Святой и Гордый

[Eloktian]

Название: Святой Отец и Гордый Жнец
Автор: Eloktian
Жанр: Стихотворение
От автора: Смеяться разрешается.

-Смирись. Смиренье лечит раны.
-Смириться? Разве я глупец?
Я не такой, как вы, бараны.
Я верен сам себе! – Гордец!
Тебе придётся это сделать,
Иначе Церковь не поймёт.
Она до тех пор будет бегать,
Пока тебя в плен не возьмёт.
Смирись. Смиренье лечит душу.
-Ты, верно, вправду, идиот!
Уже который раз я слышу
Весь этот бред. Закрой же рот!
-Тебя в покое не оставят,
Тебе придётся убегать.
Но я и ты, все люди знают –
От Церкви пусто всё скрывать.
Ты скроешься, но ненадёжно.
Тут слух, там слух – и ты уж взят.
Ты знаешь, сын мой, безнадёжно
Куда-нибудь тебе бежать.
-Ты лжёшь, клятвопреступник бога.
-Ты будешь брошён в жуткий Ад!
-Тебе туда как раз дорога,
А я пока и тут жить рад.
-Смирись. Смиренье лечит сердце.
-Молчанье золото. Заткнись.
-Пойдём со мной. Доверься мне же.
-Пошёл ты на хуй! Сам смирись!

---

[Кошка, гуляющая под луной]

Мой мир.
Там, где село солнце,
Там, где погасла луна,
Там, где погасли звезды,
Там, ты найдешь меня.
В том месте где вечная тьма,
Там мой мир, там обитаю я.
В том мире где вечный покой,
Там где одна пустота.
Там дня не бывает,
Там царствует тьма,
С багровым закатом не дружит луна.
В мире которого нет там ты найдешь меня

---

Правда смерти

[Silina Black]

Название: правда смерти
Автор: Silina Black (то есть я)
Жанр: стихотворение
Предупреждение:Не рекомендуется для прочтения лицам со слабой психикой!

правда смерти

Деревянный гроб горит ярким пятном в темноте.
Каждый день мы делаем шаг к концу.
Рано иль поздно все будем гнить в тесноте.
Прошепчем банальное "прости" равнодушному солнцу.

Никто не вспомнит о нас никогда.
На крышке сгниют бутоны могильных цветов.
Гроб заполнят ледяные земля и вода.
Сотрутся с плиты фразы из памятных слов...

@темы: стихи

---

Моя история ее судьбы.

[mask_Venetian]

С виду она была обыкновенной девочкой 15-16 лет. И никто бы не подумал, что она – девочка-загадка для всех, даже для самой себя. В классе она не была лидером, не была изгоем, и вроде ничем не отличалась от других. Но было в ней что-то такое…. Она была гибкой, да-да именно гибкой. Нет, она не умела делать сложные гимнастические упражнения, она просто умела вливаться в любую компанию. С отличниками, она была умной, с гламурными – гламурной, с мальчишками – пацанкой…. Поэтому, везде она была своей, но в то же время она не принадлежала ни к одной группе и никому не была нужной. Она никогда не говорила о своих желаниях, никогда не пыталась быть другой, не старалась завоевать чье-то признание и никогда не врала. Она легко могла сказать на тусовке байкерам, что торопится на пижамную вечеринку к девочкам.
Иногда кто-нибудь задумывался: «А кто же она на самом деле? Чего хочет она? Чем на самом деле интересуется? И что ей все-таки ближе: гламур или футбол?» И никто не мог ответить. Она и сама не могла этого сделать. Она просто привыкла быть в теме и все. Быть со всеми и ни с кем. Этот же вопрос задавали ее парню. Да, вы правильно поняли, парню, у нее он был. Высокий блондин, правда глаза у него были какого-то медового оттенка, а не голубые, как во всех сказках. Вчера он ездил на Мерсе, сегодня на Land Cruiser, завтра на Ламборджини. У его старшего брата был свой клуб, сестра была моделью, родители уже давно переехали заграницу, оставив детей на троюродную тетю жены старшего брата. Хотя у него и жены-то не было, короче, на какую-то родственницу. Родственница заняла у них денег и уехала в неизвестном направлении. И дети слишком рано стали взрослыми.
Она и сама не знала, как его занесло в ее жизнь. Она и не любила его вовсе, просто родителям нравился богатый зять, и они ее не трогали. Другим казалось, что это была красивая любовь. Все эти вечеринки, закаты-рассветы с его компанией, дорогие подарки и роскошные букеты цветов каждый день… Любовь сама была как цветок, как роза. Красивая, красная, нежная с виду, но если докоснешься до стебля, до самого основания, до самой сути, поймешь, что она холодная, колючая и мертвая. Но их это устраивало, и никто не требовал от другого ничего больше.
Она не увлекалась ничем, ничего не хотела. Просто плыла по течению. Иногда правда, по ночам, она в тихой истерике пыталась разобраться в себе. Но утром снова была бодрой, веселой и «нужной».
В то зимнее утро она, как всегда встала рано и стала не спеша собираться в школу. Сегодняшней ночью у нее снова была истерика. На улице было еще темно. «Прямо как у меня внутри», - невольно подумала она. Она все еще думала о том, какова ее роль в этом мире, и в чем смысл ее жизни, идя до пустой остановки. Вдруг она увидела два больших, желтых, светящихся шара. Визг тормозов, чей-то крик и тихая темнота вокруг. Последнее что она подумала, почему-то было: «Ну, наконец-то….»
Очнулась она в больнице, рядом никого не было. Она этому даже не удивилась и ей не стало от этого тоскливо, просто жаль, что некому выключить этот дурацкий светильник, шум от которого раздражал слух. И тут в памяти всплыли эти желтые фары, дорога, она содрогнулась и попыталась встать, не смогла…. Она пыталась еще и еще, но тщетно. И тут она, впервые с детского сада, заплакала, по-настоящему, слезы все текли и текли по пылающим от злости, и в то же время от отчаяния, щекам. Все это продолжалось бесконечно долго, до тех пор, пока в палату не зашел молодой врач с испуганными глазами. Он начал что-то спрашивать и утешать, звал главного врача «или хотя бы медсестру». Послышались чьи-то голоса, и снова тихая темнота…
Эти дни были самыми тяжелыми в ее жизни. Знакомые приходили и уходили, врачи что-то давали, куда-то водили, родители заботливо поправляли подушку…. а она лежала и думала, какую никчемную жизнь она ведет….
Она вспомнила все, как играла с подругами в куклы и гоняла в футбол с мальчишками. Все, с самого начала. Поняла, что никогда не думала, чего хочет сама, Что жила идеями и желаниями родителей, парня, друзей, да просто прохожих. И вот теперь, только сейчас, когда шансов жить полной жизнью у нее почти нет, она это осознала. От этого становилось еще хуже, хотелось убежать от всего, но она даже этого сделать не могла. И все дни и ночи напролет мысли резали ее только ожившее сердце.

Единственным, кто пытался понимать ее, кто знал о ее мучениях, был тот молодой врач. Он приходил к ней каждый день, сначала под предлогом занести еду, лекарства и т.д. Но спустя неделю просто так, чтобы поболтать и узнать, как у нее дела. И с каждым его приходом у нее все ярче загоралась надежда на выздоровление. Она рассказала ему все, свои чувства, сожаления, желания. Врач уверял ее, что у нее все еще впереди, а она смеялась и верила.
Верила этим задумчивым зеленым глазам, мягкой улыбке и какому-то странному голосу.
Но прежде, чем она поверила в себя, поверила в жизнь, прошло много времени. Были и истерики, и часы, а иногда даже сутки молчания. Ее теперь уже бывший парень первые недели две исправно присылал шикарные букеты и шоколад, а сам никогда не приходил, ей было обидно, но затем она призналась сама себе, что ей стало легче без всей этой мишуры. Не надо было каждую минуту следить за собой, за манерами, речью, одеждой, словами, а просто быть тем, кем ты хочешь быть. Но здесь она запиналась: «А кем она хочет быть?»

В детстве она хотела быть волшебником из песенки, который привозил мороженное на вертолете. Хотя сама она мороженное не любила, но просто ей хотелось лететь и дарить маленьким детям мороженное, которое они любили. Но в семь лет ее мечту растоптала одноклассница, заявив, что волшебников не существует, и что в Гарри Потере снялся простой мальчик Дэн, а остальное – это «обычные штуки, сделанные на компьютере». И вот, последнее, что осталось от нее самой исчезло под натиском суровой реальности.

Молодой врач, как оказалось, был просто практикантом, Школу он закончил в 17 лет, а сейчас учится на 2 курсе мединститута. Жил он с отцом и младшим братом, мать умерла при родах: брата спасли, а ее не удалось. Вот и решил он пойти на врача, чтобы спасать. Отец работает, он на учебе или на работе, а младший брат в садике. Женщины дома нет, это и видно было, потому что врач был слишком аккуратным и заботливым, ведь вся ответственность за младшего легла на него.

За эти месяцы они очень привыкли друг к другу, в больнице это знали и так и оставили его ухаживать за пациенткой. Через пару месяцев знакомые-друзья перестали навещать, родители приходили нечасто. А ей это было совсем неважно. В один вечер врач задержался в больнице и перед уходом, как обычно зашел к ней. Сегодня он принес аниме «Унесенные призраками», это ее любимый мультфильм. Он протянул диск ей и случайно уронил. Они одновременно наклонились, чтобы поднять диск. Их лица были совсем близко, они посмотрели друг другу в глаза…. его губы потянулись к ее губам…. Диск снова упал, а они этого даже не заметили.

С того дня он не упускал ни одной возможности побыть с ней рядом. И не зря говорят, что любовь – это страшная сила, она пошла на поправку. Это случилось через неделю после их первого и далеко не последнего поцелуя. Он задержался на работе до самой ночи, сегодня он попросил соседку посидеть с его братишкой, а отец уехал в командировку. Они долго сидели в темноте, разговаривали или молчали, неважно, главное, что им было хорошо друг с другом. Она тихо позвала его, он не откликнулся, она поняла, что он заснул в кресле. Вдруг ей ужасно захотелось разбудить его поцелуем, но ей было не дотянуться. Она попыталась сесть. Боль резко пронзила позвоночник, но тут же ушла. Она села и потянулась к нему. «Ну, еще чуть-чуть! Главное, чтобы он не проснулся!» - в мозгу стучала только одна мысль. Она попыталась повернуться к нему, боль снова пронзила ее и она вскрикнула. Он очнулся, быстро нашарил выключатель, включил свет и увидел, что она сидит, свесив ноги с кровати. Секунды три они молчали, он изумленно смотрел на нее и ничего не мог понять, а она виновато улыбалась. Он подбежал к ней и громко сказал: «Смотри, ты уже выздоравливаешь!» и крепко ее обнял. Она смеялись и смотрела в его зеленые светящиеся глаза. Перед уходом он сказал ей, что все-таки надо быть осторожней, и чтобы она больше так не делала. На следующий день она начала упражняться, и с каждым днем ей становилось лучше….


Три года спустя….


Сегодня она проснулась раньше обычного, но все равно не застала его в постели. Он уходил рано утром, иногда задерживался допоздна. Она знала, что все это время он посвящает пациентам, он уже не тот робкий студент мединститута. Отличный специалист в медицине, он так нужен там, в больнице, но и ей он тоже нужен. Когда он задерживается, она безумно скучает, но теперь, когда она носит под сердцем его ребенка, она не чувствует себя такой одинокой.

В замке повернулся ключ, зашел он, такой родной, усталый, но такой счастливый. «Как я соскучился по тебе!» - он сел в кресло и устало прикрыл глаза.

- Давай я принесу тебе чаю, подожди минутку.
- Нет, давай я сам…
- Мне хочется сделать тебе приятно, - улыбнулась она.

Он улыбнулся в ответ, а она потянулась за костылями…

Да, она не вылечилась до конца, потеряла возможность ходить без костылей, но в замен этого она обрела себя, обрела его, обрела счастье…..

@темы: проза

---

[Кошка, гуляющая под луной]

Ты сегодня немного пьян.
Ты сегодня немного пьян,
Ты упился дешевым вином,
Ты на женщин себя разменял,
И дорогу домой не нашел.
Не подумав, с головой окунулся в порок,
В океане лжи, потерялся, одинок.
Ты не знал что она может быть так жестка.
Не подумал, и в мгновение все потерял.
Ты надеялся ответы найти в темноте,
Ты запутался, и мечтал разобраться в себе,
Боль, тоску, хотел утопить в вине.
Ты укрыться от всех мечтал в темноте,
Ты не думал о том что будет потом,
Ты мечтал лищь о том, что забудешь о всем,
Ты остался один, в мире ярком, дешевом,
Ты хотел, но не был способен ее отпустить...

@темы: стихи

---

[лютовик]

Название: Доверчивое лицо
Автор: Тина (лютовик)
Жанр: поездная пьеса

пьеса содержит внушительное количество нецензурной лексики, потому что действие происходит в плацкартном вагоне

на самом деле

Доверчивое лицо, поездная пьеса-пиздец.

Действующие лица

Четкая телка Ирина – офисная жженщина с четкой челкой и красными когтями.
Гуцул Степан – невозмутимый большой мужик с понятиями.
Охранник – мужик в спортивном костюме цветов украинского флага и в футболке со спайдерменом.
Длинный Юрий – просто длинный мужик.
Мыкола – украинец. Всім похуй, а Миколі крєпко ні.
Проводник, The – мужик с неменяющимся суровым выражением лица.
Мы – Тина и Шагрин на боковых полках.

Продавцы хуеты – бабка с игрушками, мужик с электрошокерами, мужик с зарядными устройствами и другие.

Место действия: поезд Москва-Киев, плацкартный вагон.

Акт I

На сцену выходит водочный перегар и его обладатели – три сферических братка в плацкарте: Гуцул Степан, Охранник и Длинный Юрий. Гуцул Степан базарит по мобиле, заменяя смысл матом: та я ж блять про шо блять и хаварю нахуй, ебал я блять нахуй.

Появляется продавец хуеты:
– Купіть, будь ласка, християнську газету!
У продавца женский пол, нежный возраст и заячья губа, поэтому Гуцул Степан протягивает сто рублей, а газету не берет. Охранник и Длинный Юрий впечатлены.

Появляется четкая Ирина:
– Так, мужчина, вы тут мужчина, помогите женщине. Я на билет не посмотрела, а у меня оказывается десятое место, а не двадцатое. Я там сижу, уже с какой–то бабушкой познакомилась, разговорилась, а у меня тут десятое и мужской коллектив, помогите женщине поднять вещи на полку.
Ирина одета в кофту с короткими рукавами и воротником, имеет на голове ровную стрижку с ровной челкой, поэтому выглядит линейкой. Охранник впечатлен и помогает, но Гуцул Степан уже раздуплился и интересуется семейным положением Ирины.
– Ой, вы прямо так… в лоб, – говорит Ирина. – Замужем ли я… А вот не скажу!

Гуцул Степан не сдается и рекламирует себя как мужчину. Он говорит, что в России он на заработках, он строит.
– Мужчина добытчик, – говорит Степан.
Ирина спрашивает, нужен ли им сварщик.
– Сварщик! – говорит Ирина.
– Сварщик! – говорит Степан.
– Сварщик! Сварщик!

Сварщику 36 лет, о сварщике много говорят, после чего Ирина негодует:
– Что вы так прицепились к этому сварщику, он мне не муж! Я вообще не замужем.
Гуцул Степан доволен и приглашает Ирину быть поваром, Ирина отказывается.
– Степан, это очень редкое имя, мальчиков сейчас так не называют, у меня мама Степановна, значит моего дедушку зовут Степан. Редкое имя. Но поваром я у вас не буду!

Акт II

Поезд отправляется, появляется Бутылка Бухла, начинаются разговоры за жизнь.
– Как вы относитесь к однополой любви? – спрашивает Ирина. – Я отрицательно.
– о_О
– Как вы относитесь к однополой любви? Я отрицательно.
– о_О

Мужчины рассказывают о своих семьях и работах, а Гуцул Степан еще и о богатстве. Гуцул Степан очень богат, он купил своему сыну такой компьютер, которого нет даже у самых зажиточных соседей Гуцула Степана. Гуцул Степан обеспечивает, мужчины и женщина впечатляются.

– Вы такой мужчина, Степан, – говорит Ирина. – Вы хотите лучшего. Чтобы у вас все было как у настоящего мужика. Вы не обижайтесь, Степан, я уж говорю как вижу. У меня друзья. Язык, как говорится, подвешен. Так что вы не обижайтесь. Правда ведь, Степан?
– Да. Я живу по понятиям. Хочу выглядеть прилично и все у меня чтобы было прилично. Хочу себе цепь на шею, толстую, золотую, но люди ж не так поймут.
– А что люди?! Главное какой человек внутри! Встречают по одежке, но провожают по уму! Главное, что в душе у человека. Пусть он будет как хочет одет, но если он человек хороший… вот это главное! – вопит Ирина.
– Да. Человек должен одеваться прилично. – соглашается Степан.

Мимо снуют продавцы хуеты, мужчины покупают все – тонны сервизов, талисманы, пирожки, гигантские игрушки. Телефоны они не покупают, достают свои и пытаются найти как включается музыка. С помощью продавца хуеты им это удается. Телефон гремит:

Тихо, тихо сердце бьется от любви
Ты расслабься и в глаза мне посмотри
В этот вечер нам с тобою по пути
Мне красивой такой не найти.

Гуцул Степан говорит, что Ирина красивая. Ирина кричит "И умная!", телефон гремит дальше:

Кайфуем
Сегодня мы с тобой кайфуем.
А я опять тебя целую
И забываю обо всём

Гуцул Степан качает головой и предлагает вдуматься в слова. Мужчины и женщина вдумываются.

– А что сейчас молодежь слушает! – восклицает Степан.
– И не говорите, какой–то их рок, попсу свою! – соглашается Ирина. – Никакого смысла.
– Тут слова, слушайте какие слова. Кто это поет?
Никто не знает.
– Он поет за жизнь! За жизнь поет он.
– Молодежь сейчас слушает что попало. Совсем забыли про музыку. Я вот классику люблю, хожу в эти… как их.. в эти хожу послушать классику. А молодежь.
– Это другое поколение, у них совсем другие вкусы.
– Но и сейчас слушают наше. Помните, Машина Времени. Вот это было наше все, а они и сейчас слушают.
– Да, молодежь.
– Молодежь.

Гуцула Степана вштыривает:
– Да молодежь после меня дрова колоть будет! Я строю, всю жизнь строил, фундамент, а они после меня будут колоть. Я дожил свой век.
– Степан, ну что вы.
– Послушай человека, который прожил жизнь!
– Степан, вы еще молодой. Говорят, мужчины как дети. Разве вы не чувствуется себя молодым в душе?
– Я пацан в душе!
– Вот видите.
– Я в душе пацан. Но жизнь свою я прожил. Уйду на покой и напишу книгу.

