[Mori-Mori-Morik]

Уже давно вступила и пока только читала, думаю нужно начать выкладывать

Название: От марта до марта (сезон послемирия)
Жанр: поэзия, психологическое
Автор: я

Мёртвой песней
От марта до марта
Высыхают древесные ноги.

Глуходуший дракон на пороге
Выжигает безмирную карту,
Всё подробнее и интересней.


Драной кожей
Змеиной в цветочек
Перетянуты наши ворота.

Там дракон вымирал по субботам,
Недогруженный в несколько строчек,
С каждой смертью сильней и моложе.
2007-02-19

@темы: стихи

---

[your lullaby]

Название:Мелодия дождя
Автор: your lullaby
Жанр: Мелодрама
Рейтинг: G(всем можно)
От автора: Мелодия случайной встречи,навсегда оставшаяся в сердцах двух людей.



Он впервые увидел ее,играющую на фортепиано,поздно вечером в тихом кафе,где можно было бы отдохнуть от всей этой суеты,постоянно его окружавшей.

Она впервые увидела его,одиноко сидящего за дальним столиком,поздно вечером в кафе,где она играла,погружаясь в свои мысли,выливая их в мелодии.

Тогда,ОН не обратил на нее должного внимания.ОН раздумывал над новым проектом приемного отца.ЕГО отец владел крупной консалтинговой фирмой, и ОН мог получать деньги даром,но ОН предпочитал работать сам,пытаясь отблагодарить приемных родителей,за поддержку,помощь,любовь.

Тогда ОНА не обратила на него должного внимания,думая,как помочь лучшим подругам.Поэтому мелодия перетекала в их колыбельную.ОНА частно сочиняла для подруг мелодии.Ради этого они поставили в свою квартиру маленькое пианино,и ОНА играла им на ночь.Сегодня подруги пошли в клуб,ОНА клубы не любила,так что сегодня до поздна задержалась в кафе,где работала на полставки.Казалось бы,у НЕЕ все хорошо: любимые родители,сестра,племяшка,лучшие подруги,много посто друзей,приятная работа,квартира,машина,денег достаточно,но ЕЙ все чаще становилось тяжело.ОНА хотела уехать куда нибудь на край света и побыть там,но не одна.ОНА хотела,чтобы кто-то разделил вместе с НЕЙ одиночество.Хотела сидеть где-то на крыше с ним,укутавшись в плед и просто молчать,держа в объятиях друг друга.Но...ОНА оглядела помещение,пусто. Только в самом дальнем углу ОНА заметила его...

ЕГО друзья снова пошли на вечеринку,а ОН не захотел.Вечеринки.клубы,пабы,бары- ЕГО привычная обстановка,но не сегодня.ОН устал.хотел отдохнуть морально,ОН хотел одиночества вдвоем. Ему так осточертели эти тупые блондинки,накрашеные как поститутки,одетые так же,которые вещались на НЕГО ради денег. А он хотел, чтобы можно было кого то держать на руках,убаюкивая,если сняться кошмары,обнимать и говорить,что он рядом,чтобы никто не был нужен,кроме нее... из раздумий ЕГО вывело то,что музыка изменилась.ОН всегда любил музыку,играл на гитаре.ОН оглядел кафе-пусто,но девушка,по чему-то все еще играла.Тут ОН заметил ее взгляд на себе

ОНА смотрела на него и видела,как он с интересом смотрит на НЕЕ. Пальцы играли незнакомую мелодию, за окном барабанил дождь. ОНА улыбнулась.

Она улыбнулась. ОН улыбнулся в ответ. Девушка была очень милой. Длинные каштановые локоны, бесплрядочно спадали на плечи, легкое белое платье,балетки.

Он кривовато ЕЙ улыбнулся. Это был милый брюнет, с короткими волосами и пухлыми губами. Одет он был в джинсы, кеды и рубашку, с расстегнутыми верхними пуговицами. Он подошел и встал у фортепиано. Улыбнулся. ОНА улыбнулась в ответ. Это был бессловный диалог, но они понимали друг друга.У него были зеленые глаза.
Все это время мелодия лилась из под ЕЕ пальцев. Медленная, кое-оде затихающая, но глубокая.

У нее были зеленые глаза, такие же как у НЕГО. Она была красива. Привлекательная своей естественной красотой. Из косметики только прозрачный бальзам для губ.

Он взглядом показал на дверь, зная что ОНА поймет. ОНА , завершив мелодию, покинула кафе, закрыв его.

На улице шел проливной дождь. ОН и ОНА стояли все промокшие. Просто стояли и смотрели друг другу в глаза. Тут он наклонился и поцеловл ее. Дождь неистого бил по крышам домов. На улице не было никого, кроме тех двоих, целующихся посередине улицы. А им не было дела ни до кого. Они просто наслаждались подарком судьбы. Но вскоре им пришлось отстраниться друг от друга, так как катастрофически не хватала воздуха.
Она заглянула в его глаза и улыбнулась. Он сделал тоже самое. В следуещее мгновение они разошлись в разные стороны с улыбками на губах.
Дождь прекратился, в лужах отражалась радуга. Они никогда больше не встретятся, но в стенах этого кафе еще долго будет звучать мелодия дождя, мелодия случайной встречи...

@темы: зарисовки, миниатюры

---

[ErikaF]

Название: Различие
Жанр: поэзия, философское
Автор: я (картинка не моя, но там, по сути, это видно)

картинка

@темы: стихи

---

Кристиан Кросс

[Imago-onnanoko]

Название: Кристиан Кросс.
Рейтинг: PG-13
Размер: Макси.
Состояние: Не закончен
Жанр: Приключения. Немного юмор, немного ангст, но в общем-то бред, навеянный всем, что мне довелось прочитать/посмотреть в последнее время.
Саммари: Кристиан Кросс/Темный Мститель/Несущий смерть/поборник справедливости/вампир с душой и просто красавчик. Многолетняя практика по уничтожению нечисти не прошла даром и вот уже 30 лет Кристиан руководит организацией по борьбе со злом. Руководить процессом не просто, а он еще и принимает в нем активное участие(должно быть чтобы не потерять форму на случай апокалипсиса), но ему нужен помощник, а точнее помощница, чтобы все было под контролем (за всем же уследить невозможно). Люди, как оказалось, слишком недолговечны и слабы для работы с таким тяжеловесом как Кросс, поэтому стоит задуматься над тем, чтобы нанять кого-то менее живого, но более живучего…
Заметки автора: Я позаимствовала идею Джосса Ведона с вампирами с душой, она мне покоя не давала. Но герои с сюжет полностью мои. Мне эта история нравится, хотя в моем исполнении она может выглядеть не очень хорошо. Надеюсь она еще кому-нибудь понравиться.

