"Всё, что зрится, мнится мне, / Всё есть только сон во сне." (Эдгар По)
Название: Музыка тишины
Автор: Эсэзи
Жанр: Фентези, Drama, Romance
Возрастные ограничения: рейтин - R (т.ч. думаю, детям до 16-и, возможно, будет выше)
От автора: слэш есть, но не во главе угла
читать дальше
Я буду здесь, с тобой
Мне большего не надо.
Коснусь щеки твоей
Прозрачною рукой.
Ты не услышишь голос мой,
И не увидишь рядом,
Но знай, я буду здесь,
Я не смогу уйти.
Мой пульс в твоих зрачках
Я помню всё былое.
Ты плачешь обо мне -
Я слёзы осушу,
Иль с ветром отпущу
Дождём и снегопадом.
И всё ж останусь здесь,
Я не смогу уйти.
В груди твоей лишь боль,
Я чувствую, я знаю,
Но солнечным теплом
Её я излечу.
Я не уйду совсем,
Душой останусь рядом,
Я вечно буду здесь,
Ведь я тебя люблю
Глава 1. Осколки.
Мария проснулась оттого, что через огромные окна, полностью заменявшие целую стену просторной мастерской, лился яркий утренний свет. Хорошее освещение было одним из важнейших условий работы художницы, но сейчас беспощадные солнечные лучи, бьющие прямо в воспалённые после бессонной ночи глаза, только раздражали её. Мария поморщилась и отвернулась от окна и от непереносимо яркого света. Голова была тяжёлой и совершенно пустой - ни одной мысли, ни одного желания - ничего. Абсолютно ничего. Последние картины, над которыми Мария трудилась несколько недель, закончив только минувшей ночью, выпили из неё все силы.
Художница медленно перевела взгляд на свои новые творения. Картины-близнецы стояли там же, где она вчера их оставила – в самом тёмном углу мастерской. Марии почему-то совсем не хотелось на них смотреть. Каждый раз, когда она приступала к созданию новых картин, работа полностью поглощала её. На это время она переставала существовать отдельно от своих полотен, а когда работа подходила к концу, неизменно возникало ощущение, что заканчивалась жизнь. Мария выскальзывала из мира очередных творений совершенно беспомощной и опустошённой, несколько дней приходила в себя, и мучения начинались с начала. Но без своей работы она не могла.
Раньше было по-другому. Раньше её произведения радовали красочностью и дышали счастьем. Как давно это было… Всё что осталось ей теперь, в однообразном потоке серых будней, – мутные осколки, стоящие сейчас в тёмном углу.
Мария всегда создавала одновременно две совершенно одинаковые картины. Одну из них оставляла себе, а вторую отдавала в галерею для продажи. Можно было бы считать эту странность занятной причудой таланта, если бы художница делала это намеренно. Правда же заключалась в том, что Мария и сама не знала, зачем и почему это делает – она просто становилась перед мольбертами и по-очереди проводила кистью то по одному, то по другому полотну, создавая абсолютно одинаковые изображения. Таким образом, возникала вполне объяснимая сложность в определении оригинала и копии. И если саму художницу мало волновали такие тонкости, то для хозяйки галереи это становилось настоящей проблемой. В конце концов, подобное обстоятельство означало, что Мария, сама того не осознавая, являлась обладательницей одной из ценнейших коллекций картин в мире, потому что, по мнению критиков, Мария Виктория Веланж была одной из самых известных и талантливых художниц последнего десятилетия. Её картины всегда производили одинаково сильное, неизгладимое впечатление как на профессионалов и ценителей, так и на людей совершенно не разбирающихся в живописи. Никто не мог точно сказать, в чём заключается такая мощная сила творений художницы, но чувствовали её все.
Картины-близнецы всё настойчивее подзывали к себе свою создательницу. Мария осторожно поднялась и медленно, как будто против воли, поплелась к ним. Как и следовало ожидать, всё оказалось очень талантливо, очень выразительно, очень своеобразно и очень… мрачно. Последние два года только такое у неё и получалось. На первый взгляд ничего особенного в этих картинах не было, но, глядя на них, отчего-то становилось не по себе. Мария подозревала, что во многом из-за этого странного ощущения её полотна и ценятся так высоко.