Акт III

Ирина, Степан, Охранник и Юрий уже прилично накушались. Ирина лечит.
– Вот вы такой замкнутый мужчина, – говорит она Охраннику. – Сидите себе, не улыбаетесь. Наверное, сказывается работа охранником. Улыбнитесь! Все в жизни лучше, если улыбаться. Как вы относитесь к жизни, так и она к вам. Воспринимайте все позитивно.

Гуцул Степан соглашается:
– Как к жизни повернешься, так и она тебе потом.
– Вы наверное психолог? – спрашивает Ирина.
– Я по жизни психолог. Все в глазах вижу.
– Вы несостоявшийся психолог. Вот я да.
– У вас эти, пальцы красные, – говорит Охранник.
– Пальцы красные?! Где?! – вопит Ирина.
– То ногти! – вопит Степан.
– Ногти!
– Пальцы!
– Гагагагага!
Половые мужчины замечают "спящих" нас:
– Дети спят!
– Дети прочитали букварь! И спят!
– Гагагагага!

Бутылка Бухла заканчивается, начинается новая. Гуцул Степан объясняет почему он Гуцул.
– Гуцул значит горец! Гоноровий гуцул.
– Что значит гоноровий? – интересуется Ирина.
– Гордый, – объясняет Степан.
– Гордый и как это.. как это сказать, – задумывается Охранник. – Деловой!

Акт IV

Украинская граница, заходят таможенники и господа проверяющие. Бутылка Бухла скрывается под полкой, рюмки с бухлом под подушкой. Ирина вопит, Степан успокаивает:
– Ну це ж не сало, отстирается.
Пограничники недовольны документами Охранника, Охранник недоволен пограничниками:
– Тут всё нормально. Как нет? Я думал, нужно только это.. доверчивое лицо. И всё нормально будет.

Всё получается нормально, таможенники с пограничниками уходят, Бутылка Бухла возвращается, продавцы хуйни налетают.
– Рубли на гривны, рубли на гривны меняем, кто еще не поменял, меняем рубли на гривны, гривны, рубли, меняем, кто.
Охранник приобретает две Леси Украинки и уходит с Ириной курить. Длинный Юрий смотрит на нас, мы грустим.

– Чего задумалась? – спрашивает меня Длинный Юрий.
– Вот задумалась, – отвечаю ему я.
– Поспали? – спрашивает Юрий.
– Откровенно говоря, нет.
– Это через нас?
– Откровенно говоря, да.

Юрий извиняется, появляется Охранник.
– А де Ірусік? – спрашивают Охранника.
– Пісяє, – отвечает Охранник.

Возвращается Ирина, узнает, что мы не спим из–за них, и что они успели извиниться.
– Ничего мы не мешаем! Я не извиняюсь! Это мы еще тихо, это мы еще не мешаем! Вот я ехала, так они пили пиво и облили мне пивом пуховик. Облили пивом! Пуховик! Пуховик облили пивом!
Гуцул Степан говорит, что поспать еще все успеют на том свете вечным сном.
– А в жизни должна быть движуха. Я беру от жизни всё. Что жизнь дает, то и бери. Я так считаю, я всю жизнь так жил. Я прожил свой век! – снова вштыривает Степана.

Ирина лечит Степана, Степан питает многое к Ирине. Он дарит ей всякие предметы, Охранник и Юрий стараются не отставать и тоже дарят предметы. Степан не пасует и дарит телефон. Ирина кричит:
– Я не возьму его! Я не могу принять такой подарок! Я не могу! Нет, Степан, спрячьте! Немедленно спрячьте! Я не могу!

Степан уговаривает Ирину, после чего они удаляются, судя по пустоте бутылки бухла, в вагон–ресторан. Длинный Юрий общается с воздухом и сильно его ненавидит, Охранник стаскивает с верхней полки двух гигантских плюшевых собак и зарывается в них.

Акт V

На сцену выходит Мыкола.
– Юрій, ви ще нормальний?
Юрий прерывает словесную перепалку с пространством и смотрит на Мыколу:
– Вы кто?
– Микола. Слухайте, Юрій. Я тут сиджу і все чую. Ви ту жінку знаєте? Гирину. Вона вам хто?
Юрий качает головой и мычит. Мыкола продолжает:
– Ця Гирина, вона вам наливає и наливає, а ви п'єте. Ось шо я вам скажу. Ви їй крєпко даруєте. Дуже крєпко. Вона зійде і ви її не побачите, а самі зостанетесь з чим? З нічим. Не треба їй так крєпко. Телефон… Чуєте, Юрій? Скажіть своїм.

Юрий кивает головой и замолкает. Включается охранник:
– Вы кто?
– Микола. Чули, шо я казав?
– Это наша женщина! Она у нас! Наша женщина, а вы идите к себе!

Мыкола качает головой и уходит. Юрий забирается на верхнюю полку спать. Появляются продавцы хуеты.
– Игрушки! Барби, пупсы, танцоры с музыкой! Игрушки!
Охранник требует у бабушки–продавщицы плачущего пупса. Бабушка заявляет, что таких нет и предлагает купить смеющихся или танцующих. Охранник выбирает пупса и протягивает бабушке Лесю Украинку. Бабушка заявляет, что деньги фальшивые, упаковывает пупсов обратно и уходит. Охранник устремляется за ней, пытаясь сфотографировать бабушку на мобилу. Следующая тетка с игрушками интересуется происходящим.

– Даю ей.. вот.. двести.. не берет! – объясняет Охранник. – Не продает мне! Говорит, меня получается развели.
Тетка смотрит на деньги, соглашается с бабушкой. Охранник в ярости, начинает фотографировать тетку. Тетка пугается и уходит, Охранник за ней.
– Ну чего тебе?! Ну чего тебе?! Ну чего тебе?! – доносятся вопли тетки. С полок гроздьями свешиваются любопытные головы.
– А–а–а–а–а! Ударил! – плачет тетка. Головы обрастают телами и бегут спасать тетку.

Охранника возвращают, Охраннику угрожают. Охранник сидит и грустит.
Возвращаются Гуцул Степан с Ириной. Ирина негодует – Охранник утонул в плюшевых собаках и ей негде сесть. Степан помогает Ирине поместить собак обратно наверх.
– Что ты сделал?! Что ты сделал?! Ну вот что?! – кричит Ирина.
Охранник молчит и грустит.
– Не умеешь пить, не берись! – мудрит Степан.

Охранник мычит и грустит. Приходит продавец хуеты. Это женщина со стеклом и керамикой.
– Эту женщину я знаю! Двадцать лет покупаю у нее все, – рекламирует женщину Степан.
Женщина заценивает горы сервизов, купленных Степаном не у нее. Двадцать лет Степан покупает все у всех.
– А что же ты накупил тогда? Это ж стекло! – черно пиарит конкурентов продавщица.
Степан смущен, женщина наступает:
– Вот я тебя обманывала когда? Обманывала? Они обманывают, а я нет. Хрусталь!

Женщина потрясает бокалами, Степан покупает. Ирина интересуется яйцом–шкатулкой:
– Вот это что у вас за нюанс?
Женщина объясняет, Ирина радуется:
– Я вот такое люблю, такой антиквариат.
Степан одаривает Ирину яйцом, Ирина пищит, продавщица одобряет выбор Ирины и делает комплимент ее часам.

– Как вы думаете, сколько они стоят? – спрашивает Ирина.
– Вещь хорошая. Думаю, дорого, – отвечает продавщица.
– А вы, Степан?
– Не знаю, дорого.
– Ну так сколько?
– Не знаю.
– Не знаете? Ну угадайте! Сколько стоят мои часы?! – вопит Ирина.
– Сколько?
– Не знаете?
– Нет.
– А я не скажу.

Продавщица удаляется, Охранник тоже, а Гуцул Степан решает подписать коробку с нюансом.
– Ооот… бааати… – озвучивает процесс написания Степан.
– Ирэн! От бати Ирэн! – повизгивает Ирина.

Ирина со Степаном обмывают покупки, возвращается Охранник. В руках у Охранника съежились провода зарядных устройств. За Охранником следует топот.
– Где он?!
Вбегают сразу два продавца хуеты – мужик с электрошокерами и мужик с зарядными устройствами.
– Отдай! – кричат в Охранника продавцы.
– Что происходит? – спрашивает Ирина.
– Он украл! Предложил фальшивые деньги, я отказался, так он взял и убежал!
– Зачем ты так сделал? – спрашивает у Охранника Ирина. Охранник не знает. Охранник начинает грустить.
– Отдай! – кричат продавцы.
– Сколько это стоит? Я заплачу, – щедрит Ирина. – Сколько?

Продавцы отказываются и кричат на Охранника. Охранник, видимо подзарядившись, вскакивает, достает электрошокер и кричит на продавцов:
– Как же фальшивые?! Не фальшивые!
Охранник размахивает одним электрошокером, продавец – тремя, после чего говорит:
– Мне надоело.
Выхватывает у Охранника устройства, передает продавцу устройств и удаляется. Ирина возмущена и зовет Степана с собой вдаль. Ирина со Степаном уходят.

Охранник грустит, предпринимает две попытки низвергнуть гигантских плюшевых собак с верхней полки, едва не низвергается сам и грустит пуще прежнего. Но не сдается. Собаки падают на пол вместе с кучей хуеты, которая была на столе, Охранник оседает на собак.

Акт VI

Поезд останавливается, входят Гуцул Степан с Ириной.
– Степан, я вас не просто уважаю. Я вас люблю! – вопит Ирина и добавляет, заметив Охранника. – И вас!
– Можно я вас поцелую? – спрашивает Охранник.
– Нет!
– У щечку!
– Нет!

Степан обнимает Ирину, Охранник грустит. Степан целует Ирину, Охранник укладывается спать. Ирина тоже хочет спать и забирается на верхнюю полку. Охранник спит и не может принять Ирину за плюшевых собак. Это меня немного огорчает.

– Чвяк чвяк чвяк, – целуются Степан и Ирина.
Я уже сильно огорчен и готов блевать.
– Ох ох ох, – стонет Ирина с рукой Степана между ног.
Я свешиваюсь с полки и изрыгаю:
– Пиздец вы ахуели. Нажрались, свиньи ебанутые, теперь еще, блять, ебетесь? Еще насрите тут, алкашня хуева.

Степан с Ириной замирают. Я пытаюсь облагородить изрыжение:
– Люди спят!
Ирина вопит:
– Ты! Да как ты… ?! Закройся, дурочка! Ссыкуха! Щас я тебе!
Я молчу, смакуя громогласие Ирины в тишине дрыхнущего плацкарта.
– Щас я тебе растолкую!
Ирина надвигается:
– Будет она мне тут, ссыкуха мелкая! Да у меня дочь твоих лет!

Ирина кладет руку на мою полку, я злобно шиплю. Гуцул Степан пытается угомонить свою самку:
– Та она ребенок ще. Каки родители, таки дети.
– Чего она меня стыдает?! Будет она мне тут свои… нюансы! – негодует Ирина, сползая на пол.
Степан держит Ирину, Ирина вырывается:
– Отпусти! Я ей щас объясню! Девочка в поезде никогда не ездила! Тоже мне тут!

Степан отпускает Ирину, Ирина подходит ко мне и хватает меня за руку. Я вырываюсь и шлепаю Ирину по рукам.
– Не смей меня трогать, – говорю я.
Гуцул пытается удалить Ирину, Ирина вопит:
– Ссыкуха! Ты как разговариваешь! Никакого уважения! Тыкает она мне тут! Стыдает! Да у меня дочь!
Ирина стихает в тамбурной дали.

Через несколько минут тамбурная даль снова наполняется воплями. Я делаю вид, что сплю. Степан с Ириной усаживаются, Ирина громко негодует:
– Это как вообще так?! Никакого уважения! Моя дочь такого возраста и она бы никогда! Слышь, ты! Это мы еще нормально! Это ты еще в поездах не ездила! Это мы еще тихо!
Охранник просыпается и встает. Ирина неустанна:
– У нас вообще компания очень цивилизованная!
Охранник впечатывается лицом в ноги Длинного Юрия.

Пассажиры начинают ворчать. Ирина успокаивает спящих:
– Всё, всё… я это… да.
Какое–то время Ирина действительно это да, и я успеваю задремать. Просыпаюсь от удара куда–то в средину меня. Гуцул Степан уже спешит изъять буйную Ирину, Ирина смакует победу, я зол.
– Бля пиздец, – говорю я и ебашу Ирину по голове. Такой Петрификус Тоталус хорошо действует на Ирину – она замирает и ничего не делает, и ничего не говорит.
Гуцул Степан развеивает заклятие.
– Ой! – говорит он и подхватывает Ирину.

Ирина оживает, цепляет когтем мое покрывало и начинает медленно процарапывать линию вдоль моей ноги. Ноге сильно похуй, нога в джинсах, я ничего не понимаю и придерживаю покрывало. Одной рукой – второй настолько же медленно процарапываю Ирине ее голую руку. Я стараюсь, Ирина не реагирует и тоже старается. Нога закончилась, Ирина дает Степану утащить себя в сторону купе Проводника.

Через несколько секунд:
– Че ты ржешь? Ты чего ржешь, а?! Проводник, называется. Ржет тут! – возмущена Ирина. – Не, ну а че он ржет–то?!
Я засыпаю. Просыпаюсь на следующей остановке от воплей Ирины.
– Проводник! Слышь, ты! Ты должен был предупредить, где моя станция! Проводник! Вот что мне теперь делать?!

Ирина проехала две лишние остановки. Мне немного страшно, что она решит стать поваром у Гуцула Степана и поедет с ним дальше. Но за окном раздается:
– Деньги только на такси, как я блин доеду блин! Проводников понабирали, где только таких берут?! Как я блин теперь!
Ирина пьяна, удручена и уходит в ночь.

Акт VII

Около часа до Киева. Я направляюсь заценить как там дела у туалета. Туалет открыт, но занят. Очень откровенный туалет. Я выхожу в тамбур и курю. Через какое–то время дверь открывается, в проеме торчит Охранник. Фокусирует взгляд на моем лице, сильно пугается и уходит.

Я возвращаюсь на свое место и ковыряю внезапно расхуячившийся наушник. Охранник сидит возле Шагрин, фокусируется на наушнике и пугается совсем сильно.
– Что у тебя в руках?! – ужасается Охранник и вскакивает с места.
– Наушник, – отвечаю я.
Охранник не понимает.
– От плеера, – объясняю я.
Охраннику страшно.
– Музыку слушать, – я надеюсь, что хоть эти слова ему знакомы.

Но Охранник убегает в соседнее купе, долго шарит по карманам и достает электрошокер. Теперь ему не так страшно, зато страшно мне. Охранник надвигается:
– Покажи руки! Покажи руки!
Я роняю наушник, показываю ему пустые руки, но Охранник не доверяет и делает выпады, требуя неведомого. Электрошокер маячит в неприличной близости с коленкой Шагрин, я хватаю Охранника за руку. Появляется проводник, мы с Шагрин дружно орем.
Проводник прибегает и заставляет Охранника грустить. Охранник грустит и уходит.

Через несколько минут возвращается.
– Вы откуда едете? – спрашивает Охранник.
– Из России, – отвечаю я.
– Что вы делаете в России?
– Ничего, нас там нет. Мы тут.
– Что вы делаете в России?
– Вы уже спрашивали.

Охранник виснет, поезд останавливается. Киев.

---

Матрица

[Eloktian]

Название: Matrix
Автор: Eloktian
Жанр: Стихотворение

Ты в Матрице увяз навеки.
Ты в ней застрял, пусть не хотел.
В бездумье закрываешь веки –
Ты жить хотел, но не сумел.

Стоишь ты на коленях смирно
И молишься чему-то вдаль.
А люди бегают картинно,
Общаются... и голос сталь.

Тужи узлы на слабой шее,
Крутя канат изящных слов.
Никто не смеет, я не смею,
Разрушить цепь таких основ.

Гляди глазами - не увидишь,
Пытайся слушать - тишина.
Ты только быстро словны пишешь
И в Матрице ты навсегда.

Окутан разум паутиной,
Сковало тело страшна дрожь.
Ты плаваешь, давяся тиной,
И вдруг идёшь ко дну как нож.

Да, Матрица, для тех, как ты.
Здесь тоже выживать обязан.
Не сможешь развести мосты –
И ты на все века повязан.

@темы: стихи

---

[Dizzi.]

Название:Сон
Автор:<..Dizzi..>
Бета: ---
Жанр:романс
Возрастные ограничения:---
От автора: ничего не могу сказать, простите. Лишь надеюсь на коментарии ( и плохие и хорошие)))

Ночь наступает, глаза закрывает.
Вижу я сон, мир другой в нём.
Там в другом мире, живём мы в картине.
А на картине - дружба и мир.
Там красота великой природы!
Там дома большой высоты!

Но в этот мир прихожу я не ради
Тех небоскрёбов и той красоты.
В этом мире всегда есть свобода!
Свобода, свобода любви!!!

Здесь нет тайн, лжи и неправды,
Здесь нет стеснений и лихорадки.
Здесь всегда с тобой вдвоём вместе.
Здесь мы признались друг другу в любви.
СТОП! Это сон! Какая обида!
Ведь в настоящем мы не такие.

Утро настало, за ним пришёл день.
Напротив меня, ты возле друзей.
Вдруг наши взгляды, совершенно случайно,
Пересеклись на пару минут.
Ты отвернулся, я застеснялась.
Ты подошёл, я растерялась.
Ты вдруг сказал мне слово :"Привет!".
Я была в шоке.
У меня лихорадка.
И я прошептала тебе в ответ,
Простое для нас слово "привет".
Ты спросил :"Как поживаешь?".
Я начала тебе отвечать.
Но ты убежал, друзья тебя звали.
И вот я одна напротив тебя.
Вспоминаю сон, закрывая глаза!

@темы: стихи

---

[Эн Си Готика]

Название: Jelaous Guy
Автор: Эн Си Готика
Бета: отсутствует
Жанр: фантазия на абсолютно реальную тему. Скорее romance.
Возрастные ограничения: NC-14 (нецензурная лексика)
От автора: первая часть моего произведения, в принципе не предназначенного для публичного просмотра. Однако, мне бы хотелось получить оценку самой композиции написанного, услышать критику. Конечно же, одобрительные комментарии (если такие будут) приветствуются. Это предназначалось как подарок одной моей знакомой, так что личные чувства обижены точно не будут, ибо это не кусок автобиографии.