Глава 1- www.diary.ru/~niviru/p85199593.htm (Бета - ~Зой~)
Глава 2 - www.diary.ru/~niviru/p104202158.htm?from=last#3... (Бета - нет)

@темы: фэнтези, вампиры, проза

---

[Вербена]

Название: Нет
Автор: Анри
Бета(если есть): Нет
Жанр: Стихи
Возрастные ограничения(если таковые необходимы на Ваш взгляд): Нет
От автора(если Вы что-то хотите сказать читателям перед прочтением): Нет

И когда он смотрит
Привычно
В стенку,
А видит разрушенный Вавилон,
Видит аппиеву дорогу
На ней булыжники,
Вереницу
Из четырех колонн,
Что остались от храма Весты,
Развалы книжные
Уходящие под уклон:
«Как империю взять – для бездарей»
Герострата, «Слепой и слон».

А когда он,
Слушая гул машин,
Воду в чайнике, скрип паркета,
дрянную музыку,
Слышит скрип вершин
Перед срубом,
И гулкий стук
Между ребер,
И рев мотора,
И свист под дюзами.

Он сидит и думает, знает черт
О чем.
Он – седые виски,
И вечный счет,
И спина прямая,
Я – ленивый урбанистический
Недочет.
Все же,
Знали бы вы,
Как я его
Понимаю.

@темы: стихи

---

[Sharem.]

Название: Letters to God.
Автор:  [traumerei]
Рейтинг: G.
Жанр: драма.
От автора: Вдохновилась песней Angels & Ariwaves “Letters to God, Part II”
Автор – законченный атеист. Поэтому в том, что написано ниже, виновата только чудо-трава.

«Если бы Бог существовал, то он наверняка бы простудился в первый день октября, легкомысленно спустившись со своего уютного домика на небе в своем неизменном сером плаще. Он попал бы под один из осенних ливней и, наверное, неплохо промок бы. Какая-нибудь сердобольная старушка, увидев Бога, одиноко бредущего по лужам, в окно, пригласила бы его к себе на чай, повинуясь внезапному порыву альтруизма. После чая старушка помогла бы Богу высушить его пальто, а на прощание подарила бы ему ярко-красный шарф, связанный несколько месяцев назад для взрослого и равнодушного сына.
Если бы Бог существовал, он бы улыбнулся, и добавил бы ещё одно «доброе дело» к и без того бесконечному списку. И однажды, возможно, к старушке пришел бы сын со своей семьей – просто потому, что это являлось самой заветной мечтой. Если бы Бог существовал, то он наверняка бы отплатил добром на добро.
Если бы Бог существовал, то он бы сейчас стоял на автобусной остановке, кутаясь в плащ и чихая. Он придерживал бы руками старомодную серую шляпу, которую так и норовил бы сорвать коварный ветер. Прохожие бы не обратили на него внимания, несмотря на ярко-красный шарфик. Только какой-то маленькой девочке в нелепой розовой курточке с цветочками показалось бы, что «странный дядя» очень добро улыбается.
Почему на автобусной остановке?
Просто если бы Бог существовал, он бы не захотел привлекать лишнего внимания. К тому же, в автобусах по утрам всегда много людей, которых он бы искренне любил, несмотря на их равнодушие. На то он и Бог, как никак.
Если бы Бог существовал, то он наверняка не был бы всесильным и не смог бы помочь сразу всем. Поэтому он и составлял бы бесконечный список «добрых дел», которые не всегда успевал бы сделать вовремя и очень огорчался бы. И плакал бы, если кто-то умирал бы.
Если бы Бог существовал, то я добавила бы в его список «добрых дел» ещё один пункт. Я хотела бы, чтобы он не плакал, когда я умру…»
Силы постепенно иссякают. Глаза закрываются против воли. Невозможно даже дотянуться рукой до пледа, не говоря уже о том, чтобы закрыть окно, и маленькая светловолосая девочка засыпает, даже не выпустив ручку из левой руки, подумав, что наверняка не проснется утром.
Но через пару минут окно закрывается само собой. Кто-то аккуратно кладет милую тетрадку с ангелочком и простую синюю ручку на прикроватную тумбочку. Когда девочка, очень похожая на ангелочка с тетрадки, оказывается укрытой пледом, её дыхание перестает быть тяжелым, веки разглаживаются и на лице появляется вполне довольное выражение, какое бывает у детей, заснувших с приятными мыслями.
Бормоча что-то об исполненном «добром деле», кто-то, укрывший девочку, постепенно исчезает. Последним пропадает ярко-красный шарфик…

@музыка: Lumen - Дыши

@темы: проза

---

[Zavulonika]

Название: Однажды утром
Бета: авторская вычитка и старание
Автор: Zavulonika
Жанр: проза, рассказ