На законченных этой ночью картинах был изображён закат - кроваво-красное солнце на мрачном, набухшем грядущей грозой небе. Благодаря такому контрастному фону создавалось впечатление, что внутри картины существует сразу два измерения: солнце окрашивало оранжево-жёлтым радостным сиянием мирный городок на переднем плане, а грозное почти чёрно небо окутывало замок, который казался очень далёким и от того ещё более угрюмым. При более детальном рассмотрении можно было заметить крохотную фигурку в алом плаще на тропинке, ведущей из городка к замку на вершине холма, и что-то белое, похожее на лицо в окне замка. Кроме того, почему-то сразу было понятно, что городок давно заброшен, а замок и не замок вовсе, а какое-то несуразное каменное строение - нечто среднее между католической церковью и Колизеем.
Мария вдруг отчётливо осознала, что это самые жуткие и самые сильные её творения за последние три года. Смотреть на картины больше не было никаких сил, и она поставила их обратно в угол, повернув изображением к стене. Потом, чуть позже, когда Мария отдаст одну из "близняшек" хозяйке галереи, вторая картина займёт своё почётное место за занавесом.
Тяжёлая бардовая ткань скрывала все стены мастерской за исключением огромных окон. Под этим занавесом художница прятала свои творения. Прятала больше от самой себя, чем от посторонних.
Мария была так глубоко погружена в свои размышления, что не услышала, ни щелчка открывающегося замка, ни шума приближающихся шагов, а опомнилась только тогда, когда дверь мастерской распахнулась, и на пороге возник высокий темноволосый мужчина с серебристо-серыми глазами и мальчишески-озорной улыбкой на совершенно счастливом лице.
- Глазам не верю! Это же сама Мария Веланж! – радостно воскликнул он.
- Угу, ты же в моей квартире, остряк, или ты случайно дверью ошибся? – насмешливо спросила Мария.
- Так, понятно, ты, радость моя, как всегда не в духе. Опять рисовала всю ночь?
- Не рисовала, а писала, Ник, это разные вещи, - поправила художница.
- Прости, как всегда забыл, - беззаботно покаялся Ник.
- Ничего ты не забыл. Просто тебе доставляет огромное удовольствие меня дразнить.
- Каюсь. Грешен. Ну, показывай.
- Чего показывать-то?
- Шедевр показывай, - пояснил Ник, направляясь к Марии.
Мария была очень рада, что он пришёл. Сегодня она просто не вынесла бы одиночества, а Ник был такой родной, такой свой. Они дружили уже много лет и хорошо знали все привычки и слабости друг друга.
Художница вытащила из угла свой новый «шедевр» и, не глядя, протянула его Нику. Он рассматривал картину как всегда очень внимательно и сосредоточенно. Так получилось, что друг стал для Марии самым строгим критиком, и единственным, чьё мнение было для неё действительно важным.
- Мрак какой, - изучив картину, резюмировал Ник.
- Тебе не нравится? – тут же расстроилась Мария.
- Мне не картина не нравится, радость моя, – это ты мне не нравишься.
- Ни чуточки?
- Ни чуточки. Но это можно исправить. Прямо сейчас ты отправляешься в горячую ванну, потом завтракаешь и спать. Мастерскую твою я запру до вечера.
- Тиран и зануда!
- Может быть, но сегодня ты будешь хорошей девочкой и сделаешь всё так, как я сказал.
Покорившись судьбе, Мария как «хорошая девочка» отправилась в ванну, а Ник на кухню. Хорошо хоть ему в голову пришла светлая мысль по пути к ней заехать в магазин, а иначе чем бы он стал её кормить? В холодильнике пусто, даже повесившейся мыши и той не наблюдалось. Интересно, чем же гениальная художница питалась те три недели, что его не было? Впрочем, ему сразу всё стало ясно, стоило только один раз взглянуть на неё: лицо осунувшееся, бледное, с лёгким пепельным оттенком, под глазами залегли глубокие тени, взгляд затравленный и усталый – красота! Ник сразу же решил, что работать ей сегодня не даст. Марии необходимо отдохнуть и, чёрт возьми, она будет отдыхать, даже если и не хочет. Хорошо хоть мастерская занимала одну из комнат достаточно большой квартиры, а не располагалась в другом здании, как это часто бывает, - хоть идти никуда не надо.
