[m_izar]

Автор: mizar
Жанр: фэнтези, драма
Рейтинг: PG (в этой главе)

Часть первая
ПЕРВОРОЖДЕННЫЙ

1.
Если бы Змей был запретным, Адам и его бы съел.
Марк Твен

Провести утро понедельника в отделе статистики – это на всю неделю зарядиться неистребимой, заунывной хандрой. Не поможет ни более чем увлекательная слежка на неопределенное количество бессонных суток, ни «разбор полетов» в кабинете начальника лично, ни кокетливо стреляющая глазками новенькая сотрудница аналитического отдела, робко приглашавшая на кофе уже второй раз… Хотя…
Лерочка.
Премиленькая шатеночка среднего роста, с аккуратно подкрашенными длинными ресницами лисьих глаз, хитрющих-прехитрющих. Стройненькая, но не без лишнего веса. Совсем чуть-чуть, но есть.
- Горов! Да вы вообще меня слушаете?!
Максим встрепенулся, отрываясь от постепенно приобретающих эротический характер грез, где было кофе с коньяком, заигрывающе улыбающаяся Лерочка и новый мягкий уголок в его двухкомнатной квартире в центре Симферополя.
- Конечно, Наталья Степановна, я весь внимание.
Главное на подводной лодке что? Правильно, главное – не набз… не спалиться короче.
Наталья Степановна, сменившая за сорок два года одиннадцать мужей, вызывала в сотрудниках мужского пола младше тридцати пяти лет оторопь. Даже не тем, что выглядела на тридцать максимум, а своим оценивающе-задумчивым взглядом, словно прикидывала, а не похожи ли вы на моего следующего мужа…
Она раздраженно передернула полноватыми плечами:
- Допрыгаетесь, Горов, ой, допрыгаетесь. Значит вот вам сводка всплесков за последние две декады, к ней предварительный прогноз на уровень напряжения узловых. Еще раз объяснить, где что? – она пронзительно взглянула поверх золоченой оправы узких, прямоугольных стекол очков, которые носила исключительно для образа, зрение у госпожи Ворониной было стопроцентное.
- Спасибо, Наталья Степановна, разобрался уже, - Максим улыбнулся, изо всех сил стараясь, чтобы улыбка выглядела ни в коем случае не порождающей лишние мысли.
- Не за что, Максим, - она смягчила взгляд, - Ты уже второй месяц у нас в центре, может на ты?
Максим внутренне обмер. Нет, женщина Наталья Степановна видная, мужчинам такие, как правило, нравятся: правильные, хоть и несколько крупные черты лица, пышные формы, грудной голос, бархатный, обволакивающий...
Охотница.
Он же не в ее возрастной категории! На прошлой неделе только двадцать шесть стукнуло.
- На ты? – тупо переспросил он, чувствуя себя, чтоб помягче выразиться, неуютно.
- Я так плохо выгляжу, что меня язык не поворачивается Наташей назвать? – ко взгляду добавилась улыбка.
Максиму стало совсем плохо.
- Извините, Наталья Степановна, не освоился еще. Я пойду, мне еще к аналитикам, данные сдать.
- Конечно-конечно, иди Максим. Удачи с активностью.
Воронина отвернулась к компьютеру.
- До свидания, Наталья Степановна.
Все хорошо, увещевал себя Максим, торопливо проскакивая по застекленной галерейке, соединяющей отделы, ничего такого, из-за чего стоит беспокоиться. Не силой же его Воронина брать будет?
Она может.
Ох, хреново это, ох, как хреново. Витька-Мозг из аналитического, ее последняя жертва, до сих пор от баб шарахается.
Разбитый на квадратные ячейки, разделенные тонкими переборками полтора метра высотой, аналитический отдел подозрительно смахивал на Уолл Стритовскую контору. Во всяком случае, именно так представлял себе Максим Андреевич Горов пристанище биржевых маклеров.
Вылизанные до блеска белопластиковые лабиринты, сосредоточенные лица кофеинозависимых аналитиков, вызывающая зависть киевских эсбешников оргтехника. Аналитический отдел – сердце Центра. Его гордость и опора.
Обидно за родные казармы до слез, но что поделаешь, куда уж нам, простым ловчим тягаться по степени значимости с богоподобными сивиллами.
Лерочка как раз из таких вот, подающих надежды полубогинь. Нет, ну его, то кофе с диваном. Тьфу! С коньяком!
Потом окажется, что она все еще месяц назад просчитала, вычислила и теперь воспринимает происходящее как некую неизбежность.
Из левого ответвления лабиринта вынырнул Игорь, свой, тоже ловчий, волею судеб заброшенный на Олимп.
- Макс! Тебя-то мне и надо!
Игорь – типичное лицо кавказской национальности: орлиный нос, жгучие черные очи, загар даже зимой не сходит. Ан, нет! Украинец. В пятом колене. Фамилия такая, западноукраинская, Груздь. Игорь Иванович.
- Подожди, бумажки сдам, - попросил Максим, по возбужденно горящему взгляду заподозривший необходимость явно не минутную.
- Давай-давай, шустренько только, я в курилке подожду.
Игорь унесся в сторону лестницы. Там, между вторым и третьим этажами, дислоцировалась означенная курилка, вечно заплеванный и засыпанный пеплом расширитель, сколько ни убирали в нем, через час восстанавливался обычный уровень загаженности.
Лерочка приветливо помахала холеной ручкой с салонным маникюром, многообещающе улыбнулась поверх перегородки, когда Максим завернул в смежную ячейку.
- Привет, Мозг, - не удержался он от затертой до дыр остроты.
Виктор уныло скривился:
- Опять вы, Орехи.
Мозгом его прозвали за высокий, выпуклый лоб, вполне оправдывающий намек на недюжинный интеллект. С пришибленным рекламным персонажем статный россиянин не имел даже приблизительного сходства, но раз брякнутое пустило корни и мгновенно приклеилось, не отодрать.
- Принес тебе пищу для размышлений, - Максим выудил из распухшей распечатками папки несколько страниц, - Это по Симферопольскому району, чуток с ЮБК и для острастки – сводка из Киева.
- Из Киева? – изломанные домиком брови выгнулись в вежливом недоумении, - От кого это?
- Не знаю, Вить, мое дело маленькое, принял-сдал-свободен.
- Совсем обнаглели, - проворчал Виктор, просматривая таблицы, - Я им что, мать Тереза.
- Нет, Вить, ты – светоч периферийного анализа. И мы, простые смертные, покорно ждем вердикт.
- Ждите, - мрачно ответил светоч анализа, откладывая в сторонку сводки с брезгливостью кота, привыкшего к свежей рыбке, которому вдруг преподнесли вчерашнюю консерву, - Игоря видел? Метался тут, как при пожаре, тебя искал.
- Видел. Ждет в курилке.
- Ну, давай, светоч оперативной ловли, мы ждем кровавых подробностей.
Весть о намечающейся операции, секретной до ужаса между прочим, уже ни для кого в аналитическом тайной не была.
Максим хмыкнул и, выходя из стерильного закутка старшего аналитика Власова, еще раз поймал недвумысленный Лерочкин взгляд.
Плюнуть на все и пригласить ее поужинать?
Игорь гарцевал от нетерпения на лестничном пролете.
- Все? Сдался?
- Совершенно верно. Давай, шокируй меня.
- Вчера вечером, прямым рейсом из Москвы прилетела Парочка!
Насчет шокировать Максим пошутил. Но шок вышел полноценный.
Про Парочку ходили легенды. И героические, и фантастические, и пошлые – словом самые разнообразные. Сам Максим их ни разу не видел, но, судя по слухам, посмотреть было на что. В одном мнения очевидцев сходились – если это и люди, то люди с такими странностями, что простому обывателю и не снилось. Отдельным пунктом был их внешний облик, наводящий на мысли о проданных дьяволу душах в обмен на неприличную привлекательность. В этом тоже разногласий не было. В остальном же…
Кажется, выпадает шанс составить собственное мнение.
- Ты откуда знаешь?
Игорь обиделся:
- Давай без намеков, да? Я без приглашения в головы не лезу. Полчаса назад на планерке Колено объявил.
