Еще не придумала...

[talent-creative-work]

Автор: Я, Myla Enbry
Бета: Нет
Жанр: Фантастика, причем ооочень неканонная, мистика.
От автора: по вопросам о мире обращаться в личку.
Глава 1. Тцкири.
Я проснулась от шума проезжавшего мимо поезда и поняла, что лежу около рельсов. Пришлось быстро отпрыгнуть в сторону, чтобы не попасть под поезд. Я вытерла лицо, все в вороньих перьях. Надеюсь, я не съела бедную птицу! Я отряхиваю свои грубые штаны, плащ, надеваю спавший капюшон и опять обещаю себе проделать в нем дырки для рогов, но все бесполезно, потому что я обязательно это забуду. Смахнув последнее перышко с губ, я направляюсь вперед…
Возможно, вам покажется странным мой мир, возможно, вид этого серого неба и белых шаров солнц, затянутых паутиной или же этих индустриальных гигантов, растянувшихся по моему миру непривычен для вас, но таков Тигкоуаль, моя родина, мой грязный дом. В нем, просыпаясь от громкого гудка поезда, в окно ты видишь столбы серого дыма, устремляющиеся в небо…Впереди ровными рядами возвышаются эти полосатые, серые, квадратные и круглые трубы. Весь мой мир – длинная дорога, со шпалами и длинными рельсами, в нем есть лишь длинные пути, далекие заборы, станции, станции, станции и заводы, заводы, заводы. По дорогам идут цистерны, черные, зеленые, белые, сероватые, купе и грузовые…Поезда, поезда, поезда, бесконечные поезда. Я ненавижу ждать, пока они приедут, потому что я забуду очередное дело, которое нужно было сделать непременно сегодня. А что я должна была сделать…? Ах, да…Точно! Вырезать дырки для рогов.
Пыльные рельсы, гнилые черные шпалы, мелкая и серая от пыли травка, растущая жиденькими пучками повсюду. На самом деле, она разноцветная, на самом деле, всех цветов радуги. Впереди остановка, на которой уже толпятся Тзоки, уже белые, рядом стоят дамы в белых ситцевых платьях в горошек, куча рабочих, всю жизнь проработавших тут, в этой пыли поездов и заводов. На другой стороне спешат эльфы на остановку, обегая большие и тяжелые стены из щебня, переплетенного проволокой. Местами они закрыты тканью, такая серая и грязная ткань, иногда мне кажется, что в нашей стране белого цвета нет. Все цвета есть, только белый куда-то исчез. Может, он появляется ночью? Я никогда этого не видела, потому что ни одной ночи в своей жизни я никогда не помнила. Не знаю, на что похожи превращения…Ты просто…просто куда-то исчезаешь, растворяешься и пробуждается твое второе «Я», а на утро ты, весь в крови можешь проснуться где-то на ветке дерева, на стене из щебня, на полу завода, на берегу грязного ручья…В общем, где-то, где угодно.
С шумом и стуком колес, большой поезд подъезжает к перрону, скрипит тормозами и шипит, обдавая паром всех на остановке. Блондиночки и брюнеточки в своих ситцевых платьишках, рабочие и джентльмены, даже молодежь – все они залезают в вагоны вперемешку с тзоками. Тцкири залезает следом, садится у грязного окна и ждет стука закрывающихся дверей и толчка, когда поезд тронется с места.
-Внимание, двери закрываются! – громко объявляет радио.
Полупустой, поезд трогается с места. Стук колес, отдающийся в сиденья, все ускоряется, а поезд по фиолетовым рельсам уже скользит на другой конусоид…
Хорошо, что по утрам первые эти поезда не берут денег с нас. Проехать три-четыре станции…или пять? Я увижу и узнаю ее… «Сонное озеро». И почему ее так в народе называют? Это та лужа называется «Сонным озером»? Что еще я хотела сделать сегодня?