Примерно через полчаса Мария вышла из ванны в уютном махровом халате, махровых носочках, миленьких основательно разношенных домашних тапочках и с полотенцем на голове. Она быстро прошлёпала к столу и плюхнулась на стул у окна.
- И что я буду сегодня кушать? – поинтересовалась великая художница.
- Маринованных тараканов, - с самым серьёзным видом объявил Ник.
- Издеваешься?
- И не думал даже.
Тем не менее, скоро на столе появились тосты, омлет, чай и горячие аппетитные булочки с какой-то наверняка очень вкусной начинкой.
- А кофе? – робко спросила Мария.
- Кофе буду пить я, а тебе только чай, - категорично заявил «тиран и зануда».
- Почему?
- Потому что ты прямо после завтрака отправляешься спать.
- Но…
- Без «но» - это не обсуждается.
Мария, конечно, изобразила обиду, даже насупилась для солидности, но на самом деле даже и не подумала обижаться . Ей нравилось, что Ник рядом и заботиться о ней. О ней больше некому было заботиться, раньше у неё был ещё Майкл, но… вот уже три года, как она училась жить без него. Мария всеми силами старалась не думать о его самоубийстве. Она до сих пор не могла понять, зачем он это сделал. Если бы не Ник, Мария бы просто не выдержала и сошла с ума. Она знала, что Майкл с Ником никогда не ладили между собой – не верил Майкл в дружбу между мужчиной и женщиной, и потому так и не смог понять отношений своей жены с таким красавчиком как Ник.
- Сегодня вечером придёт Мириам. Я обещала ей, что закончу картину к сегодняшнему дню, чтобы она смогла забрать её в свою галерею до открытия выставки, - уплетая булочку, сообщила Мария.
- Во сколько она приедет? – усаживаясь напротив неё, спросил Ник.
- В семь - Мария почувствовала крепкий аромат свежего кофе и с тоской перевела взгляд с его кружки на свою.
- Я успею.
- А вдруг ты про меня забудешь?
- Да уж, про тебя забудешь.
- А Элис знает, что ты уже вернулся?
- Нет. Когда я приехал, она уже уехала на работу.
- И ты ей не позвонил?
- Нет.
- Я ей не нравлюсь ведь так? – ответ на этот вопрос Мария и так прекрасно знала, но всё равно зачем-то задала его.
- Дело не в тебе. Ей не понравится ни одна женщина, которая подойдёт ко мне ближе, чем на сто метров.
- Ревнует?
- Похоже, что так.
Мария почему-то расстроилась. Она понимала, что у Ника должна быть личная жизнь и даже была рада за него, но в то же время боялась, что однажды он просто забудет про неё. Он женится, у него появятся дети, а вместе с ними много новых забот и в его жизни совсем не останется для неё места и что же тогда будет с ней? В последнее время она против воли всё чаще думала об этом. Да нет, всё правильно, конечно, ведь не до старости же ему с ней нянчится в самом-то деле. Но…
Они познакомились, когда ей было тринадцать, а ему шестнадцать. Марию в школе откровенно недолюбливали, и не упускали возможности над ней подшутить. Фантазия у её одноклассников была на редкость богатой, и иногда их шутки больше походили на изощрённые издевательства. Ник же, напротив, был очень популярен. Красивый, умный, богатый, что называется, природа ничем его не обделила. Ему подражали, его уважали, ему завидовали. Ник не замечал Марию, до тех пор, пока однажды не увидел, как она плачет, сидя на ступенях широкой школьной лестницы. С того самого дня никто больше не смел даже косо смотреть в её сторону. Ник взял Марию под свою защиту, и она бегала за ним точно хвостик. Сначала над ними посмеивались, а потом привыкли и оставили в покое.