Колено – непосредственный начальник. Зовут его на самом деле Анатолий Георгиевич Голенов, но при виде его шишковатой, совершенно лысой головы образ «злого белого колена» так и лез в голову. О своем прозвище начальник знал, не одобрял, но особо не свирепствовал.
Конечно, кто-то на планерке свежие новости собирает, а кого-то заслали в статистику за совершенно бессмысленными и бесполезными прогнозами.
- Они сейчас в Центре?
Игорь закивал:
- Через час в конференц-зале всех собирают. Макс, ой, чую - что-то будет!
Игорь – неисправимый дикарь, не умеющий или не желающий сопоставлять очевидное. Вечно он со своим «ой, чую». А все ведь ясно как дважды два. Двое ловчих такого масштаба и вдруг тут, в самом незначительном узле Сети, сразу после этих непонятных колебаний магнитного поля на верхнем плато Чатыр-Дага и серии необъяснимых смертей по ЮБК. На узловых вся аппаратура словно спятила, регистрирует аномальную активность второго уровня, словно прорвалось сюда что-то из смежного пласта реальности.
- Игорь, у тебя по математике что было? – полюбопытствовал Максим исключительно для подтверждения своей теории.
Груздь приосанился:
- Опять намеки, Горов, опять обидеть хочешь. Смотри, как дам по морде, чтоб не выделывался!
Максим махнул рукой. Тройка у него была. Еще по пятибалльной системе, когда требования к уровню знаний помягче были. Учись Игорь сейчас, тоже тройка была б. Но уже по двенадцатибальной системе. Сила есть – ума не надо.
До сбора можно кофейку хлебнуть.
- Идем, чуйка ходячая, накормлю тебя кофеином.
Столовая располагалась на первом этаже, большая, светлая, с огромными, чистыми окнами за короткой, ажурной тюлью. Это повариха, тетя Маша постаралась. Из дома приволокла куски савдеповской кисеи, обшила низ задорным кружевом, нацепляла капроновых бабочек. На столики наставила разномастных вазочек с живыми цветами. И не лень ей раз в три дня менять доморощенные ромашки. Хорошая женщина, простая и для всех родная.
Игорь с Максимом заняли свой столик у ближнего к раздаточной нише окна.
- Доброе утро, теть Маш! – крикнул Игорь от столика зычным басом, наверняка слышным на два верхних этажа.
- Здравствуйте, Мария Александровна, - поздоровался Максим, заглядывая в окошко.
- Доброе-доброе, здрасти-здрасти, - заулыбалась повариха, вытирая передником испачканные в муке руки, - Чайку?
- Два кофе, как вы умеете, - Максим достал карточку, провел ребром в пазу терминала, - Пирожки? – кивнул на тазик с тестом.
- Ага, Максюш, пирожки. С яблоками. Свеженькие уже есть. Будете?
- Нет, спасибо. Мы по наркотику и арбайтен.
Столовая была пуста. Ближе к обеду здесь яблоку упасть негде будет, а с утра только неприкаянные ловчие, мающиеся бездельем между заданиями, нет-нет да нарушают сонливую тишину. Максим тут был частый гость. Даже в период ловли ему, как лидеру группы, необходимо было появляться в Центре каждое утро. Выматывало перемещение порядком, но на психику подобная занятость не давила.
Потягивая густой, ароматный напиток, молодые люди жалели только об одном – курить в столовой категорически запрещено. Впрочем, Максим, отчаянно пытающийся бросить эту пагубную привычку, втайне только радовался этому правилу.
Игорь без умолку молол всякую чушь, на все лады перекручивая самые распространенные слухи, связанные с таинственными личностями московских ловчих.
Внезапно он поперхнулся, уставившись на выход.
- Не поворачивайся, - произнес он одними губами, быстро опуская ошалелый взгляд, - Парочка.
Выражение «сердце пропустило удар» Максим считал чисто литературным, с немалым удивлением отметив, что оно действительно один удар пропустило таки.
Ни шагов, ни вообще никакого звука слышно не было. Спинным мозгом ощущалось чье-то присутствие, как чувствуешь за спиной невидимую стену, зная, что ее там быть не должно.
Игорь пялился на вошедших, глядя словно бы в сторону, держа угол периферийного зрения.
Парочка прошла мимо - даже воздух не колыхнулся.
Вот это уровень, восхищенно подумал Максим, скашивая глаза.
Двое высоких парней в элегантных шелковых костюмах. Один пошире в плечах, повыше, короткая стрижка, уверенная, энергичная походка. Второй тоньше, движения гибкие, как у танцора, длинные волосы собраны в хвост плоской металлической заколкой с крупным, прозрачным красным камнем с левого края. Оба брюнеты.
Вполголоса заговорил тот, что повыше:
- Два кофе. По две ложки на чашку. В кофе по двадцать грамм сливочного ликера.
Мягкий тенор. С неуловимым акцентом, сквозящем не в произношении, а в самой интонации. Из тех, что сводят с ума женщин.
Ликер с утра. Беспокойная ночь? Бесцеремонно на ум полезла одна из сплетен. Из тех, что рождены пошлыми легендами.
- Я бы без кофе, - так же тихо сказал второй своему спутнику.
Максим вздрогнул. Напротив чуть дернулся, моргая, Игорь.
Мелодичный, ласкающий слух голос. Не мужской и не женский. Совсем молодой, его обладателю не может быть больше шестнадцати-семнадцати лет. Голос обитателя Прослойки, куда соскальзывает сознание спящих. Такими голосами, лишенными пола, говорят инкубы и суккубы. От их вкрадчивой речи переворачивается все в душе, хочется слушать вечно певучую мелодию этих голосов.
Однажды группа Максима ловила такую пару, бесчинствующую в детских лагерях на побережье. Хлебнули они тогда лиха. После той облавы в курс подготовки ловчих включили обязательные тренинги по блокировке слуховых центров.
- Может тебе еще графин водки и кальян?
Худой парень прошипел что-то нечленораздельное и отступил на полшага, отвернувшись.
Повернул голову к окну.
Утреннее солнышко ласково подсвечивало сквозь прозрачные занавески, рассыпая золотистый свет по помещению. Сияющим ореолом отражаясь от нереально светлой кожи, зажигая искры в гладко зачесанных, темных волосах, того невероятного оттенка спелых зерен граната, черных в тени, прозрачно-винных на свету. Его лицо…
- Инкуб, - прочел Максим на губах Игоря свою мысль.
Да, без сомнения. Не человек – это точно. Ни один человек не может так выглядеть. Слепок вечной юности, а не лицо.
За что этим тварям такая совершенная красота? Понимаешь, что перед тобой – зло, порок, а все равно мечтаешь, чтобы коснулись тебя кончики тонких пальцев с длинными, идеальной формы ногтями. Острыми и прочными как сталь, как правило.
Все ловчие обучены сопротивляться внешнему воздействию на психику и подсознание, контролировать свои эмоции и биохимические реакции организма. Но все равно, каждый раз на какое-то короткое мгновение обмираешь перед этими совершенными тварями, как малахольный перед идолом.
- Любезная, вы меня слышали? – это первый окликнул тетю Машу, как в ступоре уставившуюся на отвернувшегося второго.
Повариха очнулась, что-то пробормотала.
Бедная. Не каждый день в столовую нелюди захаживают.
Высокий проследил за поварихиным взглядом, недовольно нахмурился:
- Искра, сделай с собой что-нибудь, ты людей смущаешь.
Снова злое шипение, но сияние заметно поблекло, идеально прекрасное, тонкое лицо стало просто очень красивым, даже переливы в густых волосах как будто поблекли.
Теперь обычный человек. Нет, не обычный конечно, очень красивый, но человек. Не инкуб.
Они забрали кофе, сели за столик, параллельный занимаемому ловчими.
- Пошли отсюда, - прошептал Игорь, дико вращая глазами.
Максим не ответил, заметив, что высокий из Парочки смотрит в их сторону. С сомнением. Как будто увидел знакомого, с которым много лет не виделся, а теперь гадает – он, не он. Лицо с несколько резкими, но правильными чертами, аристократично удлиненное, только нос не канонически ровный, а с легкой горбинкой, придающий профилю что-то ястребиное.