Ходить на кладбище просто так всегда казалось мне отвратительным по своей наглости богохульством – как можно превращать места, земля которых полита слезами , разрыхлена множеством могильщиков, земля которых скрывает в себе деревянные ящики, наполненные остатками когда-то живых существ? Остатками тех, кого кто-то когда-то любили, лелеяли, растили и воспитывали, женили и выдавали замуж, встречали после роддома и откачивали после попоек.
Как можно превращать погосты в «необычные» туристические объекты? Лица праздных туристов, жующих жвачку и невнимательно запивающих водой из бутылок по 0,5 заученную и монотонную, словно заежженая пленка на старом кассетнике, речь экскурсовода, фотографии на фоне надгробий известных людей – черт, но ведь это же все равно люди, а не просто громкие имена или псевдонимы! Неужели хоть один из снующих вслед за гидом по кладбищенским дорожкам всерьез может представить, что когда-то его собственные остатки также будут банально подвергаться процессу разложения в шести футах от подошв чьих-то кроссовок, невнимательно пинающих камешек от скуки?
Но, конечно же, разлагаться и гнить не в таком пафосном месте, одно нахождение на котором доставляет больше эстетического удовольствия, чем просмотр всех кино-новинок Голливуда за последний год. Хотя, конечно же, не стоит говорить так самоуверенно – не для всех архитектурные памятники, пусть и настолько ужасные в своей красоте, имеют такую же ценность, как для меня.
Вот такие ассоциации у меня вызывают старинные кладбища, по которым топчутся маленькими стайками любознательные. Или не очень любознательные – оравы школьников, сонно протирающих глаза после попойки, тоже весьма часто встречаются среди каменных ангелов и траурных венков.
Но это кладбище не из тех, которое позволит себе терпеть подобное.
Почему?
Просто мое тщеславие упорно твердит мне, что иначе я бы на нем не находилась. Мое присутсвите делает любое место исключительным. Ну, или хотя бы я так думаю.
И мое беспричинное появление на кладбище в «неприемный» день, of course, даже отдаленно не может напоминать богохульство.
Да что вообше может быть богохульного в том, чтобы стоять возле могилы Соломии Крушельницкой, что на Лычаковском кладбище во Львове с крышкой от термоса в руке? Что плохого в том, чтобы рассматривать грубовато-прекрасного каменного Орфея, высеченного на месте последнего пристанища великой певицы, аккуратно надпивать ароматный травяной чай (в который, конечно же, подлито н-нное количество алкоголя), чувствовать тяжесть сумки, наполненной бутербродами, выпивкой и деньгами на своем плече? Что плохого в мелодиях, которые наполняют мое сознание – это же только сознание, а чистота моих помыслов никого не волнует, включая меня.
Да и в конце-концов, что может быть дурного в том, чтобы следовать за ним, куда бы он ни пошел своей рассекающей воздух походкой, пусть даже и на кладбище?
Я должна признать, что мое тело непростительно замерзает, руки в замшевых перчатках околели настолько, что я даже под тканью чувствую холод своих колец, а на моих ресницах, кажется, уже появился иней. Но знание того, что кольца раскалятся до предела, а воображаемый иней на ресницах испарится с первым же его поцелуем, когда мы вернемся в номер, дает мне мягкое, но настойчивое указание терпеть, пока он не наиграется. Хотя сейчас мысли о еще одном прекрасном вечере, проведенном с ним и нашими маленькими алкогольными друзьями «Вишенкой» и «Сливкой» согревают меня довольно слабо – я смотрю на этот ужасный, простой и неэстетичный памятник и меня раздражает его грубость. Это же могила женщины, а не солдата! А еще этот холод и пронизывающий октябрьский ветер, который невидимой метлой подгоняет листья, как суровый дворник гонит стаю маленьких школьников от окон своей дворницкой, вот только эти маленькие желтые гады спешат не домой, а прилипнуть к моим ботинкам. На меня наводит отчаянную тоску даже это низкое, грязное небо – оно напоминает мне серое лицо покойника, что уж говорить про все эти памятники – их мрачное великолепие вызывает дрожь по моему телу не хуже холода. Мне кажется, что эти скульптуры сами сделаны из твердого на ощупь, отвратительно реального холода, от прикосновения обнаженными пальцами к которому может просто парализовать, и они смотрят на меня, как на теплую добычу своими мрачными неподвижными лицами.
Желая отогнать от себя подобные мысли, я отвожу глаза от могил и, проверив взглядом, не видит ли он меня, оборачиваю замерзшую субстанцию под названием «Анастасия Симонова» к нему. Он как раз стоит спиной –мне сегодня чертовски везет. Особенно с погодой.
О, ну я просто не могу удержаться и неслышно делаю пару шагов по направлению к нему, чтобы рассмотреть все в деталях. В такие моменты мне просто необходимо находить развлечение, а особенно если оно само плывет ко мне в руки. Хотя нет – пока что оно просто стоит ко мне спиной.
Выбрав удобную точку для созерцания, я как заядлый знаток скрещиваю руки на груди и приступаю к просмотру этого шедевра – наблюдать за ним иногда бывает настолько интересно, что все «ахи» и «охи» зоологов вокруг беснующегося в клетке гепарда кажутся мне не более чем фальшивкой.
Он стоит спиной ко мне, слегка отогнувшись назад, прижимая к себе объектив фотоаппарата – его очень заинтересовали две фигуры, вытесанные из очередного куска сероватого мрамора. Если я не ошибаюсь, это ангел, утешающий плачущую вдову или что-то в этом роде. Щелчки фотоаппарата звучат особенно жутковато в дуэте с шорохом листьев по кладбищенским аллеям… Но я здесь, чтобы обращать внимание далеко не на это.
Мама всегда говорила, что в мужчинах-фотографах есть особая пластика и грация, особая плавность тела, позволяющая им делать из себя идеальный штатив для камеры. Их сосредоточенный взгляд и напряженные руки могут заворожить послаще фотографий, которые они делают. Теперь я начинаю сполна в это верить – его нервные движения сменяются застывшими сгорбленными позами – он рассматривает сделанную работу. Дальше он порывисто наклоняется и резко запрокидывает голову, чтобы убрать волосы с лица…
Да.
Вот оно.
Нежные золотистые пряди послушным ему вихрем взлетают вверх и покорно ложатся вокруг его лица светлым ореолом, ниспадая на его плечи мягкой волной. Я всегда поражалась неимоверной красоте этого движения – красоте, от которой открывается рот, а руки перестают ощущать предметы, которые они держат. Каждый раз я словно наблюдаю его замедленной съемке – что-то вроде этого есть в каждом по-настоящему «хорошем классическом фильме». Черт, мне не стоит врать – такого нет ни в одном фильме… Разве что в том, который постоянно крутится в моей голове.
Но больше всего меня удивляло то, что его волосы исполняют идеально-точные пируэты и никогда не фальшивят, всегда завораживая меня своим мастерским исполнением. Так слаженный оркестр всегда чувствует нужные музыкальные переходы, все капризы мелодии и настроение друг-друга. Так слаженная команда техников исполняет ритуал над болидом во время пит-стопа, так врачи, повинуясь лишь приравненному к клятве Гиппократа инстинкту четко вспарывают и зашивают тело, так естественно-прекрасно в воздухе каждую весну разливается томный тягучий запах наступающего тепла…
Он несколько раз хлопает своими длинными стрелками-ресницами, имеющими не только странную для парня длину, но и светлые желтые кончики, мельком скользит взглядом по застывшей на экране фотографии и тут же направляет глаза в пространство, ища меня. Его глаза сканируют территорию – он не знает, что я стою совсем рядом, и его взгляд становится удивленно-тревожным - прямые линии его пшеничных бровей ломаются на переносице, когда он хмурится.
Я не окликаю его – я слишком увлечена рассматриванием его такой широкой в этой куртке спины. Никак не могу привыкнуть к той квадратности, которую создают на нем тяжелые теплые вещи – для меня он навсегда останется парнем, просто созданным для легких темно-синих рубашек. Даже «стилы», которые в принципе не имеют никакой угрозы для его внешности, вызывают мое недовольство – Курт Кобейн носил кеды, вот и он пускай носит, если он так на него похож. Я знаю, эти выводы абсурдны, но я слишком люблю эстетическое удовольствие, особенно если это касается мужчин. Но нет, мне больше не позволено так говорить – правильно сказать «все, что касается его».
Но, с другой стороны, именно эта квадратность, в меру подогнанная по его спортивной фигуре делает из него не бедного несчастного музыкального бомжа, живущего под мостом, а..хм, очень даже привлекательный артефакт, за который, я уверена, не одна сумасшедшая любительница тяжелой музыки готова отдать многое. И тем для меня слаще то, что мне-то, собственно, ничем не приходилось жертвовать. Ну, или почти ничем…
Увлеченная этими мыслями, я и не замечаю момента его «прозрения» - мое сознание возвращается только когда он уже с довольной улыбкой идет по направлению ко мне, делая размашистые шаги и высоко задрав голову.
Я тут же выпрямляю спину, делаю глоток чая и снисходительно-равнодушно ему улыбаюсь:
-Ну что, наигрался наконец?
Он тут же округляет свои невинные глаза, немного наклоняет голову и по-дурацки перепугано-наивно спрашивает:
-А что,ты уже хочешь обратно? – как всегда он запинается и немного глотает слова. Хрипловатый, вопрошающий голос, золотые канатики его волос жалобно свисают вдоль его лица, умоляя меня их погладить.
Серъезно, у меня иногда возникает мысль, что его волосы живут совершенно отдельной от него жизнью.
Более того – они со мной разговаривают…
Его тон меня смешит - У него очень редко получается быть серьезным в моем понимании, хотя… Не, правда, я испугалась его только несколько за всю нашу с ним историю. Да и то чаще все это заканчивалось тем, что мне надоедало скрывать свое по-ханжески жадное желание и каждая ссора заканчивалась, по -большому счету, в его обьятиях.
Довольная эффектом, еле сдерживая веселую улыбку, я поднимаю глаза вверх, раздумывая над его словами, потом вздыхаю, снова делаю глоток остывающего чая
-Да нет. Мне, в принципе, все равно.
-Не говори так. – после всех наших ссор и количества раз, когда я повторяла эти страшные слов « мне все равно», он стал относится к этому простому словосочетанию с мистическим ужасом. Его голос приогбретает неожиданно резки оттенок – странно, сегодня он не расположен для моих традиционных «игр».
-Ну-ну, пупсик, не психуй…- я произношу это так, как успокаивают капризного ребенка, одновременно протягивая к нему руки. Я уже даже закрываю глаза в предчувствии поцелуя, но… он иногда тоже умеет расстроить мои планы.
-Настяяа (да, он очень сильно растягивает гласные в моем имени, я замечаю это даже сейчас, когда мне следует думать больше о резкой перемене его настроения, чем о его акценте), я не психую, просто..просто..ай, ладно! – И он отворачивается, делая вид, что снова смотрит фотографии.
-Блять, в чем дело?! – мой голос касается своих привычных высоких регистров: - Я что, стояла тут и мерзла среди всех этих чертовых статуй, ожидая пока ты блять сделаешь свои хреновы фотографии для того чтобы ты орал на меня?! – я поджимаю губы, достаю термос и закручиваю крышку, мое раздражение действительно поднимается во след за моими словами. Порыв холодного ветра бьет мне в спину мокрой холодной тряпкой, выбивая волосы из прически. Я запихиваю термос в портфель, смахиваю невидимые пылинки с рукавов куртки – в общем, делаю все, чтобы не смотреть на него. Я даже не слушаю, что он говорит мне – а он, как всегда, яростно жестикулируя, втирает мне что-то о том, что я опять чем-то недовольна, что я слишком сильно улыбалась портье и вообще, что я могла сюда с ним не ехать, если мне не нравится проводить с ним время.
В моей голове проносится воспоминание о том, как я выбирала себе новые комплект темно-синего шелкового белья, как я нетерпеливо разминала руки, когда продавщица укладывала его в красивый салатовый пакетик, а потом в не менее милую багровую коробочку. Я не совсем понимаю, что именно мужчины находят в этих истинно женских вещах, но я не против – лишь бы работало. И сейчас я депрессивно размышляю о том, что эта маленькая коробочка лежит на дне моей сумки без дела в то время, как тот, для кого предназначены эти красивые лоскутки ткани, стоит и кричит на меня.
-Так, все, мне надоело – я разворачиваюсь и пытаюсь идти назад, к выходу, но, как и следовало ожидать, он мягко, но очень сильно хватает меня за руку повыше локтя с фразой «нет, стой, ты меня дослушаешь».
В такие моменты я начинаю жалеть о том, что куда-то с ним поехала.
О том, что я встречаюсь с ним.
О том, что я когда-то пошла с ним гулять.
О том, что я ответила на его сообщение.
О том, что я вообще когда-то зарегистрировалась в этом долбанном «контакте».
О том, что я вообще знаю и вижу его.

Если бы я была такой же всемогущей, как Стивен Кинг, я бы обязательно нажала на «стоп», слегка отдохнула, глядя на его застывшее нервное лицо, сделала бы глубокий вдох, хлопнула в ладоши – и, вуаля, вернулась бы в свое прежнее состояние полгода назад. Словно у меня в кармане лежит маленький. Но не менее всемогущий текст-процессор. Одно точно сформулированное предложение, и все!
Никакого Ярика.
Никаких истерик, никакой ревности, никаких ссор. Никаких раздражений, никаких криков, никаких испорченных выходных. Никакого разочарования и нервных дрожащих рук, застегивающих блузку. Никаких спутанных волос и едкого запаха сигарет, которым они полны. Никакой тяжелой музыки. Никакой необходимости духаться выбрать только те духи, которые ему нравятся (хотя он никогда не принуждал меня к этому). Никой необходимости сообщать ему о своих критических днях из-за его неуемной озабоченности. Никакой обязанности хорошо выглядеть. Никаких жертв в виде его любимого чая с лимоном, а не без него, как люблю я. Никаких звонков каждые 2 часа и голоса из телефона, требующего сказать «муррр». Никакх дурацких «мурр», «мяу», «кс-кс», «киця» и прочей чепухи, а также никакой необходимости исполнять всю эту какофонию в присутствии моих подруг. Никакого «да как ты можешь это слушать – с технической стороны они играют просто отвратительно». Никакого запрета смотреть на других парней и улыбаться им. Никаких проблем с интимной жизнью – тогда у меня бы ее просто не было и я бы не чувствовала себя грязной, когда он делает что-то не так. Никакого «что-то не так».
Ничего вообще.
Пустота и одинокие тихие вечера с книжкой. Неуверенность в себе и, наверное, я все равно бы обратила внимание на того старшекурсника, который похож на него. Я бы постриглась и у меня бы не было длинных волос, которые я так лелею и которые он так любит – он всегда подходит сзади и слегка разрыхляет их своим «уже неарийским носом», делает глубокий вдох и пронзительно взвизгивает «Мяу!». Не было бы никаких возбужденных взглядов и порывов с его стороны после «мурр» и остальной чепухи. Я так никогда бы и не поняла, что правильней слушать качественную музыку. Никогда не было бы белесых вспышек, когда он делает то, что я не позволяла и не хочу позволять делать никому. Я бы никогда не поняла, что чай с лимоном – это вкусно. Я никогда бы не стала следить за собой в несколько раз тщательнее – да я вообще бы никогда не стала бы красивее, если бы не он, ибо я придерживаюсь мнения Ив-Сен Лорана о том, что лучшая одежда для женщины – объятия ее любимого мужчины. И дело ведь не только в одежде.
Я никогда не признала бы, что парень моей мечты
А) будет светлоглазым блондином
Б) появился у меня так рано.
Я никогда бы не услышала звон своих сережек, когда он берет мое лицо в свои руки, чтобы поцеловать. Я никогда бы не узнала его настоящего – со спутанными волосами, собранными в хвост, в домашних джинсах с фиолетовым пятном сзади, со смешно торчащими ушами и в очках. И он бы никогда не понравился мне таким. Я никогда бы не подарила ему круглые зеркальные очки – как раз то, что он хотел. Тоесть, я никогда бы не сделала его счастливым. Хотя бы с помощью подарком. Я никогда бы не узнала запахи его духов, никогда бы не одела его рубашки, никогда не придала бы значения простым английским словам, которые он говорит с этим непростительным развратным акцентом. Кстати о акценте – никто так смешно не коверкал бы русский язык чешским произношением. Я никогда бы не возненавидела Чехию еще больше, а все зз-за того, что совсем скоро он уедет туда. Но!

Я никогда бы не ощутила то приятное бремя обязанности любить его всегда – чтобы не случилось

…я поворачиваюсь и молча смотрю на него. Он набирает побольше воздуха в легкие и уже открывает рот, чтобы продолжить свою неуемную тираду, но я точно знаю, что это необязательно. Я вздыхаю, улыбаюсь и стремительно прижимаюсь к нему, целуя его мягкие, насыщенно-розовые открытые губы. Он как всегда недоуменно поднимает брови и пытается довести свое «профессорское дело» до конца, считая, что мне просто неинтересно слушать его и моей главной целью является закрыть ему рот. Но я снова предпринимаю попытку оказаться настолько близко к нему, насколько возможно – и в этот раз я добиваюсь своего.
Под аккомпанемент «Ясик, все хорошо, пошли в МкДональдс, нет, я не обижаюсь, да, все точно хорошо, дай мне сигарету» он, держа меня за руку, послушно топает вслед за мной к выходу из кладбища.
Я вообще всегда добиваюсь своего.
Особенно если это касается мужчин.
Тоесть, особенно если это касается его…

@музыка: John Lennon - Jelaous Guy

@настроение: весьма хорошее

@темы: отрывки, проза

---

Пусть...

[Smoren]

Название: Пусть...
Рейтинг: G
Жанр: любовная лирика

Пусть на глазах твоих улыбка скажется,
Сведет огнем с души все наболевшее,
Пусть белым пламенем, лаская, явится
Мой рыжий ангел сквозь миры нездешние:

Пусть взгляд падет на взгляд и цепью свяжется,
Пусть слух воспримет отзвуки молчания,
И пусть нам все это отнюдь не кажется -
Закрой глаза, забудь тоску, отчаянье.

Твой мир лелеять средь теней мерцающих -
Пусть это будет лишь моим призванием,
И пусть не видит морок, сети вяжущий,
В нас два своих послушных изваяния...

Приветствую любое мнение.

@темы: стихи

---

[Маленький_Будда]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

[Ensen]

Название: Зеркальная пыль
Автор: Ensen
Жанр: рассказ, этакое городское фэнтази
От автора: Рассказ задуман в рамках того же цикла, что и "Лицо смерти", вывешанное ранее. Мне кажется, что в этот раз чего-то не хватает. Немного описательного момента? Хотелось бы узнать ваше мнение.