Тцкири задирает рукав плаща и своей кофты, на ее светло-фиолетовой коже, словно черничный йогурт, написаны корявые памятки черной ручкой аж до локтя. Тцкири смотрит на одну из них, разбирая «Придумать имя». Она вспоминает, что вот уже несколько лет она собиралась придумать имя Тзоке, которая поселилась у нее в квартире. Если более точно, то Тцкири переехала туда…
На станции, завернутые в рабочие одежды или тужурки, чаще во что-то блекло-фиолетовое, темное, по крайней мере, такого цвета была одежда рабочих, стояли разные существа, они спешили домой и затем на смену. Толпа гурьбой прошла в поезд, принеся с собой свежий воздух, который пах их телами, шлаками, дымом и отдавал уже каким-то холодным ароматом улицы. Такой запах приобретало все, что побывало на улице. Народная масса быстро заполнила собой пустоту. Интересно, а весь наш мир такой, ведь говорили же о прекрасных нагорьях…А тут сплошь болота да леса…Говорят, совсем недавно тут были и горы и большие реки…То что я вижу, грязное, зеленое, мелкое мало похоже на горные реки, скорей на ручейки. Что за горы? Ах, да…Там живут другие, дикие…а в полновесных городах – богачи…Хотела бы я пожить там хоть немного…
Потом она еще раз посмотрела на в окно, увидела в нем родные ей края, мелкую речушку, поросшую, будто тропическими, огромными деревьями и травой. Деревянные мосты, украшенные резными коваными перилами, на дамочку, которой порыв ветра снес шляпу…
Откуда-то доносились звуки резкого и пронзительного музыкального инструмента…Он напоминал саксофон…
-Нет, я ни на что не променяю свой дом! Никогда! Как бы сер и угрюм он не был, он не такой, каким кажется. Его наполнение куда прекрасней обертки! – подумала Тцкири и продолжала смотреть в окно. Уже с улыбкой.
Поезд остановился, скрипнули его колеса.
-Пирожки! Покупаем пирожки! Самая лучшая пища утром – пирожок со свежим мясом! Свежие пирожки! – кричала женщина, проходящая по вагону, тыкая пирожками в перспективных толстячков и молодежь. Кто-то шуршал карманами, доставал завалявшиеся пятачки, расплачивался, кто-то уже довольно жевал вожделенный пирожок. Женщина с пирожками уселась в угол, громко охнув и закрыв сумку с товаром, но жареный запах уже распространился по вагону, и у Тцкири заурчало в животе.
-Эй, ты! Ты…Тцкири, да? – воскликнул кто-то напротив.
-М?
-Я видел вас пару раз в доме…Вы ведь редко с кем-то общаетесь, верно?
-А, это ты, странный фаер, тебе еще усы не отрезали? Как ты умудряешься выжить?
-Хе-хе! – и он, блеснув зелеными глазами и дернув усами, поправил свои полосатые рыжие волосы, - Есть саркофаги, дорогая вещь, но даже вы не можете в них пробраться…
-Ясно.
-Что-то ты вялая…Все вы такие, Черные эльфы, ну, почему вы такие скучные? Зануды прямо!