Мои пальцы бодро бегают по упругим клавишам любимого ноутбука. Сегодня, этим замечательным солнечным утром, сидя в кафе и потягивая эспрессо, я вдруг подумала: а какой я буду в старости? Точнее, как я себя буду ощущать, что за мысли начнут переполнять мою седую, но по-прежнему бедовую голову? И так увлеклась фантазерством, что в моем воображении возникла совершенно определенная картина...
Точно такое же летнее утро, в светлом уютном зале этого же кафе не много посетителей: влюбленная парочка, одинокий седоватый мужчина, шумное семейство, и интеллигентная старушка. Как Вы уже догадались, той старушкой я воображаю себя. Пожилая женщина одета в простое, но не лишенное элегантности платье, ноги ее обуты в светлые удобные туфли, которые выдают в обладательнице любовь к долгим пешим прогулкам. Седые волосы аккуратно убраны в пучок, а ее уже выцветшие зеленоватые глаза смотрят сквозь линзы очков доброжелательно, с небольшой иронией. На столе чашечка зеленого чая и сырники - так же, как и всегда. Она вспоминает хорошие и не очень моменты из своей биографии, иногда грустит, иногда усмехается. Сколько всего было, но немного, она надеется, еще будет. Остается смаковать минуты безмятежного спокойствия, размышлять о планах на день, разглядывать вид за окном и других посетителей кафе.
Вот семейство, привлекающее внимание каждого, кто находится поблизости. Львиную долю шума производят дети: очаровательная малышка ерзает на стуле и ковыряется ложкой в овсяной каше, напевая какую-то песенку. Старший брат, лет восьми на вид, периодически щипает сестренку за руку или кидается хлебными шариками, отчего некоторые ноты песенки заменяются на возмущенное «Ай!». Девочка дает сдачи, на что брат жалуется родителям. Все это безобразие пытается прекратить мать, хорошо одетая миловидная женщина средних лет, но спокойствие воцаряется за столиком всего на несколько минут, а затем все повторяется. Отец семейства в это время с философским видом читает газету, справедливо полагая, что не стоит лишать отпрысков детства. Пожилая дама с умилением смотрит на детей: они напомнили ей собственных внуков, и сочувственно на родителей.
В дальнем уголке зала приютилась парочка влюбленных, со счастливым видом болтающая о пустяках и робко держащаяся за руки. Свидание в утренний час не совсем обычно, поэтому можно предположить, что это вынужденная мера из-за неудобного учебного расписания или графика работы. На пару старушка смотрит ностальгически: а ведь и она когда-то так же держалась за руку другого человека, смотрела на него влюбленными глазами и звонко смеялась. Ее морщинистые сухие губы дрогнули в мечтательной улыбке.
А тот мужчина в деловом костюме, что сидит за столиком ближе к выходу и сосредоточенно просматривает свое расписание, отражающееся на широком экране карманного компьютера последней модели. Он холостяк и трудоголик, заскочил позавтракать перед началом рабочего дня. Старушка смотрит на него слегка осуждающе - нельзя так увлекаться делом, пусть и любимым. Тогда не останется места дорогим людям, какие были - постепенно исчезнут, а новые врядли появятся. Но каждый сам выбирает, для чего ему жить, и приходится уважать этот выбор, потому что никто не знает эталона хорошо прожитой жизни.
Вежливая и ловкая официантка как раз принесла к столику мужчины свежевыжатый апельсиновый сок, когда дверь в кафе открылась и вошел молодой человек. Он твердой походкой направился к стойке бара, заглянул в меню, что-то заказал и обернулся, высматривая удобный столик. Его рубашка была расстегнута на несколько пуговиц и выпущена поверх джинсов, которые, кстати, недурственно сидели на обладателе. Открытый взгляд, легкая щетина и приятные черты лица - все это привлекало внимание. Тем временем парень направился к столику, за которым расположилась старушка. Он, слегка наклонившись, спросил: «Здесь свободно, могу я составить Вам компанию?»- и очаровательно улыбнулся. «Присаживайтесь,» - смущенно пробормотала я и захлопнула ноутбук.

@темы: проза

---

[Al Shinigami Dracula]

Автор: Shinigami-Raito (Аффтар-сама, Демиург, -разные ники все того же автора)
Название: Искатель Абсолюта в Театре Абсурда
Бета: ПЧ
Жанр: роман (ангст, местами комедия, философия, психодел, трава, фэнтези, колдовство, черная магия, некромантия, моно -, гетеро,- и гомосексуальные отношения )
Рейтинг: как посчитаете, сначала его нет вообще...за исключением, философии.
Статус: в процессе (пока 4 главы)
Пейринг: в книге

Пролог


ОЧЕНЬ давно.
Когда-то давно дело было вечером, делать было нечего. Собственно, вот что из этого получилось.
- Ты что, решил создать новый мир? – Демиург 0 поднял одну бровь, вглядываясь в такую допотопную вещь как ноутбук Демиурга 1. – Я не понимаю, почему ты все еще пользуешься ноутом?
- Потому что мне нравится пользоваться ноутом, - ответил Демиург 1. – И ни один мир – систему миров!
- Нам уже их девать некуда, эти системы твои, - весь «сервер», как ты говоришь, забило, всю Систему Абсолюта.
- Вот неправда – там еще куча места.

***
Когда-то тоже давно, но не НАСТОЛЬКО.
Акротиоаусгт стоял посреди древнего храма и пытался открыть Книгу Абсолюта, ему еще не попадалась такая поистине мощная книга. На Абсолюте стояла вся система миров. Все здешние боги – верховные ангелы, демоны и нейтралы – были созданы Им же.
Книгу Абсолюта, если верить преданиям, писал сам Абсолют. Для чего Он это делал никто так и не знает. Чтобы помнить? Но Он и так всегда все помнит, в отличие от смертных, чьи знания с каждой жизнью стираются и только немногим удается их сохранить, но сейчас не об этом.
Книга была своеобразной Инструкцией по управлению всем созданным Абсолютом. Она считалась мифической даже среди богов, немногие помнили о ее существовании. Кроме древних, тайных и утерянных знаний, знаний за все века с самой первой условно-секунды существования первого мира, она была неисчерпаемым источником энергии и хранила в себе частицу самого Абсолюта. Завладевший ею, мог приобрести силу, равную богам.
«С ее помощью я, наконец, узнаю все истинные имена сущностей и смогу изменять их форму, - думал чернокнижник, безумно оскалившись в предвкушении той силы, которую сейчас получить – осталось совсем немного, - переливать один мир в другой, строить и уничтожать их в раз. О да! Как долго я к этому шел! С самого детства я посвятил всю свою жизнь поиску Истины. И вот, наконец, у меня ключ к ней! Я вознагражден за все те муки, которые нес все эти тысячи лет. Боги больше не смеют распоряжаться моей жизнью, как им вздумается. Теперь я – властелин собственной жизни, ровно как и их жизни теперь находятся у меня в руках, - чернокнижник улыбнулся злой улыбкой. – Теперь я покажу им, чего они достойны на самом деле, сборище глухонемых, ленивых глупцов!»

- Ты посмотри, что он делает, - негодовал Демиург 1. – Если твой чернокнижник вырубит мне Систему, я не знаю, что с тобой сделаю! Я не пойду больше к Системнику чинить Систему.
Демиург 1 сделал недовольную мину. Ходить к Системнику он очень не любил. Системник, как и Смерть у Аида, был подчиненным в его распоряжении, однако если у Аида как де-юре, так и де-фактум так оно и было, то в случае с Демиургом 1 на практике получалось, что на тебя орут, что за %:?+)(*+%:?*:8 (определенный системный мат) ты это сделал (?!!!!), лучше бы ничего не делал (!!!!), и когда говоришь, что ты, собственно, не вмешивался, тебя практически за горло хватают и орут, почему ты не вмешался (?!!!!!). Когда-то так было, когда Система рухнула из-за войны Техномира с Чудесным (той самой системой миров, которую создал Демиург 1). Тогда Демиург 1 решил все же подождать и не вмешиваться до пика – долго ждал, наступил грандиозный коллапс. После чего Демиург внес кучу поправок в Золотую Сферу (систему миров) и уяснил для себя, что лучше молчать, когда Системник ругается: поворчит, поворчит, да успокоится, а Систему чинит.
- Ты не можешь мне ничего сделать, - ответил Демиург 0. – Мы словно единица и нолик, словно мужчина и женщина, инь и янь, черное и белое, добро и зло.
- Это я-то злой? – Демиург 1 бросил резкий взгляд на ноут. – Я его сейчас убью!
- И этого ты не сделаешь: мы никогда не вмешиваемся…ну, практически никогда, по крайней мере, в роли Демиургов. Я всего лишь хотела сказать, что мы как одно целое, частичка Абсолюта, на нас с тобой это все держится. Он создал нас Себе в помощники.
- И Инструкцию он оставил НАМ, и уж точно не твоему чернокнижнику.
- Думаешь, он сможет ее прочесть? Даже если сможет, я уверена что-то пойдет не так…