- Ну что ж. Тебе пора спать, а у меня ещё кое-какие дела сегодня, - вернул Марию из воспоминаний голос Ника.
- Уже иду, - грустно улыбнувшись, пообещала она.
- Ты чем-то расстроена, - нахмурившись, заметил Ник.
- Нет, со мной всё в порядке.
Она видела, что он ей не поверил. Но что она могла ему сказать? Брось Элис, потому что… а собственно почему?
Мария проводила Ника до двери и послушно положила ключи от мастерской в его протянутую ладонь, потом она добрела до спальни и заснула ещё раньше, чем её голова коснулась подушки… она почти не спала последние три недели.
Автор: Эсэзи
Жанр: Фентези, Drama, Romance
Возрастные ограничения: рейтин - R (т.ч. думаю, детям до 16-и, возможно, будет выше)
От автора: слэш есть, но не во главе угла
читать дальше
Я буду здесь, с тобой
Мне большего не надо.
Коснусь щеки твоей
Прозрачною рукой.
Ты не услышишь голос мой,
И не увидишь рядом,
Но знай, я буду здесь,
Я не смогу уйти.
Мой пульс в твоих зрачках
Я помню всё былое.
Ты плачешь обо мне -
Я слёзы осушу,
Иль с ветром отпущу
Дождём и снегопадом.
И всё ж останусь здесь,
Я не смогу уйти.
В груди твоей лишь боль,
Я чувствую, я знаю,
Но солнечным теплом
Её я излечу.
Я не уйду совсем,
Душой останусь рядом,
Я вечно буду здесь,
Ведь я тебя люблю
Глава 1. Осколки.
Мария проснулась оттого, что через огромные окна, полностью заменявшие целую стену просторной мастерской, лился яркий утренний свет. Хорошее освещение было одним из важнейших условий работы художницы, но сейчас беспощадные солнечные лучи, бьющие прямо в воспалённые после бессонной ночи глаза, только раздражали её. Мария поморщилась и отвернулась от окна и от непереносимо яркого света. Голова была тяжёлой и совершенно пустой - ни одной мысли, ни одного желания - ничего. Абсолютно ничего. Последние картины, над которыми Мария трудилась несколько недель, закончив только минувшей ночью, выпили из неё все силы.
Художница медленно перевела взгляд на свои новые творения. Картины-близнецы стояли там же, где она вчера их оставила – в самом тёмном углу мастерской. Марии почему-то совсем не хотелось на них смотреть. Каждый раз, когда она приступала к созданию новых картин, работа полностью поглощала её. На это время она переставала существовать отдельно от своих полотен, а когда работа подходила к концу, неизменно возникало ощущение, что заканчивалась жизнь. Мария выскальзывала из мира очередных творений совершенно беспомощной и опустошённой, несколько дней приходила в себя, и мучения начинались с начала. Но без своей работы она не могла.
Раньше было по-другому. Раньше её произведения радовали красочностью и дышали счастьем. Как давно это было… Всё что осталось ей теперь, в однообразном потоке серых будней, – мутные осколки, стоящие сейчас в тёмном углу.
Мария всегда создавала одновременно две совершенно одинаковые картины. Одну из них оставляла себе, а вторую отдавала в галерею для продажи. Можно было бы считать эту странность занятной причудой таланта, если бы художница делала это намеренно. Правда же заключалась в том, что Мария и сама не знала, зачем и почему это делает – она просто становилась перед мольбертами и по-очереди проводила кистью то по одному, то по другому полотну, создавая абсолютно одинаковые изображения. Таким образом, возникала вполне объяснимая сложность в определении оригинала и копии. И если саму художницу мало волновали такие тонкости, то для хозяйки галереи это становилось настоящей проблемой. В конце концов, подобное обстоятельство означало, что Мария, сама того не осознавая, являлась обладательницей одной из ценнейших коллекций картин в мире, потому что, по мнению критиков, Мария Виктория Веланж была одной из самых известных и талантливых художниц последнего десятилетия. Её картины всегда производили одинаково сильное, неизгладимое впечатление как на профессионалов и ценителей, так и на людей совершенно не разбирающихся в живописи. Никто не мог точно сказать, в чём заключается такая мощная сила творений художницы, но чувствовали её все.