-Не знаю, не высыпаемся, наверное… Сегодня опять чуть под колеса не попала! Это все Тигкоуаль…Это все наша природа…
-Природа тут и впрямь скучная…Пришлось ехать сюда…надоело воевать с соулами…и следить за Детьми Дождя…Мне плохо как-то тут…Не то что дома…мне не хватает солнца, восковых озер, плавучих домов…
-Я нигде не была…Не дразни. У нашего мира свои прелести…Но никто их не видит…Ты когда-нибудь видел вечерние розовые небеса? А смотрел на Зеркальное озеро издалека? Ты видел утренние луга весною, когда цветут эти…Как их там…Ну, знаешь, такие синенькие цветочки с желтыми язычками…
-Никогда, не обращал внимания…
Скрипнул поезд и Тцкири поспешила повесить сползшую сумку обратно на плечо (а она носила сумку через плечо, потому, чуть не упала, вставая) и вышла через двери на станцию. Она еще раз посмотрела на табличку: «Завод им. (кого-то там, надпись была истерта и не видна)». Ниже висело: «Сонное озеро». Она прошла немного по пыльному асфальту, пнув попавшуюся под ногу крышку от бутылки. Она как всегда шагала по улочке мимо деревянных домиков с мутными стеклами и ржавыми карнизами. Они были низенькими, наполовину были зарыты в землю. Окна первых этажей смотрели прямо на ноги идущих. Кот, серый и мохнатый, непонятно как спасающийся от ночной формы эльфов, потерся о раму окна и, потянувшись, свернулся на окне. Наверху старушка поливала цветы, потому Тцкири быстро пробежала под окнами, хоть ее плащ и был призван защищать от любых жидкостей вплоть до кислот. Тцкири открыла большую и высокую дверь магазинчика, пустого еще. Она выложила на прилавок небольшую бумажную книжечку и открыла ее. Кивнув, тетка-продавщица принесла указанные товары. Там был небольшой кусок от палки колбасы, хлеб, несколько брикетов лапши, три яйца, пара каких-то синих фруктов а так же бутылка кефира.
-Государство все же любит нас…оно богато…потому мы можем есть все это…задаром. Ну, конечно…не все…
На стол брякнуло несколько монеток и продавец принесла что-то завернутое в плотную бумагу. Тцкири вышла из помещения и достала из жирного пакета пончик в сахарной пудре. Она свернула в какой-то узкий переулок с такими же домами, перешла на еще один конусоид по старенькому деревянному мостику, закрытому сенью деревьев. Вдоль этого переулка тянулся бетонный ровчик, дождевой сток по которому бежала зеленая вода. Что-то было даже прекрасное в этой журчащей воде, по крайней мере, это успокаивало…
Мой дом неподалеку от железнодорожных путей, он старый но хорошо построенный: он уверенно стоит на своем фундаменте. Его населяют такие создания, которые всю жизнь прожили рядом с путями и работали на этих гигантах, строя все новые. Многие водили по дорогам составы с черными, как уголь, цистернами…Но только это место они могут назвать своим домом. Каждый день они с усталыми, но счастливыми лицами возвращаются домой, чтобы сидеть на кухне и пить чай под звуки пианино из похрипывающего радио…
Некогда белый, он давно посерел от пыли и времени. Его высокие стеклянные окна отмечали каждый подъезд, на каменных стенах, украшавших вход, сидели местные бездельники и лузгали семечки. Из подъезда выбежала маленькая эльфийка.
-Подумать только…Оно тоже, наверное, становится монстром? Интересно, а она не боится одна просыпаться неизвестно-где? – подумала Тцкири, с улыбкой наблюдая за этой девочкой, прыгающей по нарисованным мелом клеточкам. Под одним окном был и куст с крупными листьями, цветущий целыми кистями фиолетово-красных соцветий. Тцкири наклонила несколько веток и понюхала – она вообще-то не любила рвать цветы, отпустив ветку, она проникла в подъезд, в котором еще моргала блеклая лампочка. Наконец, поднявшись на свой третий этаж, она открыла ключом деревянную дверь и вошла в помещение, предварительно захлопнув дверь. Квартирка была не из больших – обычная однокомнатка, в одном из углов которой большой ширмой отрезалась кровать со шкафом, на полу посредине был большой матрац, на котором валялось множество бумаг. Пол же был покрыт окрашенными в грязно-кирпичный цвет досками. В комнате имелось одно, некрупное такое окошко и выход на балкончик. Необычно уютная комнатка, которую украшало большое и красивое радио…Тцкири направилась на крохотную кухонку с маленькой и плитой и столиком и даже раковинка с холодильничком были крохотными. Холодильничек этот жутко шумел и трясся, как паралитик. Внезапно, как сраженный инфарктом, он заглох. Окно тут тоже было, тоже мутное, тоже грязноватое…В сраженный холодильник девушка пихнула все, что купила, помыла сахарные руки и ушла досматривать сон, что недосмотрела утром…
Как ты чувствуешь себя после дневного сна? Тебе кажется, что весь путь до дома был лишь частью твоих грез. Чувствуешь себя свежей, долго нежишься в постели, но, наконец, встаешь…Тумана уже нет, но солнца редко выглядывают из-за туч, потому они висят в небе белыми расплывчатыми шарами. Честно? Я никогда не видела того легендарного «голубого неба, серебряного и золотого дисков солнц» как это написано в книгах, но, как говорят ученые создания, конструкторы этого мира создали небо и солнца именно такими. Но ни на одном небе вы не увидите таких переливов облаков, как в нашем, сером и унылом для большинства…Такой игры нитей и красок. Неудивительно, что ни один из художников не может передать Тигкоуальсткое небо…А, может, не успевает?
