот тут Седрик насторожился, но решил, что всех загнали в хлева и зашагал по улице дальше.
Деревня ему сразу понравилась; опрятная, любо-дорого посмотреть, все домики с резьбой, крыши чинены, ни одного сломанного забора. Здесь жили заботливые люди, которым дорог их родной дом. Но вот люди… они словно игнорировали его, продолжали заниматься своими делами, разговаривать друг с другом. Для них чужак не существовал. Седрик не удержался и подошёл к двум крестьянам.
– Извините… – начал он и прервался, когда один из мужиков заговорил, но не с ним:
– Жена моя сильно лютовала после вчерашнего. Ох и досталось нам с сыном! – произнёс он, горестно улыбнувшись. – А твоя?
– А моя чего? Она ж со мной и сидела рядом, больше меня съела! – засмеялся во весь голос второй, схватившись за тучный живот.
Седрик ещё разок позвал их, но ответа не дождался. Тогда он решил чуток набраться наглости, так не свойственной ему, и дёрнул одного из крестьян за куртку. Дёрнул один разок, второй, затем чуть сильнее третий, но никакой реакции, ни возмущения, не последовало. Его не замечали.
Тут-то страх и взял своё. Седрик попятился назад, с ужасом глядя на продолжавших, как нив чём не бывало, болтать крестьян. Пятился он, пока не наткнулся на что-то спиной; Седрик вздрогнул и обернулся: рядом шла женщина, неся в левой руке ведро воды. Она тоже прошла мимо, даже не сказав грубого слова в ответ на такую наглость. Седрик, готовый сейчас вопить от ужаса, упал на землю, уже не имея возможности подняться – ноги его не слушались.
– Я не понимаю, что за проклятие на них всех? – прошептал он. Казавшаяся такой приятной с виду деревня, стала теперь страшнее участи заблудиться в том лесу, куда теперь мечтал вернуться. Вспомнились слова девочки, чтобы он брал еду и убирался немедленно, не задерживаясь.
Седрик потерял счёт времени, сколько так просидел; сдвинуться хоть на дюйм было страшно, не зная, что с ним тогда случится. Но прошло время, а его так и не заметили, не обратили внимания, что посреди улицы сидит незнакомец. Тогда Седрик осторожно поднялся, постоял немного и аккуратно, стараясь не делать лишних движений, попятился к забору, прислонился спиной и поплёлся вдоль него. Да только размашистый свист и сильный удар за спиной выбил почву из-под ног, отчего Седрик навалился на ивовый плетень, да так сильно, что тот с треском переломился и Седрик рухнул на убранный огород, увидев здоровенного мужика с занесённым для удара топором. Лезвие зловеще сверкнуло на солнце и опустилось… на полено, разлетевшееся на две половинки. Мужик взял следующее и повторил свои действия. Седрик его тоже не интересовал.
Плюнув на всякую осторожность, он бросился по огороду, обогнул сарайчик и забежал в открытую дверь прируба, оттуда попав в горницу с печью, а после на кухню. Он опять вспомнил слова девочки и остановился: вокруг, на стенах, висели репчатый лук и чеснок, которые, совсем не стыдясь, схватил. Поискав немного, нашёл горох, крупы и ещё много чего. Совсем уж осмелев и обнаглев, Седрик спустился в подвал, взяв оттуда сыр, набив рюкзак так, что тот стал оттягивать плечи.
Из избы Седрик выбрался уже не таясь, хотя и поглядывал постоянно по сторонам. Пока он шагал по улице, на него всё так же никто не обращал внимания, хотя только что совершил преступление, за которое с каждым шагом становилось всё стыдливее. Но не обернулся и не вернулся. Девочка утверждала, что ему никто ничего не сделает, она знала об этом, даже очень хорошо. Но что за проклятие на всех?! Они словно живут в другом мире, где никого, кроме них, на белом свете нет. Надо было срочно бежать отсюда.
– Стой, негодяй!
Этот прогремевший не хуже грома рыкающий голос заставил Седрика остановиться, его бедная душа вновь ушла в пятки, пригвоздив к земле. За спиной раздался стук копыт, громкие крики и брань.
«Вот и попался. А ещё другой мир…» – подумал про себя Седрик, уже прощаясь с жизнью за свои прегрешения, когда стук копыт стал опасно близок, а голоса раздавались чуть ли не у самых ушей. Мимо, едва не сбив, пронеслась одна лошадь, затем другая, а вслед за ними, грохоча, проехала крытая повозка. Лошади остановились и с них спрыгнули ворожённые люди, облачённые в ливреи цвета неизвестного ему рода.
– Поскуда! – гаркнул один из солдат и схватил за руку… но не Седрика. Рядом стоял мужчина, одетый в тёплые одежды, а возле него гружённая мешками телега. Мужчина не испугался и не стал вырываться, а только улыбнулся:
– Чем могу служить доблестным защитникам барона Барнерс, – из его уст лилась патока, да не долго. На глазах Седрика солдат ударил мужика в скулу, а затем, схватив за одежду, потянул на себя, швырнув чуть ли не к ногам Седрика. Тот невольно попятился в сторону.
– Прихвостень Старфа, мы прекрасно помним тебя! Тайных дел мастер, убийца, думал, мы не узнаем, что ты привёз ядовитое зерно? Нам прекрасно известно, что это якобы «чудесное, устойчивое к холодам» с примесью, и ты собирался продать его нашему барону на пробу.
Обвинение было серьёзное, даже очень. Любое такое обвинение, будь оно доказано, влекло за собой немедленную казнь, и вполне заслуженно. Седрик перестал пятиться и остановился прямо возле телеги, рядом с мешками с зерном, бросив на них осторожный взгляд. Тем временем торговец продолжал, но уже сменив патоку на обиду:
– Как такой доблестный воин может…
Вновь удар, который окончательно повалил «торговца» на землю.
– Кончай трепаться, хорёк, с тобой будет говорить барон. А ну кидайте его в повозку!
Двое солдат – один с другой лошади, а третий соскочивший с козел – схватили «торговца» за одежду и поволокли к повозке, в один миг затолкав его туда, захлопнув дверцу.
– И мешки не забудьте туда же, как доказательство.
Седрик не сразу понял, что солдаты идут прямо на него, а когда дошло, было уже поздно. Правда в голове мелькнула мысль, что, как обычно, не тронут, да только она была не верной; солдат встал рядом с ним, презрительно окинув взглядом, Седрик же шагнул назад, навалился на мешки с мукой, и его тут же схватили за плечи, больно сжав их. В следующую секунду он оказался на плече солдата, словно какой-то мешок, а потом в повозке.

4

Седрик уже некоторое время шёл по мрачным холодным коридорам. В общем-то, он сразу же мог сбежать, когда повозка остановилась, как он догадался, у замка барона Барнерс. Хотя замок по размерам больше напоминал усадьбу. Но убегать не стал; ему, пока везли в повозке с отравителем и его мешками, стало очень любопытно, что же здесь приключилось. Всю дорогу Седрик думал об этом, но здравые мысли всё никак не шли в голову. А когда повозка встала, он выбрался наружу и поплёлся вслед за солдатами, которые волокли за руки отравителя.
Вскоре они пришли. Помещение, в котором очутился Седрик, было небольшим и до дрожи пугающим, даже несколько факелов не могли разогнать ту давящую атмосферу, навалившуюся на него диким зверем. Захотелось сбежать, ничего хорошего здесь сейчас произойти не могло, Седрик прекрасно это понимал, но одиноко стоящий в центре комнаты деревянный стул, на который и швырнули «торговца», приковал к себе всё внимание.
– Сейчас прибудет барон, мы с тобой поговорим, – незнакомый мужчина в перепачканном фартуке схватил отравителя за подбородок и стиснул его, словно клешня. – А пока жди.
Ожидание длилось долго, даже Седрик свыкся с происходящим и просто дожидался момента, разглядывая людей, надеясь понять, что с ними не так. А затем за дверью раздались звенящие шаги человека, облачённого в тяжёлые доспехи. Дверь распахнулась резко, с размаху ударив о стену, чуть не переломившись.
– Я же сказал увести Альдис, зачем вы её с собой-то тащите! – громко рыкнул барон и захлопнул за собой дверь, повернувшись: – Говорил хоть что-нибудь?
– Никак нет. Смирно сидит.
– Недолго осталось. Хм, и правда приближённый Старфа, всё никак не уймётся меня убить. Сильно вы прокололись. Рекомендую начать говорить.
Молчание в ответ. Точнее Седрик услышал знакомое громкое восклицание, но донеслось оно со стороны двери.
– Ты?! Дурень, идиот!
Седрик не поверил своим глазам, увидев ту самую девочку из пещеры, одетую в пускай и помятое, но дорогое платье. Она стиснула кулаки и, словно стараясь пронзить Седрика насквозь злым взглядом своих необычных зелёных глаз.
– Ты?! – ответил тем же он, после чего девочка волоком потащили его прочь из комнаты, не дав сказать больше ни слова. Зато Седрик заметил, что на неё никто не обратил внимания. Люди тоже не видели эту девочку.
– Я же тебе чётко сказала, ведь ясно, даже тупой тролль поймёт, чтобы ты не задерживался в деревне!
– Я и не собирался, – Седрик вырвал руку из крепкой хватки девочки и отошёл от неё. – Они меня схватили и привезли сюда!
– Ты врёшь, никто из них тебя даже не видит, – она продолжала гневно смотреть на Седрика, аж покраснев как помидор от переполнявших её эмоций.
– Просто меня спутали с мешком, – для него эти слова прозвучали вполне убедительно, но вот девочка, поднявшая руку с неизвестной целью, замерла, вникая в их смысл.
– Боги, ты и правда самый-самый дурень на свете. Но почему-то я верю твоей белиберде. Мешок…
Она повалилась на пол, тихо, совсем не весело, засмеявшись. Казалось, этот смех в любую секунду перерастёт в полный горечи и отчаяния плач. Седрик никогда не утешал плачущих девушек, растерялся, не зная, что говорить в подобных ситуациях, потому сказал первое пришедшее в голову:
– Меня зовут Седрик, я ученик мага.
– Да знаю, как тебя зовут, помню, – отмахнулась она и вытерла ладошкой слёзы. – А я Альдис, дочь барона Барнерс. Но можешь звать меня Аль.