- Горов? – наконец громко произнес он.
Второй тоже повернулся к застывшим ребятам.
- Да, - Максим заставил голос звучать твердо.
Парочка переглянулась, высокий поднялся, направился к их столику.
- Вы не против?
- Присаживайтесь, - Максим невольно поглядывал на второго, словно бы нерешительно двинувшегося следом танцующей походкой.
Игорь уткнул нос в чашку.
Они сели друг напротив друга, как сидели и Максим с Игорем.
Потянуло слабым опиумным ароматом. От второго. С ума сойти, он еще и на наркоте сидит.
- Это туалетная вода, - пристально взглянув Максиму в глаза, вдруг сказал-пропел тот.
Ловчий чертыхнулся про себя. Странно, вторжения в сознание не было…
Ну и глаза. Как темную воду заросшего пруда смотришь, взгляд увязает, нет сил отвести. Цвет не разобрать. Темно-синий вроде. Ресницы длинные-длинные, густые, загнутые к насмешливо выгнутым бровям. Уж больно тонким бровям…
Высокий, видимо он в их паре главный, резко бросил несколько слов, его напарник смутился, даже побледнел. Или это он так краснеет? Бледно-сиреневой тенью по точеному лицу.
Максим мог считывать образы, которые несут слова, но этот совершенно незнакомый язык давал только абрисы эмоций. Раздражение, снисходительность. Как к ребенку. Нетерпеливому и непоседливому.
- Прошу извинить моего партнера, он иногда бывает не очень вежлив. Вы – Горов Максим, - он уже не спрашивал, - Вы будете в нашей команде. На ваш выбор еще три человека. Архивариус, еще один ловчий и ткач.
- Это лишнее, - начал было «не всегда вежливый партнер», но быстро сник под уничтожающим взглядом резко позеленевших до прозрачной изумрудности глаз.
Оборотень.
Игорь с тоской уставился в окно.
Ну и Парочка.
Цвет глаз оборотней – это тема целой серии лекций на начальных курсах. Это индикатор их эмоционального состояния. Вот такой, прозрачно-зеленый – цвет едва сдерживаемой ярости. Не злобы к врагу, а именно бессильной ярости, направленной на близкое, очень дорогое существо.
Семейная сцена.
Опять на уме завертелись пошлости…
- Ведущий ткач или для страховки? – уточнил Максим, переключаясь на работу.
- Ведущий, но на неактивную роль, - главный выразительно посмотрел на притихшего напарника, снова что-то сказал на том же, нечитаемом языке, что-то успокаивающее, почти ласковое, - Скоро фаза новолуния.
Максим не понял при чем тут лунные фазы, но, похоже, это было сказано не для них с Игорем. Тем более что новолуние как раз было два дня назад, так что «скоро» – это сильно сказано.
- Вы уже знаете, кого мы ловим? – не удержался он от вопроса.
И отхватил полный недоумения взгляд:
- Вы получили сводку из Киева?
- Да, сегодня утром.
- И что там не ясно?
Максим начал раздражаться:
- Мы ее получили только что, я еще не знаю что в ней вообще.
- Сводка предназначалась лично вам, - елейным голосом оповестил второй.
- Значит, меня дезинформировали, на полученном пакете стояла пометка аналитиков.
Черт-ти что. Может еще на полставки в аналитический сесть?
- Ясно. Мы ловим предположительно существо на несколько порядков выше всего, с чем вы сталкивались. В вашей классификации ему определения нет, - на лице, менее завораживающем подобии утонченного лика инкуба, расцвела весьма кровожадная улыбка, - Наш старый знакомый. Соскучился по преисподней. Мы называем его Хранитель. Символически, по старой памяти. Основное воздействие – контроль над разумом, материализация. Полиморфен.
- Милый песик, - пробормотал Искра, отхлебывая уже остывающий кофе.
- Жертвы – молодые женщины девятнадцати – двадцати четырех лет, хрупкого телосложения, блондинки или брюнетки. Обязательно синеглазые. Клинические причины смертей – сердечные приступы, обезвоживание, инсульты, самовозгорания. Хранитель ищет одну, конкретную особу. Если он ее найдет и совершит то, что задумал, боюсь, спасать от него будет уже некого.
- Местоположение жертвы известно?
- Да. Жительница села Перевальное, Симферопольский район, Шульпина Ольга Сергеевна, студентка ТНУ, экономический факультет. За девушкой ведется наблюдение.
Очень мило. Оперативно они. Вчера приехали, сегодня уже все схвачено.
- Когда начинаем?
Длинноволосый очаровательно оскалился, на миг вновь проглянул облик инкуба:
- Вчера.

Исполинская аудитория была почти пуста. Не потому что кто-то не явился на сбор, просто для рассчитанного на пять сотен народу помещения сотрудников едва набиралось на одну пятую. Заняли все первые ряды амфитеатра.
Максим с Игорем, уже видевшие легендарную Парочку, по-рыцарски уступили свои почетные места в самом первом ряду двум девушкам из статистики. Лерочка обиженно сделала вид, что ничего не заметила и с царственным видом уселась в третьем ряду, как раз перед забравшимися на четвертый ловчими.
Ребята из Максимовой группы приветливо кивали лидеру, усаживаясь одной компанией поближе к выходу. Они явно ожидали нечто вроде занудного вычитывания на манер партсобраний, которые еще помнил, глубоко проникнутый идеями бывшего Союза, Колено. И вполне естественно подготовили пути к бегству.
Алик, невысокий рыжий крепыш с россыпью веснушек на круглом, всегда смеющемся лице, шутливо хлопнул Настасью пониже спины, пока та вертелась влево-вправо, раздаривая улыбки и воздушные поцелуи знакомым.
Настя – девушка серьезная, но жутко кокетливая, потому что симпатичная. И мстительная. Фиолетовая ткачиха, очень сильная. Ох, нарвался Алик, он-то пока еле до зеленого дотянул.
Юрик, спокойный, как удав, архивариус. Немного сонный после вчерашнего дня рождения Кирилл, ловчий подхвата.
Настю надо брать однозначно, решил Максим. Юрика. И Игоря. Груздь, конечно, тот еще фрукт, со своими тараканами, но с ним в тылу спокойнее, реакция у парня что надо.
- Настю и Юрку потом оповестим о счастье, - шепнул Максим другу на ухо.
Игорь согласно кивнул. Ему нравилась Настасья. Ну, о-очень нравилась. Только, увы, это было совершенно не взаимно. Сердце ткачихи похитил импозантный и уже три месяца как разведенный Власов. И заарканить Мозга у бедной девушки было еще меньше шансов, чем у Игоря добиться взаимности.
Уселись. Степенно вышагивая, появился из дверей Голенов. Обвел аудиторию прицельным взглядом, отстреливая на корню попытки слинять или проспать. Все притихли.
- Добрый день, граждане.
Кто-то тихонько прыснул, прошуршало «сегодня на повестке», Колено совершил пару контрольных выстрелов поверх приспущенных на кончик носа профессорских очков в роговой оправе – воцарилась тишина, в которой даже мухи бы жужжать постеснялись.
Восемь часов утра. Понедельник.
Да уж, день. Прямо солнце в зените, тени исчезли…
- Учитывая скорость распространения сплетен в нашем учреждении, я не тешу себя иллюзиями сообщить что-то новое, - обычная полуиздевательская манера, действительно, все по-старому, - В связи с обострившейся ситуацией на периметре мы вынуждены были обратиться за помощью в вышестоящие инстанции и руководство нашего Центра любезно направило двух специалистов для разрешения вопроса. Владимир Артурович, прошу вас.
Последние слова он произнес, обернувшись к стене за собой.
Вот это значит качественная пряжа. Максим даже шею вытянул от изумления: Парочка вошла вместе с Коленом, стояла у него за плечом, а все сто с лишним человек в аудитории даже не заметили.
Нервный ропот быстро смолк. Люди пожирали гостей взглядами.