С диким гулом пронесся поезд, стуча колесами, свистя, как будто огромная ласточка пронеслась мимо, при этом всю округу затрясло, как и дом Тцкири. Холодильник–паралитик затрясся и снова начал усиленно что-то морозить.
Девушка накинула что-то из домашней одежды, прыгая по полу в поисках тапочек, она как всегда нашла их под кроватью.
Мне всегда было интересно: почему куда бы мы не клали тапочки рядом с кроватью, они все равно оказываются под диваном…или под кроватью. Наверное, это Тзоки.
Тзока затушила газ. Перед напяливающей болотного цвета футболку Тцкири возникла чашка чая и пара бутербродов с колбасой.
-Я не сильно шалила…? – спросила девушка и, хлюпая, сделала глоток чая. Она ухмыльнулась, хвостик Тцкири ходил из стороны в сторону, как у кошки: Тзоки не ответят, они вообще не говорили. Их белые силуэты висели в воздухе, даже лица их были закрыты прямоугольными масками с черными дырочками одинаковыми четырьмя для глаз и одной такой же для рта.
Перекусив, она оделась, взяла сумку, на которой было несколько старых значков. Тцкири купила их на барахолке по три медника, что-то связанное с прошлыми годами. Перекинув через плечо эту сумку и набросив на голову капюшон, Тцкири пошла к Нгау, никто его, правда, так не называл, его называли Чери за то, что его имя на местном языке переводилось как «череп».
Чери, в отличие от Тцкири, жил в районе, где были многоэтажные высокие дома. Эти серые гиганты из бетонных блоков были похожи на коробки спичек, которые положили на бок.
Погода на улице как-то быстро испортилась, как-то нахмурилось небо, и крупный летний дождик звонкими бусинками посыпал сверху. Дождь шел и вчера, потому лужицы теперь рябило от капель, кругами рассыпающихся по гладкой поверхности. На одной остановке, узнав что-то для себя, девушка встала и вышла.
Эта комнатка в поезде…Как прихожая, я не знаю как она называется, но тут всегда пахнет табаком и пивом, потому что именно тут покуривают и попивают. Здесь же и те проводницы… Тзоки…
Тцкири перевела взгляд на какую-то необычно-высокую Тзоку, она тоже намеревалась выйти на этой остановке с глухим каким-то и безвкусным названием «Заводская 11Б5».
Что такое «11Б5» не знает никто, даже рабочие. Честно? Никто даже и не интересовался. Просто если называть каждый завод чьим-то именем, то в этих сложных названиях могут запутаться не то что иммигранты – даже сами Черные эльфы! На самом деле, мы не помним своих полных имен, а иногда и вовсе преображаем их в клички, как это сделал Чери и многие другие. Мое имя – укороченное. Полная его форма была записана в удостоверении. Я почти сразу решила не издеваться над своей и без того ужасной памятью, потому пихнула паспорт в сумку. Он до сих пор должен быть где-то в ее недрах…Черт, я опять забыла придумать имя моей Тзоке!