5

– И так уже почти два месяца, – сказала Альдис, повернувшись к сидевшему рядом за огромным столом Седрику.
– Альдис…
– Аль, я же говорила.
– Аль, что за проклятие наслано на них?
Для Седрика этот обед казался больше похожим на сон, таким же нелогичным, нелепым и неправдоподобным. За столом сидело с десяток мужчин, в том числе и барон. Все мрачнее тучи, но при этом они старались беседовать так, словно ничего ужасного до этого не происходило. И старались они ради одной Альдис; рассказывали ей какие-то весёлые истории из жизни, при этом сама Альдис на них старалась не смотреть и не отвечала, ворочая вилкой в тарелке. Но барон словно слышал её ответы, посмеивался, с любовью глядя на дочку.
– Все они проживают один и тот же день, вот что. Слова, жесты; можно даже сказать, когда и кто моргнёт. И так каждый день. Невыносимо.
– И как ты здесь всё время жила… одна.
Он только сейчас понял, что проживая эти два месяца среди близких ей людей, любящих её, она всегда оставалась одна. Ни заботы, ни любви, всё доставалось несуществующему фантому. От такого можно легко сойти с ума… или сбежать в пещеру.
– Не беспокойся, милая, – ласково произнёс барон, – завтра мы отправимся к Лесному Древу, посмотрим на танец опадающих листьев, тебе обязательно понравится.
– Ты верно сказал, – она бросила вилку и поднялась, – одна. Не просто одна. Пойдём отсюда.
Альдис схватила Седрика за рукав, вытащила из-за стола и настойчиво вытолкав прочь из зала. Они прошлись по коридорам, заставленных старыми доспехами и трофейным оружием, пока не оказались на свежем морозном воздухе, на защитной стене замка. Альдис остановилась и обернулась, так и не выпустив руку Седрика.
– После тех слов отца я с ним и разругалась. Я видела, что все на нервах и чего-то ждут, но при мне они старались говорить как с избалованным ребёнком, сюсюкаясь. Я и не выдержала, как дура требовала рассказать всё, а когда отец отказался, наговорила много лишнего. А потом было уже поздно просить прощение.
– Почему поздно? Главное вытянуть всех из этой западни и тогда ты скажешь ему всё.
– Нет, Седрик, я не смогу, – Альдис отпустила его руку и отошла к краю стены, облокотившись о зубец. Она окинула взглядом владения своего отца, её родину, где родилась и гуляла, радуясь жизни. – Спустя несколько часов сюда явился барон Старф со своими наёмниками под предлогом, что отец коварно похитил его человека в целях узнать хранимые им тайны и уничтожить. Старф истребил всех, но и сам погиб.
– Но зачем ему всё это? – Седрик встал рядом с Альдис, испуганно глядя на неё.
– Моя мама. Он, как говорят, любил её, но она ушла к отцу, а рожая меня, умерла. Старф возненавидел из-за этого отца и меня тоже, не раз уже пытался убить, даже почти преуспел. И он отомстил, очень жестоко. И мой отец отомстил ему.
– Невероятно, так это не проклятие. Тогда почему люди живы и выглядит всё, будто и не было ничего?
– Это… – Альдис замялась, не решаясь сказать, пока не вдохнула полной грудью и не выпалила: – Это всё моя вина!

6

– Зови меня Аль, не забывай, – вновь разозлилась она. – И ты сам признался, что ты маг. Помоги мне спасти их от этой участи.
– Я ученик… и не маг, пойми.
– Ты и правда дурень.
Они уже несколько часов сидели в библиотеке отца Аль, перерывая семейные архивы в поисках подсказки как решить эту проблему. А решение казалось невозможно отыскать: заклятие, как оказалась, наложила Альдис, и эта могучая сила была для Седрика незнакома. Некромантию он даже не затрагивал в своём обучении. Не самая часто встречающаяся магия; знания о мирах мёртвых не привлекали его, хотя и понимал, сколько блага приносили миру её обладатели. Седрика больше привлекали эффектные взрывы, чем возможность из праха восстановить целое здание или человека, как сделала это Аль. Правда самым невероятным для Седрика тут было не это, а то, что Альдис, не зная этого, прошла в тот день испытание «Тысячи дорог».
Она никогда не обладала никакой магией, как и родные, её даже не думали проверять на наличие таких сил, просто судьба решила иначе. Когда напали на замок, Альдис пряталась в чулане и ничего не слышала и не знала о происходящем снаружи, а выбравшись, решив извиниться перед отцом, увидела только смерть и пожар. Словно оглушённая, она шла по двору, переступала через трупы, даже не замечала боя, единственная мысль в её голове тогда была – увидеть отца.
– Меня словно заклинило, я хотела извиниться, сказать, что люблю его, а когда увидела, было поздно – оба, отец и Старф, были уже мертвы. Тогда и случилось всё.
– Ты оживила их.
– Я не знаю, как вызвала то нефритовое свечение, но огонь потух, тела исчезли. Всё вокруг вернулось к изначальному состоянию, а мёртвые спали в своих постелях.
– И тогда твои глаза обрели этот оттенок.
Седрик признал себя полным дурнем, ведь он раньше мог обратить внимание на цвет её глаз, всё время путая с зелёным, но не сделал этого. Значит нефритовый. Магия обладала свойством менять цвет радужки глаз хозяина; именно так другие маги могли понять, кто перед ними, и именно по этой причине маги всячески скрывали свой цвет. Седрик тоже мечтал обрести свой, пылающий словно закат, цвет. А лучше несколько оттенков сразу.
– Это и называется испытанием «Тысячи дорог». Никто не знает, как и когда судьба отметит тебя и какую магию в итоге обретёшь, но для каждого это испытание тяжелее скалы. Я даже завидую тебе.
– Завидуешь?! – взъярилась Аль, кинув в Седрика книгой и соскочив с кресла. – Чему ты завидуешь?! Что я потеряла всех близких мне людей и обрекла на такую участь из-за этого идиотского испытания? Лучше бы его никогда не было!
– Прости, я дурень, не подумал, – Седрик неудачно пригнулся, и очередная книга ударила его в бок. – Я не то хотел сказать.
– Ты не дурень, ты полнейший идиот! – её гнев постепенно стал стихать, и она вернулась в кресло, взяв со стола старый свиток. – Теперь я проведу здесь весь остаток жизни, но спасу их, чего бы мне это ни стоило.
– Даже самые могущественные маги долго шли к своему величию, – Седрик стал прибирать за Альдис, складывая книги на место. – Десятки лет учёбы, если не больше. Тебе не стоит себя так терзать.
– Не тебе решать. Я не вправе покинуть их; они мне все родные, с ними я прожила всю свою жизнь, и я же обрекла на это. Тебе не понять, что я чувствую.
– Ты права, но увиденного мне хватает, чтобы подумать и о твоей участи.
– Тогда помоги мне найти способ.
– Я тебе уже говорил, что я не маг, – горестно вздохнул он, открывая очередную книгу. – И эта библиотека не то место, где стоит искать ответы. Тут только история и немного кулинарии.
– Это мамины, она любила баловать папу.
– Хотел бы я попробовать, – Седрик остановил свой взгляд на строчке «Яблочный пирог» и мечтательно вздохнул.
– От меня таких щедрот можешь не ждать.
– Знаю, – он захлопнул книгу и вернулся к полкам.
Время незаметно летело вперёд, но никакого результата они так и не добились. Книги о роде Альдис не упоминали о магах и магии, только легенды о доблестных воинах и их победах. Но Аль не сдавалась и брала каждый раз новую книгу, пристально изучая её, размышляя над чем-то и вновь откладывая. Седрику же хотелось бросить это дело, но видя настрой Аль, старался взять себя в руки и отогнать лень.
На столе уже скопилась внушительная стопка, готовая обрушиться на пол, когда Седрика отвлёк взволнованный голос Альдис:
– Послушай, что здесь написано, какая-то древняя история: «И только когда маг, пронзённый мечом нашего героя, издал последний вздох, его магия освободила принцессу…» Что это значит?
– Случается магия развеивается со смертью хозяина. Так бывает не всегда, всё зависит от силы и качества заклинания. А вообще… погоди!
Он остановил себя, поняв, что несёт опасную чушь, но было уже поздно. Альдис поднялась, поправила одежду и с улыбкой на устах произнесла:
– Любой выход всегда выход, ведь так?
Надо было ответить, меткой фразой вышибить возникшую в её голове мысль, но он не успел и рта раскрыть, когда услышал гул сигнального рога, а вслед за ним второй.
– Мой отец сейчас идёт в бой. Ещё немного и всё начнётся с самого начала. Уходи Седрик, ты хороший дурень, но это не твоя проблема.
– Если ты вздумала сделать то, о чём я подумал, то не смей. Я тебя тогда скручу и привяжу к этому столу, можешь не сомневаться.
– Сомневаюсь, – улыбка на её лице, словно прощальный подарок, стала последним, что он увидел, прежде чем метко брошенная книга попала в его голову, и он вырубился.