Что-то действительно пошло не так: как только Книгу Абсолюта удалось открыть, на что ушла половина накопленной тысячелетиями Силы, Акротиоаусгт загорелся священным абсолютным пламенем. Он никогда прежде не видел такого пламени и не ощущал на себе. Оно не принадлежало ни условно-Раю, ни условно-Аду, ни нейтральному Эксу, словно сам Абсолют хотел его испепелить за попытку смертного украсть бесценные знания. Но тогда зачем было оставлять зацепки, за каждую из которой он хватался все эти тысячи лет? Чтобы вновь поиграться с его душой? Нет, на это он не подписывался! Ни богам, ни даже, пускай, самому Абсолюту его не обмануть! Хватит управлять его жизнью! Довольно жизни по накатанному сценарию, в котором нельзя ничего изменить! Он всегда старался сам управлять своей жизнью…
- А-а-а-а!!! – Акротиоаусгт кричал от боли – пламя жгло его тело и собиралось сжечь душу, не дав ни воскреснуть (он накладывал заклинание воскрешения), ни переродиться вновь в другом теле, стерев его с памяти Системы Абсолюта навсегда, как будто его и не было вовсе.
Вдруг мощной энергетической волной его выкинуло из тела. Душой со стороны он наблюдал, как догорает его собственное тело, как будто был не здесь и смотрел на все происходящее сквозь грязное стекло подзорной трубы.
«Мое смертное бренное тело, как любил я тебя, - с трепетом и сожалением думал Акротиоаусгт. – О, прости мне, я предал тебя! Куда же я вселюсь теперь? Покинуть собственное тело – хуже нет ничего для меня. Ровно 5 тысячелетий я не расставался с тобой. НЕТ!»
Под ним разверзся пол лункой условно-Ада, языки пламени, жадно истекая шипящей слюной, крепко схватили его за ногу и потащили в Чистилище.
- Нет! Я был там! Не хочу вновь! Нет! Мое тело! Моя душа! Нет! – кричал чернокнижник.
Вдруг Акротиоаусгт открыл глаза – он лежал на земле.
«Меня…выкинуло в другую действительность?»
Чернокнижник поднялся и не поверил своим глазам: земля теперь была так близко.
«О нет! В какое же я вселился тело? – испугался чернокнижник, его черное сюрко было до сих пор на нем, только намного меньше размером. - А моя Сила, она со мной?»
Сердце бешено билось, когда он наколдовывал зеркало из росы – благо, хоть силы при нем – чтобы посмотреть на тело, в котором оказался.
- О боги! – выкрикнул он, увиденное в зеркало его испугало и озадачило. – Какой же я теперь Акротиоаусгт, я теперь Аки, снова Аки…
Он не мог поверить своим глазам, то ощупывая и смотря на себя, то глядя в зеркало из росы. Чернокнижник оказался в своем 6летнем теле.
«Неужели меня закинуло в условно-прошлое? – размышлял он. – Нет, тогда бы я не смог колдовать. Значит, другая действительность, действительность, в которой возможно все изменить? Не верю. Что менять, мою очередную смерть?»
На всякий случай Аки прощупал пространство, скользя пальцами по его нитям и старательно прислушиваясь к собственным ощущениям и реакции пространства на него самого – все же, это была знакомая ему действительность мира Идаго.
«Но почему тогда я оказался в этом теле? – задавался себе вопросом Аки. – Глупости какие чудят боги! Вы – глупцы, слышите?»
Самодовольно улыбнувшись, Аки закрыл глаза и стал шептать заклинание для того, чтобы изменить собственную форму, пользуясь нитями Времени и Смерти.
Закончив, он открыл глаза – в зеркале ничего не изменилось.
«Что?!»– за злостью Аки хотел утаить тот испуг, который овладел всей его сущностью, утаить даже от самого себя. Он попытался еще несколько раз, но ничего не вышло.
«Не может быть, - Аки с ужасом всматривался в свое детское отражение, в эти до смерти перепуганные большие черные глаза, его детские хрупкие пальчики ходили по овальному бледному лицу, не доверяя лишь глазам. – Так значит, это проклятие? Одно из тех, которое поражает недостойного, если он попытается воспользоваться магической вещью высокого уровня? Но разве я не достоин? Разве я не самый древний маг во всех действительностях? Или один из, но я не встречал древних магов своего уровня.
В таком случае, мне еще повезло: со мной могло случиться что-то намного ужаснее, ужаснее даже самого Чистилища. И Книгу Абсолюта мне уже не достать, по крайней мере, в ближайшее время. Как только кто-то сделает неверный - не так, как предписано богами - неверный шаг в этой действительности, все остальные тут же меняются словно калейдоскоп включительно с этой. Теперь я даже не знаю, где искать Книгу.
А хуже то, что я теперь не знаю, как вернуть себе прежнюю форму. Возможно только сама Книга и может мне вернуть форму. Если это проклятие от богов, еще не все потеряно, но если от самого Абсолюта и это первое и последнее предупреждение – мне не только не вернуть прежней формы, но и меня могут лишить бессмертия. А, может, вовсе я теперь и смертен? Нет-нет, - чернокнижник отмахивался как в страшном сне, - я бессмертен как и прежде, но в ближайшее время мне некогда этого проверять.
Во что бы то ни стало я должен вернуть себе прежнюю форму и завладеть Книгой Абсолюта!»

@темы: проза, размышления

---

[Марина Сан-Марино]

Название: Амнезия
Автор: Марина Сан-Марино
Бета: -
Жанр: типо детектив)
Рейтинг: G (любая аудитория)
Размер: 7568 зн.
Размещение: запрещено категорически
Статус: не завершен (нужна критика)
Примечание: Пожалуйста, оставьте свои коментарии. Помогите мне правильно написать рассказ!!!