Внешне станция «Заводская 11Б5» была совсем не похожа на «Сонное озеро»: тут не было деревьев и бурно разросшихся пучков синей узколистной травы, не вылезали из глинистых ям красные водоросли, даже деревья были как-то чахлей и ниже, хотя заводов тут стояло не больше, даже поменьше будет. Протолкнувшись сквозь толпу подобных ей, гурьбой вваливающих в открытые двери, Тцкири медленно зашагала по перрону…
Вы спросите, какое же самое лучшее время в Тигкоуале? Это когда идет дождь, когда он сыплет с неба, каплет на нос и волосы (я шла без капюшона), с рогов стекает на брови, течет с полы плаща…Прекрасное время, когда воздух весь пропитан влагой, вроде бы было и тепло, но пар беленькими тучками выходит изо рта, так свежо, дышится и глубже и легче. Город становится чище: трава и листья освобождаются от пыли и яркими фейерверками распускаются на сером небе, шум текущей и капающей воды так приятен, ни на что не похож, даже асфальт становится другим, влажным, мокро-интересным! Мне кажется, что даже духи танцуют где-то в ветках и в земле, ведь и Тзоки выползают изо всех дыр посмотреть на дождик…Много луж в углублениях неровной дороги. Все прыгают через них, коричневые лужи, глубокие, которые я и сама с разбегу перепрыгивала, иногда шлепая по кромке, при том разбрызгивая капельки воды во все стороны. Я, всегда под дождем улыбаюсь, не знаю чему, как-то хорошо становится на душе, как-то чисто, иду одна без зонта или капюшона, дергая за ветки деревьев и вызывая этим душ из крупных прохладных капель хрустальной воды. Бывают у нас дожди такие, как сейчас: крупные, тяжелые и свежие, но долгие. Бывают и грозы, короткие и буйные, с ветром, когда вырывает ветки и хлещет стенами воды по глади луж, моросящие, самые противные и холодные, радужные, когда после дождя появляется радуга где-то между двумя трубами, конечно, пыльные с мелкой водяной пылью в воздухе. Говорят, бывают еще слепые, когда идет дождь и светит солнце…Так было написано в одной книге, но сама я никогда их не видела…
Еще спешили и бежали раскрасневшиеся и потные торгаши, таща сумки, только бы успеть на поезд. Шли мамаши с детками, уплетающими леденцы, шли провожатые, шли просто жители, кто-то нес целую охапку ослепительно-белых цветов с красными прожилками и бордовыми листьями. Кажется, цветы эти назывались красной снежкой, когда-то росли где не лень, а теперь их только что в садах разводят в аграрных районах, но Тцкири помнила, что где-то видела их чахлые всходы. Мимо пронеслась с громким скрипом черная птица с белым окаймлением крыльев. Девушка, отшатнувшись от чумной птицы, пошла дальше.
Трава…Так блестит от воды, разноцветная…Трава в нашем мире раскрашена во все цвета радуги. Бывало, откроешь картинку с природой, и аж пестрит в глазах от этого разношерстия. Да…на картинках я видала и цветы, и птиц и даже диковинных животных…В жизни один только раз я видала яркое и пестрое такое поле, в аграрном районе после сильного ливня…А вот животных, кроме ворон волков да прочей городской и местной живности не бывало…А в книжке об Хаосисе бывали и вовсе странные создания, вот взять хоть людей: ни рогов тебе, ни хвостика спину почесать, даже кожа какая-то желтая…Но, может, сейчас они тоже видят меня на картинке и удивляются моим длинным ушам, волосам? Или тому, как мы можем жить, половину существования проводя в непонятно каком состоянии…
Тцкири сама для себя неожиданно быстро выбралась со станции, шагая по конусоидам, заполненным лишь редкими и пустующими цехами, которые стали не нужны вдруг. Государство считало, что привлечет большие массы населения к работе, но оно ожидало слишком многого, так что теперь эти памятники индустриалу пустуют…Хотя, как сказать. В Тигкоуале такие местечки заселяют разные создания…Тзоки иногда стайками рыскают там. Дорога, по которой шла Тцкири, проходила рядом с рельсами, пустыри, ничем не занятые, огораживали стены из щебня, проволочные заборы с колючей проволокой наверху или даже деревянные.