7

Сколько прошло времени, прежде чем он очнулся, Седрик не знал, но надеялся на лучше. Схватившись за стол, он медленно поднялся, пытаясь прийти в себя и отогнать муть перед глазами, и только почувствовав себя лучше, осторожно зашагал к двери. Выбравшись в коридор, он услышал доносящиеся снаружи крики и звон, и это, несмотря на всю трагичность, давало повод для маленькой радости и прибавило сил: она ещё не исполнила задуманное. Седрик бодрее пошёл по коридорам, переходя с быстрого шага на лёгкий бег. Миновав лестничный пролёт, спустившись вниз, он оторопело остановился; солдаты отца Аль ожесточённо бились с врагом, но их теснили, а пол уже окрасился в бурый, мерзкий тёмно-красный цвет. Седрику стало дурно, и перила, за которые он и схватился, выручили, не дали опять свалиться. Он был готов ко многому, но вид этой бойни вышибал дух сильнее тяжёлой книги. Аккуратно ступая, он шёл к выходу в общий двор, где ожидала картина пострашнее этой.
Лязг металла и крики сильно резали слух, мелькающие фигуры, избивающие друг друга железками, казались варварством, но остановить это безумие чужой злобы он не мог. Только становилось страшно за Аль, за то, что эту картину она видела каждый день на протяжении двух месяцев, переживая гибель близких и отца. Сколько же в ней мужества, такое не каждый воин сможет выдержать, не говоря о девочке.
Выйдя за порог и спустившись по небольшому каменному крыльцу, Седрик увидел то, что и ожидал – смерть. Невероятное, шумное, стонущее столпотворение, одним взмахом клинка или метким ударом копья прерывавшее очередную жизнь изо дня в день. Можно понять, почему Аль так уцепилась за его слова. Именно поэтому Седрик и не собирался дать умереть ещё и ей. Он стал искать её среди толпы, а не увидев, решительно ринулся напролом, готовый сейчас на всё.
Мимо промчался всадник, чуть не сбивший Седрика на полном скаку, но того остановил чей-то метко брошенный камень. Кто-то со свистом едва не отрубил ему голову, Седрик успел пригнуться, чудом избежав удара с другой стороны. Пришлось сбавить темп и идти осторожнее, хотя душа рвалась вперёд, хотелось наколдовать себе крылья, чтобы с высоты птичьего полёта увидеть её.
Но идти на такое не пришлось. Что-то или кого-то высматривая, Аль шла, особо не соблюдая осторожности, между воинами. Что именно она искала, Седрик не знал, главное, что жива и шанс защитить её у него оставался.
– Стой! Стоять! – выкрикнул он, стараясь перекричать шум битвы.
Аль остановилась, завертела головой, пока не увидела его.
– Я слабо тебя ударила, дурень! – крикнула она в ответ. – Уходи, я не хочу, чтобы ты видел ещё и это.
– Как бы ты меня не называла, я не отступлюсь, как и ты. Я заберу тебя к учителю, он поможет найти решение! Слышишь?!
– Слышу, спасибо тебе! Спасибо за всё! Но я уже пришла. Именно здесь всё закончиться.
– Не смей! – Седрик побежал, надеясь успеть остановить Аль и не дать убить себя. Прошмыгнув между двух солдат, чуть не напоровшись на меч и увернувшись от летящего в него молота, он кричал во всё горло, подгоняя себя, надеясь не дать Аль совершить страшное. Она оказалась возле стоящего на коленях солдата, раненого в грудь и безуспешно силившегося подняться, раскинула руки, словно призывая смерть, и Седрик увидел её, облачённую в шкуру лошади и всадника с копьём. Он мчал лошадь во весь опор на солдата, надеясь добить, но Альдис решила встать на пути копья, зная точно, куда оно ударит.
Надрывая глотку, Седрик сделал последний рывок, стараясь увеличить скорость, а оказавшись близко к Аль, прыгнул, выставив руки вперёд и навалившись всем своим весом, повалив её на землю. Копьё свершило своё предназначение, пронзив насквозь добычу, но не девочку. С трудом дыша, часто моргая, стараясь избавиться от мути в глазах, он посмотрел на живую, целую Аль, а она, плача, попыталась вырваться.
– Всё равно поздно, ничего не изменить, пускай я лучше умру и сниму так заклятие, – кричала она ему прямо на ухо, не переставая навзрыд рыдать. – А ты спасись! Беги! Сейчас тут проскачет лошадь, и тогда уже ты будешь вечно проживать бесконечный день. Спасайся, дурень!
– Пускай и дурень, на то я и тут! – выкрикнул он в ответ и повернул голову; в их сторону во весь опор и правда скакала другая, с кровавой пеной на губах, лошадь с всадником, копыта которой грозили завершить испытание Седрика в ближайшие секунды. Время на размышления не оставалось, сбежать не получалось, иначе погибнет Аль, а магия… всё равно умирать, будь что будет, так хоть пускай живёт она.
Подумал он, но понял, что обречёт тем самым её на ещё большие страдания. И тогда Седрик просто выставил руку и зажмурил глаза, ни на что особо не надеясь, но желание остановить это бесконечное безумие и вытащить из петли Альдис, прошедшую одной из тысячи дорог и застрявшей на ней, заставило действовать.
Копыта стучали, готовые вот-вот нанести смертельный удар, ещё секунда, ещё чуть-чуть… но прошло время, а он был жив. Зато Седрик услышал испуганное ржание и крик человека.
– А ты говорил, что не маг, – прозвучал удивлённый голос Аль, и тогда Седрик открыл глаза; от руки его, к лошади и всаднику, тянулась нефритовая, переливающаяся ниточка, а воин рассматривал свои руки, словно бы не веря новой дарованной ему жизни. – Седрик, ты прервал цикл.
Он не верил своим глазам, тому, что настоящая магия сейчас была в его руках и вера учителя в его силу свершилась. Он стал настоящим магом.
– Скажи, какого цвета мои глаза?
– Нефритовые.
Нефритовые, как и у неё. Цвет, повелевающий смертью испокон веков, магия, дарующая возможность говорить с духами ушедших и помогать отводить от людей саму смерть. Не этой силы он желал, но получив её в свои руки, выкинул из головы все прошлые мечтания. Теперь он мог помочь Альдис и всем, кого её магия вернула к такой ужасной жизни, пускай она и не хотела этого.
Седрик решительно встал, посмотрел на свои ладони и на мир вокруг: он чётко видел тянувшиеся отовсюду нефритовые ниточки прямо к Альдис. Сотворённая ей магия оставалась с ней, и это облегчало работу. Седрик подал ей руку, потянул на себя, помогая встать, и взял за ладони: так он чувствовал каждого, кто когда-то был воскрешён, каждую личность, каждый поток силы, исходящий от души. Ладони засветились, искорки побежали по рукам, телу, и их охватило сияние, обрывая каждую нить, позволяя умершим покинуть этот мир, обретая покой.
Вскоре сияние угасло, мир стал обретать очертания, вновь вернулось всё к прежнему состоянию, а звуки… они не слышали ничего. Вокруг только запустение, ни следа недавнего сражения, ужасов этой ночи. Всё стало так, как и должно быть.
– Они теперь свободны? – с надеждой спросила Аль.
– Не все, – Седрик поднял ладонь и показал ей оставшуюся нетронутой нить, тянувшуюся к главному входу замка. – Я подумал, ты будешь сильно сожалеть, если не сделаешь этого. Пойдём.
Седрик потянул Альдис за собой, неторопливо ведя по тёмному двору, где потухли все огни. Потому Аль не сразу заметила со звоном бредущую и растеряно оглядывавшуюся фигуру в доспехах, а когда пришло понимание, кто это, она остановилась, больше не решаясь сделать и шага.
– Ты хотела по-человечески попрощаться с отцом, так не упускай шанса, иди.
Он настойчиво подтолкнул её, вынудив сделать первые шаги, а затем уже она сама, сорвавшись с места и крича во весь голос: «Папа!» – побежала к нему. Седрик тяжело вздохнул и рухнул на землю.
– Ноги теперь неделю отходить будут, – простонал он, – как я ещё сам не помер.
Аль долго не возвращалась, обнимая отца и о чём-то с ним оживлённо болтая, взмахивая руками и чуть ли не прыгая на месте от счастья. Можно было услышать отсюда отдельные фразы, даже почудилось его имя.
Небо начинало светать, приходило новое тихое утро. По двору больше никто не ходил, не слышалось звуков жизни, только ветер гулял среди руин. Совсем не обыденный, но теперь счастливый день.
Седрик почувствовал на себе взгляды и обернулся: отец и дочь, стоя друг возле друга, смотрели на него, улыбаясь счастливой и одновременно горестной улыбкой. Седрик понял – время пришло. Поколебавшись, подумав об Аль, он всё же поднял руку с нефритовой нитью, глянул последний раз на две обнимающиеся в последний раз фигуры, и разжал ладонь.
Ещё долго он лежал в одиночестве, изучая затягивающееся тучами небо, когда послышались тихие шаги, и рядом присела Альдис.
– Спасибо тебе за всё, – сказала она. – Я и не надеялась.
– Не благодари.
– Что нам теперь делать, знаешь?
– Возможно, – сказал он и достал из внутреннего кармана куртки обтянутую лентой старую карту, нарисованную на коже. – Если ты умеешь читать карты, то предлагаю посетить башню моего учителя. Только я не знаю, как к нему идти.
– Дурень, – только и услышал он в ответ.

@темы: рассказы

---

Внимание конкурс!

[Кэй Гонда]

Давайте пока оставим в стороне идею с рекламой и проведем конкурс «Публикация месяца».
Работы можно выставлять с 7 по 31 октября включительно.
Номинации две: Проза и Стихи.
Максимальный объем выкладываемых произведений 10 тысяч знаком с пробелами.
Все желающие участвовать создают запись, открытую только для участников соо. Выкладывают произведение по всем правилам, указывая в заголовке «Публикация месяца», и под текстом открывают голосование нравится/не нравится. Произведение, которое наберет наибольшее число положительных откликов, победит.

В комментариях к записи принимаются предложения о том, как наградить победителей, а также идеи по смене названия соо. Хочется чего-то более короткого, но емкого.
Я предлагаю:
1. разместить в эпиграфе соо ссылки на дневники победителей, а для следующего конкурса собрать призовой фонд.
2. изменить имя соо на Creatività, что в переводе с итальянского означает творчество.