Среди множества лавочек в Старом Городе особую известность имел магазин зеркальщика. Когда солнце все же догадывалось заглянуть в этот переулок, он весь сверкал и переливался так, что прохожие невольно останавливались, чтобы взглянуть на витрину. Редко выпадал день, когда колокольчик у входа не звякнул хотя бы раз, а иногда у подъезда можно было увидеть кебы и более роскошные экипажи.
Каких зеркал только не было в лавке!
Зеркала, в которых урод казался красавцем, и зеркала, отражавшие только Красоту. Девушки очень любили эти зеркала. Были зеркала в которых можно увидеть свое самое сокровенное желание. Правда, такие заказывали отчаявшиеся и тоскующие. Влюбленные хотели видеть друг друга постоянно, а старики – свои самые счастливые воспоминания. Художники и писатели заказывали зеркала, чтобы воплощать свои фантазии.
Сотни и сотни зеркал.
И зеркальщик всегда знал, кто какое зеркало купит. Они видел это в их глазах, читал по их жестам и взглядам. Он никогда не ошибался. Им всегда было что-то нужно, но когда они не могли этого получить, то шли сюда. Чтобы завладеть хотя бы иллюзией.
Колокольчик звякнул.
Зеркальщик поднял голову от конторки и окинул взглядом четверых вошедших.
Один оглядел магазинчик и его взгляд едва задержался на хозяине. Молодой парень с гордо посаженной головой и величественными движениями. Ему нужно Зеркало Славы, которое отразит весь блеск его достижений.
Второй тут же принялся заглядывать в каждое зеркало. Движения урывистые, поспешные. Этому Зеркало Любопытства. Пусть узнает обо все, что может предложить этот мир. Его возможности огромны, но как бы парень не старался, всего ему не заполучить. Мир - это не магазин, который можно охватить взглядом в несколько минут и купить сразу все.
Третий стоял посреди помещения со скучающим видом, его особо ничего не заинтересовало с первого взгляда. Тут наверняка поможет Зеркало Веселья, пробуждающее даже самые обленившиеся сердца.
А вот четвертый парень… Он первым делом кивнул Зеркальщику и стал рассматривать зеркала. У одного он стоял долго, другое лишь удостаивал взглядом, а к третьему не подходил вовсе. Зеркальщик наблюдал за ним и никак не мог подобрать что-нибудь для него.
Странно. Всем всегда что-то нужно. Абсолютно счастливого человека не найдешь во всем мире. Но этот юноша… похоже, он знал, что такое подлинное счастье. Зеркальщик покачал головой и снова вернулся к своим записям. Человеку, знающему, что такое истинное счастье не нужны никакие Зеркала. Кому, как ни ему, понимать, что счастье – во всем настоящем, неподдельном? В подлинных чувствах, правдивых мыслях, поступках и словах.
Тени легли на конторку.
- Хозяин, мы…
Он не успел произнести больше не слова. Зеркальщик, почти не прерывая своего занятия, извлек откуда-то из-под прилавка три зеркала.
- Откуда?..
- У меня глаз наметанный, - улыбнулся хозяин. – Не разочаруетесь. А вам что-нибудь нужно? – спросил он у четвертого, но тот лишь молча покачал головой.
Юноши забрали свои покупки и вышли из магазинчика. Зеркальщик пристально смотрел им вслед. Еще никто не уходил из его лавки без зеркала.
Через два дня колокольчик звякнул как-то по-особому. В магазин вошел тот самый, четвертый, парень и, не обратив на развешанные зеркала никакого внимания, сразу направился к хозяину.
- Вы что-то выбрали? – спросил Зеркальщик. Он не верил, что юноша вернулся просто так. Значит, все же подлинного счастья ему мало.
- Да… но такого зеркала у вас нет.
- Ну, раз его нет, значит, я создам его для вас, - с готовностью отозвался хозяин, уже предвкушая особый запрос.
- Я… сколько это будет стоить?
- Столько же, сколько и остальные. Создавая зеркала, я получаю нечто большее, чем деньги. Потому у всех моих зеркал одна цена. Так какое зеркало вы хотите?
- Зеркало Истины.
- Хорошо, - согласился Зеркальщик, поглядывая на юношу. – Через неделю будет тебе Зеркало Истины…
В назначенный срок колокольчик тренькнул снова. Хозяин приветливо улыбнулся старому знакомому.
- Здравствуй, а я уже заждался, - он протянул юноше небольшой плоский предмет, завернутый в черную ткань. – Вот твое зеркало, надеюсь, будешь доволен.
- Спасибо, - юноша положил деньги на конторку и принялся было разворачивать приобретение.
Вздрогнув, хозяин положил ладонь поверх его руки.
- У нас не принято разворачивать,- зеркальщик строго посмотрел на парня. – Лучше рассмотришь его как следует дома и вернешься, если будешь недоволен, - добавил он уже мягче.
- Хорошо, согласился юноша, сунул зеркало под локоть и вышел.
Хозяин проводил его взглядом. Колокольчик грустно звякнул вслед очередному клиенту.
Среди ночи стены магазина затряслись от ударов в дверь.
- Заберите его! Заберите его! – между грохотом ударов доносился взвизгивающий, срывающийся голос, полные нестерпимой муки и боли.
Зеркальщик открыл двери.
На пороге стоял парень, он дрожал и затравлено озирался, сжимая в окровавленных ладонях остатки зеркала.
- В чем дело? Вы не довольны товаром?
- Заберите его, - прошептал юноша, умоляюще заглядывая в лицо мастера.
- Не могу, - был ответ. – Ты только посмотри, в каком оно состоянии, - хозяин кивком указал на груду стекляшек.
- Состоянии? – непонимающе повторил юноша, широко распахнув глаза.
Он перевел взгляд вслед за кивком… Его ладони разжались. Со звоном на порог посыпался сверкающий дождь, кое-где отливавший алым. Вспышкой молнии истошный вопль разрезал ночь, и парень исчез во тьме.
Проводив его взглядом, хозяин брезгливо смел осколки с порога носком домашней туфли и стал старательно растирать остатки зеркала в пыль.
- Долго будешь там прятаться? – спросил он у темноты, не прекращая уничтожения своего творения.
Раздался шорох, и в полосу желтоватого света, лившегося из открытой двери, выступила девушка.
- Это был твой лучший шедевр, - произнесла она, в ее раскосых глазах отражались искорки.
В ответ зеркальщик лишь промолчал, продолжая топтать кучку крошек. Девушка так же молча за ним наблюдала. Наконец, он удовлетворенно посмотрел на результат своего труда.
- Что он видел в нем?- прервал молчание хозяин. Они никогда не знал, что покупатели видели в своих зеркалах - сам он в них никогда не смотрел. Но впервые его заинтересовал этот вопрос, что может видеть человек, узнавший, что такое подлинное счастье?
- Истину, - девушка пожала плечами. Они немного помолчали, а потом она добавила: - Он видел, что то, что он счастлив – лишь иллюзия. Он видел, что он один, видел, что его жизнь бесцельна и в ней нет ни любви, ни подлинного счастья, он видел себя настоящего, причиняющего боль тем, к кому привязался, и ими же предаваемого… Глупый мальчик… он не знал, что усомниться в своем счастье означает потерять его…
Ее слова камнями падали в темноту, и они еще долго стояли на пороге магазинчика, наблюдая, как ветер развеивает зеркальную пыль…

@темы: рассказы

---

[Maxtron-11]

Автор: я
Бета: нет
Жанр: альтернативная история
Возрастные ограничения: до 16
От автора:
это первая моя книга. ранние начинания заканчивались отсутствием дальнейшей мотивации ввиду банальности сюжета и т.п. но на этот раз я нашел тот сюжет, который всегда хотел видеть в книге/фильме, и доведу его до конца.
действие происходит в первых десятилетиях ХХ века в Англии. Однако на полную иторическую достоверность не претендует, и частично представляет собой фантастику (но без магии и сверхизобретений).
краткое описание сюжета: "принцесса (которая никакой принцессой по крови и законной наследницей вовсе не является) восходит на престол самой богатой и прогрессивной страны в мире путем жесткого обмана и хитроумного свержения всех, кто был на нем ранее".
все, больше сюжет раскрывать не буду (там еще много чего надо будет уточнять), все - в личной беседе с соавтором, которого я ищу.
дело такое: сюжет полностью мой. нужен человек, который может красиво и полно описывать как банальные события, так и эпические, но всегда в рамках сюжета, и без изменения характеров персонажей или событий. его задача будет - писать главы с нуля, а я потом уже редактировать в соответствии со своими ожиданиями. так же я буду полностью описывать некоторые ключевые сцены, которые я четко себе представляю. но вот это описание более-менее стандартных событий, составление грамотных диалогов меня очень сильно напрягает. для этого и хотелось бы соавтора. желательно девушку, т.к. главная героиня в романе - 18-летняя стерва)) мысли которой лучше всего получится составить такой же как она)
но если даже литературный стиль так себе, но фантазия позволяет как-то улучшить сюжет, тоже можете обращаться пишите в личку или в асю 468947201.

---

[St. Ro]

Название: Паззл
Автор: St. Ro
Жанр: зарисовка
Рейтинг: PG-13
Предупреждение: возможно упоминание секса, возможен лесби


Паззл.

…где-то Рим по колено в снегу и Чикаго - по пояс
Edward<

Я триста шестьдесят пять дней в году скучаю по тебе. По твоей улыбке. Я каждый день ищу тебя в толпе. Вот у этой прошедшей девушки были твои волосы, у этой - пальто. А во-о-он та махнула рукой как ты. Но мне никогда не услышать твоего голоса в толпе, твоего смеха.
Чтобы сделать лицо, похожее на твоё, можно прибегнуть к макияжу, сценическим трюкам, но чтобы подделать твой голос, нужно много лет непрерывных тренировок.
Иногда мне кажется, что мы живём с тобой не в соседних городах, а на разных планетах.
Однажды столкнулись в метро, когда я приезжала к друзьям в твой город.
Такая случайность. Стоя на эскалаторе, я обернулась, а ты как раз вышла из поезда. Шла, даже не поднимая глаз. И мне почему-то стало страшно, что мы заметим друг друга, я отвернулась. А ты как раз посмотрела в мою спину. Спустя сутки пришло смс: «Ты мне почудилась в нашем метро».
Если бы я не знала, что это была моя спина на самом деле, что ты видела именно мой затылок, я бы подумала, что ты скучаешь, моё сердце бы предательски заныло.
А так мне стало горько и смешно. Будто я сама над собой пошутила. И сама над собой смеюсь.
Я нашла тысячи важных дел в своей жизни, которые нужно переделать до того момента, как мы случайно встретимся, чтобы можно было сказать: «Я так занята, извини, мне нужно бежать», чтобы тебе стало очевидно, что у меня такой богатый внутренний мир. Так и убегу, не спросив главного: «Как твои дела?»
И буду бегать по кругу каждого дня. Опять искать несуществующего человека.

Для себя уже давно пытаюсь восстановить хронологию событий. Но слишком яркие образы - будто каждый вспоминаемый день прожит вчера - мешают логическому построению произошедшего. Да и как я могу быть уверена, что было раньше, что было позже, если всё, в конечном счёте, привело к имеющемуся результату.
Я помню нашу первую встречу. Ты не выглядела на шестнадцать. Мне даже показалось, что ты лет на пять меня младше. Одетая в цветастую рубашку и обтягивающие джинсы, смотрящая на меня с распахнутыми глазами, ты казалась мне смешной. Какой-то обычной.
Тогда была сходка канала тлт.
Внезапно пошёл сильный дождь. Яндекс обещал мелкие осадки в тот день. И весь твой макияж потёк. Мальчишки тогда вдоволь нахохотались. Ты злилась на них, пока я не предложила тебе влажные салфетки и не сбегала домой за зонтом.
Потом как-то плавно потекли вечера за чашкой чая. Мы проводили время в уютной компании.
Я почему-то забыла повод для нашей первой ссоры. Я рвала и метала. Во время перепалки не сдержалась, оскорбила.
Размолвка длилась недолго, но для тебя находиться со мной в одной компании было неприятно. Было ужасно глупо сидеть в креслах напротив и не разговаривать.
Я запомнила, что сказала тебе: «Ты признаёшь свою вину?» А ты, как настоящая женщина, ответила: «Мы обе были виноваты».
И всё опять потекло тихо, мирно.
Иногда ты ставила меня в тупик своей едкостью, своим смехом над серьёзными вещами.
Ещё мне помнятся твои изящные руки за клавишами пианино. Хотя при мне ты играла раз пять-шесть. Но ведь не это важно? А важно то, что я закрываю глаза и вижу, как ты серьёзно глядишь в ноты и старательно нажимаешь на клавиши. Но в движениях лёгкость и изящество, аккуратность. Этому учат в музыкальной школе?
Если подсчитать все наши встречи, выйдет около пятидесяти. Всего. За два года.
Мы много общались в аське, на форуме, потому что мирка мне надоела.

Сейчас впереди меня сидит девушка с пышными блондинистыми волосами, я притворюсь, что это ты. Обернусь, когда буду подавать деньги маршрутчику - и магия рассеется.
Как же мне хотелось избавиться от тебя. Чтобы никто больше меня не злил. А сейчас мне этого так не хватает.
Может, скучаю по тебе лишь потому, что любимый человек ушёл от меня? И я ищу утешения?
Однажды ты пришла ко мне плакаться о несчастной любви. У кого её не было в 11 классе? Мы вместе горько шутили. А сейчас со мной никто не пошутит.

Вначале мы ещё писали письма. Целых два месяца. А целых одиннадцать уже не пишем.
Мы решили, что бумажные письма содержательнее и приятнее, чем электронные. Действительно, я открываю наш лог в аське, и у меня не возникает желание ещё раз ответить на твои вопросы, изменить своё мнение по какому-то факту. А, перечитывая письмо, написанное твоей рукой, с твоими прыгающими буквами, я хочу ответить на него ещё раз. Здесь наверняка все дело лишь в особенности моего восприятия. Но все твои письма я собираю в отдельную папку, в которой лежит мой гербарий.

Ты была первым человеком, не считая моей мамы, который ходил со мной собирать листья. Когда-то давно я прочла в книжке, что у японцев есть традиция наблюдать за природой в определённый период года. Мне очень понравилась идея созерцания. С того времени я стала собирать гербарий, просыпаться рано утром тогда, когда по прогнозу погоды обещали первый снег; наблюдать за цветением яблонь. И всегда брала с собой фотоаппарат, чтобы потом с кем-нибудь поделиться своими чувствами.
Я как-то рассказала тебе о своём увлечении, показала вою папку. И твои глаза так загорелись. Тебя удивило многообразие природы Жигулей. Я пообещала взять тебя с собой.
Мы дважды подражали японской традиции: когда наблюдали цветение яблонь на Карла Маркса, и осенью, когда ходили от Солнечной Поляны до Ширяево собирать листья и пить воду из источника. Это было в сентябре, и мы прогуливали школу. Тебе ужасно влетело, потому что ты выложила все учебники из портфеля и оставила их на столе, тем самым выдав себя. Но оно того стоило. Поев бутербродов, мы завалились на траву и смотрели в кристально-чистое небо, пока не замёрзли.
- Если долго-долго смотреть в небо, оно покажется тёмно-синим. Будто ты видишь космос.
- Ага, - тихо ответила я.

В школе, конечно же, у всех есть друзья, или люди, которые называют себя таковыми. Сейчас я с такими личностями редко с ними вижусь. Но чаще, чем с тобой. Хотя я точно знаю, что ты раз в месяц приезжаешь в Тольятти.
Можно позвонить на домашний и предложить тебе встретиться, но у тебя найдётся тысяча причин, чтобы не пойти со мной гулять.
Последний раз мы общались вживую этим летом в начале августа. А уже в сентябре я отвернулась от тебя в метро. Странно как-то.

- Привет! – весело машу я своим одногруппницам.
Мне интересны предметы, которые мы изучаем. Преподаватели стали давать больше конкретных знаний. Но в группе я так и не стала «своей». И это на втором году обучения, когда мы всей толпой ходили на вечеринки.
Я, конечно же, могу всё объяснить осенью, некоммуникабельностью и гормонами, но не уверена, что эти факторы будут отражать действительность.
- Ты готова сегодня? – спрашивает меня Маша.
- Да, - улыбаясь, отвечаю я.
Преподаватель немного задерживается.

Я возвращаюсь домой после четырех пар усталая и голодная. А если студент голоден, он зол и некоммуникабелен.
В почтовом ящике письмо. Голодный студент во мне умирает. Я тут же разрываю конверт, весь разрисованный осенними листьями.
Внутрь вложен засушенный лепесток розы.
«Я долго думала: была это ты или не ты в метро. И пришла к выводу, что это была ты. Саша, заметила меня? Жаль, что в последнее время мы мало общаемся. Почаще заходи в асю. Конечно, я сижу с телефона, но пообщаться мы могли бы. Давай возобновим переписку?»
Я не смогла читать дальше, потому что горько заплакала. Чёрт возьми, как же мне не хватает тебя!
Всё остальное дочитывала на кухне. Диалоги с тобой можно вести только за чашкой чая, так спокойнее. Для меня.
Уже поздно ночью я села за письмо, как только закончила готовить доклады для завтрашних пар. Хорошо обдумав всё, что мне хотелось бы сказать, я приготовила лист бумаги и ручку.
Обойдя тему метро, сразу принялась рассказывать, как мои дела. Вскользь упомянула, что в сентябре была в Самаре. Думаю, этого достаточно, чтобы ответить на твой вопрос. Правда, я боялась, что ты задашь новый: «Почему тогда мы друг друга не заметили?»
На этот вопрос не было ответа. Почему ты заметила меня тогда, когда я отвернулась?
Так сложились звёзды, дорогая моя.
В конце письма вместо подписи: «Скоро будет солнечно».
И правда, Яндекс обещал жаркую недельку в октябре. Жду не дождусь. Можно будет съездить за листьями на тот берег. Может быть, ты решишь посетить меня на выходных. И мы вместе… Область детских мечтаний. Всё равно, что пытаться есть грибной дождь.
Пора спать. Я отложила запечатанный конверт. Лучше встать пораньше, чтобы отнести письмо на почту.
Перед сном всё гадала, зря я сменила номер ICQ, или так будет лучше?

Ночью ты мне снилась, и я проснулась в холодном поту. Ты смеялась надо мной и занималась любовью с парнем, который мне нравился.
Я всегда ревновала тебя ко всем. Очень боялась потерять с тобой связь, но всегда признавала, что твоя красота способна пленить любого. Мне было страшно знакомить тебя со своими парнями. Может, поэтому мы редко общались? А может, потому, что у тебя всегда было много дел. И ты была домашним ребёнком.
А потом я выпила стакан тёплого молока и уснула до самого будильника в восемь утра.