Сейчас, когда не надо было косить глаза и стояли эти двое на виду, словно манекены в витрине, Максим отметил их несомненное сходство. Как родные братья. Ну, возможно от разных отцов. Старший и младший. Одному лет двадцать пять, другому не больше восемнадцати. Если не меньше. Совсем пацан второй, потому и тонкий такой.
Стоп. Даже по самым предварительным подсчетам им обоим должно быть за полтинник. Байки про всемогущую Парочку сам Максим слушал еще в шестилетнем возрасте, от деда, который сам лично с ними кого-то там спасал в Венгрии в начале пятидесятых. С ума спятить, как говаривает Настасья.
Вот дур-рак! Они же нелюди, с чего бы им вдруг стареть?
Владимиром оказался старший.
Странно, что при такой популярности, никто не знал ни их пола, ни имен. Даже никаких прозвищ никому в голову не пришло придумать. Парочка и Парочка себе. Да, красивые оба. Что? Мужчины или женщины? Что за глупые вопросы? А и вправду… Даже дед как-то туманно упоминал подробности с ними связанные, все больше расписывая детали спасательной операции.
- Утро доброе, - начал Владимир, приковывая к себе все взгляды, - Единственной причиной, по которой вас собрали, является внесение ясности в ситуацию, - он выдержал паузу, - Нет никакой ситуации. Работаете, как работали. Всю ответственность берет на себя Центральное управление. Никого из сотрудников Крымского Центра происходящее не касается. С этого момента. Всего доброго.
Все.
Парочка попрощалась с Коленом и вышла под растерянными взглядами ста с лишним человек.
Максим глянул на часы. Тридцать секунд, из которых десять ушло на паузу. Вот это речь.

***

Пункт первый. Сделка с дьяволом в обмен на красоту. Минус. Это дьявол у них будет на цырлах плясать.
Пункт второй. Странности. Ставим плюсик. Обычности абсолютный ноль, одна сплошная странность.
Пункт третий. Героичность. Вопрос открыт.
Пункт четвертый. Ориентация… М-да. В общем, вопрос открыт.
Пункт пятый. Принадлежность к роду человеческому. Однозначный минус.
Максим остановил свою «приору» перед беленькой консолевской девятиэтажкой.
Дом, милый дом. Через пять лет блуждания по съемным киевским квартирам наконец-то вожделенная частная собственность.
Младшего зовут Эрнест. Тоже Артурович. Только Владимир Краев, а Эрнест Искра. У одного фамилия матери? Такое часто практикуют разведенные родители при дележке своих чад. Только разделенные братья, как правило, потом не особо ладят. Хотя, Бог их знает, как у них там, у нелюдей заведено.
Игорь после собрания шустро слинял вслед за бездельничающими согруппниками. Юру с Настей Максим лично проинформировал об отведенной им роли в предстоящей облаве и отправил знакомиться с объектом до назначенного на пять часов сбора. Сегодня они будут вести слежку за Шульпиной Ольгой Сергеевной.
Забрал у Власова расшифровку киевской сводки.
На выходе из здания Центра, круглой, полустеклянной конструкции на отшибе московской трассы, Максима задержал Владимир. Один.
- Максим, - окликнул он торопливо идущего молодого человека, отделяясь от тени под козырьком парадного входа, - На пару слов.
Максим остановился. Москвич жестом пригласил следовать за собой и пошел к стоянке, где с брелка открыл мягко скользнувшую вверх дверцу черной «мазерати».
Эту модель Максим видел только на обложках автожурналов - небольшой, двухместный седан, с хищно оттопыренными крыльями, низкой посадкой, идеальной гоночной аэродинамикой. За одни титановые диски любой райсер душу бы заложил. Только ездить на этой мечте по крымским дорогам - сомнительное удовольствие. Нет в Крыму таких дорог, чтобы было где взлететь черной птице.
На именном номере английскими буквами «Aerna». Эрна. Его девушка?
Владимир ласково погладил машину по капоту:
- У Эрика скоро юбилей. Он давно хотел что-нибудь красивое. Садись, сделаем круг по району.
Значит не девушка.
Максим, робея, влез в салон. Мягко, непривычно низко. Шикарно. Сколько же они зарабатывают?
- А кто такая Эрна? – рискнул он спросить, прекрасно понимая, что лезет не в свое дело и не особо рассчитывая на ответ.
Владимир помрачнел, между бровей прорезалась морщинка:
- Так звали девочку, которую мы с братом очень любили. Она умерла. Уже давно. На нашем «эрна» - сердце.
На нашем. Даже близко не предположить на каком же это.
Машина беззвучно тронулась, не поехала – заскользила, поплыла над землей.
Вот так-так. Любили одну девушку. Значит с ориентацией все в порядке, брешут сплетни.
Почему-то от этого несказанно полегчало. Максим не считал себя гомофобом, то есть, замечая в общественных местах явных представителей меньшинств не начинал учинять расправу над оными, но старался побыстрее упомянутое место покинуть.
Расспрашивать дальше – верх бестактности. Когда умерла, почему? Может они сами ее и того… типа, так не доставайся ж ты никому?
Нехорошо, Горов, как не стыдно. Даже у нелюдей бывают трагедии, забыл, как месяц назад брошенного какой-то ведьмой оборотня из реактора вытаскивал? В конце концов, они тоже когда-то были людьми. Не все, но некоторые точно были.
- Я хочу попросить тебя об одолжении, Максим, - Владимир вырулил на объездную, быстро набирая скорость, - Мы будем работать вместе, так вышло, что через несколько дней наступит сложный для Эрика период. У него может быть срыв. Обычно это проходит за несколько часов. Но может и затянуться. Смена климата, часового пояса. У него очень чувствительный организм, - он говорил с отеческой нежностью в голосе, - Поэтому я хочу чтобы в группе был еще один ткач. И еще один ловчий. На всякий случай. Конечно, если приступ начнется во время первого этапа, ничего страшного, вы просто нас смените и все, - он замолчал на минуту, показавшуюся Максиму часом, - Эрик начнет меняться. Может что-нибудь разрушить. Людям лучше не видеть, я уведу его в безопасное место. И если это случится во время охоты – уводи группу. За пару часов Хранитель ничего не успеет, ему надо как минимум дней пять чтобы убедиться в правильном выборе жертвы. Но уводи так, чтобы никто не понял почему. Это важно, поверь мне.
Максим переваривал услышанное. Значит младший – тоже оборотень? Но оборотни так не выглядят. И как-то странно Владимир говорит, что-то такое в голосе…
- Это какая-то болезнь? – осторожно спросил ловчий.
- Это плата.
Машина неслась по трассе, обходя идущие на приличной скорости иномарки, как стоячие. Стрелка на спидометре переползла отметку 120.
Максим сглотнул. Это же мили, не километры…
140.
И ни одного гаишника.
160.
Ни одной ямки под колесами. Такое впечатление, что машина и впрямь летит, как большая, чернокрылая птица, низко стелясь над замершей в испуге землей.
180.
Владимир сжал губы в плотную полоску, в уголках рта залегли горькие складочки. Вспомнил ту девочку? Или то, за что платит его брат? И брат ли…
Симферополь облетели за десять минут. По новым объездным порядка семидесяти километров. Самоубийственный аттракцион.
Из салона «мазерати» посеревший Максим выпал натуральным образом под недоуменным взглядом Владимира.
- Надо было сказать, я бы ехал помедленнее, - сообразив что к чему пожал москвич плечами, - Подбросить тебя домой?
- Нет, спасибо, - молодой человек вымученно улыбнулся, - У меня своя машина.
Владимир кивнул, сел обратно и рванул с места как минимум на сотке.
Если предположить, что в этом тандеме Владимир – эмоционально уравновешенная половина, а именно такое впечатление складывалось, то как будет вести себя за рулем Эрик? Может, попросить их заранее предупреждать и ходить в эти дни исключительно по подземным переходам?
Девятиэтажка приветливо подмигивала бликами стеклопакетов. Четыре тысячи у.е. квадратный метр. Зато свое. Хомут на пятнадцать лет, а что делать?
На лестничной площадке пятого этажа поджидала соседка. Вот как она его вычисляет? Как Игорь, чуйкой чует?
