Любовь спасёт мир
Публикуется с согласия автора.
Рабочее название: Окуяшенный роман.
Автор: IC
Бета: *Мурашка-антистресс* она же Xronos
Жанр: то ли стёб с закосом под мистический любовный роман, то ли мистический любовный роман с закосом под стёб, автор ещё не определился.
URL записи
Рабочее название: Окуяшенный роман.
Автор: IC
Бета: *Мурашка-антистресс* она же Xronos
Жанр: то ли стёб с закосом под мистический любовный роман, то ли мистический любовный роман с закосом под стёб, автор ещё не определился.
Аннотация: Добро пожаловать в Большой Куяш - таинственное село, где у одноимённого озера колосится волшебная трынь-трава, а снегом среди лета никого не удивишь. Именно сюда в поисках душевного покоя переезжает обычная городская девушка Аня Иванова-Кротопупс. Но вместо покоя находит она приключения на своё мягкое место. И дело не в страшном чудовище озера Большой Куяш, пьющем по ночам кровь домашнего скота, и не в начинающей преследовать Анечку сумасшедшей, а в умопомрачительном красавце Джозефе Версале, который раз и навсегда похищает сердце юной, неопытной девушки. Джозефа окутывает облако тайны, и Анечке придётся попотеть, чтобы разгадать все его секреты. Удастся ли ей это, и как обернётся жизнь нашей героини в Большом Куяше, вы сможете узнать, прочитав новый приключенческий роман от автора нашумевшей курсовой работы «Как перевести тридцать тысяч тонн зерна из Волжкой Венеции в Венецию Северную».
Окуяшенный роман
Глава 1
вкурить
Я опустила чемодан на землю и с удивлением осмотрелась по сторонам. Большой Куяш, посёлок, куда я переехала, спасаясь от городской суеты, приветствовал меня промозглым ветром и гололёдом. И это-то в середине июля. Оглядевшись по сторонам и не заметив вокруг ни одной живой души, я села на чемодан и, подгоняемая ветром, покатила с горы. Печальные воспоминания одно за другим пролетели у меня перед глазами. Ранняя смерть прабабушки, тяжёлое детство с прибитыми к полу игрушками и тотальное непонимание окружающих наложили глубокий отпечаток на мою тонкую душевную организацию и навсегда лишили меня веры в людей. Именно поэтому я, Аня Бобровская, решила отречься от мирских забот и махнуть в Большой Куяш, куда меня любезно пригласила пожить двоюродная тётя.
Когда я очнулась под горой и собрала остатки чемодана, солнце уже клонилось к горизонту. Дом тёти я нашла легко – к нему вела цепочка окровавленных следов. Обычно я бы удивилась, а то и испугалась, увидев алеющие на снегу отпечатки трёхпалых лап, но о свирепом чудовище из озера Большой Куяш, каждую ночь наведывающегося на двор одного из жителей и пьющего кровь домашнего скота, я была наслышана. Местные относились к происходящему спокойно, как будто это было в порядке вещей, так что и я решила не делать из этого большого события. Тем более что, по словам тёти, скотину чудовище никогда не убивало, а благодаря чудодейственной траве, росшей близ Куяшского озера, животные очень быстро восполняли потерю крови и восстанавливали силы.
- Анечка, наконец-то! - румянощёкая полная женщина заключила меня в объятья.
- Тётя, задушишь! – сдавленно прохрипела я.
Женщина отстранилась и с любовью посмотрела в моё лицо.
- Как добралась? – участливо поинтересовалась она.
- Да ничего, - я задумчиво почесала синяк на ноге, - не ожидала, правда, такой погоды. Я и тёплой-то одежды с собой не захватила.
- Да не волнуйся, просто небольшая природная аномалия. У нас такое бывает иногда, - развела руками тётя. - Завтра всё устаканится.
Тётя задорно подмигнула, схватила мой чемодан и, с не свойственной женщинам её возраста расторопностью, поволокла его наверх, в предназначавшуюся мне комнату.
- Тётя, ну что вы, я сама! Он же тяжёлый! – не смотря на то, что в отличие от тёти я не была обременена поклажей, я с трудом поспевала за ней.
- Не волнуйся, деточка, - засмеялась женщина. – Благодаря Куяшской траве, которую наши коровки едят, у них такое чудодейственное молоко, что я молодым фору дам.
Тётя ногой распахнула дверь, и мы оказались в небольшой, но уютной комнатке. Всю противоположную от входа стену занимало большое окно с широким подоконником. (Моё сердце радостно забилось, предвкушая, как я буду сидеть на нём тёмными зимними вечерами с томиком Бродского на коленях и кружкой горячего, чёрного как ночь, чая в руках, и думать о вечности.) Вдоль левой стены стояли кровать и письменный стол, вдоль правой – платяной шкаф с зеркальными дверцами и кресло-качалка с тёплым клечатым пледом.