@темы: конкурс, В процессе работы

---

[Кэй Гонда]

Дорогие творцы!
Пришла в голову идея прорекламировать наше сообщество в  Diary best
Давно пора привлечь больше читателей к Вашим произведениям, а также собрать активную и позитивную команду критиков.
К сожалению, сейчас желающих оставлять объективные замечания под чужими произведениям всего пара-тройка человек, если не меньше.
Давайте совместными усилиями придумаем лучший рекламный пост, дабы разместить его в одном из самых крупных сообществ дайри!
Давайте сделаем так, чтобы нас заметили!
Возможно даже провести небольшой конкурс на лучшее рекламное объявление для нашего соо!
Важный нюанс. Разместить объявление стоит 100 епонов. Интересно, что если бы каждый участник нашего сообщества скинулся по 1 епону, нам бы хватило почти на 10 таких объявлений Предлагаю собрать необходимую сумму вместе, а если соберется больше, можно часть потратить на красивый CSS дизайн, а часть — в качестве вознаграждения тому, кто предложит лучший вариант рекламного объявления!

Вопрос: Участвуем в авантюре?

1. Да!		7	(100%)
Всего:		7

@темы: организационные вопросы

---

:D

[Кэй Гонда]

@темы: В процессе работы

---

[Ликагора]

Название: Империя подземного дракона
Автор:  Ликагора
Жанр: фантастическая повесть.
От автора: буду благодарна, если про грамматические, пунктуационные и иные ошибки напишете через U-mail, а не в комментариях; если напишете в комментариях, не обижусь, конечно, но мне всё же будет приятнее знать, что никто, кроме меня, не увидит критику, предназначенную мне


Пролог.
Этот дворец иногда называют гробницей. Не без причины, конечно же, но при императорской семье лучше так не говорить. Дело не во внешнем виде, ведь он прекрасен, шпилями-колоннами подпирает небо, а резные арки

взлетают к потолку в каждой зале.

взлетают к потолку в каждой зале. Облицовка крупнозернистой мраморной и нефритовой мозаикой, а в оконные рамы из белой кости вставлено чистейшее стекло, какое производят только на окраинах столицы.
Напротив парадного входа – гигантских размахов розоватая пятиугольная Императорская площадь; её обрамляют деревья оливы и другая, Круглая площадь, вымощенная зелёным кирпичом. Затем лишь идут толстые стены и городской парк.
За дворцом никто, кроме императорской семьи, не бывал и не ведал, что там спрятано. Известны случаи, когда некоторые, одержимые этой тайной, женились на принцессах, выходили замуж за принцев, чтобы лишь одним глазком увидеть…
Там раскинулся небывалой красоты сад. Отсюда, из танцевальной залы, видны лишь густые кроны деревьев, пустой холм и стена без башен или бойниц. За глаза дворцовые сады называют «задним двориком», потому что не так уж и прекрасны они отсюда, из окон сверху. Большинство всё-таки являлось нормальными людьми и верило, что там всего лишь большой парк для личного отдыха.
Турд Чинеро, глава единственной на всю Империю академии магии, присутствовал на балу в честь принца Тимо Хостия, единственного сына Императрицы Кикулы первой. Самому Тимо ещё не исполнилось даже двенадцати лет, и он сидел при матери, скучая. Так же скучал и Турд, которому сейчас больше всего на свете хотелось хорошего коньяка пустынников и ржаного хлеба. Ни того, ни другого нельзя было найти на императорском столе. И без того дорогой коньяк перестали завозить в южную часть Империи, он остался лишь у самих пустынников. Ржаной хлеб просто не подавали к столу, он считался грязной пищей.
Турд был одним из тех безумцев до всяких тайн, но вдова Императрица приняла обет безбрачия, а дочерей или сестёр у неё не было. Да и… собственная жена не поймёт. Почесав подстриженную по последней моде бороду, он перестал глядеть в окно. Скоро стоять так на одном месте и ни с кем не разговаривать станет неприлично. Кто-нибудь может подумать, что он что-то задумал или скучает. Чинеро не хотел, чтобы на него обиделась сама Императрица, к тому же у него ещё были вопросы к некоторым из гостей.
Он обошёл танцующих вдоль стены, приближаясь к молодому человеку с бакенбардами лет тридцати на вид. Весь при параде, темноволосый, с горящими глазами, собрал вокруг себя прекраснейших и не очень дам, втирал им что-то в нежные головушки про свои подвиги…
- Ваше высокопревосходительство, фельдмаршал Пардеро… можно вас?
- О, наш добрый друг, советник Чинеро. Знакомьтесь, девушки, этот седой маг на деле ещё в самом расцвете сил и способен подпалить хвосты целой армии…
- Фельдмаршал…
- Не надо формальностей, Чинеро, — смеялся Пардеро, перебивая; уж очень звонкий у него был голос. — Мы пришли сюда отдыхать, а я не заметил, чтобы вы кого-нибудь приглашали на танец сегодня. Ну же, здесь столько прелестниц…
- Пардеро, — маг был явно напряжён, слегка покачивался вперёд-назад, ожидая, когда ему уделят должное внимание. — Я хочу поговорить о проблеме рунгитов на севере.
- А что рунгиты? Неужели вы хотите сказать, что ваши маги не справляются с этими чудовищами, и вам нужна помощь бравых солдат? – Пардеро подмигнул девушкам. – Ну, так и скажите, мы всегда готовы помочь нуждающимся, особенно нашим вездесущим и чрезмерно серьёзным друзьям магам. Отдыхайте, мы что угодно для вас сделаем, только извольте отдохнуть в этот чудеснейший вечер!
- Вы можете не говорить этого вслух, Ваше высокопревосходительство, но у нас…
- Ладно, дамы, — снова перебил фельдмаршал. – Позвольте мне побеседовать с господином Чинеро наедине. А потом, когда настанет время белого танца, пообещайте мне, что обязательно пригласите его…
Помахав рукой в белой перчатке и проводив взглядом девушек, он, счастливо улыбаясь, отвернулся от мага.
- Они прекрасны… а вы не умеете отдыхать, господин Чинеро. При всём уважении, вам более всех из нас сейчас необходим добрый отдых, но вы и тут с делами пристаёте ко всем. Финансовый советник минуту назад мне на вас жаловался. Вас считают занудой. А в отсутствии верховного канцлера все лезут ко мне с просьбами о вашей отставке. Быть занудой в высшем обществе – это не только недоразумение, это ещё и опасно. Чего вы хотели?
Пардеро, впрочем, продолжал звенеть и улыбаться, но вынудил мага стоять спиной к Императрице. Сам Чинеро не сразу понял и оценил это. Не в этот день.
- Вы будете, наконец, действовать, фельдмаршал?
- Действовать?
- Вводить военное положение в Северной Империи.
- Господин Чинеро, — скалился он своими белоснежными зубами, — давайте начистоту. Это официально у нас есть Северная Империя. Они-то этого не признают. Это пустынники. Я понимаю, вы хотите ввести туда войска. Мы им предлагали, они отказались. Они боятся, что мы совсем накроем медным тазом их драгоценный суверенитет. Единственное, что мы можем сделать им в помощь для сдерживания рунгитов – это отправлять туда ваших магов «на стажировку». И то, недовольны ведь, дикари.
- Не мелите чушь, простите, высокопревосходительство. Там гибнут… не люди уже, города гибнут.
- Не города… так, городишки, размером с небольшой посёлочек на окраинах Столицы, — Пардеро подхватил с небольшого столика бокал шампанского, пошёл к дверям и жестом пригласил мага следовать за ним. Турд незаметно облизнул пересохшие губы. Они вошли в банкетный зал, где музыка играла громче всего, и было больше угощений, но меньше танцующих. В основном тут если и танцевали, то дети лет десяти-двенадцати. Фельдмаршал сел на небольшой диван и попросил Чинеро тоже присесть.
- Даже по вашей походке видно, что вы совсем недавно на посту главы Академии и Советника, господин Чинеро. Не в обиду вам.
- Сочту это за комплимент. И что, кроме нежелания видеть солдат нашей армии на своих территориях, у Северной Империи нет причин нам отказывать?
- Ещё раз, они боятся за свою независимость. Когда мы захватывали пустынников, они так вцепились в свою свободу, что нам ничего не оставалось, кроме как отдать её им в обмен на те ресурсы, за которые нам раньше приходилось очень и очень дорого платить королевству Табья с юга. Пустынники в обиде на нас уже за это.
- Пустынники же сами почти не добывают ни железа, ни тем более мрамора, им-то что? Мы лишь забрали у них то, чем они никогда не пользовались.
- Ха! Теперь эти дикари думают, что могли бы продавать это нам. Но то железо, что они добывают сами, едва ли сгодится на хороший плуг, не то что на оружие или боевые машины, — Пардеро устало положил руку на затылок и улыбнулся немного более вымучено, преследуя взглядом двух маленьких девочек, одна в пышном жёлтом, другая в нежно-розовом платьице. – К слову, против рунгитов нужны именно боевые машины. Но пустынники с трудом мирятся даже с пехотой на границе.
- Я говорил с северными советниками. Они согласны с необходимостью введения армии в Северную Империю, — продолжал настаивать маг.
- Это в нашей столице они согласны. А в Кефалао их дикарский совет против, они не считают это необходимостью, — молодой фельдмаршал вдруг засмеялся и отпил немного вина из бокала.
- Так может, стоит открыть границу? Мы же одно государство, — зарычал Чинеро.
- Повторюсь, господин академик. Официально мы действительно одно государство. На деле мы и так уже впустили много беженцев-пустынников. Ещё немного, и они начнут качать права. Взбунтуются. Вдруг тоже решат, что мы едины? Я не хочу, чтобы у нас были какие-нибудь дикарские законы, а вы?
Турд хотел буркнуть что-нибудь вроде «мне всё равно», но побоялся, что фельдмаршал устроит лекцию о северном законодательстве, а маг и так прекрасно знал, что там за законы.
- Вы бы хоть почтовую связь наладили.
- Это не ко мне, — ответил Пардеро, глядя в бокал.
- А к кому же ещё? – сердито потёр бороду Чинеро.
- К пустынникам. К Северной Империи. От границы письма ходят нормально. А что у них там творится – понятия не имею. Ей богу, весь вечер портите, хоть и в правду в отставку вас…
Маг лишь усмехнулся, зная, что молодой фельдмаршал с почтением относится даже к младшим по чину, если они того заслуживают. Пусть иногда и шутит не по делу. А Чинеро считал, что заслужил уважение в своём-то возрасте.
- И всё-таки, я считаю, что Империя в состоянии выдержать войну и с рунгитами, и с пустынниками, если они будут недовольны нашей чрезмерной опекой.
- Позвольте, господин Чинеро, оставьте эти рассуждения на мою совесть. Я отвечаю за армию, и я знаю, что пехоте не справиться с рунгитами. Ещё я знаю, что лучше не портить отношения с пустынниками, их слишком много в самой Империи. Нам не нужна гражданская война. А если мы все силы бросим на север, на нас начнут давить другие государства, с юга и востока. Я уж молчу про запад, про великую реку. Они только и ждут…
Фельдмаршал замолк, а Чинеро не ответил, и оба подумали об одном и том же. О том они не решились высказываться вслух, хотя никто их не услышал бы. Канцлер недавно лишился головы за эту смелую идею. За то, что настаивал на ней.
- Но что-то делать с рунгитами надо, поэтому не скупитесь на магов, господин Чинеро. Эти дикари их побаиваются, поэтому, вроде, не трогают, — Пардеро всё больше поглядывал на молоденьких девушек, стремясь вернуть себе лёгкое настроение. – И ваша дочь наверняка в порядке, просто с почтой у них действительно беда. Из-за рунгитов в том числе.
- Их стало слишком много, — буркнул Турд, тоже взяв бокал вина у проходящего мимо мальчишки-слуги. – Их очень быстро стало слишком много. Такого никогда не было. Не на нашем веку.
- Да-да, — Пардеро встал, оставив пустой бокал на рукояти дивана. – Я иду танцевать, если позволите, господин Чинеро. Вам тоже не повредит. Звали бы с собой супругу, знаете…