Молодая разведенка с пятилетним дитем. Уже три года одна. И не страшная ведь, с подаренной родителями жилплощадью. А все равно одна. Разведенка с дитем – это клеймо такое, вроде «осторожно, радиация», мужики разбегаются в панике.
- Здравствуйте, Максим, - женщина заулыбалась, теребя в руках кусок клеенки.
- Здравствуйте, Лена.
Она помялась.
- У меня маленькое чэпэ, - кленка похожа на шторку из ванной, - Там у нас струна лопнула. В туалете. В ванной, то есть.
Конечно. Струна. Крученная стальная тройка. Взяла и лопнула.
- Лен, вы извините, давайте я в обед зайду. Только с суток, спать хочется – ни рук, ни ног не чувствую.
- Ой! Конечно-конечно! Я не имела ввиду прям сейчас. Как будет время, сегодня-завтра, как вам удобно. Вы заходите, Максим.
Готова расплакаться от досады. Единственный в доме «неженатик» и тот постоянно выкручивается, избегает лишний раз зайти.
Такова жизнь, Леночка. Да и не в моем ты вкусе.
Максим открыл дверь, с облегчением оставляя снаружи расстроенную соседку.
Хорошая она, не нахальная, милая. Но какая-то слишком несчастная. Нельзя так. Зачем показывать всему миру как тебе плохо? Мир не пожалеет. Наоборот, еще и пнет, чтоб с размаху да оземь – и костей не сосчитать.
Вот оно, восхитительно просторное обиталище холостяка. Просто и функционально. Намек на творческий бардак только в дальней комнате, оборудованной под кабинет-спортзал. В одном конце нагромождение оргтехники, в другом – груша, брусья, беговая дорожка, две рапиры на подставке. Отрада для сердца.
Консолевские планировки приятно разнообразны. Например, у Игоря двушка совсем другая. Из смежной с лоджией прихожей на кухню и в спальню, с лоджии – в другую комнату. А тут комнаты смежные – прихожка, зал, дальняя комната, лоджия. Из зала – кухня, лоджия.
В зале огромный мягкий уголок, венгерский, оббитый нежной замшей орехового цвета. На полу ламинат под паркет. Напротив уголка плазма, диагональ сто десять дюймов, Samsung. По углам под потолком акустика 5.1, все сбаллансированно до эффекта полного присутствия.
И все.
Никаких стопок дисков, все через компьютер с местной локальной сети.
Красота. Не приведи Господь сюда женщину пустить!
Не в том смысле, что Максим никого не водил домой. Водил, еще как. На внешние данные природа в его случае не поскупилась, недостатка в пассиях никогда не наблюдалось. А вот чтоб всерьез, с последствиями…
Чур-чур!
Хватит с нас на Власова посмотреть. Его сейчас от намеков на «серьезное» так и кривит.
Спать, конечно, хотелось.
Поуговаривав себя для приличия около пяти минут, Максим с тяжкими вздохами полез в душ. Пора уже придумать какое-то самоочищение во сне, что ли.
Сонно мурлыча под струями теплой воды, он вспоминал Парочку. Ох, и парочка. Поневоле начнешь верить пересудам. Пустить такого, как Эрнест, в гей-клуб, гвоздем программы станет.
Как-то нехорошо стало от таких мыслей.
Ты чего, Горов?! Все, завтра же осуществляем план «кофе-диван» с Лерочкой.
Пять часов спокойного, глубокого сна сотворили чудо. Потягиваясь на уютных, как сиденье той «мазерати», подушках уголка, Максим чувствовал себя, как заново родившись. Голова ясная, в теле легкость.
Вспомнив про соседку, он даже в приподнятом настроении выполнил свое обещание заглянуть в обед. Быстро перетянул струну, вежливо отказался от чая. Потом от бокала полусладкого. Удалось отвертеться и от пятидесяти грамм армянского коньяка.
Лена с грустью во взоре провела стойкого соседа до дверей, повторила приглашение заходить почаще.
Что ж за движение такое? Сначала Воронина, теперь соседка.
Лерочка… Ну, Лерочка, как говорится, в разработке.
Еще час на изучение распечатки остался.
К гастроному на углу университета он подъехал ровно к пяти.
Настя с Юриком, обалдевая от жары, по очереди присасывались к заиндевелой бутылке лимонада, такие же вареные, как и проторчавшие целый день под зонтиками продавщицы с выносных холодильников. Игорь выглядел свежее, но уже успел истечь потом и растерять хорошее настроение.
- Разрешите доложить? – без энтузиазма оттопырил карман Юрик.
Максим, входя в роль, задумчиво заглянул в его пустой карман, потом в свой:
- Так и быть, - придвинул свой поближе, - Докладывайте!
- Разбежался! – фыркнул Юрик, напуская обиженный вид, - Денег дайте, гражданин начальник.
- С длинной рукой – под церковь! – объявил Игорь.
Жару он переносил не то чтобы плохо – он ее вообще не переносил. Тихо постанывая, умирал ежесекундно.
- Как наша отличница?
- А фих ты угадал, - жизнерадостно сообщила Настасья, отрываясь от горлышка бутылки, - Двоечница наша Ольга Сергеевна, причем хроническая. Стоит вопрос об отчислении за неуспеваемость. Летняя сессия еще висит.
- Расстреливать таких, - добавил Груздь, коварно покосившись на лимонад в Настиных руках.
- Ну, мы здесь не за успеваемостью следим.
- Ничего, Макс. Тихо, мирно гуляет девочка вместо учебы. До полудня в кафе просидела с подружками, потом на пары вроде пошла, но через полчаса опять в то же кафе. Вон они, сидят.
Юрик показал взглядом.
- Которая?
- Блондинка в широком поясе, - Игорь хохотнул.
Широкими поясами он называл мини-юбки, едва прикрывающие причинные места.
Хорошенькая. Все как по сценарию – худенькая, но не до болезненной отощалости, белокурые волосы задорно завиты в крупные локоны, свободно рассыпаны по плечам. Чем-то похожа на Софи Марсо. Если бы французская актриса вдруг выкрасилась в платиновый блонд.
Рядом еще две «двоечницы», шатенка в цветастом сарафанчике и ярко-рыжая «динамо» в маечке и джинсах, обтягивающих аппетитные формы, как вторая кожа. «Динамо» - это такой вид в классификации охотниц за кошельками.
Такие вот подруги и разводят в ночных клубах дядечек среднего звена современного бизнеса.
- Настя?
- Ничего. Никто кроме нас за ней не следит. Я на всякий случай накинула сигнальные петли, если вдруг попытаются ткнуться непрошеные гости – мы сразу узнаем.
Настя умница. Сама знает, когда и что надо делать. Где же наши легендарные, интересно?
К девушкам подошел щеголеватого вида молодой человек.
- Парочка была?
Ребята отрицательно покачали головами.
Две минуты шестого.
- Ребята…
Максим обернулся к Насте. Та, открыв рот, глазела в направлении прогульщиц.
У Игоря на лице отчетливо проступила крайняя степень ошарашенности.
- Ну дает, - Настя густо покраснела, - Я даже не почувствовала как он мои сигнальники снял.
Теперь и Максим увидел. К девушкам подсел Эрик.
Вальяжно откинувшись на спинку стула, нога на ногу, в пальцах тонкая сигара, на лице обольстительная улыбка. Волосы так же сколоты на затылке. Легкий белый пиджак, винного цвета сорочка, туфли в тон, белые брюки. Только с фотосессии, ни дать, ни взять!
Девчонки не сводили со своего кавалера восхищенных глаз.
- Хорош?
Все четверо синхронно вздрогнули.
Владимир прищелкнул языком на французский манер, с улыбкой покачав головой:
- Пижон.
- Пост сдан, пост принят, - буркнул Игорь.
Ему было обидно за Настасью. Самая сильная среди них, и вдруг ее как первокурсницу щелкают по носу.
- Не берите в голову. Рисуется.
- Перед кем тут рисоваться, - Максим не понимал, от чего больше злится, за Настю или из-за того, что и сам не может отвести взгляд от излучающего обаяние Эрика, - Мы и так все на россказнях о ваших подвигах выросли.
- Вот даже как? – казалось, Владимир искренне удивлен, - Что ж, думаю до утра девочка под присмотром. Мы пока вполне можем заняться разведкой местности.