Помню, как мы гуляли в последний твой день перед Самарой, перед первым курсом. Тогда мы взяли фотоаппараты и ушли надолго. Приготовили бутерброды. Мы хотели запечатлеть друг друга уже не школьниками, но ещё не студентами. Смешные мы были: ты тогда почти всегда носила две косички, а я была коротко стрижена и ещё имела пять различных оттенков на голове.
Фотографировались везде: на вокзале, на набережной, в лесу, в колесе обозрения, в парке, на площади. Если пересмотреть фотографии, они неизбежно покажутся пафосными, смешными и до боли родными. Как будто ты и есть моё детство. Как будто тот день – это вселенский символ разлуки, но мы тогдашние этого не осознавали до конца. Нам казалось, что другой город - это рядом.
Напротив меня живёт девочка из одной школы со мной, и мы никогда не разговариваем, не ходим друг к другу в гости, только здороваемся на остановке. А ведь мы вместе посещали одни факультативные занятия по математике, общались вне школы.
Между нами встало не только расстояние. Тот день – это критическая точка.

Ответишь ты мне сразу или забросишь письмо в долгий ящик? Будет ли что-нибудь, что сильно заденет тебя? Или же твоё желание переписываться было чисто импульсивным?
Зато я перестала искать несуществующего человека в толпе. Ты обрела конкретику и место. В моей жизни, в географическом справочнике моего сознания.
Одногруппница Маша стала просто одногруппницей Машей, а не твоим потенциальным заменителем.
Я очень трудно схожусь с людьми, а с тобой это было на удивление легко. Будто мы знали друг друга очень долго.
Хотя, мне весело проводить время с Машей, можно играть в слова, как сейчас, на абсолютно неинтересной паре по эконометрике. Считается ли это предательством?
Она пододвигает ко мне листочек и ручку.
И я отвлекаюсь от мыслей о тебе. От безумного ожидания твоего ответа, который придёт через две недели.
После пары секунд раздумий я пишу: «логотип» - и отдаю листок с ручкой обратно. Потом мы договариваемся сходить в кино.
Хорошо, что ещё на первом курсе я записалась на баскетбол. У меня есть то место, где я могу измотать себя до полного отсутствия сил.
После кино я пойду в спортзал, а домой приползу и лягу спать. Соревнования только через месяц, и тренер ещё не особо нас гоняет. Но мне хватает для того, чтобы выложиться на все сто процентов и от усталости потерять способность мыслить.
У меня был момент - день, когда меня бросил парень – невыносимого желания положить деньги на сотовый и позвонить тебе.
Я переборола себя. Это в порядке вещей.
На следующий день меня рвало от невыносимости погребённых чувств.
Сколько не прячь фактов, всё равно жизнь проста и очевидна.
Как я тяжело схожусь с людьми, так же сложно я с ними и расстаюсь. Во мне слишком много эффекта незавершённого действия. Любишь - люби до конца, ненавидишь – ненавидь до конца. Моя любовь должна дойти до логического финала, полного и морального и физического истощения, тогда я смогу не оглядываться назад.
Может быть, мои чувства к тебе – это всего лишь незавершённость дружбы.
Сейчас я ещё не истощена, но ответ на твоё письмо выпил часть моих сил.

«Спасибо», - смс в день, когда до тебя дошло письмо. Ответишь ли ты на него сразу?

А потом я понимаю, что не выдерживаю. Что сил моих больше нет! И вот я помню, как однажды мы решили, что лесбиянки, и целовались. А утром поняли, что вовсе нет. Что нас очень даже привлекают мальчики.
Я покупаю билет на электричку, чтобы приехать в Самару и прокричать в твоё ухо: «Мне так тяжело без тебя!»
Сегодня обещали небольшие осадки. На послезавтра назначен выпуск альбома моего любимого исполнителя. Потом у меня будет отвратительное чувство прогулянного дня. Очень не люблю такое ощущение.
Я не выдерживаю и пишу тебе смс о том, что еду в электричке. Ты спрашиваешь: «Куда?»
Я долго колеблюсь, но отвечаю: «В Самару». - «У меня сегодня нет пар, хочешь встречу?» - «Да».
Я всё вспоминала наш тогдашний поцелуй. Он ничего не значил и не значит для меня, но было какое-то таинство в нём. Будто это было тем, что обязательно должно было произойти, чтобы мы поняли что-то. Каждый своё.
По дороге пыталась вспомнить все, что бы мне хотелось сказать тебе при встрече. Я за столько месяцев насочиняла кучу предложений побудительного характера. Среди них должно было найтись хоть одно сколько-нибудь важное и необходимое для того, чтобы наладить связь между нами.
Главное было не заплакать и не цепляться за тебя, как утопающий за спасательный круг.
С другой стороны, я уже научилась справляться со своими эмоциями.
Пока ехала, пошёл первый снег.


Ты встречаешь меня на перроне.

@темы: зарисовки

---

[Yasei sama]

Название: Клятва
Автор: Yasei
Бета: Home Dobbi
Жанр: фентази
Ограничения: нет

От автора: Это что-то вроде самостоятельного куска будущего "произведения". Планирую дописать, но очень нужен соавтор - у автора не хватает мозгов придумать сюжет =_=

 

В ослепительно черном платье с открытой спиной, более всего напоминавшем струящуюся тьму, она стояла над пропастью и задумчиво смотрела вдаль – туда, где облака переплетались с одинокими лучами почти уже съеденного далеким океаном солнца. Ночь обещала быть ясной – с нетронутым караваем полной луны и россыпью миллиардов светящихся крошек на скудном небесном столе… Ветер холодной рукой легко коснулся ее волос, спутывая золотистые пряди. Девушка поежилась. Можно было сходить в пещеру за плащом, но совершенно не хотелось. Тем более что на временную роль обогрева вполне сгодятся и крылья, весьма недурно хранящие тепло. Ракхет запахнулась. Еще час – и уже будет все равно… Он уже никогда не вернется… Потому что никто не возвращался. А он может. Но только сейчас… Откуда-то со дна пропасти вылетел и разнесся на много миль вокруг гневный, и в то же самое время болезненный драконий рык, подняв уже было задремавших птиц с насиженных мест.
Сердце отозвалось острой, ни с чем не сравнимой болью. Девушка устало прикрыла пронзительно-зеленые, явственно отдающие желтизной глаза. «Прости…»
«Я найду его… Я отомщу за тебя… Обещаю.» Ракхет расправила крылья и сделала шаг навстречу пустоте, в следующий миг обернувшись огромной, но вместе с тем изящной драконицей… Чернее самой тьмы…
Она уже знала, где искать убийцу. А он ничуть не усомнился в ее знании. Он ее ждал.

***
Высокий худощавый мужчина в темно-синем плаще уверенной походкой вышел на опушку. Солнце уже успело позолотить ручки разлапистым елям и теперь, довольное собой, все выше задирало рыжую голову, шествуя над лесом. Ни одно дуновение даже самого слабого ветерка не нарушало покой утреннего леса. Человек осмотрелся, поднял руку, провел по воздуху открытой ладонью вниз. В стальных глазах колдуна на секунду вспыхнул и погас удовлетворенный огонек и мужчина, пройдя с десяток шагов вправо, остановился.
Магический источник. Его-то он и искал. Когда она прилетит, он будет во всеоружии – ведьмака такой силы, качающего магию прямо из природы, почти невозможно победить.
Темсут накинул капюшон, скрестил руки на груди и застыл, слегка наклонив голову вперед. Прошло несколько часов прежде, чем он ощутил, что что-то изменилось. Колдун довольно и злорадно ухмыльнулся в капюшон. Порыв ветра. Мужчина резко вскинул обе руки, ставя защитный купол. Струя пламени, в эту же секунду обрушившаяся на него с до сих пор вполне добродушно настроенного неба растеклась по куполу и истаяла всего за несколько секунд. Следующий пасс – и драконицу, на бреющем полете направившуюся было к Темсуту отбросило назад. Прокатившись добрую сотню метров на спине, сминая крылья о камни, Ракхет перевернулась и, желто-зеленой злостью глядя на колдуна неистово зарычала.
- Тебе меня не победить! – Темсут смеялся. – Я просто убью тебя! Так же как и его!
- Если я и не выживу, - прорычала драконица, - то непременно утащу тебя с собой!
- Попробуй, – колдун согласно кивнул.
В следующее мгновение он резко выбросил руку вперед, направляя в сторону Ракхет одно из самых мощных боевых заклинаний, многажды усиленное чистой энергией магического источника. В идеале оно должно было если не смертельно ранить драконицу, то хотя бы нанести ей достаточный урон, чтобы после с легкостью добить. Девушку оно бы развеяло в кровавую пыль. Ракхет резко подпрыгнула, взмахнув расцарапанными и местами переломанными крыльями и, пропустив заклинание под собой, одновременно выпустила в сторону колдуна мощную струю густого, словно парное молоко, дыма. Темсут, не ожидавший такой активности от раненой о камни драконицы, не успел выставить щит и, закашлявшись, начал плести ответное заклинание, истово надеясь, что Ракхет все же слишком слаба, чтобы бросится в атаку. Это было его ошибкой. Одним прыжком преодолев расстояние их разделявшее, драконица ударом когтистой лапы повалила врага на траву и склонилась над самым его лицом.
- Ты наглеешь, колдун! – зло прошипела она, выпустив в лицо Темсуту дымную струйку.
- Да неужели?! – колдун гаденько ухмыльнулся.
Ракхет взвыла от боли и отпрянула – то, что она держала его на траве, вовсе не помешало сплести Темсуту очередное заклинание и серьезно повредить драконице бок.
Мужчина, не упуская момента вскочил, но сделать еще что-либо уже не успел.
Ракхет брезгливо сбросила с шипастого хвоста обмякшее тело.
- Вот мы и квиты. – Золотоволосая девушка в черном платье с открытой спиной с презрительным изяществом легонько пнула труп Темсута носком туфли.

***
«Однажды я поклялась, что убью того, кто лишит меня тебя…»
«Я помню…»
«Я поклялась тебе, что отомщу за твою жизнь…»
«Да…»
«Он мертв… Мы квиты…»
«Спасибо, сестра…»

@темы: отрывки, проза, зарисовки

---

[Порнокопытный]

Название: Воронья пьеса.
Автор: Karle -J
Жанр: Рассказ.
Ограничения: нет.

- Мне нужно выходить замуж?
Смотрю на нее с удивлением. А она на меня внимательным птичьим взглядом. Рита вообще явно птичьего племени – острый маленький носик, короткие перья взъерошенных черных волос, светлые, сияющие желтизной глаза.
И странные вопросы.
- Ты у меня спрашиваешь? – на всякий случай переспрашиваю я, допуская в голосе нотку сарказма. И наливаю ей чаю. Пахучего жасминового чаю с плавающими на поверхности белоснежными лепестками.
Мы сидим в моей маленькой, но уютной гостиной, прислушиваемся к потрескиванию раскаленных углей в камине, и празднуем Ритину помолвку. Или первую за три года проведенных врозь встречу.
Рита в ответ на мой вопрос вздыхает, берет в руки горячую чашку и разглядывает белые крылышки жасмина.
- Знаешь, - говорит она, наконец – я тебе расскажу сказку.
- О чем сказка? – я забираюсь с ногами в свое кресло. Блаженно замираю в его мягких объятиях и готовлюсь слушать.
- Про меня – Рита делает глоток, улыбается и добавляет – и не про меня. Помнишь мою Великую Депрессию, четыре года назад ?
- Еще как помню - тогда мы с Ритой вместе учились на втором курсе института, готовя себя к благородной профессии дизайнеров одежды. Осенью того года на мою подругу посыпалось – легла в больницу мать, с подозрением на онкологию, начались серьезные проблемы с деньгами, а и с институтом. Рита металась от одного к другому, но все её усилия были впустую – жизнь продолжала осыпаться, как крыша старого дома, погребая под собой мою подругу.
Я киваю, а Рита продолжает:
- Последней каплей для меня стал Олег. Он многословно объявил, что уже полгода встречается с другой. Он объяснял, что это нечестно по отношению ко всем, и он принял решение чистосердечно мне об этом рассказать. Я ему ни слова не ответила. Смотрела на него опустевшими глазами, а когда он закончил свою исповедь, так же молча ушла. Не доходя до остановки, я зашла в кафе.
Села в самом темном углу и заказала кофе. Думала если не разревусь – умру. Мама, институт, а тут еще и этот. Двоеженец. Сил разозлится как следует у меня не было.
В кафе было почти пусто, но мне, как назло, не ревелось. Я кое-как наскребла мелочью нужную сумму, расплатилась и вышла на улицу. Мне бы идти к остановке, а там – домой, на родной диван, и плакать, плакать до ночи, заснуть в слезах, и плакать потом, утром со смутной надеждой выплакать из себя эту грешную разбитость, посмотреть на все по другому. Вместо этого я свернула к аллее заполненной оранжевым маревом листвы, еще не опавшей под порывами холодного ветра. Я шла, глядя под ноги, с пустой звенящей головой, сама не заметила, как остановилась и присела на краешек скамейки. И вдруг все-таки разрыдалась. Будто краник, отвечающий за потоки слез оказался туговат, но наконец, раскрутился. Я безучастно, смотрела, как падают с моего подбородка частые капли и разбиваются о черную ткань пальто. Мне показалось, что я там сидела совсем немного – а может больше часа. Почувствовав, наконец, что удушливый комок в горле почти исчез, я громко шмыгнула носом, и вдруг обнаружила перед моим лицом неопознанный предмет. Я подняла заплаканные глаза, и полуслепая от застилавшей их пелены разглядела, что кто-то протягивает мне носовой платок.
Человек, столь щедро одаривший меня, был высокий и рыжий. Он спросил тем тоном, каким говорят старшие братья с безнадежно младшими, но любимыми сестрами:
- Выплакалась?
Я смущенно кивнула в ответ, смутно радуясь, что не пользуюсь тушью. Человек мне улыбнулся, и вдруг сказал:
- Чушь все это, дорогая. Совсем не твоя дорога.
Я так и приросла к скамейке с дареным платком в руках. В другое время, я бы стала мило улыбаться и отыскивать в кармане телефон. А тут просто смотрела на него во все глаза, ни сколько не сомневаясь в его словах. Хоть и ни черта не понимала.
А незнакомец меж тем достал из кармана сигарету, закурил, и продолжил тем же тоном –
- Не твоя это дорожка, да. Мама хотела, чтобы девочка хорошо шила, друзья валом шли в царство иголок да сукна, а сама-то ты чего хотела? Уж точно не этого, правда? Тебя в этом городе душит, давит, а ты и не сопротивляешься. Парнишка то этот тебе, на что сдался? Тебе ведь сразу ясно было, что он не твое. Так нет же. Сама в петлю лезешь да потуже затягиваешь.
Человек затягивается своей ароматной сигаретой, и укоризненно на меня смотрит. А я на него – почти виновато. Во мне, вопреки здравому смыслу, наотрез отказывающемуся принимать участие во всем этом, нарастает смутное желание немедленно исправить себя в глазах этого человека.
-А… – говорю я странным хрипловатым голосом – что же мне делать?
И сама понимаю, что все это не просто странно, а из ряда вон, и что ни единому слову этого жуткого человека верить нельзя, но – верю. Верю ему так же, как и тому, что меня зовут Маргарита, я сижу на скамейке в парке победы, и я самый раздавленный человек на земле.
- Уезжать.
Открываю от ужаса рот. Захлопываю его. И тут же разеваю опять:
- Но как, же мама? А деньги? А институт?
Он смотрит на меня теперь как на больного, но родного ребенка:
- Пустяки с мамой. Все у нее в порядке. Институт тебе к чертям собачим, не сдался, говорю же тебе – не твое это. А деньги. Ну, радость моя, на билет-то тебе хватит. А там уже все хорошо будет.
Он докуривает сигарету, и бормочет, мол, темно уже, а тебе домой ехать.
Поднимает меня, ничегошеньки не соображающую, со скамейки, молча за ручку, доводит до остановки, и исчезает. Я плохо помню, как добралась до дома. Но помню, как проснулась утром, посмотрела на себя в зеркало, и вдруг улыбнулась. Потом вспомнила, что мне, как самой несчастной не полагается скалиться, мигом придала своему лицу приличествующее положение и поехала к маме.

Рита допивает чай и ставит пустую кружку на стеклянную крышку столика. Спрашивает:
- Помнишь, что потом было?
- Помню – улыбаюсь – твою маму выписали, объявив ложную тревогу. А ты, удивив всех, забрала документы и сорвалась в столицу.
Рита кивает:
- Самое странное – он оказался прав по всем статьям. В наш институт я действительно поступила, потому что все поступали. И мама так хотела, чтобы я стала портнихой! А я что в детстве часами игралась со всеми видами конструктора, что в столице рванула в архитектурный. И знаешь, меня ведь взяли! И на бюджетное место. И вдруг, и комната для меня нашлась, и подработок навалилось море. Все стало хорошо.
- Ага – говорю – выходит, у нас по улицам шляются великие пророки, а ты все это время молчала?
Рита озорно улыбается и отвечает – Не выходит. Пророки любым улицам ходят. Было бы за кем.
- И все же, причем тут твоя свадьба – напоминаю я, наполняя чашки новой порцией жасминового отвара.
Рита улыбается шире, берет обеими руками чашку и снова начинает рассказывать:
- В детстве у меня была любимая сказка. Мама читала ее мне из старого сборника сказок с облупившимся золотым корешком. Сюжет простой. Темный колдун крадет из-под венца молодую принцессу, и требует за ее освобождение власть, земли, и тому подобные политические блага. На спасение похищенной невесты отправляется отряд доблестных рыцарей во главе с охваченным праведным гневом женихом.
У самых ворот зловещего замка, колдун без труда расправляется с тяжеловооруженной конницей, но принца не убивает – принцесса умоляет оставить принца в живых.
Колдун к тому моменту несколько изменяет своим политическим амбициям. По правде сказать, он безнадежно влюблен в принцессу. И он, в силу своей темной натуры, предлагает ей нечто вроде выбора – или она выбирает его, колдуна остается с ним на веки вечные, и тогда принц живой и невредимый будет доставлен восвояси.
Но если выбирает принца, колдун убьет его, а ей дарует свободу.
Естественно, принц настоит на том, чтобы она вынесла ему смертный приговор, ради своей свободы. А принцесса – напротив согласна на все, чтобы спасти его. И в сердцах она просит смерти для них двоих.
И колдун, увидев всю глубину их чувств, всю самоотверженность их любви, отпускает обоих. А сам исчезает, вместе со своим замком.
Рита умолкает. Отставляет в сторону опустевшую чашку и обнимает диванную подушку.
- Никогда не слышал – честно признаюсь я.
- Я знаю – отвечает. Молчит пару минут и затем вспоминает:
- Знаешь, когда Андрей сделал мне предложение, я ему не сразу ответила. Честно говоря, мне действительно было, над, чем подумать. Андрей души во мне не чает, все для меня сделает, и весь такой положительный, светлый, сияющий. Но вместо того чтобы сразу ответить ему согласием и жить долго и счастливо, я вежливо изобразила радость. И, сославшись на неожиданность такого поворота, попросила время на раздумье.
Я шла по набережной, выбирая длинную дорогу к дому, и вспомнила маму. А потом – как она читала мне сказки, и свою любимую сказку – вспомнила. Задумалась вдруг, будто бы нащупав что-то похожее на связь, ниточку.
И почувствовала смутно знакомый запах ароматного табака.
- Ты всегда думала, что если бы была принцессой – осталась бы с колдуном.
Он стоял у перил, лицом к темным речным водам. Я сразу его узнала. И даже ответила:
- Потому что мне казалось, что человек, который способен поступиться своим счастьем, ради счастья любимого человека с другим, это действительно любящий человек. Труднее отдать свое сокровище, и всю жизнь помнить об этом, чем просто выйти из игры, обрекая любимого человека на сомнительное счастье быть «свободным». А точнее – на муку всю жизнь нести собственное разбитое сердце.
Он обернулся, и я увидела, что он улыбается так же как тогда.
- Иногда – сказал он тоном заговорщика – пророчества всей жизни притворяются сказками, которые потом становятся любимыми. Или песнями, слова которых будто высечены где-то внутри, закодированы в том странном веществе зовущемся душой.
Он внимательно на меня посмотрел и добавил:
-Только иногда, конец мы можем изменить по своему усмотрению.
На прощание он сказал:
- Ты только не удивляйся, если окажется, что эту сказку знаешь только ты. Она все-таки твоя. Увидимся.
Рита смотрит на меня. Потом задумчиво говорит:
- Я перерыла все книжки у мамы. И нашла сборник с золотым корешком.
- Ее там нет, да? – догадываюсь я.
Рита улыбается и качает головой.
- Так стоит мне выходить замуж, как думаешь? – спрашивает она, а глаза у нее горят.
- Ты меня спрашиваешь? – отвечаю я совсем другим тоном.