- Располагайся, отдыхай, не буду тебе мешать, - положив чемодан на кровать и ещё раз улыбнувшись мне, тётя выскользнула из комнаты.
Я глубоко вздохнула и подошла к окну. Прохладный ночной воздух пахнул мне в лицо. От ледяного ветра, встретившего меня днём, не осталось и следа. Если бы не весело капавшие под карнизом сосульки, ничто не напоминало бы о странных заморозках посреди лета, свидетельницей которых мне довелось стать. Я вгляделась в ночную тьму и заметила вдали, там, где смутно мерцало в лунном свете озеро Большой Куяш, какое-то движение. Постепенно глаза привыкли к тьме, и я смогла разглядеть человеческую фигуру в белоснежном одеянии, прогуливающуюся вдоль берега. Вот она неспешно подошла к кромке воды, вступила на дорожку лунного света и, грациозно ступая по ней, двинулась к середине озера. К середине озера? По воде? Я вздрогнула, и наваждение исчезло. На озере никого не было.
- Привидится же такое, - сказала я сама себе. – Мало мне потрясений на сегодня. Я и так месяц отпаивалась валерьянкой после того, как тётя впервые поведала мне об особенностях этого удивительного села. Если жертву Чернобыля, промышляющую коровами, и резкие перемены погоды я ещё переживу, то привидение, ходящее по воде, не очень располагало меня к глубокому и здоровому сну.
Закрыв окно на все задвижки, я подошла к зеркальной двери шкафа и начала расчёсывать свои длинные светлые волосы. Хотя меня саму красавицей нельзя было назвать: вполне обычная девушка, сероглазая, среднего роста, в меру стройная, но волосами я гордилась. Правда иногда я задумывалась над тем, чтобы перекраситься в брюнетку (говорят, от этого умнеют), но пока мне удалось воздержаться от посягательств на свой натуральный цвет. Разобравшись с волосами, я переоделась в длинную, удобную ночную рубашку, погасила свет, улеглась на кровать и моментально заснула.
Утро встретило меня яркими солнечными лучами, пробивающимися сквозь просвет между занавесками. Сладко потянувшись, я открыла глаза и села на кровати. Не разобранный чемодан неприветливо оскалился на меня с письменного стола, поэтому утро я решила провести, освобождая его покалеченную спуском с горки пасть от своих вещей. Как только я покончила с этим занятием, я спустилась вниз, где меня уже ждал завтрак: румяные блины со сметаной. Аппетит я ещё нагулять не успела, так что ограничилась всего десяточком, а вот сметанка мне пришлась по вкусу, поэтому я вылакала всю кадушку. На душе стало хорошо и приятно, мышцы налились силой, глаза весело заблестели, и я поняла, что тётя не врала про чудесные свойства Куяшской травы, которую так любили местные коровки.
Пока я заканчивала слизывать остатки сметаны со дна кадушки, к тёте заглянула соседка, и теперь они оживлённо о чём-то беседовали.
- Здравствуй, Анечка! – просияла соседка, как только моя перемазанная сметаной голова показалась на свет божий из глубин кадушки. – А мы тебя давно ждём. Тётя Маша столько о тебе рассказывала!
- Угу, - смущённо пробормотала я, отставляя идеально вылизанную посуду в сторону.
- Нравится тебе у нас? – заискивающе продолжила соседка.
- Угу, - опять невнятно буркнула я, поражаясь собственной краткости.
- А я Вадьку своего попросила, чтобы он всё тебе здесь показал. Ему двадцать, как и тебе, так что вы быстро споётесь, - соседка украдкой подмигнула тёте, из чего я, как смышлёная девушка, сделала вывод, что у неё на счёт меня и этого Вадьки уже были планы. Не то, чтобы я обрадовалась неожиданному кавалеру, но для приличия угукнула с чуть большим энтузиазмом. Соседка, вроде бы, оценила.
Вадька оказался худощавым пареньком с грубоватыми чертами лица и торчащим ёжиком белесых волос. Слегка оттопыренные уши и не сходившая с лица улыбка придавали ему вид простоватого дурачка. Но это если приглядываться, а если смотреть издалека, то Вадька был вполне себе ничего, симпатичный.
Вадька серьёзно отнёсся к возложенной на него миссии, поэтому спустя несколько часов я знала буквально каждый закоулочек Большого Куяша.
- А вот это вот наша Куяшская церковь, - потусторонним голосом вещал Вадька. – Как гласит легенда, в 1936 году церковь закрыли, купола, кресты и колокола увезли в Челябинск. Когда в 1937-м приехали забирать утварь и иконы, их не оказалось на месте — они вознеслись на небеса. А все, кто помогал снимать кресты с церкви, через некоторое время умерли - бог покарал!