- Простите?
- Убийства. Надо осмотреть места. Опросить свидетелей.
Максим заподозрил откровенное издевательство:
- Свидетелей чего? Жертв находили уже мертвыми.
- Ну, Горов, мне говорили в вас заложен потенциал, а вы рассуждаете как обыватель.
- Прослойка, - буркнула Настя, искоса поглядывая на столик в кафе, где Эрик уже обнимал Ольгу за талию, ее подружки бледнели от досады, а лица женского пола за соседними столиками мучительно выворачивали шеи и возбужденно перешептывались.
Владимир улыбнулся шире.
Конечно. Прослойка. И ее вездесущие обитатели. Вся та мелкая нечисть, которую не регистрируют пропускные барьеры и даже кто-то посолидней, кого хоть и регистрируют, но не останавливают.
Максим решил, что имеет право на пару оплошностей. Рядом с Парочкой у кого угодно связное мышление нарушится!
До Партенита, где две недели назад умерла во сне от остановки абсолютно здорового сердца путешественница из Германии, добирались через промежуток. Слишком много мест надо осмотреть. Тратить драгоценное время на стандартный, человеческий способ перемещения – непозволительная роскошь.
Судя по выражению лица, Владимир от перехода получал удовольствие.
Максим поежился.
Промежуток – испытание прочности не для слабонервных. Всего доли секунды в лишенном жизни разрыве материи, одна сотая удара сердца, но тянется она невыносимо долго. Холод, не покалывающий морозом кожу, а сковывающий саму душу, высасывающий жизнь ледяным катетером. Несколько мгновений после выхода из промежутка хочется выть от ужаса.
Но это только в первые разы.
Настасье, как ткачихе, было несложно даже в первый раз. Она просто окружала себя коконом привычной среды и особого дискомфорта не чувствовала.
Юрик, по природе своей фаталист, убежденный в очищении через страдание, мучительные побочные эффекты перехода воспринимал почти с восторгом. Архивариус, что с него взять. Они там все слегка не в себе, со своими вселенскими познаниями.
Тяжелее всего пришлось Игорю. Он всегда старался без крайней необходимости подобными средствами не пользоваться, поэтому, глядя на его позеленевшую физиономию, Максим пришел к выводу, что сам уже давно переступил рубеж той болезненной чувствительности к противоестественному ощущению собственной смерти, неизбежно сопровождающему переход через разрыв.
Герда Андерсен, подданная Германии, двадцати трех лет, не замужем, приехала в Крым по программе культурного обмена между студентами Киево-Могилянской Академии и какого-то труднопроизносимого ВУЗа Берлина. Филологический факультет. Жила в пансионате «Море», путевка на месяц.
Заключение медэксперта – острая сердечная недостаточность.
Будь фрау Андерсен лет восемьдесят, диагноз не вызвал бы подозрений.
Мастер спорта по плаванью, не курящая, без единой записи в медицинской карте – воплощенное здоровье и энергия. И вдруг остановка сердца.
Замылив администратору глаза удостовирением СЭС, Владимир первым вошел в светлый двуместный номер, где вместе с однокурсницей жила десять дней немка.
Следом зашли ребята.
Настя поморщилась. Волокна материи этого места для нее смердели разлагающимся трупом. Максим и сам это чувствовал, без ее помощи. Иногда он задавался вопросом, может стоило наплевать на семейные традиции и стать ткачом? У него были хорошие задатки. Даже сейчас на подсознательном уровне сохранилось кое-что.
Игорь позаглядывал во все углы, раздувая ноздри своего кавказского носа.
- Он всех разогнал, - с сожалением произнес Владимир, склонив голову набок, словно прислушиваясь, - Несколько лярв и все.
Заключительную часть фразы он произнес с брезгливостью.
Юрик с застывшим взглядом «записывал». В абсолютной памяти есть свои минусы. Например, ты ее не осознаешь. Совершенно. И все, что не требуется извлечь немедленно, оседает в бездонных глубинах подсознания.
- Можно их прослушать, - Максим приготовился к очередному снисходительному взгляду.
Владимир провел рукой но спинке низкой кровати, застеленной бледно-зеленым, пушистым пледом.
- Я уже все услышал. Хотите сами?
Игорь сделал страшное лицо из-за спины россиянина, кивая и тараща глаза.
- Да.
Владимир перебирал пальцами воздух в изголовье, едва касаясь подушки. Воздух слегка уплотнился, зашипел, как вода на сковородке, оформился в странного вида лиловый, подрагивающий сгусток вокруг сжавшегося кулака.
- Пус-сти… - присопел сдавленный женский голос с сильным немецким акцентом, - Я не та, не та…кого…пус-сти-и! - голос взвился до режущего визга, - Не надо! Не хочу, пус-сти!
Дальше последовал нечеловеческий, протяжный вой, от которого стыла кровь в жилах.
От лилового сгустка волнами растекался животный ужас, смешанный с физически ощущаемой болью. Удушье. Максим против воли согнулся пополам, сопротивляясь накатившей слабости, обреченной безысходности, страхом перед тем, что намного хуже смерти.
Настю скрутило. Со стоном девушка привалилась к двери, возле которой стояла, не решаясь пройти дальше, и сползла на пол, безрезультатно силясь вдохнуть, шевеля посиневшими губами, цепляясь скрюченными пальцами за одежду на груди.
Юрика мелко затрясло, но он продолжал впитывать все в объектив своей бесценной памяти.
Игорь отшатнулся. Менее чувствительный к колебаниям тонкого мира, он все равно попал под удар этого материализованного Владимиром последнего мгновения жизни убитой Хранителем немки.
Пять секунд в аду.
Сгусток поблек, растекся на тающие серые струйки дыма, оседающие серебристой изморозью на ткань подушки.
Максим с облегчением вздохнул. Ноги подламывались, дрожали руки. Ощущение, как будто вынули и с силой вогнали обратно душу.
- Хватит? – ровным голосом спросил Владимир. На него все это не произвело никакого эффекта, - Тут еще есть пара отпечатков самого Хранителя. Могу озвучить.
- Нет! – в один голос воскликнули Игорь с Настей.
- А ты, ловчий? – обратился Владимир к Максиму, - Хочешь?
Молодой человек выдержал изучающий взгляд оборотня. Спокойный, янтарный взгляд сытого тигра.
- Мы можем их забрать отсюда? – вместо ответа задал он вопрос, с вызовом глядя в хищно заострившееся от ощущения близости врага лицо.
Личные счеты. Ни Владимир, ни Эрнест не посчитаются с интересами людей в этой охоте. Хранитель – их личный враг. Некто, отдавивший больную мозоль.
- Конечно. Никто из вашего Центра все равно не умеет собирать останки.
Ребята непонимающе переглянулись. Они уже пришли в себя, только Настя была бледнее, чем обычно. Она-то все пережила, как будто ее сердце останавливала неведомая, смертоносная тварь.
Максим понял. Лярвы – отголоски чужих чувств. Вечные нетленные мощи боли, страхов, ярости, ненависти… даже любви. Самых сильных проявлений эмоций.
Останки. Еще никто так это не называл.
Владимир прошелся по комнате, вытягивая сизую дымку с поверхностей стен и мебели, скатывая ее в белесые шарики и складывая в узкий, вырезанный из черного камня футляр.
- Здесь мы закончили, - объявил он, повернулся к Юрке, - Зафиксировал?
Тот кивнул, смаргивая, словно в глазах рябило только что «отснятое».
Максим развернул распечатку:
- Алушта. Снежина Анна Викторовна, восемнадцать лет, кассир в местном супермаркете. Обезвоживание. Тело обнаружил в стороне от беговой дорожки сторож стадиона через сутки после смерти.
К утру измотанные частыми перемещениями люди валились с ног.
Владимир несколько раз ловил в Плеть, длинную серебряную цепочку с наговором, отирающихся возле насыщенных энергетикой предсмертной боли мест упырей. Те бессвязно лопотали что-то все на том же языке, на котором иногда бросал несколько слов Владимир своему брату. Максим улавливал в этом бормотании страх, восхищение, предостережение и, как ни дико, насмешку. Владимир злился. Коротко переводил всем остальным это лопотанье, нежить была напугана присутствием с этой стороны барьера такого сильного, но не чуждого их собственной природе существа.