Таким был вечер в Империи, спрятавшейся от северных пустынь за цепью высоких гор и за западной стеной, построенной почти у самой столицы пустынников, прекрасной Кефалао.

@темы: отрывки, проза, В процессе работы

---

"Моё солнце", стихи

[ой, всё]

Название: Моё солнце
Автор:  Непокорный
Жанр: стихи, эксперимент

Вспоминая тебя, дорогое мое существо,
я себя представляю героем прочитанной книги -
бестолковым мальчишкой, не знающим ничего,
что запутался в созданной им же самим паутине.

Это только в романах герои героями есть.
От несчастной любви они тоже бывают несчастны,
пишут кровью стихи,
совершают грехи,
собираются прыгать с моста.
Жизнь у них отравлена и пуста,
смысла нет, все на свете проходит напрасно.
Это только в романах - истерика, водка, друзья,
сумасшедшие сны, и случайности вдруг не случайны,
и в начале весны Он внезапно Ее повстречает.

А в реальности, солнце мое, все гораздо страшнее.
Я все так же встаю по утрам и хожу на работу,
только кофе не вкусный,
твой был на порядок вкусней,
только грустно ночами.
Не выразить словом, как грустно.
Наше время не лечит ни капли. Лекарство в другом -
загрузиться делами по самое, выбросить вещи...
Представляешь - собрать по квартире твое барахло,
постараться не думать, не вздрагивать, будто при встрече,
сделать вид, словно все без оглядки прошло.
Сделать вид.

Без обид,
мое солнышко, незачем вспоминать.
Реки вспять поворачивать, кажется, мне не под силу.
Я сказал же - лекарство какое-то было:
загрузиться делами? Проснуться, куда-то бежать,
замереть перед зеркалом, патлы свои пригладить,
выпить кофе, - паршивый, твой был на порядок
вкуснее.

Все таблетки - просрочены.
Все слова - в многоточие.

Это мертвый сезон, ты опять за оковами стен,
и уже не резон,
мое солнце,
искать перемен.

@темы: стихи

---

Шарлотте. Лодка по имени Лотта

[rockatansky]

Название: Шарлотте. Лодка по имени Лотта
Автор:  rockatansky

из цикла "Ева"

Когда я, не в силах больше делить с другими
Вселенную в целом и дом с дымовой трубою,
купил голубую лодку и дал ей имя,
мне нужен был кто-то, кого я мог звать тобою.

Когда я расстался с блеском былого лоска,
забыл про ласку, пил и грубил любому, —
я вытащил на причал голубую лодку
и вывел — Лотта — белым по голубому.

Кто вспомнит нынче, чего я хотел вначале?
Есть, в сущности, лишь одно, что я знаю точно:
я в лодке, и я всё сильнее её качаю,
и лодка перевернётся, и будет точка,

когда соляным столбом за спиною Лота
восстанет тоска Хименеса, Мачады, Лорки,
не станет ни неба, ни дна,
ни воды, ни Лотты
ни даже логики
или лодки

@темы: стихи

---

[Кипер Брагисдоттир]

Автор: Кипер Дарк
Название: Война
Жанр: рассказ

I
Огонь уже погас, оставив после себя подёрнутые золой угли. Подумав, он бросил в костёр несколько сучьев. Сухие ветки тут же вспыхнули и весело затрещали, взметнув сноп искр в чёрное небо.
Лагерь давно погрузился в сон, и даже редкие звуки не нарушали тишину. Между кострищами прохаживались, позвякивая кольчугами, дозорные; время от времени раздавались храп или сонное бормотание кого-то из воинов; вдалеке, на самом краю стоянки похрапывали лошади.
Несмотря на тёплую ночь, мужчина придвинулся ближе к огню. Он никак не мог уснуть, поэтому, бросив эти безуспешные попытки, достал из ножен меч и принялся полировать его тряпицей. Это занятие всегда успокаивало и умиротворяло старого солдата. Вот и сейчас он отрешился от всей окружающей действительности, мерными и почти ласковыми движениями поглаживая верный клинок.
Через несколько минут, а может, и часов, из темноты вынырнула невысокая фигура человека и остановилась на самом краю освещённого костром круга. Мужчина с мечом поднял голову и осмотрел пришельца. Им оказался мальчишка лет пятнадцати – в нелепом шлеме, от которого сохранился только каркас, и кольчуге, которая явно предназначалась воину гораздо выше ростом и шире в плечах.
- Дозорный? – решил прервать затянувшееся молчание мужчина.
Мальчишка покачал головой.
- Почему не спишь? – солдат последний раз провёл тряпицей по стали и спрятал меч в ножны.
- Так ведь на рассвете в бой, сэр, – пробормотал юнец.
- Понятно. Новобранец?
- Так точно, сэр.
- Садись-ка сюда, парень, – ухмыльнулся мужчина. – И не называй меня «сэр». Если бы не война, завтра утром я пошёл бы стричь овец или пропалывать хлопок. Как звать-то тебя?
- С… Седрик.
- Вот, возьми и отхлебни, – солдат отстегнул от пояса небольшой мех с вином и протянул мальчишке. Тот послушно сделал глоток и поморщился:
- Кислое…
- И хорошо. Другого сейчас не бывает, а иногда и вовсе никакого нет.
Седрик хотел что-то ответить, но не успел. Из шатра, который стоял на краю лагеря и предназначался для раненых, донёсся леденящий кровь и переполненный болью крик. Мальчишка вздрогнул, сжался и побледнел.
- Этому парню лекарь сегодня отрезал обе ноги, – спокойно объяснил воин, потирая седую щетину на лице. – Возможно, это его шанс выжить. И вернуться домой, ведь калекам не место на войне.
Юнец хватал ртом воздух, словно рыбина на суше, и выглядел так, будто вот-вот потеряет сознание.
- Ты боишься, – то ли спросил, то ли констатировал факт мужчина. – Смотри.
Он сбросил капюшон плаща и показал мальчишке шрам, белой узловатой верёвкой пересекающий левую щеку от виска до подбородка.
- Это не единственная метка, оставленная сталью на моём теле. Некоторые из ранений могли оказаться смертельными, однако я всё ещё жив. Более того, благодаря некоторым ранам я смог побывать дома, жениться, зачать сына. Наш командир – очень хороший человек. Если будешь служить достойно, он предоставит тебе отпуск. И ничего страшного, если для этого нужно, чтобы вражеский клинок испил твоей крови. Боль – это всего лишь боль. А в конце пути смелого и верного воина ждёт вознаграждение от богов.
- Но зачем это всё? – потерянно спросил мальчишка, совсем уже близкий к тому, чтобы расплакаться. – Почему мы должны воевать, проливать свою и чужую кровь?
- Мы защищаем родину, мальчик. Защищаем наших матерей, жён и детей, – рука солдата непроизвольно сжала рукоять меча. – Мой дед пришёл на эту войну безусым юнцом. Мой отец погиб на этой войне. Скоро подрастёт мой сын и будет сражаться рядом со мной плечом к плечу. Я не представляю для себя иной жизни и не мню иной смерти.
Над лагерем, вспоров тишину, разнёсся резкий звук рога. Лишь тогда они оба заметили, как посветлело небо на востоке.