На последней фразе Вадька резко поднёс руки с растопыренными пальцами к ушам и выпучил глаза, видимо, для усиления эффекта потусторонности. Это предало ему сходство с Букой – моей любимой ручной плащеносной ящерицей, которая трагически погибла в прошлом году, отравившись моей стряпнёй. При одном только воспоминании о Буке на мои глаза навернулись слёзы. Вадька же принял мою реакцию на свой счёт.
- Ну, что ты, Анечка, не бойся! – парень слегка приобнял меня за плечи. – Я буду тебя защищать!
Нашу сцену нежности прервал нарастающий лязг раскачиваемого из стороны в сторону кадила. Одна из створок дверей церкви осторожно отворилась, и в нос ударил резкий запах ладана. Мы с Вадькой инстинктивно отпрыгнули друг от друга и от двери. И вовремя. На место, где мы только что стояли, приземлилось кадило. Кадило ли? Дымилось оно как заправская дымовая шашка. Вслед за кадилом из-за двери медленно, осторожно показался краешек головы. На поразительно бледном лице, обрамлённом шапкой растрёпанных рыжих кудрей, бегали безумные жёлтые глаза. Бросив на нас оценивающий взгляд и убедившись, что опасности для её жизни мы не представляем, незнакомка выставила из-за двери ногу и подтянула к себе дымящее как паровоз кадило. Затем её безумный взгляд сфокусировался на мне.
- Уходи отсюда, Козлодоина!!! – рявкнула она, угрожающе махнув кадилом в мою сторону. - Тебе здесь не рады!
Дверь с треском захлопнулась, за ней послышалась возня и скрип задвигаемой щеколды.
- К-кто это? – я дрожащим пальцем показала на дверь.
- Преподобная Мика, - раздражённо буркнул Вадька и шёпотом, думая, что я не расслышу, добавил. – Ну, надо же так уметь испортить момент.
- П-преподобная кто? – спросила я, инстинктивно продолжая пятиться от двери.
- Мика, - кисло протянул Вадька. – Местная умалишённая. Пару лет назад она упала в наше озеро Большой Куяш. Думали утопла, уже отпевать собрались, а она спустя пару дней явилась: лицо бледное, глаза безумные жёлтым горят, не узнаёт никого и бормочет что-то постоянно. Видно, бес в неё какой вселился. Потом вот заперлась в церкви, не пускает никого, да и добровольно туда честной народ сунуться боится. Бродит эта ведьма теперь ночью по городу, машет своим кадилом и вопит как резаная, «козлодоину» какую-то всё ищет.
«Вот это я попала, - подумала я. – Приехала, называется, в милую деревушку за душевным покоем. Уж эта сумасшедшая успокоит меня так успокоит, разок кадилом своим по голове съездит, и вечный покой обеспечен».
После встречи с Микой желание осматривать местные достопримечательности отпало напрочь. Идти домой тоже не хотелось: тётя ушла работать в поле, а в одиночестве обдумывать варианты моего убиения новой знакомой при помощи кадила было как-то безрадостно.
- Вадька, а у вас тут есть, где посидеть? Культурно провести досуг, так сказать?
Вадька то ли глубоко задумался, то ли ушёл в астрал… В любом случае, лицо у него было очень сосредоточенное и одухотворённое, прямо как у моей Буки, когда она нюхала результаты моих кулинарных экспериментов. Наконец, он встрепенулся.
- Есть! – просиял Вадька. – Сеновал!
Я с трудом сдержалась, чтобы не зазвездить чем-нибудь по Вадькиной наглой роже. Ну как можно предлагать такой одухотворённой, возвышенной девушке, как я, такие гадости?
- Шучу-шучу, - Вадька моментально уловил моё настроение. – Есть библиотека.
Я удивлённо подняла бровь. Библиотека? В этом-то захолустье? Что-то не верилось. Или Вадька называл библиотекой свою заныканную на сеновале под стогом стопку журналов «Play Boy»?
- Да нет же, правда! - Вадька опять угадал мой немой вопрос – видимо, выход в астрал не прошёл даром, и теперь Вадькин радар, улавливающий эмоции, работал как часы. – У нас тут есть один писатель, очень книги любит. Он и отгрохал библиотеку.
Я, философски решив, что в любом случае лучше жизнь под Вадькой, чем смерть под кадилом, последовала за ним. От деревенской библиотеки я не ожидала ничего особенного, уже хорошо, если там будут книги. Какого же было моё удивление, когда Вадька подвёл меня к роскошному двухэтажному зданию, отделанному зелёным мрамором, которое я раньше приняла за резиденцию местной администрации.
- Ну ничего себе! – восхищённо воскликнула я, стараясь не уронить от удивления челюсть.
- А я что говорил, - важно нахохлился Вадька.