- Что такое? – высокий мужчина в очках с черной оправой поднялся со скамейки и поправил серый плащ, из-под которого торчал воротник бежевой рубашки. – Где я?
На вид ему было около сорока пяти лет. Он пригладил растрепанные каштановые волосы и потер переносицу, приспустив очки на кончик носа. Наверное, он просто уснул пьяный, возвращаясь из бара, что находится через дорогу, напротив старой прачечной, где в данный момент он и очухался. В наши семидесятые каждый пятый, приезжая на трамвае или приходя пешком, заходит в этот бар.
- Вы на Каширском бульваре, уважаемый. – Сказал я, смотря на мужчину снизу вверх.
- Как я сюда попал? – Его глаза округлились. – А вы кто?
- Я Иван Иванович Зорькин, бывший следователь районной прокуратуры. Сейчас на пенсии. – Улыбнувшись, я добавил, что всегда рад помочь хорошему человеку. – А можно узнать ваше имя?
- Меня зовут… Я… - брови незнакомца поползли вверх, а губы сложились в трубочку, будто стараясь вымолвить хоть слово. Он опустился на лавку и, наклонив голову, замер, словно обдумывал что-то.
- О-о-о! Тяжелый случай! – возможно, он действительно находится в состоянии опьянения, подумал я и предложил свою помощь. – Может вам помочь до дома добраться? Где вы живете?
Незнакомец приподнял голову и обратил задумчивый взгляд на меня. На несколько секунд он застыл в таком положении и, мне показалось, что его глаза смотрят сквозь меня.
- Я не знаю, не могу вспомнить… - он прищурился, брови сдвинулись, а бегающие глаза выдали его беспокойство. – Странно, но я даже не помню, что я вчера делал!
- Это плохо. Мы что-нибудь придумаем, разберемся, так сказать, в вашей амнезии. – Я встал и похлопал его по плечу, дабы выразить симпатию, а он вдруг загнулся и схватился за живот. Я согнулся вместе с ним, стараясь заглянуть в его лицо.
- Черт, я так хочу есть. – Простонал он. Я взял его под руку и повел в закусочную за углом прачечной, куда хожу каждое утро, пью крепкий кофе и ищу собеседников. На старости лет мне больше ничего и не надо.
Переступив через порог, мы вошли в закусочную и оказались в хорошо освященном помещении, где пахло жареным мясом и свежей зеленью. Я стал подталкивать незнакомца сзади к единственному свободному столику, что находился у окна, и чуть не поскользнулся на мокром полу. Молоденькая симпатичная девчушка шмыгнула носом и проворчала: «Осторожней!» И, следуя ее совету, я стал осмотрительно ступать на сверкающий каменный пол.
- Присаживайтесь, мой друг. – Скомандовал я и сел за деревянный стол. Я быстро глянул в зеркало, висевшее позади моего нового друга, и поправил седые, упавшие на лицо, волосы. – Итак, рассказывайте. Что вы помните?
В этот момент к нам подошла официантка. Я попросил принести две чашечки крепкого кофе, и бутерброд с ветчиной для моего собеседника, на что она легонько улыбнулась и, вильнув задом, удалилась. К моему удивлению, она очень скоро вернулась с подносом в руках, на котором лежал бутерброд и, взяв мои пятнадцать копеек, снова вильнула тощей попкой и скрылась за барной стойкой.
- Совершенно ничего! Пусто, как в коробке, словно, кто-то стер все воспоминания! Это очень странно! – он взял салфетку и свернул ее в четыре раза, потом развернул и снова свернул. – Что мне теперь делать? Где мой дом? Кто я?
- Я помогу вам, молодой человек! У меня остались связи в милиции. Я пробью по своим каналам. Обещаю, что узнаю о вас все. – Медленно попивая кофе, я вглядывался в лицо собеседника, он все больше притягивал меня. Его глаза излучали тепло, должно быть он хороший человек. – А знаете, в моей практике был подобный случай. Однажды в отделение, где я работал, привели странного мужчину, который утверждал, что совершенно ничего не помнит. Оказалось, он потерял память от сильного потрясения.
- Что же с ним произошло? – мой спутник озадаченно поднял глаза.
- Его жену расчленил местный маньяк. Муж собирал ее по кусочкам. Тут не только память потеряешь, но и тронешься ненароком и, так сказать, сам станешь маньяком или убивцем.
- Маньяк? – мужчина позеленел и втянул шею.
- У него хроническое психическое расстройство в форме параноидальной шизофрении. Этот урод невменяем. Я гонялся за ним много лет, пока служил в милиции. На его совести десятки трупов, что самое страшное, приходилось собирать их останки по всему городу. Он расчленял все свои жертвы! Но, ни единой зацепки, ни одной улики, ни отпечатков, представляете!
Мужчина схватил бутерброд, откусил огроменный кусок и принялся яростно прожевывать пищу, потом выпил залпом кофе и настороженно посмотрел на меня. Я наблюдал за его поведением и заметил, что он как-то странно отреагировал на мой рассказ. Когда он проглотил последний кусок, мы вышли из закусочной и побрели по узкому тротуару, как старинные приятели. И я продолжил историю.
- Маньяк убивал мужчин и женщин, детей и стариков, он не особо разборчив, ему плевать, кто станет следующей жертвой. Таких скотов как этот надо истреблять. Я бы назначил ему смертную казнь! – я задумался на мгновение и остановился на перекрестке. – Кстати, вашу амнезию тоже могло вызвать сильное потрясение. Может в вашей жизни что-то произошло, что заставило мозг стереть воспоминания? – мы шагали по залитым солнцем улицам и продолжали беседу.
- Потрясение? – его лицо вдруг стало неприкрыто-озабоченным и обеспокоенным. – Потрясение…
Он, словно, что-то вспомнил, но ничего не сказал. Я заметил, как блеснули огоньки в его глазах, огоньки блаженства, он даже в лице изменился, рот растянулся в улыбке, такой ехидной, едкой. Я даже испугался сначала, но не подал вида. Не положено. Я ж все-таки бывший следователь. И тут раздался громкий возглас:
- Я вспомнил! Я все вспомнил! – мой новый друг ликовал, будто только что выиграл в лотерею кучу денег. Я, естественно, порадовался за него и дружелюбно похлопал по плечу. Из-за его радости я не заметил, как мы очутились на какой-то стройке, где не было ни единой души. Ах, да, сегодня же воскресенье! Стропила, леса, доски, лестницы, цемент и еще много различных прибамбасов, используемых при строительстве были разбросаны по всему периметру.
- Дома все строят, строят, а жить все негде! – удивился я. – Рассказывайте, мой юный друг, рассказывайте!
- Голову моей жены нашли в реке, а тело истлевало дома. Я напился в баре, пытаясь забыться, ведь я ее очень любил, я не хотел ее убивать, так получилось…
- Вы убили жену? – я невольно опешил. Его слова не укладывались у меня в голове.
- Да, убил, напился и уснул на той самой лавке, где мы с вами встретились… Меня зовут Леонид Сысоев… Я тот самый маньяк, которого вы искали всю жизнь… Вот так встреча!
От возбуждения я не заметил, как он вытащил маленький перочинный ножик из внутреннего кармана плаща и вонзил мне прямо в грудь, несколько раз повернув рукоятку. Я почувствовал нож и то, как теплая кровь быстро стекала по телу, в глазах потемнело и ноги подкосились. Я хотел закричать, но невыносимая острая боль позволила только открыть рот. Удушье… Больше я ничего не чувствовал. Маньяк вытащил нож из тела, и кровь хлынула пуще прежнего. Черт возьми, он достал откуда-то топор и разрубил мое бренное тело на несколько кусков. Он кромсал меня, как мясник. Я видел это уже оттуда, сверху.