@темы: рассказы, проза

---

[бокорот Юдвиг]

Название: "21"
Автор: Анастасия Абрамова
Жанр: Декаденс
Возрастные ограничение: 14+

Отрывок.

....В честь окончания моей сессии Форвэт приготовил огромный шоколадный торт. Теперь его волосы пахнут шоколадом и кокосовой стружкой, а пальцы перепачканы сладким соусом. На лице застыло выражение крайней сосредоточенности.
- Я не вполне уверен, что добавил нужное количество муки.
Я смотрю как он погружает ложку в соус и медленно подносит ко рту. Это выглядит даже сексуальнее, чем вечернее кулинарное шоу.
- Но вышло все равно неплохо. У меня в семье никто не готовит. Но омлет и торты — это святое.
- Какой смысл готовить торт, когда не умеешь заваривать чай?
- Например, чтобы сделать приятное своей девушке.
Несколько секунд я не могу сообразить, кого он имеет в виду. Затем быстро целую его в прохладную щеку.
Праздничный вечер мы проводим в постели, лениво просматривая лучшие рекламные ролики 2008 года. Форвэт предлагает поиграть в игру «правда или действие». Этот вариант кажется мне не самым провальным.
- Ты когда-нибудь целовалась с девочкой?
- Да.

- Занималась сексом втроем?
- Да.
- Занималась анальным сексом?
- Да.
- Воровала по мелочи?
- Да.
- Мечтала переспать с парнем подруги?
- Да.
- Вылетала с уроков?
- Да.
- Получала «два» в четверти?
- Да.
- Черт, ты когда-нибудь выбирешь «действие»?
- Только когда ты задашь какой-нибудь нормальный вопрос.
- Ладно. Ты боишься смерти?
- Да.
- Ты способна предать меня?
- Действие.
- Отлично.
Я поддаюсь только ради того, чтобы дать Форвэту шанс проявить фантазию. На самом-то деле тема предательства меня мало задевает. Допустим, я припомню все случаи, когда вонзала нож в спину лучшим друзьям. А кто этого не делал? Форвэт получает фальшивую победу, все друг другом довольны.
Придумать мне «действие», как выяснилось, не такая простая задача. Необходимость изобрести изощренную пытку ввергает Вэта в легкую растерянность и он берет несколько минут на размышления. В конце концов, немного смущенно просит сделать ему минет, надев черные чулки, ошейник и сапоги. Видимо, вычитал эту дрянь у старика Мураками. Я бы еще присовокупила к сцене пару песен Сида Вишеза, но Форвэт явно не относится к любителям старого панк-рока. Он, наверное, даже не знает, что это за направление. Пересекая комнату в осенних сапогах на босу ногу я чувствую себя крайне глупо. Мельком смотрюсь в зеркало и отмечаю, что бедра не мешало бы уменьшить в объемах. Сантиметров на 5. От таких выводов возбуждение трансформируется в легкую ненависть к себе. Несмотря на общую комичность ситуации, в душе я тайно радуюсь, что мое тело еще пробуждает в Вэте какие-то желания. Уж лучше минет, чем просьба встать на табуретку и громко рассказать стих.
Когда приходит моя очередь задавать вопросы, я решаю не снимать ошейник и просто накидываю сверху халат. Глаза Форвэта блестят и он явно мечтает, чтобы я заставила его заняться с собой извращенным сексом.
- Ты когда-нибудь влюблялся?
- Да.
- Любил по-настоящему?
- Нет.
- Спал с 2-мя девушками одновременно?
- Да.
- Когда-нибудь изменял мне?
- А что считается изменой?
- Правда или действие??
- Действие.
- Тогда разденься и выйди на лестничную площадку покурить. Абсолютно голым.
- Я не буду этого делать.
- Это всего лишь игра.
- Сейчас зима.
- Ну и что?
- Я был гуманней, согласись.
- Это игра, и ты знаешь правила.
- Мы сами придумываем правила.
- Тогда мог бы и соврать.
- Про что?
- Про измены.
- Тогда исчезнет весь смысл.
- Он исчезнет, если ты испугаешься засветить задницу.
- Ну ладно, хорошо, пусть твои соседи вызывают милицию.
Форвэт раздевается и я с содроганием рассматриваю его тощее тело. Говорят, на диетах сидят те, кто не уверен в своей привлекательности. Хотя, кто в ней уверен на все 100%?
На лестничной клетке тихо и пусто, хотя, может быть, кто-то из соседей наблюдает его задницу в глазок. Вполне вероятно.
Мои соседи — полные дегенераты, настоящие жители трущоб и типичные герои петербуржского дна. Престарелая блокадница сверху считает меня наглой шлюхой, соседка снизу — базарной хамкой, соседи по лестничной клетке сходятся во мнении, что я высокомерная и пафосная дура. Что касается меня, то мне глубоко насрать, что именно они думают.
Я выхожу на лестницу в тапочках-кроликах и фиолетовом белье, упиваясь собственным призрачным величием. Я ощущаю себя как Лилит, которую пока не изгнали из рая. Сжимая в одной руке сигарету, я обнимаю Форвэта и провожу влажными губами по его животу. Он вздрагивает и легко отстраняет мою голову.
- Фень, у меня к тебе одна просьба.
- Какая? - Я пытаюсь улыбнуться, хотя глубоко внутри меня уже вызревает страх.
- Не привязывайся ко мне, плиз.
- Он делает огромные глаза обиженного котенка. Этот фальшивый прием сводит меня с ума (и речь не о сексе).
- Давай без вселенской любви и показного великодушия. Лучше привяжи меня к кровати и молча трахни. Так будет проще.
- В ответ Форвэт проводит рукой по моим волосам и слегка подталкивает к двери.
- В парадной жуткий холод, мы наверняка умрем.
- Рано или поздно мы все умрем.
- Скорей бы.
Я готова быть его собакой. Кошкой не выйдет. Кошки знают, как удержать любовь. Нужно просто делать вид, что тебе все равно. Но как раз этого я не умею.

ссылка на первоисточник

@темы: проза

---

Мегатрон

[Flying Fuck]

Название: Мегатрон. 2 глава
Автор: Flying Fuck
Жанр: Адвенчюр. Комедия.
От автора: Буду рад узнать ваше мнение. Есть другие главы если кому-то понравиться.)


Трудно сказать что Мегатрон был полным идиотом. Точнее полным идиотом точно будет тот человек который решит сказать ему это в лицо. Просто Мегатрон был немного другим. Он не был просто героем, вроде матери-героини 5 детишек близнецов, или герой-любовник с букетом венерических заболеваний, он врятли был герой честного пролетариатского труда и уж точно не герой науки. Он был СУПЕРГЕРОЙ. И ко многим вещам он относился иначе, так сказать с профессиональной точки зрения... И к похищению невесты и убиству лучшего друга Ская тоже...
-Да все в порядке, - сказал Скай выйдя из ванной - не то чтобы я растерялся... честнее говоря я поддался. Пусть лучше они пришьют меня, а никакого-нить из твоего безобидного окружения, вроде твоего слащавого какеготам... соседа.
-Фреди... мне он сам не нравится. Теперь с ним живет его друг. Приглашали меня на вечеринку в честь их... - Мегатрон поморщился - союза... С тех пор предпочитаю с ним здороваться на расстоянии.
-Да и кроме того, как ты это себе подругому представлял? Думал тебе дадут спокойной жизни. У тебя в черном списке половина всех злодеев на планете, плюс те ящеро-люди из того странного измерения. И ты конечно у них всегда на мушке... Они просто в очереди стоят чтоб устроить тебе что-нибудь. А тот же самый Вини стоит в этой очереди дважды!
-Вини... странный у него теперь псевдоним... Черный властелин, да? Это слишком пафосно и банально даже для меня, - Мегатрон подошел к окну и суровым взглядом стал сканировать безмятежную улицу - Что он там о себе возомнил?
-Да вот... ходили слухи, Ме. - Скай наконец перестал держаться за ушибленную голову. От сурикена, недавно вошедшего не меньше чем на половину в его череп, не осталось даже памяти. - Знаешь пойду ка я. Тут все НАСТОЛЬКО банально, что я тебе уж совсем не нужен. Я пойду наверно.
-Пойди - мрачно проговорил Мегатрон, все также сверля взглядом в окно.
-Удачи!
-Не смеши...


На самом деле Мегатрон ну совсем не хотел собираться нив какое путешествие. Там его ждали невероятно опасные приключения, ежесекундный риск и всякая прочая рутина. И конечно целая тонна плохого настроения. Мегатрон размышлял о своей нелегкой судьбе супергероя всю жизнь. Посути кроме супергеройства у него ничего не было, что ему еще оставалось делать? Не смотря на целую кучу умений и исключительных талантов, также обширных знаний в некоторых не совсем ординарных областях таких как: "охота за крупными тварями", "способы борьбы с железными роботами при помощи карандаша и бичевки", "разные хитрые уловки и приемы в допросе пленного", "техника уникального соблазнения и бескомпромиссного поцелуя", даже все это не давало ему шанса надеятся на любое другое предназначение в жизни. МЕГАТРОН-плотник? МЕГАТРОН-заботливая няня? МЕГАТРОН-начальник отдела сбыта? Все это было еще более невероятно, чем все самые его невероятные проделки вместе взятые.
И поэтому, в связи с этим у Мегатрона выработалась его собственная жизненная философия. Во-первых, его НЕ РАДОВАЛИ его приключения. Даже победы. Он не мог себя заставить радоваться тому, что неминуемо настанет, чтобы он не делал. В этом для него никогда не было сюрприза. Нет, конечно по началу, в молодости он сильно переживал. Первые раз 15... Сложись его судьба иначе и стал бы он после пары его самых первых геройств жить нормальной жизнью, он был бы горд этим всегда и умер счастливым. Но о таком варианте уже поздно думать. С какого то момента "невероятные события" перешли в "смертельно опасные приключения", потом " в удивительные путешествия", далее уже в "очередной интересный случай" и в конце концов все начало сливать в одно серое пятно под названием ТОСКА. Из раза в раз тоска, просто в разной упаковке.

Вот почему Мегатрон так сильно ценил перерывы между подвигами... Они были так редки и непродолжительны что, быть может, ему самому казались некими маленькими приключениями. Как то раз он испытал огромное удивление и удовольствие от одной бессонной ночи, в которой с удивлением обнаружил что на него наверняка никто во сне не нападет, и что можно будет рискнуть уснуть с закрытыми глазами, или даже отвлечься на парочку коротеньких, но интригующих сновидений...

Однако в данный момент Мегатрон испытывал абсолютно нормальное человеческое чувство того, что его вызывают на работу. Прямо посреди отпуска. Начальница-судьба позвонила и строго приказала ему явится. Прогулять он не мог... в его деле это равносильно поражению, а для Мегатрона, к его большому сожалению, это было совершенно неприемлимо и непозволимо. И невозможно плюс ко всему.

Нет, сборы в дорогу не займут у него много времени. Но моралная подготовка понадобилась...

@темы: проза

---

Охота на кабанов

[McKORMICK]

Название: Охота на кабанов
Автор: McKORMICK
Жанр: Фанфик
От автора: Только для поклонников Саус Парка


1
Дом Стэна.

Вся семья сидит за столом и шумно ест. Шерон оглядывает чавкающую семью и вздыхает.
Рэнди: Что-то не так?
Шерон: Рэнди, мне кажется мы мало общаемся. Многие семьи распадаются из-за недостатка общения.
Рэнди: А-а-а? Разве?
Шерон: Мы собираемся вместе только за ужином, а ты только и делаешь что соревнуешься со Стэном, кто громче рыгнёт.
Рэнди: Шерон, рыгать это самое мужское из всех занятий.
Шерон: Нет! Я требую, что бы ты с ним нормально пообщался.
Рэнди: Ну… Это… Как дела в школе сынок?
Стэн: Сегодня была контрольная по математике.
Шерон: И как?
Стэн: Картман пёрнул в самом конце.
Шерон: Стэн!
Рэнди смеётся. Шерон хмурит брови.
Шелли: Тупой говнюк.
Шерон: Вот видишь, чего ты добился? Стэн стал таким же тупым мужланом, как и ты.
Рэнди: Ах так?!.. Значит я тупой мужлан?
Шерон: А разве нет? Ты только и делаешь, что торчишь в баре со своими дружками. Сходит бы лучше со Стэном куда-нибудь, например на балет.
Рэнди (встаёт): Я не позволю тебе сделать из моего парня маминкого сынка.
Шерон: Интересно как?
Рэнди: Стэн, иди к себе в комнату и запрись. А я пошёл в бар.

2
Бар.

За стойкой со скучным лицом сидит Джеральд. В бар входит Рэнди и подсаживается к Джеральду.
Рэнди: Одно пиво. Эй, Джеральд, ты чего такой хмурый?
Джеральд: Ты не поверишь, Рэнди… Шейла назвала меня мужланом и сказала, что плохо влияю на Кайла.
Рэнди: Как я тебя понимаю. Шерон тоже не восторге от моей мужиковатости.
Джеральд: Но мы такие – какие мы есть. Наши жёны не в праве требовать от нас того, что бы мы изменились.
Рэнди: Даже не знаю. Может, они и правы? Может, мы впрямь слишком грубы? Раньше я чувствовал себя другим. Это всё окружение на нас так действует.
Джеральд: А что не так с нашим окружением? (Смотрит назад)
За столиком несколько сильно пьяных мужиков, среди которых Джимбо. Джимбо рыгает на рыжего мужика. Рыжий мужик бьёт его по морде, Джимбо бьёт в ответ. Остальные влезают в драку. Куча мала.
Джеральд: И что ты предлагаешь?
Рэнди: Давай попробуем сменить круг общения на более… интеллигентный.
Джеральд: Где ты найдёшь в Саус Парке интеллигентных людей?
В бар входит четвёрка пожилых, подтянутых, хорошо одетых людей и подходят к бармену.
Мужчина в очках: Будьте любезны, две кружки тёмного пива, стаканчик виски с содовой и бокал бордо. Заранее благодарю.
Рэнди: Прошу прощения, вы ведь не местные, да?
Мужчина в очках: Да, но мы разве знакомы?
Рэнди: Я – Рэнди, а это Джеральд.
Джеральд: Привет.
Мужчина в очках: Очень приятно. Меня зовут Дэвид Коул. (Показывая на остальных) Это Жан-Мари Ле Пен, Дэвид Ирвинг и Рудольф Гермар.

3
Бар. (Чуть позже).

Шестером сидят за столом.
Рэнди: Ну и как вам наш Саус Парк?
Жан-Мари Ле Пен: (с акцентом) Спасибо, очень милый городок.
Джеральд: Вы говорите с акцентом. Откуда вы?
Жан-Мари Ле Пен: Я - из Франции.
Дэвид Ирвинг: А я – из Англии.
Рудольф Гермар: Я ист Хермания!
Рэнди: Ух ты! Европейцы! (Толкая в бок Джеральда и говоря тихо) Это то что надо, пару дней с ними – и будем такими же манерными. (Громко) А в штаты вы прилетели на отдых или по работе?
Дэвид Ирвинг: Ни то, ни другое. Мы просто искали место потише, что бы изучить большой архив документов.
Джеральд: Так вы - юристы? Я знаете ли тоже адвокат.
Дэвид Коул: Нет, мы - не юристы. Мы…
Рэнди: …Историки? Это наверное, так интересно изучать прошлое. Я знаю парочку археологов.
Дэвид Коул: Рэнди, мы – ревизионисты.
Джеральд: Что?!! (хватает Рэнди за руку и направляясь к выходу) Извините нам пора в… у нас там… короче у нас дела. Пока, пока.
Рэнди: А в чём дело-то?
…
Четвёрка сидит за столом.
Жан-Мари Ле Пен: Этот бордо – на вкус хуже собачий ка-ка!
Все смеются.

4
Рядом с баром.

Рэнди: Джеральд, что с тобой?
Джеральд: Рэнди, ты что не понял? Они – ревизионисты!
Рэнди: А что это значит?
Джеральд: Они – отрицатели!
Рэнди: ???
Джеральд: Они отрицают холокост!
Рэнди: Как? (Хватает Джеральда за плечи и начинает трясти) Почему ты мне не сказал?
Джеральд: Я же не знал! Господи, что нам теперь делать?
Рэнди: Я не знаю. Может надо просто попытаться забыть это?
Джеральд: Нет. Надо быстро звонить в полицию и сдать их, пока никто не узнал, что мы сними сидели за одним столом.
Рэнди: Лучше сразу в ЦРУ.
Джеральд: И в ФБР.
Рэнди: И в ООН.
Джеральд: И надо всё рассказать Шейле.
Рэнди: Э-э-это уже слишком.
Джеральд: Да, ты прав. Наверное, я погорячился. Будем надеяться она ничего не узнает.