Парень театральным жестом отворил створку высокой резной двери и, согнувшись в шутливом поклоне, приглашающе протянул мне руку. Внутреннее убранство библиотеки ничем не уступало великолепию фасада. Стеллажи с книгами возвышались до самого потолка, из-за чего в помещении царил лёгкий полумрак. Разобравшись с формальностями (прежде чем записать меня, брюзгливая старая библиотекарша подробно объяснила, чем и как она откручивает пальцы тем, кто небрежно обращается с книгами), мы поднялись на второй этаж, в читальный зал. После полумрака первого этажа свет, заливающий длинные ряды столов из тёмного дерева, казался особенно ярким. Вадька смущённо заёрзал у входа, пытаясь вытереть ноги о край красивого зелёного ковра, застилавшего комнату, но, поймав мой возмущённый взгляд, обреченно двинулся к шкафчику с надписью «сменная обувь». Причина его грусти была проста и понятна: самой приличной обувью в шкафчике были тапочки, которые, судя по виду, пару раз переехал асфальтовый каток. Как настоящий джентльмен, Вадька уступил их мне, для себя выбрав пару расхлябанных резиновых шлёпок с перемычкой между большим и указательным пальцами. Эти шлёпки сделали его похожим на лапчатого гуся. Я тихо захихикала, бросив взгляд на название книжки в его руке - «Гадкий утёнок». Чтож, очень подходит образу.
Помимо нас в библиотеке практически никого не было, поэтому мы свободно устроились за облюбованным мною столиком у окна. Следующие полтора часа я провела, погрузившись в сборник поэзии своей любимой поэтессы Элен Эмонесской. Вадька поначалу тоже делал вид, что занят чтением, но потом, решив, что я так увлечена книгой, что не замечаю его, отложил «Гадкого Утёнка» в сторону и с неприкрытым обожанием уставился на меня. Я старалась игнорировать его присутствие, но неотрывный взгляд, грозящий прожечь во мне дырку, порядком нервировал. Поэтому едва Вадька, отвлекшись чем-то, отвернулся, я подняла глаза от книги и скорчила в адрес его затылка самую страшную рожу, на которую была способна. Вадька, словно почувствовав, мгновенно повернулся обратно ко мне, но я уже сменила гримасу на приветливую улыбку. Сбоку послышалось приглушённое хихиканье. Я повернулась в поисках источника шума и встретилась с взглядом бездонных чёрных глаз, в которых мгновенно утонула. Глаза принадлежали молодому мужчине, сидевшему через один ряд от нас. Примерно моего возраста, с невероятно красивыми чертами лица и короткими иссиня-чёрными волосами он поразил меня подобно молнии. Мне хватило одного взгляда на его фигуру, чтобы понять, что она тоже безупречна. Все герои многочисленных прочитанных мной любовных романов, взявшись за руки, с радостным воплем пронеслись у меня перед глазами, унося меня подальше от этого бренного мира, в мир фантазий, где я в белоснежном свадебном платье за руку с этим божеством убегала в закат.
- Убью гада, - сквозь зубы прошипел Вадька, возвращая меня к реальности.
Я вздрогнула и нехотя отвела взгляд от божества напротив. Вадька потирал затылок, крутя в руках маленький комок бумаги. Ещё раз бросив взгляд на столик божества, я заметила рядом с ним пустой стержень от шариковой ручки и ещё пару таких же комочков. Теперь стало понятно, что заставило Вадьку отвернуться. Красавец озорно подмигнул мне и одарил белоснежной улыбкой. Я смущённо потупила глаза и покраснела. Если бы знала, что он смотрит, не стала бы корчить ту страшную рожу.
- Сбежал, зараза, - снова отвлёк меня голос Вадьки.
Я подняла глаза и увидела мелькнувшую в проходе спину божества. Когда это он успел добраться до двери? Я ведь отвернулась всего на пару секунд. Да и шагов не было слышно. Я, конечно, не ожидала, что он будет шаркать тапочками по полу как Вадька, но на слух я никогда не жаловалась. Стало обидно. Улыбается, подаёт надежды бедной девушке, а потом исчезает, не сказав ни слова. А я ведь даже имени его не знаю.
- Кто это? – попытавшись вложить в голос как можно больше безразличия, спросила я.
Вадька ответил нехотя.
- Джозеф Версаль.
- Джозеф? – какое странное имя. – Он иностранец?
- Кто его знает, - пожал плечами Вадька. – Говорит, вроде, без акцента.
- А кто он такой?
- Помнишь, я говорил про писателя, который отстроил эту библиотеку? Так вот это его сын. Их вообще редко в селе встретить можно, сами они живут за Куяшом, возле озера. Такой особняк отгрохали! - в голосе Вадьки послышались нотки зависти. – Отец его, Николя, так вообще практически безвылазно дома сидит, пишет свои книги, а Джозеф наведывается в библиотеку время от времени, но всё больше по утрам. Интересно, и чего он тут вечером забыл?