Воняло тухлой рыбой, помоями, чем-то еще, пронесся аромат паленой резины, топлива со станции. Но вот виляние по пустырю этому закончилось, вот и он – Заводской городок. До сюда не ходили никогда купейные поезда и электрички, машин и тракторов вовек не водилось, да и не доехали бы они по железнодорожным путям. Потому ездят разные создания разве что на велосипедах да мотоциклах. Именно за одним таким мотоциклом Тцкири и направилась к Чери.
Улицы были довольно широкими, вместо дорог автомобильных проходили железнодорожные пути товарных поездов. Дома все были как один, мне даже было поначалу сложно ориентироваться. И для чего все делать одинаковым? Чтобы спутать? Наверное, просто так проще строителям…Этих строителей мы все равно уже не спросим: они умерли много лет назад, так давно, что никто особо и не помнит кто построил их и зачем такими похожими. Если бы не то корявое граффити на стене, я бы и не отличила дома Чери от остальных…Он утверждает, что его район красивый, что надо смотреть сверху, но я никогда ничего не замечала даже с его балкона на шестом этаже…
Она перешла в пространство между конусоидами. Под ее ногой возникла ступенька, затем другая, когда она переставила ногу и каждый раз, когда Тцкири делала шаг, она наступала на фиолетовую прозрачную ступеньку, а пустая рассыпалась в воздухе. И для девушки этой не было ничего такого сверхъестественного ни в этих ступеньках, ни в конусоидах, ни даже в том, что она сейчас шла вверх ногами относительно нормального положения.
Тцкири вошла в серый и пустой подъезд, настолько сырой и грязный, что тут было холодно как-то особо, даже холодней, чем на улице. Вода заполнила тут пространство, потому девушка ступала по хлюпающим под ее ногами доскам. Она щелкнула прожженную сигаретой кнопку лифта и она загорелась еле-еле желтым огоньком. Лифт открылся.
Мне никогда не нравились эти летающие гробы. Я нажала нужную кнопку и поднялась, но пребывание в этом изрисованном и изгаженном маленьком шкафу радует меня не больше, чем купание в Сонном озере. Не знаю почему, но меня всегда охватывал необъяснимый ужас этого гробика…Но вот он звякнул, дверь открылась, как всегда…Вылезти из мрачного лифта с мелькающей и умирающей лампочкой было радостно. Рядом с дверью висела красная кнопка звонка от нужной мне квартиры. У Чери отвратительный звонок, звенит даже каким-то противным звуком. Хотя бы есть польза что даже в наушниках Чери всегда его слышит. Кто-то закопошился с замком, быстрые шаги послышались в прихожей, глухо щелкнул включатель света, с жутким и противным скрипом замок железной двери открылся. Мне всегда был противен этот звук, и совсем уж было непонятно зачем Чери нужна стальная дверь. Никогда у него это не спрашивала…
На пороге в тапочках стоял довольно высокий черный эльф с ирокезом между рогов, в один из которых было вставлено колечко. На плече его красовалась татуировка в виде вороньего черепа – символа его имени.
-Ты за моциком?
-Да…
-Опять!? Я только его починил! Во всяком случае, заходи на чай!
Через уже пять минут передо мной стояла большая колотая чашка чая, с этим коричневым напитком, ваза с вафлями. Аромат этих любимых его земляничных вафель…Они стояли на балконе, откуда открывался вид на дымящие заводы, маленькие дома и еще более маленьких людей, спешащих под дождем. Дождь крупными каплями молотил по крыше, сыпал вниз…пахло особенно свежо, мокрой землей и деревьями…
-Смотри, как красиво! – и он показал рукой на все внизу, но Тцкири не видела в этом пустыре ничего особенного…
-Как «Заза»?