Последний упырь проявил излишнее любопытство. Каким-то образом разговор коснулся Эрика. Этого последнего Владимир уничтожил. Быстро и эффектно. Правая рука москвича трансформировалась в длиннопалую, когтистую кисть, обтянутую гладкой аметистовой кожей. Черные, металлически сверкнувшие когти как в масло вошли в грудь нежити. Упырь дернулся и затих, «выпитый» до сухой оболочки.
Вот как надо выкачивать из упырей поддерживающую их мертвые тела энергию. Жаль, людям так не дано.
Покоробило другое. Упырь расплатился существованием за неосторожно сказанное в адрес Эрика. И Владимир среагировал мгновенно, инстинктивно.
Любопытство кошку сгубило.
Максим честно старался запретить себе углубляться в анализ. Пусть их, эту Парочку. Они уедут, а мы останемся. Оно тебе надо, ловчий?
Надо. Непонятно даже самому себе, зачем, но надо.
Эрик ждал их возле стоянки Центра. Рассеянно гладил наглого тети Машиного кота, уютно устроившегося у него на руках. Котяра зажмурился от удовольствия, ловя треугольной мордой ласкающие движения пальцев, унизанных драгоценностями. Кольца и перстни Эрика повергли бы в шоковое состояние любого ювелира, не просто украшения – произведения искусства.
Вид у младшего был, как обычно, завораживающий. Стильный белый костюм он сменил на свободные льняные брюки и тонкую бледно-золотистую рубашку навыпуск. В расстегнутом на две пуговицы вороте отливал всеми оттенками алого вытянутой формы камень на кожаном шнурке.
Настя приосанилась, Игорь недовольно засопел.
Заметив их, Эрик разжал руки, стряхивая полосатого на землю. Кот недоуменно мяукнул и с оскорбленным видом убрался в сторону летней кухни. Гибко оттолкнувшись от сетки, огораживающей стоянку, Эрик пошел им на встречу, расцветая восторженной улыбкой, не сводя с Владимира счастливых глаз.
- Нашел, - с легкой досадой промолвил Владимир, когда тот порывисто обнял, ткнувшись лбом в плечо.
- Спасибо, - Эрик поднял сияющее лицо, ловя смеющийся взгляд брата и добавил еще что-то, какое-то обещание, Максим не понял с чем связанное.
С такой интонацией добавил… Словом, опять не по себе стало.
- Идем, - буркнул Игорь, подталкивая застывших Настю с Юриком.
Максим оглянулся через плечо. Парочка тихо беседовала на своем непонятном языке, так и не отстранившись друг от друга.
Типичные меньшинства. Воркуют после разлуки.
- Видали? – Настя тоже оглянулась, округлила глаза, - Любо-оф-ф!
Игорь фыркнул:
- Это ты Шульпиной скажешь, когда дежурить будешь.
- Дурик, я ж с ней не контактирую!
- Он ему машину купил на день рождения, - Максим почувствовал себя обязанным сказать это, - «Мазерати», последняя модель. Кто хочешь, обрадуется.
Игорь присвистнул:
- Живут же некоторые.
- А-а! – протянула Настасья, - Тогда понятно. А то я уж грешным делом подумала.
- А ты, Настенька, не думай, ты смотри внимательнее, - Игорь начал беситься, - Такие ни одной юбки не пропускают. А вы, бабы, введетесь!
Настя на его всплеск отреагировала мечтательным:
- Если бы за моей юбкой такие погнались, я бы убегала. Но не очень быстро. Чтоб догнать успели.
Игорь просипел под нос несколько слов непереводимого гуцульского мата и прошипел:
- Все девки – кошки мартовские!
- Хватит! – резко осадил Максим, - Настя, на профилактику. Игорь – к Ярохиной. Разошлись! Юра, со мной на слепок.
Настя проглотила готовую сорваться цветистую отповедь и ускорила шаг, почти бегом ворвавшись в двери Центра.
Игорь наоборот, встал, как вкопанный.
- Макс. Зачем? Ты же сам на… этого… глаза косишь. Ну, вырвалось!
- За несоблюдение субординации и оскорбление сотрудника Центра, - жестко отрезал Максим, - Выполнять.
Это усталость и напряжение. Ничего. Выспятся, поедят, пройдут профилактику и будут как новенькие.
Максим и сам не прочь был улечься под монотонное воркование психоаналитика. Пусть умница Светлана вычищает взбудораженное сознание, наводит порядок в растревоженных последними событиями мыслях. Но это прерогатива младших сотрудников. Ему, старшему ловчему, лидеру группы, не положено распускать нюни.
А беседа, подкрепленная небольшим экскурсом в историю мер пресечения нарушений Устава, Груздю не повредит.
Ярохину люди в Центре боялись, как черт ладана. Она могла вывернуть всю душу наизнанку, докопаться до самых потаенных уголков сознания. И плевала черноглазая ведьма на мораль и этику, запрещающие использование внешнего воздействия на людях. У нее специальное разрешение есть. Колено сам подписывал. Как раз для таких случаев, когда чьи-то эмоции мешают полноценному рабочему процессу.
Игорь будет потом тихо ненавидеть. Месяца два. Может дольше. Возможно даже всю жизнь. Но в глубине души будет благодарен.
Это Максим по себе знал. Потому и не стал ткачом, могущественным творцом реальности, открытым любой ведьме. Потому и пошел в ловчие. Не в рядовые исполнители, а пробился на уровень выше, чтобы ни одна тварь никогда не посмела залезть в голову своими холодными щупами.
Юрик не проронил ни слова. То ли не придал значения, то ли счел за благо сделать вид, что не придал.
Диск с записью Максим получил через пятнадцать минут ожидания под дверью проэкторской. Скажи простому человеку, что его воспоминания можно отцифровать и записать на кусок пластика – засмеют.
Можно. А иногда – просто необходимо. Только воспоминания обычного человека – это бессвязная мешанина образов, а образы тренированного архивариуса – стройная, логическая цепочка, полнометражное документальное кино. Их очень мало, людей с такой особой структурой памяти и каждый на вес золота. Юрика Максим в свою группу отвоевывал с боем у еще восьми лидеров.

Колено в своем кабинете походил на Будду. Умиротворенный созерцатель, мудрый и невозмутимый. Сходство усиливалось фен-шуйской атрибутикой, к которой бывший партийный деятель был неравнодушен. Непритязательный, выдержанный в теплых тонах интерьер кабинета оказывал успокаивающее воздействие.
- Добрый день, Горов.
У него всегда день, с тоской подумал Максим. Только рассвело, уже день.
- Доброе утро, Анатолий Георгиевич, - Максим положил на стол коробочку с диском.
- Плодотворное сотрудничество?
Он не о работе сейчас спрашивает, ему интересно, что из себя представляют пришельцы.
- Сложно сказать, Анатолий Георгиевич. Всего одни сутки.
Колено кивнул.
- Я вас не задерживаю.
- Анатолий Георгиевич, - Максим смотрел поверх головы начальника в окно, - Я отправил Груздя к Ярохиной. На то были причины. Мне писать рапорт?
Голенов молчал с полминуты.
- Нет.
Все равно не полегчало. Убедился, что все сделал правильно, а все равно тяжело.
- Идите, Горов. Вас ждут наши московские гости.
- До свиданья Анатолий Георгиевич.
Его действительно ждали. Правда, один Эрик.
По очереди обрабатывают, со смешком решил Максим, сбегая по лестнице в холл, где прохаживался между фикусами и китайскими розами в огромных кадках младший.
- Где Владимир?
Эрик неопределенно махнул рукой.
- Поехал поздороваться со старой знакомой. Мы взяли на себя смелость привлечь еще одну из наших, так что у Ольги сегодня будет двое сопровождающих, моя сестра и ее муж.
Из «ихних». Еще один не человек? Скорее всего.
- Как наша подопечная?
- Влюблена, нетерпелива, но к учебе вернулась, - Эрик ухмыльнулся, - Вас смущают наши методы?