Я хотела ещё расспросить о Джозефе, но Вадька всем своим видом ясно дал понять, что разговор на эту тему окончен. Я снова уткнулась в книгу, но сосредоточиться на поэзии не удавалось. Я невидящим взглядом водила вдоль потерявших смысл строчек, а между ними видела смеющиеся чёрные глаза…
Обратно мы шли молча. Вадька проводил меня до калитки тётиного дома, попрощался и, не дожидаясь ответа, зашагал прочь. Я рассеянно подошла к двери и уселась на порог. Сумерки приглушили цвета окружающего меня пейзажа. Ни один фонарь не нарушал сгущающуюся темноту, и на потемневшем небе уже можно было различить первые звёзды. Не было ни шума машин, ни других нарушавших спокойствие звуков, к которым я привыкла в большом городе, только пение цикад и звук моего собственного дыхания. Где-то там, за гранью этого спокойного мирка тётиного сада, возможно, вооружившись кадилом, на охоту вышла преподобная Мика. А Вадька, наверняка, всё ещё дуется, так что разбираться с Микой придётся самой. Да и Куяшское чудовище могло появиться в любой момент. Но сейчас все эти напасти, притаившиеся в темноте, казались мне ужасно незначительными. Я не боялась темноты, темнота напоминала мне о цвете его глаз.
Когда я очнулась под горой и собрала остатки чемодана, солнце уже клонилось к горизонту. Дом тёти я нашла легко – к нему вела цепочка окровавленных следов. Обычно я бы удивилась, а то и испугалась, увидев алеющие на снегу отпечатки трёхпалых лап, но о свирепом чудовище из озера Большой Куяш, каждую ночь наведывающегося на двор одного из жителей и пьющего кровь домашнего скота, я была наслышана. Местные относились к происходящему спокойно, как будто это было в порядке вещей, так что и я решила не делать из этого большого события. Тем более что, по словам тёти, скотину чудовище никогда не убивало, а благодаря чудодейственной траве, росшей близ Куяшского озера, животные очень быстро восполняли потерю крови и восстанавливали силы.
- Анечка, наконец-то! - румянощёкая полная женщина заключила меня в объятья.
- Тётя, задушишь! – сдавленно прохрипела я.
Женщина отстранилась и с любовью посмотрела в моё лицо.
- Как добралась? – участливо поинтересовалась она.
- Да ничего, - я задумчиво почесала синяк на ноге, - не ожидала, правда, такой погоды. Я и тёплой-то одежды с собой не захватила.
- Да не волнуйся, просто небольшая природная аномалия. У нас такое бывает иногда, - развела руками тётя. - Завтра всё устаканится.
Тётя задорно подмигнула, схватила мой чемодан и, с не свойственной женщинам её возраста расторопностью, поволокла его наверх, в предназначавшуюся мне комнату.
- Тётя, ну что вы, я сама! Он же тяжёлый! – не смотря на то, что в отличие от тёти я не была обременена поклажей, я с трудом поспевала за ней.
- Не волнуйся, деточка, - засмеялась женщина. – Благодаря Куяшской траве, которую наши коровки едят, у них такое чудодейственное молоко, что я молодым фору дам.
Тётя ногой распахнула дверь, и мы оказались в небольшой, но уютной комнатке. Всю противоположную от входа стену занимало большое окно с широким подоконником. (Моё сердце радостно забилось, предвкушая, как я буду сидеть на нём тёмными зимними вечерами с томиком Бродского на коленях и кружкой горячего, чёрного как ночь, чая в руках, и думать о вечности.) Вдоль левой стены стояли кровать и письменный стол, вдоль правой – платяной шкаф с зеркальными дверцами и кресло-качалка с тёплым клечатым пледом.
- Располагайся, отдыхай, не буду тебе мешать, - положив чемодан на кровать и ещё раз улыбнувшись мне, тётя выскользнула из комнаты.
Я глубоко вздохнула и подошла к окну. Прохладный ночной воздух пахнул мне в лицо. От ледяного ветра, встретившего меня днём, не осталось и следа. Если бы не весело капавшие под карнизом сосульки, ничто не напоминало бы о странных заморозках посреди лета, свидетельницей которых мне довелось стать. Я вгляделась в ночную тьму и заметила вдали, там, где смутно мерцало в лунном свете озеро Большой Куяш, какое-то движение. Постепенно глаза привыкли к тьме, и я смогла разглядеть человеческую фигуру в белоснежном одеянии, прогуливающуюся вдоль берега. Вот она неспешно подошла к кромке воды, вступила на дорожку лунного света и, грациозно ступая по ней, двинулась к середине озера. К середине озера? По воде? Я вздрогнула, и наваждение исчезло. На озере никого не было.
- Привидится же такое, - сказала я сама себе. – Мало мне потрясений на сегодня. Я и так месяц отпаивалась валерьянкой после того, как тётя впервые поведала мне об особенностях этого удивительного села. Если жертву Чернобыля, промышляющую коровами, и резкие перемены погоды я ещё переживу, то привидение, ходящее по воде, не очень располагало меня к глубокому и здоровому сну.