Картины-близнецы всё настойчивее подзывали к себе свою создательницу. Мария осторожно поднялась и медленно, как будто против воли, поплелась к ним. Как и следовало ожидать, всё оказалось очень талантливо, очень выразительно, очень своеобразно и очень… мрачно. Последние два года только такое у неё и получалось. На первый взгляд ничего особенного в этих картинах не было, но, глядя на них, отчего-то становилось не по себе. Мария подозревала, что во многом из-за этого странного ощущения её полотна и ценятся так высоко.
На законченных этой ночью картинах был изображён закат - кроваво-красное солнце на мрачном, набухшем грядущей грозой небе. Благодаря такому контрастному фону создавалось впечатление, что внутри картины существует сразу два измерения: солнце окрашивало оранжево-жёлтым радостным сиянием мирный городок на переднем плане, а грозное почти чёрно небо окутывало замок, который казался очень далёким и от того ещё более угрюмым. При более детальном рассмотрении можно было заметить крохотную фигурку в алом плаще на тропинке, ведущей из городка к замку на вершине холма, и что-то белое, похожее на лицо в окне замка. Кроме того, почему-то сразу было понятно, что городок давно заброшен, а замок и не замок вовсе, а какое-то несуразное каменное строение - нечто среднее между католической церковью и Колизеем.
Мария вдруг отчётливо осознала, что это самые жуткие и самые сильные её творения за последние три года. Смотреть на картины больше не было никаких сил, и она поставила их обратно в угол, повернув изображением к стене. Потом, чуть позже, когда Мария отдаст одну из "близняшек" хозяйке галереи, вторая картина займёт своё почётное место за занавесом.
Тяжёлая бардовая ткань скрывала все стены мастерской за исключением огромных окон. Под этим занавесом художница прятала свои творения. Прятала больше от самой себя, чем от посторонних.
Мария была так глубоко погружена в свои размышления, что не услышала, ни щелчка открывающегося замка, ни шума приближающихся шагов, а опомнилась только тогда, когда дверь мастерской распахнулась, и на пороге возник высокий темноволосый мужчина с серебристо-серыми глазами и мальчишески-озорной улыбкой на совершенно счастливом лице.
- Глазам не верю! Это же сама Мария Веланж! – радостно воскликнул он.
- Угу, ты же в моей квартире, остряк, или ты случайно дверью ошибся? – насмешливо спросила Мария.
- Так, понятно, ты, радость моя, как всегда не в духе. Опять рисовала всю ночь?
- Не рисовала, а писала, Ник, это разные вещи, - поправила художница.
- Прости, как всегда забыл, - беззаботно покаялся Ник.
- Ничего ты не забыл. Просто тебе доставляет огромное удовольствие меня дразнить.
- Каюсь. Грешен. Ну, показывай.
- Чего показывать-то?
- Шедевр показывай, - пояснил Ник, направляясь к Марии.
Мария была очень рада, что он пришёл. Сегодня она просто не вынесла бы одиночества, а Ник был такой родной, такой свой. Они дружили уже много лет и хорошо знали все привычки и слабости друг друга.
Художница вытащила из угла свой новый «шедевр» и, не глядя, протянула его Нику. Он рассматривал картину как всегда очень внимательно и сосредоточенно. Так получилось, что друг стал для Марии самым строгим критиком, и единственным, чьё мнение было для неё действительно важным.
- Мрак какой, - изучив картину, резюмировал Ник.
- Тебе не нравится? – тут же расстроилась Мария.
- Мне не картина не нравится, радость моя, – это ты мне не нравишься.
- Ни чуточки?
- Ни чуточки. Но это можно исправить. Прямо сейчас ты отправляешься в горячую ванну, потом завтракаешь и спать. Мастерскую твою я запру до вечера.
- Тиран и зануда!
- Может быть, но сегодня ты будешь хорошей девочкой и сделаешь всё так, как я сказал.