***

- Что за черт… - мужчина средних лет проснулся в поту, изнемогая от желания избавиться от дурного сна. – Я прибью Зорькина, как только увижу! С чего бы ему приходить ко мне во сне и рассказывать такую хрень?
Он встал с кровати, и медленно поплелся в ванную комнату. Услышав телефонный звонок, мужчина побрел в прихожую и снял трубку.
- Алле! Да, я. Как убили Зорькина? Где? На стройке? Расчленили? Боже… Сон… Все, я еду, я знаю, кто убил его. И я знаю, кто наш маньяк…

@темы: рассказы, проза

---

[Кошка, гуляющая под луной]

Темная ночь, прохлада весны,
Люди в квартирах,
Им снятся какие-то сны.
Душа доверяет весеннему флеру,
Ей хочется жить,
Она так устала в зимнюю пору.
Люди наивны, мечтают о чуде,
Богу не веря,
Сей час же поверят Иуде.
За хлеб проклиная Христа,
На все закрывают глаза,
Уста забывают, как шепчется к Богу мольба.

@темы: стихи

---

[Al Shinigami Dracula]

Автор: я (Shinigami-Raito/Afftar-sama/Demiurg)
Название: Где твои Крылья, которые так нравились мне?..
Бета: ПЧ...
Жанр: проза (рассказ (вообще, это зарисовка на книгу) <ангст, отношения мужчины и женщины, измена, ревность, визии, аллюзии,"кукла" и чернокнижник>
Рейтинг: NC-17
Статус: закончен
Размещение: Только с разрешения автора, то есть меня

Ты снимаешь вечернее платье стоя лицом к стене,
И я вижу свежие шрамы на гладкой как бархат спине,
Мне хочется плакать от боли или забыться во сне,
Где твои крылья, которые так нравились мне?

(Наутилус Помпилус «Крылья»)

Она кружится в вечернем платье. Том черном, летящем платье, которое я ей подарил. Она кружится не со мной…
- Да? Сегодня? Нет, почему? Не занята. Пошли…– Риана говорит по телефону.
Проклинаю это устройство. Проклинаю науку, которая отбирает у меня ее.
- Пока, любимый, - Риана целует меня в щеку. Как же глупо это все…
Я смотрю, как Риана не решается подобрать сумочку к туфлям. Все-таки синяя. Пускай. Синий тебе к лицу. Я… мне почему-то в это момент представляются твои губы иссиня-черными… Ненавижу. Ненавижу то, как поступаешь со мной. Ненавижу эти регулярные, ничего не значащие поцелуи.. Просто, чтобы поиздеваться? Я не пойму. К чему все это? К чему этот цирк? Если это все, то почему не скажешь это напрямую? Зачем…? Ненавижу свою ненависть…
Риана уходит, закрыв за собой дверь, а я смотрю ей вслед. Резко поворачиваюсь и ударяю кулаком в стену, еще раз, еще! Ненавижу…кровь выступает на содранных костяшках… Если бы она осталась, я бы…я не знаю, я больше не могу себя сдерживать…Если она еще раз...я убью ее!
- Конечно-конечно, - Риана накручивает локон волос, ее разгоряченное тело наслаждается ванной. Больше ни ангел, ни моя Риана…Я закрываю глаза, сглатывая противный ком – мне тяжело даже убеждать себя в том, что ты мертва для меня, ты просто тело, тебя больше нет…это тяжело…
Тяжело верить в ложь…
- А? Да ты что? Ты заказал ресторан на крыше? С ума сойти! Романтика…
Мне не нужно этого слышать, чтобы знать, о чем идет разговор. За полгода я наслушался этих разговоров вдоволь…
- Пока, любимый, - Риана привычно целует меня в щеку.
- Возьми черную, - подсказываю я.
- Сумочку?
Надо же, во мне проснулся сарказм….Конечно, это все настолько смешно…
А в ложь тяжело верить, особенно в собственную …смешно…
Но, я пытаюсь верить. В то, что мне смешно, в то, что все это глупо и моя женщина просто заигралась, что все это пройдет, но кому, как не мне, знать, что…(я смотрю ей в глаза-она удивлена)…не пройдет…наш союз разрушен.
Притворная улыбка спадает с губ Рианы. Это похоже на протест и гордыню.
- Желаешь меня помучить? - вдруг спрашиваю я. - Сколько я еще так протяну?
Мы три недели не разговаривали. «Пока, любимый» или «Ну, я пошла» не считается…» И…«Мы» больше нет…есть только она и я…Она так себя ведет, как будто нас ничего не связывает…может, это я заблуждаюсь, и так оно и есть? Скажите мне, кто-нибудь…я слеп?
- Ну, я пошла, - она натягивает прежнюю притворную улыбку и идет к двери, закинув большую красную сумку за спину.
- А поцеловать? – я ухмыляюсь, и в моем голосе звучит сарказм.

Мне хочется плакать от боли или забыться во сне,
Где твои крылья, которые так нравились мне?