5
Кабинет Мэра.

Толпа орёт что-то нечленораздельное. Впереди всех Шейла Брофловски.
Мэр: Успокойтесь. Говорите кто-нибудь один.
Шейла: В нашем городе – Ревизионисты. Мы требуем, что бы вы приняли меры.
Мэр: Чего конкретно вы от меня хотите?
Толпа: Арестовать их! Посадить их! Оштрафовать их!
Мужик в плаще: Давайте изнасилуем их до смерти.
Открывается дверь и, раздвигая толпу, проходят два мужика в чёрных костюмах.
Один из них: Полиция округа. Вы не имеете право их арестовывать. Ревизионисты – это наша компетенция. Если вы их арестуете, то обещаю: у вас будут Бо-о-ольшие проблемы.
Открывается дверь и, раздвигая толпу, проходят два мужика в серых костюмах.
Один из них: Полиция штата. Вы не имеете право их арестовывать. Ревизионисты – это наша проблема. Если вы их арестуете, у вас могут возникнуть проблемы.
Открывается дверь и, раздвигая толпу, проходят два мужика в свитерах.
Один из них: АнтиРеваншистское Общество Германии имени Геббельса. Вы не имеете право их арестовывать. Ревизионисты – это наша головная боль. Если вы их арестуете, мы будем недовольны вами.
Открывается дверь и, раздвигая толпу, проходят два мужика в спортивных костюмах.
Один из них: Интерпол. Вы не имеете право их арестовывать. Ревизионисты – это наш геморрой. Если вы их арестуете, мы будем плакать у вас на глазах.
Мэр: Так что ж мне делать?
Помощник Тэд: Давайте свалим ответственность на детей из начальной школы.
Мэр: (долго смотрит на него) Ты совсем идиот?! Мы уже 13 сезонов сваливаем ответственность на детей из начальной школы. Может наконец проявишь оригинальность?
Помощник Тэд: ОК. Давайте проведём социологическое исследование по поводу соотношения перманентного влияния местных, федеральных и международных органов управления на каждого индивидуума в отдельности и в совокупности и выясним влияние какого института население испытывает сравнительно больше остальных, что бы знать кому не следует отказывать.
Мэр: Отвратительно. Уж лучше первый вариант.

6
Остановка.

Стоят Стэн, Кайл и Кенни.
Кайл: Поверить не могу, что эти козлы припёрлись в Саус Парк. Вечно на наш город сыплются неприятности.
Стэн: Успокойся, чел. Я уверен всё уляжется без нас.
Кайл: Ты забыл про Картмана. Эта скотина наверняка уже купил мегафон для скандирования лозунгов в поддержку отрицателей.
Подходит Картман.
Картман: Привет, пацаны.
Все смотрят на него. Картман стоит с невозмутимым видом.
Кайл: Ну?!
Картман: Что «ну»?
Кайл: Что ты задумал на сей раз?
Картман: Задумал по поводу чего?
Кайл: Не прикидывайся, что не понимаешь о чём я говорю.
Картман: Я в самом деле не могу уловить смысл твоих слов.
Кайл: Что ты будешь делать с этими отрицателями?
Картман: Ах вот ты о чём… Знаешь, довольно глупый вопрос. С ними я ничего не собираюсь делать. Ими должна заниматься полиция, а не я.
Кайл: Я тебе не верю. Если ты задумал гадость…
Картман: Слушай, еврей. Я ничего не задумывал. И я был бы только рад, если бы отрицателей тут не было.
Кайл: Чего?...
Картман: Я думая с этим мы разобрались. Давайте поговорим о чём-нибудь другом. Классная сегодня погодка. Может сходим куда после школы?

7
Школа. Класс.

Гарисон: Дети, дети. Отличная новость. Мне только что звонила Мэр и сказала, что судьба этих мерзких отрицателей будет решать на наших школьных внеочередных дебатах.
Дети недовольно вздыхают.
Кайл: (Стэну) Я же говорил, что без нас не обойдётся.
Стэн: Погоди, может ещё успеем соскочить.
Гарисон: Вы напишите на этих листиках то, что считаете надо сделать с отрицателями и объясните почему. Два лучших мнения выйдут в финал.
Картман: Да о чём тут спорить? Всё же очевидно!
Стэн: Похоже, соскочить не получится. Ведь…
Картман: Их надо казнить!
Стэн и Кайл: Что?
Картман: Так вы против? Ха… Я уверен, что все оценят мою аргументацию и поступят правильно. Игра началась.
Гарисон: Сколько энтузиазма, Эрик.
Кайл: Да он наверняка задумал гадость!
Гарисон: Кайл, если ты не согласен с Эриком, то постарайся придумать лучшее решение.
Кайл: Я не не согласен с ним. Я просто…
Гарисон: Тогда не мешай.

8
Школа.

За трибуной стоит Картман.

Картман: Холокост – это самое важное событие второй мировой войны. Отрицать его – это значит отрицать саму войну. А это – значит наплевать на память наших дедов погибших на войне. Нам выпал уникальный шанс защитить их честь. Если мы не казним этих козлов, то предадим Америку. Вы же не хотите быть предателями?
Раздаётся недовольный детский гул.
Картман: Если вы любите Америку так же, как и я то пишите на листочках всего одно небольшое слово – «Казнь»!
Стэн и Кайл стоят в дверях. Стэн выглядит удивлённым, Кайл – злым.
Стэн: Кайл, тебе не кажется, что Картман просто пересмотрел свои взгляды?
Кайл: Конечно, нет! Мы должны его остановить.
Стэн: Да мы даже не знаем, чего он хочет.
Кайл: Что значит «не знаем»? Он хочет их казнить. Значит нам надо их освободить.
Стэн: А вдруг именно этого Картман и хочет.
Кайл: ???
Стэн: Он хочет, что бы мы поверили, будто он желает их убить, что бы мы захотели их освободить, чего на самом деле хочет он. И мы, как бы, сами за него всё сделали.
Кайл: Чёрт! Я запутался. Может нам, вообще, ничего не делать?
Стэн: А если Картман это тоже предусмотрел?
Кайл: Тогда я не знаю… Я раньше всегда думал, что хочу делать то, что не хочет Картман, и это было правильно. А теперь не зная, чего хочет Картман, я не знаю, чего хочу я сам.
Стэн: Я знаю, кто может нам помочь.

9
Телевизор.

Репортёр: Том, я нахожусь возле начальной школы Саус Парка, где только что закончился первый тур дебатов, на которых решиться судьба ревизионистов. Как и ожидалось на первом месте было: «Мистер Мэкки - голубой». А на второе место, неожиданно для всех вышла: «Казнь». Рядом со мной стоит главный идеолог варианта «казнь», Эрик Картман. Эрик, расскажи нам, почему ты считаешь, что отрицателей следует казнить?
Картман: Нет на свете хуже преступления, чем отрицание холокоста! Мы вправе требовать казнить тех, кто не уважает наши великие достижения.
Репортёр: Второй тур дебатов ещё не закончился. А людей уже волнует вопрос, каким способом следует казнить преступников.
…
Первый прохожий: Их надо расстрелять, а потом повесить.
…
Второй прохожий: Их надо повесить, а потом расстрелять.
…
Мужик в плаще: А давайте изнасилуем их до смерти…
…
Репортёр: Как видите, вариантов хоть отбавляй

10
Бар.

Рэнди и Джеральд смотрят телевизор.

Рэнди: Не фига себе…
Джеральд: Рэнди, а ведь это всё из-за нас. Если бы мы тогда не настучали, ничего бы не было.
Рэнди: Ну… да. Но они ведь это заслужили.
Джеральд: Не в этом дело.
Рэнди: А в чём тогда?
Джеральд: Понимаешь, получается, что этих людей казнят за их убеждения. Неправильно указывать людям, что им думать, а что нет.
Рэнди: Ты прав. Мы должны освободить их из тюрьмы сегодня ночью.
Джеральд: Нет, это слишком опасно. Если нас поймают, то тоже казнят. Надо подать апелляцию против антиконституционных действий властей. Это будет выглядеть так, как будто мы защищаем конституцию, а не отрицателей.

11
Камера предварительного заключения.

Подходит охранник.
Охранник: Эй уроды! К вам посетители.
Заходят Стэн и Кайл.
Рудольф Гермар: Дас ист твой внебрачный киндеры, Жан Мари?
Жан-Мари Ле Пен: Надеюсь нет, мона ми.
Дэвид Ирвинг: Что угодно юным джентльменам?
Стэн: Понимаете, у нас в школе проходят дебаты, тема которых, что делать с вами.
Кайл: Мы хотели бы побольше узнать о вас, что бы знать как правильно поступить.
Стэн: И ещё наш жирный приятель хочет вас казнить, и мы хотим знать почему.
Дэвид Коул: Ну что ж... Мы постараемся вам помочь. Задавайте вопросы.
Стэн и Кайл переглядываются.
Стэн: Ну… Э-э-э… Вы отрицаете холокост..?
Дэвид Коул: Та-а-ак.
Кайл: Но почему? Ведь есть тысячи вещественных доказательств и показаний свидетелей. Как можно отрицать доказанное?
Дэвид Ирвинг: Теория эволюции Дарвина тоже доказана, но многие продолжают её отрицать.
Кайл: Это совершенно другое, теория эволюции не задевает чувств миллионов людей. А отрицание холокоста оскорбляет чувства многих евреев, таких как я. Вы про них подумали
Дэвид Коул: Я сам – еврей, что не мешает мне быть ревизионистом.
Стэн: Вы еврей?
Дэвид Коул: Самый, что ни на есть.
Кайл: И вам наплевать на ваших братьев погибших от лап нацистов?
Дэвид Коул: Конечно нет. Понимаете, мы, ревизионисты, не считаем массовые убийства – хорошим делом, мы просто считаем, что их было гораздо меньше, чем написано в официальной версии. Но всё равно это плохо. Если бы нам было наплевать, то мы бы не поднимали этого вопроса.
Стэн: Минуточку… Я кажется понимаю.
Кайл: Что понимаешь?
Стэн: Картман любит нацистов за то, что они убивали евреев. Так?
Кайл: Да.
Стэн: А ревизионисты отрицают убийство евреев, т.е. как бы лишают Картмана причины по которой он любит нацистов.
Кайл: Точно. Я знал, что Картман ни за что не изменится.
Стэн: Пошли скорей, мы должны обставить этого засранца в дебатах.

12
Телевизор

Репортёр: Том, я стою возле мэрии, где группа активистов во главе с Джеральдом Брофловски требует освободить отрицателей, т.к. их арест антиконституционен.
На заднем плане, на пустой площади кругами ходят Рэнди и Джеральд, размахивая плакатами: «Не нарушайте конституцию»
Репортёр: Мы спросили у нашего телевизионного юриста, и оказалось, что казнь за убеждения действительно нарушает конституцию. Но похоже, люди настроены решительно.
…
Первый прохожий: Конституция нам не указ: мы всё равно казним отрицателей.
…
Второй прохожий: Плевать мы хотели на конституцию!
…
Мужик в плаще: А давайте изнасилуем конституцию до смерти.
…
Дом Картмана. Картман смотрит телевизор.
Картман: Значит, Кайл, ты решил через папашу действовать? Это мы ещё посмотрим кто кого…

13
Школа. Кабинет директора.

Картман: Мистер Гарисон, мои главные конкуренты Стэн и Кайл, использовали телевиденье для пропаганды своего варианта. А это, как вы знаете противозаконно. Я требую, что бы их дисквалифицировали!
Гарисон: Эрик, мы не можем их дисквалифицировать, т.к. других конкурентов у тебя нет.
Картман: Тогда моя сторона тоже может запустить свой ролик.
Мистер Мэкки: Это будет справедливо, п’нятно.
Картман: За счёт школы.
Виктория: Что?
Картман уходит.
…
Телевизор.
Релаксирующая музыка. Полумрак. Появляется Картман, в приличном костюме и с зализанными волосами. Смотрит немного в сторону.
Картман: Вы – обычный человек, такой же как миллионы остальных. Приходите с работы домой, обнимаете жену, целуете детей, ужинаете, потом смотрите телевизор и отрицаете холокост. Всё нормально?
Картман переводит взгляд прямо в объектив.
Картман: Нет, не нормально! Не отрицайте холокост.
Экран темнеет и появляется надпись: «Поверь в холокост, казни отрицателей».

14
Спортивный зал. Дебаты.

Стэн: …Поэтому Картман и ненавидит ревизионистов и хочет их казнить. У меня всё.
Одинокие хлопки.
Картман: А доказательства у тебя есть?
Стэн: Что?...
Картман: Я так и знал. Видите? Стэн действует так же как и отрицатели: врёт. Он думает, что можно говорить любую чушь не стараясь её обосновать. Моя же позиция более чем обоснованная. Это документы, это свидетели, это остатки сооружений смерти, это слёзы миллионов безвинных убитых евреев.
Кайл: Да ты ненавидишь евреев! Ты сам пытался из уничтожить.
Картман: Протестую, это к данным дебатам не относится.
Гарисон: Принимается. Кайл, я делаю тебе предупреждение.
Картман: Благодарю. И потом, задумайтесь, столь ли важна моя причина, если у каждого из вас есть своя собственная? Может, ваш дед погиб на войне или побывал в концлагерях. Может, быть вас тоже унижали за то, что вы другой. Может, вам тоже не верили, хотя вы говорили правду. Может, вам просто хочется посмотреть на казнь. Всякая причина имеет право на существование. Делайте свой выбор!
Детский голоса в разнобой орут: Казнить!!
Стэн: Ну… мы хотя бы попытались.

15
Кабинет мэра.

Помощник Тэд: Госпожа мэр, к вам тот самый молодой человек, чья сторона победила в дебатах.
Мэр: Пусть заходит.
Входит Картман.
Картман: Здравствуйте, госпожа мэр. Сразу к делу. Вы уже решили каким способом казнить отрицателей?
Мэр: Вообще-то, мы как бы… (Смотрит на Тэда, тот пожимает плечами) Э-э-э…
Картман: Я так и знал. Ну что ж… Могу предложить вам отличный вариант который устроит всех.
Мэр: И что это за вариант.
Картман: Газовая камера.
Мэр и Тэд: Что?
Картман: Газовая камера. Представьте как это будет символично: люди отрицающие существования газовых камер, сами от них же и погибают.
Тэд: Отличная идея! Неправда ли, госпожа мэр?
Мэр: А? Ах, да! Я сама об этом думала. Но где нам достать газовую камеру?
Картман: Предоставьте это мне.

16
Улица.

Cтэн: Чел, да хватит тебе расстраиваться.
Кайл: Это не правильно. Картман не должен был выиграть.
Стэн: Кайл, в жизни не всегда добро побеждает… Надо уметь проигрывать.
Кайл: Это правило на Картмана не распространяется. Мы должны что-то сделать. Может стоит подать апелляцию против победы Картмана в дебатах?
Стэн: Нет, давай лучше ночью проберёмся в тюрьму и освободим их.
Кайл: Ты прав, это проще.
…
Тюрьма.

Стэн и Кайл, в камуфляже и зелёной краской на лицах, крадутся мимо спящего охранника. Стэн берёт у него с пояса ключи
Кайл: Вот. Это их камера.
Стэн: Сейчас попробую отрыть… Что за чёрт!? Не заперто…
Кайл: И внутри никого.
Стэн: Значит они сами сбежали.
Кайл: Или кто-то им помог.

17
Возле тюрьмы.

Ревизионисты, Рэнди и Джеральд (в камуфляже и с зелёной краской на лицах) забегают за ветхое одноэтажное строение.
Рэнди: Вроде оторвались.
Джеральд: Да. Дальше вам будет проще.
Дэвид Коул: Спасибо, парни. Вы нас выручили.
Рэнди: Не надо нас благодарить, это мы виноваты в том, что вас поймали.
Джеральд: Но поняли, что были не правы.
Дэвид Коул: Не хотите к нам присоединиться.
Джеральд: Вы что? У нас семьи, работа… Мы не можем.
Рэнди: Да и в холокост мы верим.
Дэвид Коул: Дело ваше. Пока.
Дэвид Ирвинг: До свидания.
Рудольф Гермар: Ауфидерзейн.
Жан-Мари Ле Пен: Будете во Франции, милости просим в гости.

18
Дом Картмана.

Картман стоит в кожаном костюме и с мундштуком перед зеркалом.
Картман: Казнить преступников! … Нет, не так. Пускайте газ! Не, тоже не то… А может быть так… Ликвидировать угрозу! … Точно! То – что надо. Я – гений.
…
Дом Стэна.

Стэн заходит домой. Его встречает хмурая мать.
Шерон: Стэнли! Где ты был?
Стэн: Мы с корешами охотились в лесу на кабана.
Шерон: Что? Ладно, иди умойся. Отец вернётся - он с тобой поговорит.
Стэн уходит, заходит Рэнди.
Шерон: Рэнди?! А ты где был?
Рэнди: Э-э-э… Ну… А, вот! Мы с корешами охотились в лесу на кабана.
Шерон (закатывая глаза): Ну что ты будешь делать… Ладно, иди умойся и ложись спать.
Рэнди уходит, заходит Шелли, лицо в чём-то зелёном.
Шерон: Надеюсь, хоть ты сегодня не охотилась на кабанов?
Шелли: Нет, я нюхала клей.
Шерон: Хоть кто-то нормальный в этой семейке.

19
Площадь.

Толпа стоит перед сценой. На сцене стоит четыре миниатюрных газовых камеры и мэр с помощниками.
Мэр: Я хочу пригласить на эту сцену Эрика Картмана, человека, которому мы обязаны сегодняшним праздником.
Толпа радостно вопит. На сцену поднимается Картман.
Картман: Спасибо! Спасибо! Спасибо вам огромное. Я поступил так, как поступил бы любой патриот Америки... Госпожа мэр, я могу пригласить на эту сцену моих друзей, Стэна и Кайла. Я уверен что и они изменят своё мнение после увиденного.
Мэр: Разумеется.
На сцену поднимаются Стэн и Кайл.
Мэр: А теперь давайте сделаем то, ради чего мы все сегодня собрались. Введите преступников. (поворачиваясь к Тэду) Тэд, где же они.
Тэд (говоря по телефону и вешая его) Госпожа мэр, у нас есть небольшая проблемка.
Мэр: В чём дело?
Тэд: Кажется, преступники умудрились сбежать.
Мэр: Что??? Как им удалось?
Тэд пожимает плечами.
Мэр: Ладно без паники. (снова в микрофон) Люди. Случилось ужасное, нам только что позвонили из полиции и сообщили, что преступники сбежали.
Толпа недовольно гудит.
Мэр: Однако мы можем связаться с центром, что бы на казнь выслали каких-нибудь других отрицателей. Вы же согласны посмотреть на казнь других отрицателей?
Кто-то из толпы: Нам, в принципе, пофиг.
Стэн (подходя к микрофону): Нет! Подождите. Вы что не понимаете, что нельзя убивать других людей за убеждения. Даже если эти люди оправдывают нацизм. Потому что, если мы будем указывать людям, что думать, то сами станем нацистами.
Кайл (подходя к другому микрофону): Боятся надо не тех, кто отрицает холокост, а тех, кто восторгается им. Таких как Картман.
Рыжий мужик из толпы: Эй, Рэнди! Убери своего сынка, пока мы ему не накостыляли.
Толпа: Да.
Рэнди и Джеральд поднимаются на сцену и уводят Стэна и Кайла.