Покорившись судьбе, Мария как «хорошая девочка» отправилась в ванну, а Ник на кухню. Хорошо хоть ему в голову пришла светлая мысль по пути к ней заехать в магазин, а иначе чем бы он стал её кормить? В холодильнике пусто, даже повесившейся мыши и той не наблюдалось. Интересно, чем же гениальная художница питалась те три недели, что его не было? Впрочем, ему сразу всё стало ясно, стоило только один раз взглянуть на неё: лицо осунувшееся, бледное, с лёгким пепельным оттенком, под глазами залегли глубокие тени, взгляд затравленный и усталый – красота! Ник сразу же решил, что работать ей сегодня не даст. Марии необходимо отдохнуть и, чёрт возьми, она будет отдыхать, даже если и не хочет. Хорошо хоть мастерская занимала одну из комнат достаточно большой квартиры, а не располагалась в другом здании, как это часто бывает, - хоть идти никуда не надо.
Примерно через полчаса Мария вышла из ванны в уютном махровом халате, махровых носочках, миленьких основательно разношенных домашних тапочках и с полотенцем на голове. Она быстро прошлёпала к столу и плюхнулась на стул у окна.
- И что я буду сегодня кушать? – поинтересовалась великая художница.
- Маринованных тараканов, - с самым серьёзным видом объявил Ник.
- Издеваешься?
- И не думал даже.
Тем не менее, скоро на столе появились тосты, омлет, чай и горячие аппетитные булочки с какой-то наверняка очень вкусной начинкой.
- А кофе? – робко спросила Мария.
- Кофе буду пить я, а тебе только чай, - категорично заявил «тиран и зануда».
- Почему?
- Потому что ты прямо после завтрака отправляешься спать.
- Но…
- Без «но» - это не обсуждается.
Мария, конечно, изобразила обиду, даже насупилась для солидности, но на самом деле даже и не подумала обижаться . Ей нравилось, что Ник рядом и заботиться о ней. О ней больше некому было заботиться, раньше у неё был ещё Майкл, но… вот уже три года, как она училась жить без него. Мария всеми силами старалась не думать о его самоубийстве. Она до сих пор не могла понять, зачем он это сделал. Если бы не Ник, Мария бы просто не выдержала и сошла с ума. Она знала, что Майкл с Ником никогда не ладили между собой – не верил Майкл в дружбу между мужчиной и женщиной, и потому так и не смог понять отношений своей жены с таким красавчиком как Ник.
- Сегодня вечером придёт Мириам. Я обещала ей, что закончу картину к сегодняшнему дню, чтобы она смогла забрать её в свою галерею до открытия выставки, - уплетая булочку, сообщила Мария.
- Во сколько она приедет? – усаживаясь напротив неё, спросил Ник.
- В семь - Мария почувствовала крепкий аромат свежего кофе и с тоской перевела взгляд с его кружки на свою.
- Я успею.
- А вдруг ты про меня забудешь?
- Да уж, про тебя забудешь.
- А Элис знает, что ты уже вернулся?
- Нет. Когда я приехал, она уже уехала на работу.
- И ты ей не позвонил?
- Нет.
- Я ей не нравлюсь ведь так? – ответ на этот вопрос Мария и так прекрасно знала, но всё равно зачем-то задала его.
- Дело не в тебе. Ей не понравится ни одна женщина, которая подойдёт ко мне ближе, чем на сто метров.
- Ревнует?
- Похоже, что так.
Мария почему-то расстроилась. Она понимала, что у Ника должна быть личная жизнь и даже была рада за него, но в то же время боялась, что однажды он просто забудет про неё. Он женится, у него появятся дети, а вместе с ними много новых забот и в его жизни совсем не останется для неё места и что же тогда будет с ней? В последнее время она против воли всё чаще думала об этом. Да нет, всё правильно, конечно, ведь не до старости же ему с ней нянчится в самом-то деле. Но…
Они познакомились, когда ей было тринадцать, а ему шестнадцать. Марию в школе откровенно недолюбливали, и не упускали возможности над ней подшутить. Фантазия у её одноклассников была на редкость богатой, и иногда их шутки больше походили на изощрённые издевательства. Ник же, напротив, был очень популярен. Красивый, умный, богатый, что называется, природа ничем его не обделила. Ему подражали, его уважали, ему завидовали. Ник не замечал Марию, до тех пор, пока однажды не увидел, как она плачет, сидя на ступенях широкой школьной лестницы. С того самого дня никто больше не смел даже косо смотреть в её сторону. Ник взял Марию под свою защиту, и она бегала за ним точно хвостик. Сначала над ними посмеивались, а потом привыкли и оставили в покое.