Закрыв окно на все задвижки, я подошла к зеркальной двери шкафа и начала расчёсывать свои длинные светлые волосы. Хотя меня саму красавицей нельзя было назвать: вполне обычная девушка, сероглазая, среднего роста, в меру стройная, но волосами я гордилась. Правда иногда я задумывалась над тем, чтобы перекраситься в брюнетку (говорят, от этого умнеют), но пока мне удалось воздержаться от посягательств на свой натуральный цвет. Разобравшись с волосами, я переоделась в длинную, удобную ночную рубашку, погасила свет, улеглась на кровать и моментально заснула.
Утро встретило меня яркими солнечными лучами, пробивающимися сквозь просвет между занавесками. Сладко потянувшись, я открыла глаза и села на кровати. Не разобранный чемодан неприветливо оскалился на меня с письменного стола, поэтому утро я решила провести, освобождая его покалеченную спуском с горки пасть от своих вещей. Как только я покончила с этим занятием, я спустилась вниз, где меня уже ждал завтрак: румяные блины со сметаной. Аппетит я ещё нагулять не успела, так что ограничилась всего десяточком, а вот сметанка мне пришлась по вкусу, поэтому я вылакала всю кадушку. На душе стало хорошо и приятно, мышцы налились силой, глаза весело заблестели, и я поняла, что тётя не врала про чудесные свойства Куяшской травы, которую так любили местные коровки.
Пока я заканчивала слизывать остатки сметаны со дна кадушки, к тёте заглянула соседка, и теперь они оживлённо о чём-то беседовали.
- Здравствуй, Анечка! – просияла соседка, как только моя перемазанная сметаной голова показалась на свет божий из глубин кадушки. – А мы тебя давно ждём. Тётя Маша столько о тебе рассказывала!
- Угу, - смущённо пробормотала я, отставляя идеально вылизанную посуду в сторону.
- Нравится тебе у нас? – заискивающе продолжила соседка.
- Угу, - опять невнятно буркнула я, поражаясь собственной краткости.
- А я Вадьку своего попросила, чтобы он всё тебе здесь показал. Ему двадцать, как и тебе, так что вы быстро споётесь, - соседка украдкой подмигнула тёте, из чего я, как смышлёная девушка, сделала вывод, что у неё на счёт меня и этого Вадьки уже были планы. Не то, чтобы я обрадовалась неожиданному кавалеру, но для приличия угукнула с чуть большим энтузиазмом. Соседка, вроде бы, оценила.
Вадька оказался худощавым пареньком с грубоватыми чертами лица и торчащим ёжиком белесых волос. Слегка оттопыренные уши и не сходившая с лица улыбка придавали ему вид простоватого дурачка. Но это если приглядываться, а если смотреть издалека, то Вадька был вполне себе ничего, симпатичный.
Вадька серьёзно отнёсся к возложенной на него миссии, поэтому спустя несколько часов я знала буквально каждый закоулочек Большого Куяша.
- А вот это вот наша Куяшская церковь, - потусторонним голосом вещал Вадька. – Как гласит легенда, в 1936 году церковь закрыли, купола, кресты и колокола увезли в Челябинск. Когда в 1937-м приехали забирать утварь и иконы, их не оказалось на месте — они вознеслись на небеса. А все, кто помогал снимать кресты с церкви, через некоторое время умерли - бог покарал!
На последней фразе Вадька резко поднёс руки с растопыренными пальцами к ушам и выпучил глаза, видимо, для усиления эффекта потусторонности. Это предало ему сходство с Букой – моей любимой ручной плащеносной ящерицей, которая трагически погибла в прошлом году, отравившись моей стряпнёй. При одном только воспоминании о Буке на мои глаза навернулись слёзы. Вадька же принял мою реакцию на свой счёт.
- Ну, что ты, Анечка, не бойся! – парень слегка приобнял меня за плечи. – Я буду тебя защищать!
Нашу сцену нежности прервал нарастающий лязг раскачиваемого из стороны в сторону кадила. Одна из створок дверей церкви осторожно отворилась, и в нос ударил резкий запах ладана. Мы с Вадькой инстинктивно отпрыгнули друг от друга и от двери. И вовремя. На место, где мы только что стояли, приземлилось кадило. Кадило ли? Дымилось оно как заправская дымовая шашка. Вслед за кадилом из-за двери медленно, осторожно показался краешек головы. На поразительно бледном лице, обрамлённом шапкой растрёпанных рыжих кудрей, бегали безумные жёлтые глаза. Бросив на нас оценивающий взгляд и убедившись, что опасности для её жизни мы не представляем, незнакомка выставила из-за двери ногу и подтянула к себе дымящее как паровоз кадило. Затем её безумный взгляд сфокусировался на мне.