Она поворачивается. В ее глазах читаю отвращение.
- Конечно, милый, - она подбегает и крепко целует меня в щеку. Я не выдерживаю, хватаю ее за руки –она пытается вырваться –я целую ее, удерживая силой…До чего же я дошел? Удерживаю силой любимую женщину? Она отвечает на поцелуй – она хочет казаться искусственной, той дрянью, которую вот уже пол года она строит из себя…но, она не может врать…только не мне…нет, Риана, я знаю, все это вранье…а то, что ты делаешь сейчас –это настоящее.
Я отпустил ее – она смотрела на меня с приторной ненавистью, словно дикая кошка, которую пытались сковать. Мы молча смотрели на друг друга…всего какие-то минуты…
- Твое тело отвечало мне, - злорадствующе и широко улыбался я, чуть не переходя на истерический смех.
Дурак! Зачем я это сказал? Зачем так веду себя? Зачем играю в ее игру? Неужели так тяжело признаться в собственной беспомощности?..Наверное, тяжело. Когда твоя женщина ставит тебя в ничто, когда она таскается по мужчинам и все равно приходит домой, и ты не понимаешь, к чему все это? За что? За то, что бросил ее? Но, это же было давно…что она хочет этим сказать?..
- Зачем ты делаешь это?! – я схватил ее за запястье. Я был в не себя от ненависти…
Мне гадко ухмыльнулись – так улыбаются стервятники на могильных плитах, когда видят новое захоронение – и, наконец, я услышал ответ.
- Я никогда не говорила тебе, что мы одно целое. Если ты себе там что-то вообразил, это твое личное дело. Аки, ты живешь прошлым. Я не живу прошлым, – ее плечи вздергиваются к верху – она врет, не верит в собственные слова. – Я свободна как птичка…как птичка, Аки…
Как символично: я держу ее за руку, а она утверждает, что свободна.
- ХРЯСЬ! – тяжелая мужская пощечина бьет ее по лицу. Ее голова резко отворачивается под силой удара.
Она удивляется и смотрит на меня округленными глазами, они как будто говорят: как смог ты поднять на меня руку? – это был миг правды. Все остальное ложь. Все ложь. Ее чувства, ее верность, ее мужчины - тоже ложь…все ложь…Она лжет каждому из них…и приходит домой ко мне с этим неизменным тошнотворным «Милый, я вернулась…»…день за днем…
- Хм, - она улыбается, затем достает из сумочки сигареты, зажигалку, ее ярко-красным маникюр подносит помятую сигарету к красным губам. Ее губы выпускают смертельный дым. Я чувствую его едкий запах. Никогда не любил ее сигареты…
- Помнишь Мартина? Ну, тот, который утопился, после того, как мы потрахались. Имя глупое, и сам выродок выродком, но какой член. О боже, я кончала с ним…- она чуть подалась вперед, когда сказала это – я заметил, что у нее затвердели соски. - А Людвиг? –она смеялась, и смертельный дым выходил из ее легких...зря выходил, – да что ж мне вечно попадаются чудаки со странными именами?..Потом он разбился на машине, ну ты помнишь, - она с намеком посмотрела на меня: конечно они не сами выбирали себе смерть. - Тот рыжий, ну который Мистер Порезанные Вены, помнишь, о детка, это был секс…
Я не мог больше этого слушать. Меня всего трясло от одного только желания, но я сдерживался. Еще одно слово, твердил я себе, еще только одно..
- …он внезапно вошел в меня, я так застонала, что соседи сверху…
Я схватил ее за волосы и швырнул об стенку. Кусок материала, которым была покрыта ее черепная коробка, отвалился… искусственный интеллект, процессор, охладительная система… Ее беспомощная голова сползает по стенке, а за ней тянется кровавый шлейф…
Меня бросает в пот и начинает трясти от ужаса.
- Сломал свою куклу, - она шевелит губами и пальцами, в которых сигарета – ее движения парализованы неисправной системой.
Она все еще хочет курить…
- Такая была кукла, - продолжает говорить она, - а ведь таких сейчас не делают…
Это правда: детали, которые внутри нее уникальны – во всех мирах не сыскать мастера, чтобы починил ее даже за очень большие деньги, даже за вечную жизнь…никто не возьмется за такую тонкую работу – никто и не знает…
- А ведь, - мои руки трясутся, я не могу смотреть на ее умирающие глаза, - если бы ты взяла черную сумочку…
- Теперь она точно мне к лицу…
Ложь. Все ложь.
Я проснулся весь в поту. Меня вырвало. Все до пощечины было правдой, включая саму пощечину. Затем….не помню…кажется, было виски и много травы, очень много травы, достаточно для того, чтобы пуститься в небытие, но оно как обычно не хотело взять мою душу и вернуло в прогнившие будни…
Сумочка…ее черная сумочка…(я до сих пор брежу…брежу ли я?)… неужели это единственный способ? Ее смерть – единственный выход?..

- Ночи, чернокнижник…
Я не реагирую на Сарто. Вампир как обычно пришел, чтобы проверить свою силу на мне. Как обычно без повода. Смерть Элизабет (мое убийство его Элизабет) уже давно не повод для наших полуночных битв…проверка силы, забытие, жажда крови - развлечение, не больше…для нас двоих..
- Что-то ты сегодня не весел, чернокнижник.
«А ты что-то сегодня непривычно разговорчив, Сарто, - думаю я, не в силах ответить. – Неужели тоже что-то случилось? Притворство, - думаю с отвращением. – Всюду одно притворство и ложь…»
Вампир молча усаживается на надгробную плиту рядом со мной.
- Свеженький, - говорит Сарто, кивая в сторону скобок, где обычно пишут годы жизни. И почему это называют жизнью? Ложь. Есть только смерть, а жизнь –лишь короткий миг, и мы все вернемся обратно в смерть…
- Не надо, -тихо говорю я.
- Что не надо?
- Сарказма. Не надо…пожалуйста.
- Понятно.
- Что тебе понятно? – я допиваю очередную бутылку виски.
- Что произошло?
Я молчу, не поворачиваясь в сторону Сарто и пытаясь отвлечь себя на кресты…целое поле крестов…простые, из древесины, поросшие мхом и окаменевшие со временем, - так это было давно, - из мрамора, черного, - его почти не видно, лишь поблескивание в свете луны, - и белого…этот виден хорошо. Кажется, люди из белого мрамора вовсе не люди и даже не нелюди, а призраки, навечно прикованные к своим могилам. Им никогда не вырваться отсюда, они привязаны к своим могилам…как я привязан к ней…
- Не могу понять, зачем она это делает? – бормочу я, мне хочется выговориться, а рядом только Сарто, впрочем, мы знаем друг-друга очень давно… - Она же любит меня и все равно…
Я сглатываю и запиваю слезы виски.
- Любовь – странная вещь. Она рушит тебя и создает тебя вновь. Ты никогда не можешь понять, это хорошо или плохо. Она просто есть…
- Ее нет. Уже давно ее нет. Такой, какой она была раньше, ее больше не существует.
- Ты говоришь о Риане?..
- Ее нет…