- Ну что ж. Тебе пора спать, а у меня ещё кое-какие дела сегодня, - вернул Марию из воспоминаний голос Ника.
- Уже иду, - грустно улыбнувшись, пообещала она.
- Ты чем-то расстроена, - нахмурившись, заметил Ник.
- Нет, со мной всё в порядке.
Она видела, что он ей не поверил. Но что она могла ему сказать? Брось Элис, потому что… а собственно почему?
Мария проводила Ника до двери и послушно положила ключи от мастерской в его протянутую ладонь, потом она добрела до спальни и заснула ещё раньше, чем её голова коснулась подушки… она почти не спала последние три недели.
@темы: проза, В процессе работы
-
-
19.12.2011 в 00:53-
-
19.12.2011 в 01:14Лента не резиновая.
Да: Тег надо ставить ПРАВИЛЬНО.
-
-
19.12.2011 в 12:26-
-
20.12.2011 в 11:43Намекаете на бедность авторского лексикона?
Мария выскальзывала из мира очередных творений совершенно беспомощной и опустошённой, несколько дней приходила в себя, и мучения начинались с начала— "сначала" - слитно, если вы только не используете какое-то слово между предлогом и началом.
Всё что осталось ей теперь— а где зпт после всё? она там даже интонационно есть.
она просто становилась перед мольбертами и по-очереди проводила кистью то по одному, то по другому полотну, создавая абсолютно одинаковые изображения— понятно, почему она выматывается. она закружила вестибюлярный аппарат. кстати, и ошибки она одновременно на двух холстах исправляла ? потому что... ну как бы это... повторить-то раза в четыре быстрее можно, если имеешь перед собой образец.
ладно, оставим это на усмотрение автора.
для хозяйки галереи это становилось настоящей проблемой— а Мария ее любезно посвятила в детали? ума-то лопата...
Мария, сама того не осознавая, являлась обладательницей одной из ценнейших коллекций картин в мире, потому что, по мнению критиков, Мария Виктория Веланж была одной из самых известных и талантливых художниц последнего десятилетия— ой, порадовал ты меня, боярин... (с) ценнейшая- превосходная степень. и, простите, какие коллекции, известные критикам, по ценности превосходила коллекция художницы? если здесь и уместна степень, то сравнительная.
так и на людей совершенно не разбирающихся в живописи— запятая!
Никто не мог точно сказать, в чём заключается такая мощная сила творений художницы, но чувствовали её все— да-а, а критики никак не обосновывали: просто разводили руками. не обосновывали и ценители: просто ценнейшая- и всё тут. без объяснений о том, почему упал в цене Рембрандт.
Как и следовало ожидать, всё оказалось очень талантливо— автор. подойдите к тексту. начните читать свой текст. первое, что вы в нем оцениваете? Конечно, та-лант-ли-вость! Играя на фано, я в первую очередь ее вижу. бросается в глаза. Нет? тогда фигли ее первую упоминаете? или это из разряда аномалий, к которым ценность картин относится?
а какое-то несуразное каменное строение - нечто среднее между католической церковью и Колизеем— руины, что ли? просто слабо представляю именно каменную несуразицу и слабо представляю обобщенный образ католической церкви - они слишком разные в разные эпохи.
и она поставила их обратно в угол— по тексту она их не вынимала, чтоб "поставить обратно".
Тяжёлая бардовая ткань— о, да! со спокойной совестью бросаю скучечтение талантищщи. бАрдовая ткань. от слова бАрд. цвет поёт о безграмотности.
-
-
25.12.2011 в 22:54