-Работает… - Чери поднялся на край балкона и махнул на боковину его, стоя на боковой стене здания, он спускался вниз. Тцкири последовала за ним. Наконец, они оба оказались на конусоиде с большим гаражом. Внутри стоял старый, потрепанный и почти заржавевший с едва видной на нем потрескавшейся зеленой краской. Провода местами висели, были замотаны изолентой. На боковине его красовалась заржавевшая по краям, но еще блестящей надписью «З-34-А». Парень пнул в мотор с ноги, замкнул пару проводов, только потом вставил ключ (при этом его порядком дернуло током). С четвертого раза «Заза» завелась, плюя черными облачками дыма в воздух. Он тарахтел и трясся, как пенсионер-курильщик, больной синдромом Паркинсона. Как работал «Заза» знал только Чери, хотя, иногда создавалось ощущение, что даже он не знал, чего крутил и восстанавливал. Эльф вывел мотоцикл на улицу. Фара «Зазы» треснула и едва-едва светила, от черного выхлопного дыма Тцкири почти задыхалась.
-Вот он! А! И я хочу видеть его целым, слышишь? Я его еще Ноно обещал…
-Ладно-ладно! Будут целым твоя «Заза»…Я только до озера… - и девушка уселась на мотоцикл, напялив мотоциклетные очки.
-Что!? До Сонного? Да ты сдурела! – не успел он крикнуть ей, как «Заза» с места сорвался, ревя, как три голодных льва и закрыв по пояс Чери черным дымом.
Хорошо, что сегодня выходной, хорошо, что сегодня идет дождь, можно лететь по улицам и забрызгивать прохожих водой! Мой быстрый мотоцикл пролетел по стоящей внизу крыше многоэтажке, скользнул по маленькому конусоиду, съехал по стене пятиэтажки и рванул по рельсам в воде…
Ветер обдувал со всех сторон девушку, она летела по рельсам, наконец, подпрыгнула на «Зазе» и попала на бардюр. Забрызгивая водой и грязью прохожих, эльфочка неслась куда-то в старый район, где обожала ошиваться и пить кофе в своем любимом скверчике…
Глава 2. Камелия…Что это такое?
Мотоцикл с ревом летел по дороге, в низину, где еще был небольшой туман, несмотря на дождь. Возможно, пар из канализаций. Его плотная пелена смешивалась с дождем и серостью Тигкоуаля. Район этот, когда-то бывший большим центром отдыха, ныне пустовал, потому что его близость к Сонному озеру, населенному всяческими опасными тварями и неудачное расположение по отношению к ближайшему комбинату оставило этот район памятником попытки сделать страну не только кучей заводов, но и центром туризма и отдыха…Впрочем, молодежь, бродяги и дезертиры находили это место весьма удобным для проживания…Потому не было ничего неожиданного в том, что Тцкири напоролась на одну из здешних обитателей. Скрип тормозов, скрежет мотоцикла о землю…Эльфийка упала, откатилась от мотоцикла на несколько метров, наконец, она встала, придерживая ушибленную руку и, хромая, вернулась к мотоциклу, еще дымящемуся…Неизвестная так и стояла посреди дороги, всматриваясь вперед, держа руку у лба, как будто она что-то особенное хотела увидеть вдали. Неизвестная даже встала на носочки, чтобы лучше видеть, наконец, она перевела свои узкие глаза на упавшую Тцкири. Девушка несколько испуганно посмотрела на рогатую и воскликнула:
-Синий огонек!
-Ты что, дура!? – рыкнула Тцкири, - принеси мне йод или что-то еще!
Неизвестная тревожно вздохнула, повертелась на месте и побежала прочь. Тцкири думала, что эта темноволосая бледная узкоглазая Хоккодианочка так и смоется с места, потому плюнула и стала поднимать мотоцикл из грязи. Переругавшись всеми известными ей словами, проклиная все, что встретилось ей сегодня, начиная с тех самых вороньих перьев, Тцкири завела-таки мотоцикл и уже собралась ковылять домой, как увидела выбегающую из-за дома девчонку в шапке с двумя концами, оканчивающимися помпончиками. Она смущенно подала Тцкири бинт и йод, тут же сделав шаг назад от эльфийки.