II
- Сейчас тебя подлатаю и спать завалюсь. Хотя нет, сначала напьюсь, а уже потом спать, – лекарь копался в сундучке со снадобьями.
Пожилой солдат оценивающе посмотрел на друга:
- Устал?
- Ещё бы. Почитай, уже двое суток на ногах без продыху. То и дело новых подвозили. Но теперь пусть без меня обходятся. Я своё дело сделал.
Он откинул полог палатки, чтобы впустить больше света, и начал осматривать лицо собеседника. Рана была глубокой, рваной, и наискосок пересекала белый узловатый шрам, уже украшавший щеку мужчины.
- Полагаю, ты не оставил в живых того, кто тебя порезал? – ухмыльнулся лекарь, осторожно промывая рану.
- Не оставил, Эрих, – скривился воин. – И многих других тоже.
- Много?
- Сбился со счёта после первой дюжины.
- Ты достойно сражался, – лекарь вновь зазвенел склянками в сундуке.
- Мне не нравится убивать. И я не убивал бы, если бы не помнил, что находится у нас за спиной.
- Думаю, мало кому нравится. А теперь потерпи.
Лекарь принялся накладывать на рану толстый слой желтоватой, резко пахнущей мази. Солдат зашипел сквозь стиснутые зубы, вцепившись в лавку так, что побелели костяшки пальцев.
- Ну-ну, не так уж это и больно, – Эрих начал бинтовать лицо товарища узкой полоской серой ткани.
- Боль – это всего лишь боль, – заметил ветеран. – Эй, глаз не закрывай!
- Иначе не получится. Денька два походишь так. И вообще, в этот раз тебе ещё крупно повезло.
- Да уж. Это ведь не кинжал в брюхе, – рассмеялся мужчина. – А что наш командир?
- Ты ведь его знаешь. Прибежал, сунул мне культяпку под нос, мол, перевяжи, чтоб кровь не хлестала. Еле дождался, пока я рану обработал, и обратно в гущу боя умчался.
- Жаль, что руки лишился…
- А зачем она ему? – хмыкнул лекарь. – Чтобы меч держать, ему правой руки достаточно, а щит он отродясь не таскал.
- Хороший у нас командир.
- Как отец родной. Вон сегодня с обозными ругался – из-за того, что репы привезли больше, чем мяса.
- Знаешь, Эрих, – улыбнулся солдат, – я когда последний раз дома был… Там одну репу с морковью и едят, всё мясо нам достаётся. У нас вино какое-никакое, но есть, а они там пиво разбавленное пьют.
- Ага. Кстати, о вине, – лекарь взял со стола бутыль, несколько раз отхлебнул и передал воину. – Только пока мы тут сражаемся, они там находятся в относительной безопасности. Ради такого, думается мне, можно и морковку с краюхой хлеба погрызть.
Некоторое время они молча передавали друг другу бутыль, пока вина в ней значительно не поубавилось. Каждый думал о чём-то своём, хоть все мысли и вертелись вокруг войны.
Из задумчивости их вырвал хриплый, надтреснутый шёпот:
- Пить. Ради богов, пить…
Солдат обернулся на голос, а лекарь, не шевелясь, объяснил:
- Не жилец он. И не помрёт никак, всё мучается. В первый день сражения принесли его: брюхо вспорото, кишки по земле волочатся. Я-то помыл, как мог, зашил, но думал, что парень до вечера не доживёт. А он вот как, уже вторые сутки за жизнь цепляется.
- Сильный, – вздохнул ветеран. – Давай-ка напою его.
- Нельзя ему пить.
- Хоть губы смочу, всё легче станет бедолаге.
- Ну как скажешь, вода в кувшине. А я спать. Что-то захмелел, – лекарь нетвёрдой походкой направился к выходу из палатки, на полпути обернулся и добавил: – Пока я его штопал, он твою любимую поговорку про боль повторял. Твердил, как заклинание.
Солдат взял кувшин и подошёл к раненому, сел рядом на землю. Тот оказался совсем мальчишкой – худой, угловатый, глаза в чёрных впадинах, белокурые волосы, слипшиеся от пота и крови.
Ещё одна жертва кровожадного бога.
Мужчина наклонил кувшин и уронил несколько капель воды на сухие, потрескавшиеся губы паренька.
- Спа… сибо… – он с трудом разлепил вспухшие веки и попытался задержать ускользающий взгляд на лице добродетеля.
Воин же рассматривал мальчишку и с каждым мгновением всё больше убеждался в том, что он – тот испуганный новобранец, с которым ему довелось разговаривать в ночь перед битвой. Конечно, в неверном, пляшущем свете костра он вряд ли хорошо рассмотрел парня, однако сердцем чувствовал, что это тот самый Седрик, который пил с ним кислое вино перед боем. И который запомнил поговорку о боли.
- Как зовут тебя, мальчик? – спросил ветеран, чтобы удостовериться.
- С-с-с… Сед…
- Ты храбро сражался, Седрик. Родина гордится такими воинами, как ты.
- Я боялся… но не сбежал. И… убивал.
- Ты молодец. Ты всё сделал правильно, Седрик.
Солдат легонько сжал горячую ладонь мальчишки, и его лицо просветлело. Он вновь закрыл глаза и надолго затих. Время шло.
Старый воин почти засыпал, когда почувствовал, как дёрнулась рука паренька. Он снова влил немножко воды в приоткрытые губы, намочил ладонь и провёл по лицу Седрика. Мальчик благодарно посмотрел на мужчину и вдруг напрягся:
- Я буду… жить?
- Конечно, ты будешь жить, – солдат знал, что нужно сказать. – Будешь жить долго, без войны и сражений, без страха и боли.
В памяти, подумал он. Только в памяти.
- Меня отпустят домой, папа? – сознание Седрика начало путаться. – Я так… хочу… домой…
- Совсем скоро ты будешь дома, мальчик, – шепнул воин, стараясь придать убедительность голосу. – Окажешься там, где тебя ждут, будешь пировать, и вино будет сладким, словно мёд. Ты только потерпи немножко, сынок. За тобой скоро приедут.
Солдат, всю свою жизнь проведший на войне, крепко сжал руку паренька, вся война которого ограничилась единственным сражением, и закрыл глаза, до боли сцепив челюсти. Через мгновение, а может, и через час, он услышал мучительно долгий вздох, а потом, в наступившей тишине, ему почудился топот лошадиных копыт и свист ветра в сильных крыльях.

@темы: проза

---

I am coming home

[A*Stas]

author: A*Stas
Note

Я подходил к квартире, когда услышал знакомую музыку. Значит, уже пришла. Я открыл дверь и вошел. Знакомый запах, знакомая атмосфера. Эти ощущение уюта, тепла, солнца и радости. Я расставил разбросанную обувь и вошел в гостиную. Майка, лифчик, джинсы. Я собрал одежду и аккуратно ее сложил. Она так и не привыкла, к тому, что живет не одна. Я заглянул в ванную. Веселится, брызгается, корчит рожицы, позирует перед зеркалом. А я стою и любуюсь. Обратила на меня внимание, и вот губы сами собой растянулись в улыбке. Через считаные секунды поток белых волос обрушился мне на лицо. Родной запах. Я пытаюсь убрать волосы с ее лица, но уже губами покрываю его. Ее руки перебирают мои волосы. Приподнимаю ее, сливаюсь с ней в поцелуе. Такой яркий и в тоже время нежный, огонь и воздух, белый и рыжий, она и я. Игравшую мелодию разрезал детский плач. Бегом к нему. Я даже ревную. Вот оно, маленькое чудо, маленький комок жизни, ребенок наших чувств. Наша жизнь, которая родилась с музыкой. Одно ее движение,и он уже вовсю улыбается и смотрит на нас своими невинными глазками. Я подхожу, обнимаю жену и улыбаюсь сыну. Я дома.

@темы: отрывки, зарисовки, миниатюры

---

[sold_out]

Автор:sold_out
Без названия


У царя Мидаса ослиные уши, у меня - безнадежный бит
Кроме кактуса больше никто не послушает, не спасет
У меня в горле комом стеклянным имя твое сидит
Я его повторяю, я говорю - громко и ни о чем.
О тебе,
И о том,
Как ты дергаешь носом, смеясь
Как ты путаешься в пословицах и расстояниях
Я стараюсь молчать -
И лицом не ударить в грязь
До свидания, дни спокойствия
До свидания.
Я залью твой мобильный кофе,
Оставлю в такси ключи
Не отправлю отцу смс, что вернулась домой этой ночью
Только ты, я прошу,
Не бросай телефон,
Не молчи.
Потому, что я вижу тебя одного
Среди прочих.

@темы: стихи, миниатюры

---

[Кэй Гонда]

Название: Мысль как страсть
Автор:  километры дыхания
Жанр: миниатюра

Сначала в голову приходит Мысль.
Она внезапно вырастает перед тобой и мельтешит, дразня и корча рожицы на разный манер. Ты в ответ улыбаешься, берешь листок бумаги и ручку и говоришь:
— Ну, хорошо, давай.
Слово за слово прорисовывается первая сцена, появляются очертания героев и где-то далеко-далеко впереди маячит Финал. Мысль испаряется, оставляя в воздухе легкий многообещающий аромат.
В этот самый миг приходит Одиночество. Оно приносит с собой пухлый рюкзак, из которого методично, изредка поглядывая на тебя, достает Сомнения, Вопросы, Колкости, Привычки, Голод и еще много всякого мусора.
А в конце из рюкзака выпрыгивает Карлик-Критик. У него большой нос и непропорционально маленькие глазки. Он потирает сухие ручки, разогреваясь. Потом берет все, что вынуло Одиночество, и начинает этим жонглировать.
И неважно, смотришь ты или зажмурился— все равно видишь.
Так появляется первый лист, второй, третий, четвертый...
История написана?
Нет, ты перечитываешь ее и видишь пустоты — то в сюжете, то в характерах, то в описании — швейцарский сыр, а не текст!
Ладно, залатаем здесь и переделаем там.
Исправленные варианты копятся один за другим. Вот уже из-за стопки напечатанных страниц не видно твоей фигуры, сгорбившейся над столом и производящей новую чистку! А Карлик-Критик хохочет, не переставая, быстрее и быстрее подкидывая вверх разный мусор.
Пффф. Не то, чтобы все готово, но...Чистенькие, еще теплые от принтера листы попадают в руки Первого Читателя. Ты не хочешь ему мешать, но и уйти не в силах. Подглядываешь из-за угла. Ходишь вокруг на цыпочках «как бы просто так». Прислушиваешься к его дыханию. Ждешь.
Отзыв. Как камень с плеч! Теперь можно успокоиться, ведь с первым Чтением текст стал Жить.
Помечаешь, где и какие Читатель нашел шероховатости, и, наконец, идешь отдыхать.
В эти несколько часов внутри плещется разноцветная эйфория. Голубые волны сталкиваются с розовыми, заполняя яркими брызгами каждую клеточку тела. И, кажется, нет человека счастливей и законченней тебя.
А потом ты снова садишься за стол, и Карлик-Критик показывает свой последний фокус. Он хлопает в ладоши, и все это удивительное движение внутри тебя замирает. Он хлопает еще раз — и застывшая радужная жижа оказывается в его ладонях.
Сначала тихо, потом громче и громче Карлик-Критик начинает смеяться. Едко, обидно, злобно. Кажется, он вот-вот захлебнется смешками, но истерика сменяет громким треском, а затем тишиной. Исчез.
С тобой остается Пустота — удивительная штука — ничего не делает, но все портит.
Поджав губы, ты подчеркиваешь слова, предложения, абзацы.
Потом роняешь голову на руки и произносишь:
— Боже, какая слабая вышла вещь.
Несколько пилюль Темноты для успокоения. Вязкая, липкая она быстро проникает в кровь и начинает действовать мгновенно. Поглощает, отупляет, помогает забыть. Ты отдаешь ей все чувства и плывешь день, плывешь ночь, встречаешь новый рассвет...
Так может продолжаться вечно, но затем тебе в голову приходит Мысль.