Максим вспомнил Настину фразу.
- Не скажу, что в восторге, но в нашем деле все средства хороши, так?
- В яблочко. Не мучайтесь угрызениями совести, когда все закончится, она обо мне и не вспомнит.
Максим в этом был не уверен. Даже если изъять у девушки память, в подкорке останется образ, который будет ей являться во сне, снова и снова, всю жизнь.
- Анатолий Георгиевич сказал, вы меня ждали.
- Да. Ждал.
Чего он хочет? Приглашения в гости?
Любопытство победило в короткой схватке с легким раздражением. Это ли не шанс разобраться в окружающей Парочку тайне?
- Вы завтракали? Я собирался перекусить перед сном.
- Да, Оля замечательно готовит, - он прищурился, - У вас такое выразительное лицо, Максим. Да, я ночевал у нее в общежитии. Но с удовольствием составлю вам компанию.
По дороге домой Эрик не пытался завязать разговор, с живым интересом рассматривая улицы в открытое окно приоры. После полутемного даже днем салона «мазерати» незатонированная ЛАДА вызывала ассоциации с аквариумом.
Эрик в студенческом общежитии. Вот бы хоть одним глазком взглянуть. Аристократ в конюшне.
Едва переступив порог, Эрик заглянул во все комнаты, периодически хмыкая, то одобрительно, то скептически. Особую заинтересованность вызвала одна из рапир, та, которая подлиннее.
- Фехтуете?
Он сделал несколько выпадов, резко, настолько быстро, что реальный противник не успел бы уследить за змеиным движением клинка. Максим отметил и запомнил для себя повороты кисти, пружинящую связку из трех шагов, скользящую, как танцевальное па.
- Да. До этой секунды думал, что неплохо.
- Не самоуничижайтесь, Максим. Хотите несколько приемов? Авторских, так сказать, - Эрик провел пальцем вдоль клинка.
Ничего себе! Ногти-то длинные, маникюр чем-то на Лерочкин смахивает.
- Сейчас?
Он пожал плечами.
- Да хоть сейчас. Только, помниться, вы приглашали на завтрак, а не на тренировку. Хотя мне лично все равно.
- Яичницу будете?
Предлагать яичницу, обращаясь на «вы», еще не приходилось. Все бывает в первый раз.
- Будем, - Эрик скользнул взглядом по брусьям, беговой дорожке, жуткому образованию из монитора, системника и клубка разнокалиберных проводов и кабелей, остановился на хозяине квартиры, - Глазунью. Их двух яиц.
Максим поплелся на кухню. Сон не одолевал, но вязкая пустота в голове присутствовала.
Кухня повергла бы любую женщину в ужас. Полки пусты, в холодильнике из еды только яйца, топленое масло и банка оливок. Оливки строго к мартини. Оно тут же, в дверце, рядом с бутылкой «Хортицы». Спайка баночной «Оболони» на нижней полке, хлеб и кусок российского сыра. Привычка держать хлеб в холодильнике – это наследие коммуналки. Зато чисто как в операционной. Два раза в неделю приходила дама неопределенного возраста и за умеренную плату наводила порядок. Раз или два намекала, что могла бы заодно и холодильник наполнять, но Максим трезво рассудил, что с его работой это будет бесполезной порчей продуктов.
Эрик бесшумно устроился за спиной, с ногами забравшись на табурет. Сложно представить, что на узком сиденье можно сидеть в позе лотоса. Оказывается можно. Оказывается, это даже удобно. Со стороны, во всяком случае, выглядит вполне удобно.
- Давайте лучше я, - предложил Эрик, понаблюдав за неловкими манипуляциями с коробкой масла.
- Хорош гостеприимный хозяин, - Максим покачал головой.
- Вы устали, я вполне отдохнул за ночь, - он решительно встал, оттесняя Максима от плиты, - Садитесь и постарайтесь не уснуть за пару минут.
Спорить не было моральных сил. Хочет проявить заботу о ближнем – на здоровье.
Заторможено следя за движениями своего гостя, Максим автоматически отмечал новые детали.
Камень на заколке – определенно не дешевая стекляшка, благородное мерцание самоцвета отвергало любые подозрения. Рубин. Еще один подарок?
Спина узкая, легкая ткань льнет, обозначая по-девичьи тонкую талию, линию бедер, создающих тот самый абрис не до конца сформировавшейся фигуры подростка.
Руки не худые, но для мужских недостаточно крупные, с тонкими запястьями удлиненных кистей. Невероятно длинные, изящные пальцы.
Ч-черт! Со спины Эрик поразительно смахивал на девчонку! Еще и эта грива шелково струящихся по спине волос…
- Максим, не сверлите меня взглядом, это бестактно, - попросил Эрик, не оборачиваясь, вбивая одно за другим шесть яиц.
Миг, и наваждение сгинуло. Звук шкварчащего на сковороде масла окончательно вернул к реальности.
- Эрнест, сколько вам лет? – неожиданно выпалил он.
- Лет? – Эрик быстро глянул через плечо, - Зачем вам?
- Личный интерес.
Теперь он обернулся всем корпусом. Насмешливо взметнулись крылья бровей, красиво очерченный рот улыбается одними уголками губ.
- А если я скажу, что помню, как люди только начинали робко осваивать мир? Вы поверите?
Нет, не поверил бы, скажи это даже Владимир, но, глядя в бездонную заводь глаз этого обманчиво юного существа, не мог не поверить.
- А вы помните?
Эрик засмеялся, отворачиваясь к плите:
- Нет, Максим, этого я не помню. Но как был разделен Прослойкой мир, помню прекрасно.
Голова пошла кругом. Это что же, около полутора тысяч лет?
- Вы только учитывайте разницу в течении времени. У вас тут время бежит неумолимо, века сочатся, как вода сквозь пальцы.
У нас? А они с Владимиром откуда? С той стороны Прослойки? Такие же твари, как те, от которых защищает Центр ничего не подозревающее человечество?
Эрик поставил перед ним тарелку с яичницей. Глазунья, какая самому Максиму никогда не удавалась, с плотным белком и жидким желтком под влажной пленочкой.
- Вы хотели поговорить, - сменил Максим тему, ковыряя вилкой.
- Поговорить? – Эрик уселся, опираясь локтем на коленку подтянутой к ребрам ноги, - Нет. Мне хотелось понять вас. Зачем вам знать. Для себя или вас попросили. Вы так внимательно меня изучаете, даже Владимир заметил. А он довольно невнимателен к людям.
Максим поперхнулся.
Он? Изучает?
А разве нет?
- Поняли? – усилием воли сохранил молодой человек рассеянно-сонный вид.
- Думаю, да. И это, признаться, меня беспокоит. Вы ведь можете и разобраться. Рано или поздно, обязательно разберетесь.
- И что будет? – Максим понадеялся, что внезапно севший голос Эрик спишет на его усталость, но не сильно.
- Что будет… - Эрик медленно жевал, теребя свободной рукой уголок воротника, - Не знаю. Ничего хорошего, надо полагать.
Сфинкс и охотник за сокровищами. Вечная игра в загадки.
- Может, сами объясните? – предложил Максим.
- Крупицы истины ценны тем, что их мало и за каждую надо платить, Максим. Кровью и потом. Знание надо заслужить. И доказать, что ты его достоин.
- И кто же определяет степень достоинства? – Максим криво усмехнулся, - Уж не вы ли?
- Я? Нет, что ты. Я свое уже узнал и заплатил сполна. Есть только один беспристрастный судия для каждого из нас. Это сердце, Максим. Оно всегда знает, померна ли плата, и посильна ли ноша.
Конечно. Сердце.
Сердце…
- Эрна, - пробормотал Максим и вздрогнул, такой болью исказилось лицо Эрика от звука этого имени, - Она была частью вашей цены?
Эрик не отвел глаз, окрасившихся фиолетовой тенью страдания. Даже ответил:
- Она была тем знанием, тяжесть которого оказалась непосильной для глупого ребенка, а цена - слишком высока, – и добавил после непродолжительного молчания, опуская взгляд в тарелку, - Доедайте, Горов, остынет.

@темы: проза