- Уходи отсюда, Козлодоина!!! – рявкнула она, угрожающе махнув кадилом в мою сторону. - Тебе здесь не рады!
Дверь с треском захлопнулась, за ней послышалась возня и скрип задвигаемой щеколды.
- К-кто это? – я дрожащим пальцем показала на дверь.
- Преподобная Мика, - раздражённо буркнул Вадька и шёпотом, думая, что я не расслышу, добавил. – Ну, надо же так уметь испортить момент.
- П-преподобная кто? – спросила я, инстинктивно продолжая пятиться от двери.
- Мика, - кисло протянул Вадька. – Местная умалишённая. Пару лет назад она упала в наше озеро Большой Куяш. Думали утопла, уже отпевать собрались, а она спустя пару дней явилась: лицо бледное, глаза безумные жёлтым горят, не узнаёт никого и бормочет что-то постоянно. Видно, бес в неё какой вселился. Потом вот заперлась в церкви, не пускает никого, да и добровольно туда честной народ сунуться боится. Бродит эта ведьма теперь ночью по городу, машет своим кадилом и вопит как резаная, «козлодоину» какую-то всё ищет.
«Вот это я попала, - подумала я. – Приехала, называется, в милую деревушку за душевным покоем. Уж эта сумасшедшая успокоит меня так успокоит, разок кадилом своим по голове съездит, и вечный покой обеспечен».
После встречи с Микой желание осматривать местные достопримечательности отпало напрочь. Идти домой тоже не хотелось: тётя ушла работать в поле, а в одиночестве обдумывать варианты моего убиения новой знакомой при помощи кадила было как-то безрадостно.
- Вадька, а у вас тут есть, где посидеть? Культурно провести досуг, так сказать?
Вадька то ли глубоко задумался, то ли ушёл в астрал… В любом случае, лицо у него было очень сосредоточенное и одухотворённое, прямо как у моей Буки, когда она нюхала результаты моих кулинарных экспериментов. Наконец, он встрепенулся.
- Есть! – просиял Вадька. – Сеновал!
Я с трудом сдержалась, чтобы не зазвездить чем-нибудь по Вадькиной наглой роже. Ну как можно предлагать такой одухотворённой, возвышенной девушке, как я, такие гадости?
- Шучу-шучу, - Вадька моментально уловил моё настроение. – Есть библиотека.
Я удивлённо подняла бровь. Библиотека? В этом-то захолустье? Что-то не верилось. Или Вадька называл библиотекой свою заныканную на сеновале под стогом стопку журналов «Play Boy»?
- Да нет же, правда! - Вадька опять угадал мой немой вопрос – видимо, выход в астрал не прошёл даром, и теперь Вадькин радар, улавливающий эмоции, работал как часы. – У нас тут есть один писатель, очень книги любит. Он и отгрохал библиотеку.
Я, философски решив, что в любом случае лучше жизнь под Вадькой, чем смерть под кадилом, последовала за ним. От деревенской библиотеки я не ожидала ничего особенного, уже хорошо, если там будут книги. Какого же было моё удивление, когда Вадька подвёл меня к роскошному двухэтажному зданию, отделанному зелёным мрамором, которое я раньше приняла за резиденцию местной администрации.
- Ну ничего себе! – восхищённо воскликнула я, стараясь не уронить от удивления челюсть.
- А я что говорил, - важно нахохлился Вадька.
Парень театральным жестом отворил створку высокой резной двери и, согнувшись в шутливом поклоне, приглашающе протянул мне руку. Внутреннее убранство библиотеки ничем не уступало великолепию фасада. Стеллажи с книгами возвышались до самого потолка, из-за чего в помещении царил лёгкий полумрак. Разобравшись с формальностями (прежде чем записать меня, брюзгливая старая библиотекарша подробно объяснила, чем и как она откручивает пальцы тем, кто небрежно обращается с книгами), мы поднялись на второй этаж, в читальный зал. После полумрака первого этажа свет, заливающий длинные ряды столов из тёмного дерева, казался особенно ярким. Вадька смущённо заёрзал у входа, пытаясь вытереть ноги о край красивого зелёного ковра, застилавшего комнату, но, поймав мой возмущённый взгляд, обреченно двинулся к шкафчику с надписью «сменная обувь». Причина его грусти была проста и понятна: самой приличной обувью в шкафчике были тапочки, которые, судя по виду, пару раз переехал асфальтовый каток. Как настоящий джентльмен, Вадька уступил их мне, для себя выбрав пару расхлябанных резиновых шлёпок с перемычкой между большим и указательным пальцами. Эти шлёпки сделали его похожим на лапчатого гуся. Я тихо захихикала, бросив взгляд на название книжки в его руке - «Гадкий утёнок». Чтож, очень подходит образу.