запись создана: 22.09.2013 в 14:51

@темы: проза, миниатюры

---

Птичий след

[rockatansky]

Название: Птичий след
Автор:  rockatansky
Жанр: маленькая невероятная история

– Матка боска ченстоховска, – торжественно объявляет Марко, худой, остроглазый Марко, его ключицы торчат ещё сильнее, чем раньше, но рядом, на мягком сидении, новенький рюкзак, из рюкзака змеёй тянутся наушники, а из наушников играет «Gogol Bordello», из чего я делаю вывод – Марко в полном порядке и где-то на своей волне.
За окном жгучий полдень Хайфы, и из широких окон приёмной видно голубую гладь, порт, ещё порт и весь Нижний Город. Марко сидит спиною ко мне, разглядывает панораму, растопырив перед глазами пальцы, щурится, и его чуткие уши алеют на просвет, как китайский лак. Он обут (вижу я, заглянув за спинку кушетки) в тапочки, какие принудительно выдают в клинике всем гостям, но одну уже успел снять, подвернувши под себя босую ногу, а вторая вот-вот спадёт с качающейся ступни.

В общем: матка боска, – говорит Марко, – я тебя полжизни не видел, старик. Борис, ты хоть скучал за мной?
– Марко, – говорю я растроганно, – я безумно за тобой скучал, скотина ты этакая, хоть бы написал, кстати. Ты вообще в курсе, что по электронной почте можно не только в издательство писать?
Марко ёжится, и я понимаю, что ему нисколько не стыдно.
– Марш в кабинет, – говорю я, – у меня нет приёма сегодня и вообще ничего нет, выходной, я явился бумажки подписать, будем пить чай и говорить хоть до вечера, меня дома никто не ждёт.
– А что панночка, – спрашивает Марко недоверчиво, – помэрла?
– Ой иди в задницу, – отвечаю, хотя панночка не помэрла, а натурально уехала обратно в Польшу, полностью исцелившись в жарком, но благодатном климате Хайфы.
И мы вместе, как раньше, смеёмся.

В моём кабинете ещё прохладней, чем в приёмной – окна выходят на склон, и жалюзи полузакрыты, и гостевое кресло здесь самое уютное.
– С глазами всё у тебя в порядке, я так понимаю. Зачем явился? – спрашиваю я, разливая чай.
И внезапно Марко виновато сутулится, прихлёбывает чай со свистом, отвечает наконец:
– Я поболтать пришёл, Борис, мне, если подумать, очень надо с кем-то поговорить, я сел, подумал, и понял, что кроме тебя – вот не с кем.
– Поболтать, – уточняю, – или выговориться?
– Собака, – радостно отзывается он, – всё-то ты понимаешь, пся крев.
– Как был хамлом, так и остался, – парирую, – вываливай давай, что у тебя там стряслось. Я про тебя не слышал с тех пор, как ты в Будапешт укатил в декабре, так что можешь прямо оттуда и начать – до декабря мне Машка все твои похождения сдала.
– С Будапешта, – усмехается Марко, – ну что же, давай с Будапешта. Будешь моим ханом Хубилаем, видит Бог, тебе понравится моя история.
И вдруг распрямляется, вытягивает ноги, скидывает окончательно тапочки (левый носок протёрт и прозрачен), и голос, голос его изменяется, словно он снова, как в детстве, читает вслух всей детской потёртый том Андерсена.
– Ты говоришь, что слышал, Боря, – в декабре я поехал в Будапешт. Что мне там надо было, уже, пожалуй, не важно, я и сам не помню, какую причину изобрёл, чтобы туда выбраться наконец. Скажем так: двадцать первого декабря я сел в Москве на поезд.
Москва в ту пору особенно, знаешь, ужасна. Снега не было, ветер носил грязь, москвичей и использованные билеты на все направления в мире, когда я садился на поезд, имея при себе только рюкзак, пальто, жареную курицу в горячей и жирной фольге и вот – пакет книжек ещё. А в рюкзаке у меня ничего особенного не было, в основном – аспирин и бумажные носовые платочки, у меня в Москве всегда хандра с осложнением в нос. Таксист по дороге всё порывался поучить меня жить, Боря, ты меня знаешь, я незнакомым людям хамить не умею, я хамлю только своим, я молчал всю дорогу и я наверняка заслуживаю медали. В общем, как я оказался в поезде – я не помню, но я выпил чай и тут же уснул, прямо на рюкзаке.
Я, в отличие от тебя, бесталанная личность, но две суперспособности у меня всё же есть, ты ими постоянно пользовался. Первая – если я, гуляя в незнакомом городе, остановлюсь без сил с гудящими ногами и в мечтах о чашечке хорошего кегового пива в уютной пивной, таковая немедленно окажется где-то в радиусе двадцати метров, и в ней будет лучшее пиво в городе. Вторая – я всегда езжу в пустых купе. В этот раз я сделал суперкомбо – я напился перед отъездом в какой-то кошмарной подворотне, едва уговорил себя туда зайти, но это было райское местечко, веришь, нет, я тебе адрес запишу.

Марко принимается искать на столе бумажку, потом карандаш, потом бросает всё это:
– А, всё равно не вспомню. Слушай дальше. Меня поселили в последний вагон, и я в итоге оказался там единственным пассажиром – какой-то дедок вселился в первое купе и курил всё время прямо в нём, не выходя, и на весь вагон разило благовониями. Такой отпадный табак, но я так и не собрался поклянчить немного. А в остальном – тишь да гладь да божья благодать, я и суровейший проводник, похожий на Уго Чавеса, дедок не считается, сладкий чай, подстаканники красивенные и заварка вкусная.

Тут надо бы сделать отступление, думаю я, потому что если и есть у Марко слабость – то это его коллекция. Марко – коллекционер подстаканников из поездов, страстный, увлечённый. В путешествии на любом направлении он стремится подсунуть проводнику свёрнутую в трубочку бумажку пристойного номинала – и прикарманить подстаканник, заботливо вытащив стакан и вытерев салфеткой ложечку. Интересно, подумал я, неужто Марко сейчас вытащит из рюкзака свой «красивенный» трофей с венгерского поезда.
Не вытащил.

– Так проспал я чуть ли не целый день, – продолжал он тем временем, – мать городов русских пропустил, паспортный контроль под Брянском прошёл на автопилоте, второй, надо думать, тоже, потом лежал и читал Нила Геймана, потом ещё какую-то хрень вычитывал, в общем, очнулся я совершенно здоровый, а за окнами тем временем совершенно же стемнело, и, похоже, уже давно. В общем, я съел курицу, вывалился из купе и только тут посмотрел в окно по-настоящему. А там, понимаешь ты, Борька, ночные Карпаты.
– Шо, прям так и Карпаты, – недоверчиво спрашиваю я.
– Прям так и Карпаты, – игнорирует мои подначивания Марко, – а дело-то было в декабре, забыл? И, понимаешь, стою я и смотрю в окно, а там тишина и горы, чёртовы горы, чёрные силуэты на синем небе, и ёлки, огромные и острые, как расчёска, раз, два, три, миллион, а на склонах гор, далеко от дороги, домики совершенно с открытки, фонарики у ворот и окошки жёлтые, как леденцы с ярмарки. Оценил?
– Оценил, – честно говорю я. В Карпатах я бывал часто, хотя и проездом, но всё больше летом, но даже летние Карпаты чаруют необыкновенно.
– Вот, – говорит Марко, – я и проникся. У меня в купе пахло курицей, бытом и ошмётками московского насморка, так что я свалил оттуда по-быстрому и дверь закрыл, пришёл в соседнее, пустое, и сел к окошку, даже рот забыл закрыть.

В это я как раз готов был поверить, чувство прекрасного в Марко приобрело какой-то поистине титанический размах, что вселяло в меня ужасную, ужасную зависть с детства, вернее, с того момента, как я увидел его тогда ещё неумелые коротенькие рассказы – и тут же перестал считать его идиотом, способным залипнуть над новым калейдоскопом на всю рождественскую ночь, пропустить сладкое и даже отказаться от глотка тайком украденного с родительского стола приторного шампанского.