-Спасибо…
-Зачем ты так быстро ездишь, Синий огонек!? Ведь…мог бы кто-то пострадать, даже ты?
-И ты боишься этого? А если бы я тебя сбила?
Та ничего не ответила, она отвернулась и вновь куда-то побежала, остановившись на мгновение. Наконец, она развернулась и сказала:
-Камелия… - после этого непонятного слова она убежала прочь.
-Постой! – воскликнула Тцкири, уже, было, ринулась за девушкой, но побоялась оставить мотоцикл. Девчонка шустро забежала за старый дом и исчезла из поля зрения. Тцкири руганулась еще раз.
-Камелия? Что это такое? – она почесала голову, проверила целы ли рога, убедившись в том, девушка оседлала мотоцикл и, развернувшись на жидкой грязи, поехала обратно к Нгау. Хоккодианка вернулась к месту крушения эльфийки и забрала из грязи железку с ржавой надписью «З-34-А»…
***
В тихой комнате, смотря в окно, стоял Чери, он громко ворчал на свою знакомую, мол, могла бы не гонять в такую погоду. Нгау вообще любил ворчать. Тцкири огрызнулась на него, одетая в халат знакомого, она сидела на потолке и даже не смотрела в сторону юноши…Шумела и тряслась стиральная машина, закипал серый от времени чайник. На столе в кухне уже стояли бутерброды. Играло радио, наполняя комнату похрипывающим и потрескивающим звуком музыки, напоминающей джаз. Тцкири еще раз взъерошила волосы, чтобы они лучше лежали, открыла одну из множества книг, валявшихся рядом с ней в больших количествах. Губы девушки повторяли: «Камелия, камелия, камелия…Что это?» Эльфочка швырнула книгой в сторону, та сильно ударилась о люстру, отчего лампочка в ней чуть не выпала из плафона. Нгау прошелся по стене, наконец, подошел к полке и снял книгу с нее.
-Может, тут? Сама сказала, что она из Хоккадо…
-Смотрела. Нет ничего!
-Что мы знаем о жителях Хоккадо?
-Практически ничего, Нгау, не сбивай! И…Ирибсы…
-Вот именно…Знаем только, что после того, как их выкидывают из-под купола, они становятся этими…Ну, бесхвостыми…Люцкми.
-Людьми, Нгау…
-Ну и язык у них! Ни щелчков, ни цоков! Наш, блин, и то легче!
-Да!? Скажи-ка мне свое имя полностью, дружок…
-Айингаучкило…
-Вот! То-то и оно, что не помнишь даже половину.
-И фиг с ним! Тогда надо пойти пить чай, - с этими словами он пошел на кухню, вскоре послышался тонкий звон чашек и шуршание заваркой. Вяжущий запах свежезаваренного чая распространился по комнате, мимо дома пронесся грузовой, стуча колесами по рельсам. Наконец, появился маленький тзока.
-Вот ты где! – воскликнул Нгау, - А я уже беспокоиться начал! Ты же первый тзока в моей квартире!
Дух, разумеется, ничего не ответил и подал юноше пакет с вафлями, затем исчез.
Через пять минут оба сидели над фарфоровыми чашками и вслушивались в звуки скрежета и ударов с ближайшей стройки. Прохладный воздух обдавал ноги Тцкири, потому она поджала их, наконец, сунула их в тапочки, которые лежали под столом.
Откуда у меня привычка скидывать тапочки с ног, когда я сижу за столом. Холодно, моя кожа покрывается «гусиной кожей». Нгау молча уставился в чашку, похоже, он крепко задумался, не сводя глаз с вазы с вафлями, он будто старался загипнотизировать ее. Чай в чашке Тцкири быстро кончился…
-А, может, это просто ее имя?
-Что?
-Ну, Камелия…Что бы ты спросила первым, если бы могла спросить у незнакомки?
-И вправду…Только звучит как-то не по-Хоккодиански…