20
Улица.

Стэн: Пап! Подожди… Разве я был не прав. Если бы кто-то не освободит ревизионистов, то мы казнили бы их ни за что.
Рэнди: Стэн, это мы с Джеральдом освободили их.
Кайл: Что, правда?
Джеральд: Ну мы испытывали угрызение совести, т.к. это мы заложили этих парней.
Рэнди: Да, в другом случае мы бы и пальцем не пошевелили.
Кайл: Значит вы согласны с Картманом?
Рэнди: Когда вы подрастёте, вы поймёте, что надо поступать не так как велит вам сердце и разум; а так, как хотят от вас общество малознакомых и совсем незнакомых людей, чьё стереотипное мышление воспитано телевизором.
Джеральд: Идите скушайте по мороженному, а мы пока посидим в баре, посмотрим казнь по телевизору.
Рэнди и Джеральд уходят.
Стэн: Я ненавижу этот город.

@темы: фанфик - джен, рассказы, юмор, саус парк

---

Ориджин~

[51-75]

Название: История одной скрипки
Автор:  Damonistic
Жанр: мистика
Рейтинг: G
Навеяно: Биошоком, еще чем-то, и, как оказалось в конце, вокалоидной Алисой...
Предупреждение: странности и ажно три POV-a.

В этой комнате, помнится, я и потеряла всё. Всё, что у меня было и чего не было. Возможности и стремления…всё.
Сегодня я вхожу в нее с осторожностью. Я знаю, что порог здесь слишком высокий, и об него можно легко споткнуться, содрав краску с туфель. А если неудачно приземлиться, то и занозу можно в ладонь загнать.
Я-то знаю. Я провела здесь…неужели всего двадцать четыре часа?.. Не верится. Тогда мне казалось – целую жизнь.
Впрочем, даже этих часов хватило.
Сейчас я медленно иду вдоль стены, касаясь ее пальцами. Стена покрашена – так что пальцы легко скользят по ней, стирая тонкий слой пыли. Спустя три шага стена сменится оконным проемом – без стекла, разумеется.
Ну, так оно и есть. Окно.
Сейчас из окна можно увидеть двор с высоты десятого этажа. Квадратик асфальта, мусорные баки и кленовые листья, которые еще не вымел отсюда дворник.
Тогда из окна не было видно ничего.
Только белый квадрат.
***
Очнулся я от яркого белого света, пробивающегося даже сквозь закрытые веки. Я спешно прижал ладони к глазами, пытаясь отгородиться – но бесполезно – свет всё равно проникал. Это было странно, но почему-то я ничего не мог с этим поделать.
Пришлось их открыть.
Открыть и обнаружить, что стою я в неизвестной мне комнате.
Это было неприятно. Первым делом проснулась паника, а затем – странное хладнокровие. Некоторое время я даже пытался колотить по стенам, ибо не нашел двери, но результата это не дало. В комнате не было даже каких-либо тяжелых предметов, которыми можно было бы громче объявить о своем здесь присутствии.
Всё бесполезно.
Собственно, комнату я изучил быстро – пять квадратных метров квадратной же формы, пол с деревянными половицами, идеально прилегающими друг к другу, и стены, примерно на две третьих до верха выкрашенные в черный. Остальная треть – побелка, покрывшаяся пылью и паутиной.
А еще откуда-то проникал свет. Разумеется, он был – иначе ни черта я бы не разглядел. Он был. Однако я не мог понять, где. Вроде как щелка где-то в стене – но стена была идеально ровной, и сколько бы я не водил ладонями по «щелке», ничего нащупать не удалось.
Собственно, когда я в очередной раз яростно обшаривал стены комнаты, готовясь перейти к исследованию половиц, откуда-то донеслись звуки.
Вроде как они шли сверху…а может и снизу. А может и справа, или слева. Словом, звук словно бы шел отовсюду.
Это была скрипка.
***
Со своей последней пассией я рассталась в январе. Это произошло сразу после Нового Года – под тихий звон бокалов и шариков на нашей елке. Тогда я улыбнулась, чмокнула его в щеку, надела пуховик и сказала, что ухожу.
Он не сразу понял, что «ухожу» значит «ухожу навсегда». Названивал еще. А моя трубка всегда отвечала голосом автоответчика. Думаю, в конце концов пассии названивать надоело. Вещи свои я забрала, убедившись, что он на работе, а потом оставила ключи на тумбочке, пририсовав рядом смайлик своей губной помадой.
Мне тогда было так легко…
Собственно, именно потому я и пришла в эту комнату в одиночестве. Не хотелось беспочвенных переживаний. Не хотелось расспросов…ничего не хотелось.
Просто прийти сюда, сесть на подоконник и вдохнуть сырого осеннего воздуха. Неважно, шел бы дождь за окном или было бы солнечно – главное, чтобы я смотрела именно из этого окна. И видела, что за ним – всего лишь дворик.
И белая пустота – это иллюзия.
Я не взяла сюда и подруги. Зачем?.. Та девочка, с которой я общаюсь по работе чаще всех, она бы испугалась приходить сюда. Ее бы напугали скрипящие половицы и на три четверти черные стены.
Но меня-то не напугают. Я всё это уже видела. Я даже не чувствую дыхания смерти, сквозящего через половицы.
Оно – всего лишь осенний ветер. Сейчас ноябрь – дует из всех щелей.
Сейчас я ощупываю стену на предмет дверной ручки. Конечно же, ее нет, но я ведь ее помню. Соответственно, сейчас моя ладонь схватит ее лакированную поверхность.
Меня захватывает предвкушение. Мне уже не страшно. Мне просто нечего бояться – я знаю всё, что могла знать об этом месте.
Хотя сердце все равно бьется. Лучше бы оно молчало…
***
Скрипка заставила меня вздрогнуть. Не то, чтобы я не любил этот инструмент – просто в темной неуютной комнате услышать ее было, мягко говоря, сюрпризом.
Но черт, это радовало!
Я вскочил на ноги, переполненный радостным возбуждением. Раз играет скрипка, значит, здесь есть еще кто-то, кроме меня! Кто-то, кто может помочь мне выбраться!
Ну правда. Не век же пропадать в мрачной комнате. Еще и паук на меня смотрит из левого угла.
Словом, я вскочил. И тут же замер. Я не знал, куда идти, чтобы найти неведомого скрипача. Мелодия звучала прерывисто, журчащее, и очень живо – я просто не мог поверить, что так может играть проигрыватель. Да-да, там именно человек. И я найду его непременно.
Но где искать?
В порыве я начал лихорадочно носиться по комнате. Мои кеды глухо стучали по половицам, и некоторые из них – половиц, конечно – поскрипывали под моим весом. Чуть раньше я такого не замечал…впрочем, кому какое дело.
Я обшарил каждый уголок, в надежде найти зацепку. Под конец даже попрыгал по полу и постучал по стенам – не помогло.
Но скрипка продолжала звучать. Мелодия была медленной, и звучала так, словно неведомый скрипач говорил мне: «Давай же, ищи! Я жду тебя».
Он ждет. Он точно ждет.
И меня ждут. Я должен поскорее выбраться, потому что дома меня ждут…
И я снова замер. Внезапная мысль пронзила, словно электрическим током. Я, кажется, даже перестал дышать на время – и только скрипичная мелодия доносилась откуда-то.
Дома меня ждут…кто? К кому я рвусь? И где это – дом?
Я не помнил.
Я точно должен был помнить – но не помнил! Память отказывалась что-либо мне воспроизводить. Не удавалось вырвать из нее даже малейшего кусочка моих воспоминаний.
Я осел на пол, и половицы вновь скрипнули. Почему?
Мне не к кому идти. Некуда стремиться. Я просто сижу на холодном полу в неясной комнате и жду, когда озарение подкинет мне решение.
Решение задачки, как найти скрипача.
Решение задачки, как найти себя.
Дано: пять квадратных метров квадратной же формы, пол с деревянными половицами, идеально прилегающими друг к другу, и стены, примерно на две третьих до верха выкрашенные в черный. И человек.
***
На лестнице горит ровно одна лампочка. Ее свет слабый, подрагивающий – как от свечи. Впочем, большего света и не нужно – ступеньки прекрасно видно. Они побелены, и частички побелки обязательно останутся на моих туфлях, когда я пойду вверх.
И я иду.
Каблуки стучат по каменным ступенькам. Стук эхом отдается от стен. Впрочем, мне не страшно. Я уже прошла через это – и потому мне даже не хочется оборачиваться через плечо, несмотря на то, что чувствую, как мне в спину кто-то смотрит.
Это неповторимое чувство паранойи настигало меня и в прошлый раз, когда я побывала здесь. Уже второй раз – ощущение, что я жертва, к которой подкрадывается умелый охотник. Буквально дышит мне в спину. Кажется, я даже слышу стук его сердца.
Но это не страшно. За спиной никого нет, и можно не вертеться вокруг себя. Просто идти вперед – вверх – проще.
Свет лампочки подрагивает, и я, наконец, вижу ее. Смеряю взглядом собственную тень – минутка любования своей фигурой – и иду дальше. Лампочка висит на пучке проводов, качается из стороны в сторону при малейшем дуновении ветерка. Хотя какой ветерок, казалось бы?.. Здесь даже воздух спертый. Хочется кашлять и пить.
Но ветерок-то дует. И лампочка качается.
Я прохожу примерно два лестничных пролета вверх. Останавливаться на них бесполезно – здесь нет дверей. Стены – на одну вторую зеленые, и на одну вторую побеленные – исписаны посланиями. Кто-то кого-то пытался предостеречь, видимо. Все равно эти записи бесполезны. Когда ты их читаешь – ты и так уже знаешь всё.
Однако глупые люди, попадающие сюда, не знают. Они думаю, что помогут кому-то. А тем временем эти надписи – только для того, чтобы обнадежить себя в том, что знаешь всё.
«Скрипач должен быть впереди»
«Прямо по коридору и налево»
Потеки крови.
«Вместо окна здесь просто белый квадрат из бумаги. Но на сам…»
«Не фотографировать».
Отпечаток ноги.
Я иду наверх – и дохожу до того самого коридора. В коридоре тоже есть освещение – от неоновой вывески на правой стене - на этот раз выложенной из плитки. Она большая и светит нежно-голубым.
«Спешите на особый концерт!»
***
Окно я нашарил совершенно внезапно. Просто под руку попалась створка…вторая – и я толкнул их. Они угодливо распахнулись, и в глаза мне вновь ударил белый свет – как при пробуждении.
Минут пять – а может и больше…или меньше, было трудно вести счет времени – я привыкал к свету. И только потом смог открыть глаза. Впрочем, смотрел я все равно прищурясь – глаза болели.
Окно выходило в белое пространство. Как будто просто в другую комнату. Правда, я так и не смогу определить источника света – он словно бы шел отовсюду, как и музыка той скрипки, которая начинала действовать мне на нервы.
Не знаю, что стукнуло мне в голову, но я решился вылезти в окно. Вот так запросто – перекинул ноги через подоконник и спрыгнул. Я даже не задумался о том, спрыгну ли я на что-то – или в пустоту.
Падение было недолгим. Приземление произошло на белый пол. И со всех сторон я оказался окружен слепящим белым светом, словно заключен в его кольцо….квадрат, эллипс, треугольник?
Черт его знает.
Постояв в белой комнате, я полез обратно. А когда, подумав, решил вернуться – наткнулся на стену.
Это было странным, право слово. Словно бы в окно внезапно вделали стекло. Я ударился о него носом, и чуть не сломал последний.
Падать на пол комнаты было даже привычно. Скрипичная мелодия словно заиграла сочувствующе - или мне так показалось.
Я пошарил рукой по окну – но не мог проникнуть дальше уровня ставен. Словно те внезапно нарисовали некую границу. Впрочем, это даже успокоило. Не могу войти и не могу. Что поделать?.. Я не могу даже вспомнить себя, а это - проблема куда крупнее.
Но, честно говоря, все проблемы как-то отошли на второй план. Просто взяли и отошли, словно их подстегнула неведомая команда из глубины моего разума. Возможно, она звучала как «Успокойсь!»…армейское такое.
В армии я, правда, не служил, но это роли не играет. Фильмы же смотрел? Смотрел. Не знаю, откуда взялось это знание, но смотрел.
Скрипка продолжала наигрывать мелодию. Я обреченно разглядывал комнату, успевшую уже поднадоесть. Выход должен был быть. Раз внезапно появилось окно – значит, внезапно появится и еще что-нибудь. А если не появится – я умру здесь от голода и жажды. В принципе, я никому и не нужен, но жить-то все равно хочется. Не желательно отдавать этот воздух и это сердцебиение кому-то еще.
Да, кому-то еще.
Я чувствовал, как кто-то сверлит мне взглядом спину. Ввинчивает его под лопатки. Чувствовал!
И был даже рад этому.
Раз кто-то смотрит – значит, кто-то есть.
И неважно, что взгляд исходит из белого окна.
***
Бар пустует. Винные бутылки стоят аккуратными рядами вперемешку с джином и коньяком, а перед ними – стаканчики. Маленькие такие.
Помню, когда моя бывшая пассия водил меня по клубам, он всегда заказывал мне выпивку в таких вот стаканчиках. Уж не помню, что я пила…кажется, он запрещал алкоголь. Считал это ниже моего достоинства…шампанское на Новый Год не считалось.
Думаю, понятно, почему я от него ушла. Считал меня своей собственностью, которой можно распоряжаться. Как же хорошо, что мы уже не рядом. Конечно, просыпаться в пустой постели – невесело, однако в этом есть и свои плюсы.
Сейчас я медленно иду по комнате. Здесь тоже деревянные половицы – и мои каблуки едва ли не застревают между ними. Да, здесь полно дыр и проломов.
Напротив барной стойки стоит синий кожаный диванчик. Он весь покрыт пылью, а рядом с ним, явно облитая чем-то липким, валяется скрипка.
Я перевожу взгляд на стену. Надпись на ней гласит: «Убей свою музыку в себе». Рядом с надписью – наглухо заколоченное окно. Впрочем, открывать его бесполезно – там тоже вид на какой-нибудь дворик.
Интересно, что было ненастоящим – эти вот осенние дворики или та белизна? Мои воспоминания о прошлом – или их отсутствие?
Я морщусь. Мне неприятно думать об этом. Подумав, я откупориваю запыленную бутылку мартини и отпиваю прямо из горлышка. Бывший, конечно, осудил бы меня за такое, равно как и моя мать, но сейчас-то я далеко от них. Сейчас я в той самой квартире, вернее, в том самом доме, - пытаюсь не предаваться воспоминаниям. Я рассматриваю окружающие предметы и думаю, что всё было просто сном. Вещим, но сном. Да, такое здание существует, но то, что в нем происходило – лишь сон. И обратного не докажут даже надписи и скрипка, промокшая от пролитого на нее ликера.
Я беру ее в руки и принюхиваюсь. Абрикосовый, кажется?.. Помню, пока я училась в институте, мы праздновали окончание сессии таким же. Весьма вкусно, и даже незачем тратить его на бесполезную уже скрипку.
Правда. На скрипке уже некому играть. Скрипач, скорее всего, давно умер, поглощенный собственной иллюзией. Так оно и бывает – помню, когда я была здесь в прошлый раз, бедняга был похож на тень. Он смотрел на меня мертвыми глазами и не выражал лицом никаких чувств. Водил смычком по струнам, издавая чарующие звуки. Как тот самый Нильс, который играл на дудочке. Только здесь приманиваются не крысы – а просто те самые, что попали в комнату ниже.
Интересно, откуда берутся эти Скрипачи?.. Их специально отбирают в консерваториях? Мол, так и так, интересная и нехлопотная работа, постоянные слушатели. Соглашайтесь, другого случая не представится! Да и оплата…
Я усмехаюсь своим мыслям и достаю из кармана джинсов мобильный телефон. Пальцы быстро набирают смс-ку – обычное предупреждение для матери, что меня можно ждать поздно. Да, я живу с матерью. Папа тоже живет с нами, но его редко видно – целыми днями на работе. В принципе, я и так обычно приходила домой не слишком рано, ссылаясь на работу, но предупредить всегда считала своим долгом.
Мои родители, они бы волновались. Всю милицию, наверное, переполошили, вернись я ночью.
«Смс доставлено».
Чудесно.
Улыбнувшись, я заправляю волосы за уши и отпиваю еще мартини. Теплое. Почему-то снова вспоминается тот Скрипач.
И когда он вспоминается, я зачем-то беру в руки скрипку, подбираю валяющийся за диваном смычок, и стираю с них пыль. А затем – провожу смычком по струнам.
***
В этой комнате люди теряют всё. Всё, что у них было и чего не было. Возможности и стремления…всё.
Мы всего лишь даем им подсказки. Эй, Алиса, следуй за Белым Кроликом!
Не ты первая, не ты последняя.
Мы всего лишь даем подсказки…
Люди могут сколько угодно смотреть на белое окно. Сколько угодно думать, почему же стены закрашены именно на три четверти. Почему же каждый день здесь устраиваются концерты, у которых только один слушатель.
Нет никакого секрета в том, что мы делаем. Мы всего лишь помогаем отрешиться. Потерять себя. Найти новых себя.
Чудесно, не правда ли?
Релаксационная программа, огромное помещение со свободой действий, скрипичное музыкальное сопровождение.
«Приходите еще!»
Мы не сомневаемся в людях. Люди всегда делают одни и те же ошибки. Все мы люди, конечно, но тем не менее.
Мы точно знаем, что будет следующим шагом. Нам нетрудно нарисовать подсказки на стенах.
Всё начинается с конца и кончается с начала.
Итак, представьте, что вы проснулись в темной комнате, а в глаза вам бьет яркий белый свет из несуществующего пока что окна…

@темы: рассказы, проза