Помимо нас в библиотеке практически никого не было, поэтому мы свободно устроились за облюбованным мною столиком у окна. Следующие полтора часа я провела, погрузившись в сборник поэзии своей любимой поэтессы Элен Эмонесской. Вадька поначалу тоже делал вид, что занят чтением, но потом, решив, что я так увлечена книгой, что не замечаю его, отложил «Гадкого Утёнка» в сторону и с неприкрытым обожанием уставился на меня. Я старалась игнорировать его присутствие, но неотрывный взгляд, грозящий прожечь во мне дырку, порядком нервировал. Поэтому едва Вадька, отвлекшись чем-то, отвернулся, я подняла глаза от книги и скорчила в адрес его затылка самую страшную рожу, на которую была способна. Вадька, словно почувствовав, мгновенно повернулся обратно ко мне, но я уже сменила гримасу на приветливую улыбку. Сбоку послышалось приглушённое хихиканье. Я повернулась в поисках источника шума и встретилась с взглядом бездонных чёрных глаз, в которых мгновенно утонула. Глаза принадлежали молодому мужчине, сидевшему через один ряд от нас. Примерно моего возраста, с невероятно красивыми чертами лица и короткими иссиня-чёрными волосами он поразил меня подобно молнии. Мне хватило одного взгляда на его фигуру, чтобы понять, что она тоже безупречна. Все герои многочисленных прочитанных мной любовных романов, взявшись за руки, с радостным воплем пронеслись у меня перед глазами, унося меня подальше от этого бренного мира, в мир фантазий, где я в белоснежном свадебном платье за руку с этим божеством убегала в закат.
- Убью гада, - сквозь зубы прошипел Вадька, возвращая меня к реальности.
Я вздрогнула и нехотя отвела взгляд от божества напротив. Вадька потирал затылок, крутя в руках маленький комок бумаги. Ещё раз бросив взгляд на столик божества, я заметила рядом с ним пустой стержень от шариковой ручки и ещё пару таких же комочков. Теперь стало понятно, что заставило Вадьку отвернуться. Красавец озорно подмигнул мне и одарил белоснежной улыбкой. Я смущённо потупила глаза и покраснела. Если бы знала, что он смотрит, не стала бы корчить ту страшную рожу.
- Сбежал, зараза, - снова отвлёк меня голос Вадьки.
Я подняла глаза и увидела мелькнувшую в проходе спину божества. Когда это он успел добраться до двери? Я ведь отвернулась всего на пару секунд. Да и шагов не было слышно. Я, конечно, не ожидала, что он будет шаркать тапочками по полу как Вадька, но на слух я никогда не жаловалась. Стало обидно. Улыбается, подаёт надежды бедной девушке, а потом исчезает, не сказав ни слова. А я ведь даже имени его не знаю.
- Кто это? – попытавшись вложить в голос как можно больше безразличия, спросила я.
Вадька ответил нехотя.
- Джозеф Версаль.
- Джозеф? – какое странное имя. – Он иностранец?
- Кто его знает, - пожал плечами Вадька. – Говорит, вроде, без акцента.
- А кто он такой?
- Помнишь, я говорил про писателя, который отстроил эту библиотеку? Так вот это его сын. Их вообще редко в селе встретить можно, сами они живут за Куяшом, возле озера. Такой особняк отгрохали! - в голосе Вадьки послышались нотки зависти. – Отец его, Николя, так вообще практически безвылазно дома сидит, пишет свои книги, а Джозеф наведывается в библиотеку время от времени, но всё больше по утрам. Интересно, и чего он тут вечером забыл?
Я хотела ещё расспросить о Джозефе, но Вадька всем своим видом ясно дал понять, что разговор на эту тему окончен. Я снова уткнулась в книгу, но сосредоточиться на поэзии не удавалось. Я невидящим взглядом водила вдоль потерявших смысл строчек, а между ними видела смеющиеся чёрные глаза…
Обратно мы шли молча. Вадька проводил меня до калитки тётиного дома, попрощался и, не дожидаясь ответа, зашагал прочь. Я рассеянно подошла к двери и уселась на порог. Сумерки приглушили цвета окружающего меня пейзажа. Ни один фонарь не нарушал сгущающуюся темноту, и на потемневшем небе уже можно было различить первые звёзды. Не было ни шума машин, ни других нарушавших спокойствие звуков, к которым я привыкла в большом городе, только пение цикад и звук моего собственного дыхания. Где-то там, за гранью этого спокойного мирка тётиного сада, возможно, вооружившись кадилом, на охоту вышла преподобная Мика. А Вадька, наверняка, всё ещё дуется, так что разбираться с Микой придётся самой. Да и Куяшское чудовище могло появиться в любой момент. Но сейчас все эти напасти, притаившиеся в темноте, казались мне ужасно незначительными. Я не боялась темноты, темнота напоминала мне о цвете его глаз.
URL записи