А Марко, между тем, мечтательно продолжал:
– Там была автомобильная дорога, Боря, она шла параллельно и чуть выше, вилась по горам, что твоя змея, но ни фонарей на ней, никого вообще – только рейсовый автобус, осиянный лампочками
Марко так и сказал, осиянный, ненормальный
да, лампочками, и выглядел он точь в точь как грузовичок из рекламы Coca-Cola, «праздник к нам приходит», только автобус и цветные лампочки, и домики с леденцовыми окошками, и звёзды набрызганы по синему-синему небу, можно сойти с ума не отходя от кассы, Боря, я даже песенку эту несчастную услышал как живую. Я прилип к окошку, и тут поезд стал заворачивать, и я увидел его весь впереди, и локомотив – гордый и непреклонный, среди всех этих ёлок и домиков, и тогда мы разминулись с автобусом, он начал серпантиново подниматься вверх (Марко показал руками, как) и, наконец, остался далеко позади.
– Праздник к нам приходит, – сказал я вслух, как зачарованный наблюдая за птичьими движениями Марко, который, наклонившись вперёд, отчаянно жестикулировал, ритмично дёргая плечом, как желторотый птенец дрозда или певец пекинской оперы.
– Да, – ответил Марко и перевёл дух, хватив ещё чая, – в общем, я сидел и тихонько сходил с ума, и тут ко мне пришёл проводник. Я думал, он будет ругаться, что я купе чужое занял. А он ничего – принёс ещё чаю, совершенно дивно пахнущего, по-моему, даже мёдом, ничего не говорит, дверку прикрыл поплотнее и уходит. Но я всё равно её открыл, потому что в купе окно не открывалось, а в коридоре – пожалуйста. А к чаю так и не притронулся, хотел было выпить – но всё не до того: потому что мы к станции подъезжали, с моей стороны было видно одни только ночные Карпаты, но поезд затормозил, зашуршал, выбил искру, простучали подножки и кто-то запел в коридоре с акцентом: паааспортный контрроль, прошу приготовить ваши документы, такой роскошный голос, просто Чечилия Бартоли, и в моё купе, где дверь, как ты помнишь, открыта, вламывается пограничник.
Боря, ты знаешь, я типажи коллекционирую, так вот вообрази себе: ангельски прекрасный цыган с раскосыми нефтяными очами, в зелёной гимнастёрке, влетает в моё купе и пахнет зимними ёлками, леденцами и снегом, и я даже не очень преувеличиваю. Он схватил мой паспорт и запел на каком-то ужасном суржике, даже пиджине, – венгерский, русский, польский, но я его отлично понимал, словно он из моей же головы слова выхватывал, моя-по-твоя, вот что странно, и говорил он, что приветствует меня от имени всей страны и надеется, что моя поездка будет удачной, а потом замер над моим паспортом и говорит грустно и нараспев же, что, мол, где въездная печать, господин мой Марко?
Господин Марко, сам понимаешь, Боря, слегка ошалел – потому что вполне понимает, к чему может привести отсутствие какой-нибудь печати в официальном документе. Поэтому я говорю: господин пограничник, не губите душу человеческую, пустите меня дальше ехать, сами видите – выездная печать точно стоит, куда же я из этого поезда мог деться по дороге.
А он цокает языком, как белка, качает головою своею вихрастой, смоляной, листает паспорт.
Я говорю: так вот же, на визе. А он мотает башкой: нет, не она.
И стоим друг перед другом. Я понимаю: всё, высаживают, проверка документов, и в Будапешт на Рождество я уже не успею, Боря, но почему-то я совершенно не сильно огорчился, когда подумал, что не просто в горах высаживаюсь, а в стране пряничных домиков. Но всё равно – огорчился.
Стоим, молчим.
Наконец, он кивает медленно и говорит: – А впрочем, черт с вами, господин Марко, проставлю я вам печать, и езжайте с Богом, – всё на том же пиджине говорит, разумеется.
И ставит штамп, и щёлкает каблуками, и разворачивается, а, обернувшись, добавляет совсем непонятное, зато на чистейшем венгерском:
– Бастарны и певки приветствуют тебя, королёк.
И оборачивается, и утекает, и выскакивает из вагона. А я стою ошалевший, Боря, потому что как тут не ошалеть, потому что я вижу его прямую спину, его следы на полу и новую печать в моём паспорте – мокрый, снежный след звериной лапы, похожей на собачью, поперёк визы, отчего всякие буковки-циферки, понимаешь, немного смазались, и след этот стремительно сохнет и становится ничем. И я смотрю вслед ему, но он уже слетает по ступенькам, и я вижу, Боря, только роскошный чернобурый хвост, натуральный звериный хвост, который за ним волочится, но чу – исчезает и он. Помнишь, мы с тобой в детстве так любили крутить диафильм «Хвосты»?
Боря, прекрати на меня так смотреть. Хотя хрен с тобой, думай что хочешь, мне правда твои комментарии не сдались, не хочешь слушать – я ничего тебе больше не расскажу, пожалуй.

И смотрит Марко на меня вопросительно и испытующе, как будто на цветное стёклышко. И тут звенит пейджер на поясе, и я, сделав знак рукой, мол, погоди-ка минутку, приятель, встаю и до пояса высовываюсь обратно в приёмную.
– Рахеле, говорю, что случилось?
– Ничего не случилось, – щебечет Рахель, – я нечаянно вызов отправила, забыла, что вы не на дежурстве сегодня.
Я смотрю на неё сурово и втягиваюсь в кабинет обратно.

Медленно, бесконечно медленно прохожу я к своему креслу, медленно же опускаюсь в него и долго ещё смотрю, как сохнет цепочка птичьих следов на белом нетронутом листе передо мною, и стоит на этом листе потёртый жестяной подстаканник, и долго, долго в воздухе носится запах заснеженных елей и пряничных избушек, птичьих перьев и медового чая, поезда и нового кожаного рюкзака, и я не понимаю ничего, но смутно ощущаю, что всё это вместе теперь и есть – Марко.

За моей спиной, в полузадёрнутом окне, гора Кармель вздымается, ширится и накрывает Хайфу незримой тенью, – и наступает ночь.

@темы: рассказы, проза

---

Конкурс рок-лирики

[bookberry]

спам, удалено модератором

---

[/элла/]

автор: /элла/
без названия.

Ты хочешь знать, что в моей голове,
ты думаешь, стоит? Ну что ж садись, слушай.
Во мне нет отчаяния, боли, любви.
Во мне нет обиды и даже огня.
Я будто глиняный, ненужный горшок
ещё и пустой, без мозгов, одни уши.
Не плачу, не верю и не доверяю,
стараюсь забыть, не успев даже вспомнить.
Пытаюсь влюбляться, но нету искры,
и только верёвками к людям цепляюсь.
Меня принимают, но не берут.
И гостья на время я в каждом углу.
Со мной поиграют и гонят домой,
и я как всегда в никуда возвращаюсь.

---

[Айалы (Грей)]

Название: "Ворон".
Автор:  Айалы (Грей)
Жанр: миниатюра с заявкой на философию.
От автора: критика и просто впечатления от прочтения с радостью приветствуются.

Он испугался, когда в сумерках увидел ворона. Испугался не резкого карканья, не движения в темноте, а, скорее, мелькнувшего узнавания. Он сам стал слишком напоминать ворона – такой же нахохлившийся, резкий, становящийся плохим предзнаменованием.
Чернота ночи и нервный свет Луны, льющийся сквозь узловатые ветви, вытаскивали из глубин памяти клочки воспоминаний. Своей въедливой и слишком цепкой памятью он, кажется, тоже стал походить на ворона… Стоило узнать, что чем больше способен открыться – тем вернее попадешь под удар, и необходимым показалось иметь маску. Маски прирастают, но это он понял позже. Когда ударов стало больше, чем могла выдержать маска, логичным показалось разделить чужих и своих, и чужих вычеркнуть из жизни. Когда своих осталось слишком мало, он стал хвататься за них сильнее, чем требовалось, и своих не осталось. Стало больно принимать – он научился отрицать. Опыт научил отрицать заранее. Он перестал бояться обид – и перестал бояться обидеть. Зато стал бояться действовать. И оставаться ночами один на один со своими мыслями…
Карканье прорезало мысли, как лезвие сеть. Черная птица, перескакивая с ветви на ветвь, преследовала его так же навязчиво, как сцепившиеся в замкнутый круг мысли. Это раздражало. Он поднял камень и зло швырнул в сторону ворона. Тот только проводил камень глазами-бусинками и еще раз презрительно каркнул.
Мысли заслонила злость – на бесконечную дорогу, на темные улицы, на одиночество, на проклятого ворона… На себя. Злость словно раскололась о стену, оставив пустоту. Когда в нем появилась эта злоба? Когда он научился ненавидеть? Людей - тогда ли, когда они раз за разом предавали его ожидания? Себя – когда снова в ожиданиях ошибался? А все остальное – за компанию, чтобы ошибаться было не больно? Когда-то он понимал, что так нельзя, а потом привык. Стал ненавидеть чужое счастье – потому, что видел его со стороны, ненавидеть праздники – потому, что отчетливее чувствовал свою отчужденность… И вырваться было уже невозможно.
Ворон перепрыгнул на низкую ветку и оказался совсем близко, его скептическое карканье отдавалось теперь в ушах и потом в голове болью. Боль появилась когда-то вместе со страхом, с одиночеством, со злобой… Еще бы понять точно – когда!?
Он остановился перед вороном. Нахальная птица, ну с чего привязалась!?
- Ну чего ты от меня хочешь !?
«Видно, только такому и хочется со мной связываться», рассматривая ворона, подумал он.

А ворон… Ворон наклонил голову и насмешливо покосился на человека. Глупые, глупые люди. Живы – что еще надо? Зачем придумывать ненужные параллели? А если и придумывать, ворон – разве плохо? Говорят – недобрый знак, говорят – символ предусмотрительности и долголетия, говорят – падальщик, говорят – санитар, говорят – уныние и пустота, говорят – опыт и ум... Чего только не говорят. Но, если уж выпало – вороном, все равно, превратятся знаки в слабость или в силу, решать тебе самому.
Вороны мудры, ворон всегда знает, что сказать. Вот только человек – услышит ли?..
…
24.02.12.

@темы: проза, зарисовки, миниатюры