@темы: рассказы, проза, размышления, зарисовки, миниатюры

---

Пробник роамана Б, файл 02

[Воронова_В_Ю]

Название: Пока нет, придумаю после завершения произведения.
Автор: Влада ВОРОНОВА ака Воронова_В_Ю
Бета: Авторская вычитка и редакция
Фэндом: Ориджинал
Жанр: лав-стори, гет, реалистика
Рейтинг: G (любая аудитория)
Саммари: аннотации пока нет, придумаю после завершения произведения.
Дисклеймор: всё принадлежит автору
Размер: это роман, поэтому глав будет много
Размещение: запрещено категорически
Статус: в процессе
Предупреждение: хм... предупреждать особо не о чем, но предисловие к роману и предварение к романным циклам желательно прочесть.

читать текст

Влада ВОРОНОВА

Пробник романа Б


ГЛАВА 2
ВЛАСТЬ ПАРАДОКСОВ


КЁСАКА Мицумару
Я тщательно отмыл руки от земли и втёр смягчающий крем. К сожалению, несмотря на многолетнюю возню с растениями, а теперь и фехтование, столь необходимый мне мозольный панцирь на ладонях так и не появился. Вместо того чтобы загрубеть, кожа трескалась, кровоточила и воспалялась. Поэтому постоянно приходилось следить, чтобы не появились заусенцы, цыпки и прочая дребедень, на которую нормальный парень не обращает ни малейшего внимания. Я же лет с двенадцати был вынужден ухаживать за кистями рук не хуже, чем рекламирующая кольца и браслеты фотомодель.
Хотя, когда я повзрослел, ухоженность рук стала приносить не только хлопоты, но и пользу — их облагороженный вид очень нравится женщинам.
И всё же главной причиной, по которой я трачу время на возню с кремами и маникюрными щипчиками, стали не они.
Если хочется, чтобы ваши цветы хорошо росли, ухаживать за ними нужно только открытыми руками — иными словами, без перчаток. Рукоять катаны тоже лучше чувствовать всей ладонью, а не опосредованно, через специальные рукавицы. Хотя они и входят в облачение фехтовальщика, однако все, кто действительно хочет стать мастером, на тренировках их не надевают никогда. Есть даже специальный термин «кендо ката», тренировка без доспеха. Она ничуть не легче классического учебного боя, потому что, во-первых, надеваются утяжелители, равные по весу доспехам, во-вторых, в кендо ката есть очень трудные упражнения, которые не используются в обычном кендо.
К моему удивлению, в Сарташевске оказался превосходный додзё — зал для занятий кендо. Причём не один, в городе есть аж три фехтовальных клуба, проводятся городские и областные соревнования. Мастерский уровень тренера тоже превзошёл все мои ожидания. Помянув нехорошим словом наставника из Миядзаки, Олег-сенсей сказал, что из такого материала, как я, надо выковывать не призёра городских соревнований, а чемпиона страны как минимум, и принялся гонять меня на тренировках до полного умопомрачения.
Все домашние дела переделаны, и теперь мне совершенно некуда себя девать. Ненавижу воскресенья! Скорей бы на работу... Пусть я её и не люблю, но там постоянно ощущается присутствие людей. Я знаю, что они равнодушны ко мне до полнейшего безразличия, но всё же некоторая общность у нас есть, ведь мы — штат одной и той же фирмы. А к равнодушию мне не привыкать, я всю жизнь в нём живу. Это неприятно, однако такое абсолютное одиночество, как сейчас, невыносимо.
Хотя, в последние дни интерес ко мне неожиданно возрос, особенно среди женской части коллектива. Да благословят боги паранойю мистера Асии! Закрытость бухгалтерских отделов может раздражать кого угодно, только не меня. Благодаря запрету для остальных сотрудников входить в бухгалтерию, я свободен от докучливых ухаживаний.
Повезло мне и с тем, что русские деловые традиции обязывает директора заботиться о горячем питании для сотрудников. Фирма заказывает комплексные обеды в одной из близлежащих кафешек. Доставляют еду дежурные официантки, по кабинетам её развозит собственный техперсонал фирмы, они же забирают посуду, и, благодаря этому, я избавлен от необходимости изобретать вежливые причины отказаться попробовать образцы домашней выпечки или салатиков, которые непременно таскали бы мне девушки, ходи я на обед в столовую.
Если бы кто-то сказал четыре года назад, что мне суждено превратиться в красавца фотомодельной внешности, я бы рассмеялся над столь глупой репликой. А если бы кто-то сказал, что меня будет тяготить женское внимание, я бы посоветовал ему обратиться к психиатру, — нормальному человеку столь вздорная мысль в голову не придёт.
Однако всё так и есть — от беспрестанных попыток ухаживания мне хочется сбежать на край света.
Ведь ни одной из этих дур, которые то и дело вешаются мне на шею, не нужен я сам. Им не интересен Кёсака Мицумару — его мысли, чувства, увлечения... Им наплевать на мои надежды и воспоминания. Всё, что они хотят и могут видеть, это смазливая морда, в обществе которой так приятно показаться в гостях или клубе. Я нужен как вещь, как способ уязвить соперниц. Супермодное платье, изысканные духи, новая причёска и красавчик Кёсака Мицумару в качестве наилучшего дополнения к выходному наряду.
Самое обидное, что девицы лгут не только мне, но и самим себе, принимая за влюблённость банальное желание опередить конкуренток и первой заполучить красивую игрушку.
Проститутки гораздо честнее и порядочнее их всех, вместе взятых, — шлюхи открытым тестом говорят, что окажут тебе сексуальную услугу за деньги, и не пытаются прикрыть поиск выгоды словами о любви.
Да, я по-прежнему снимаю проституток, как и в те времена, когда был уродливым жирным никчёмой, на которого не посмотрит ни одна девушка. Ведь они не смотрят на меня и сейчас. Глядя мне в глаза, каждая видит только собственное удовлетворённое тщеславие.
А единственная женщина в мире, способная за смазливой мордой разглядеть человека, относится ко мне как к другу — и не более того.
Я не должен был желать Ирину-сама! Смертным не дано обладать богинями. Но как можно не хотеть это воплощение сексуальности и обжигающе-сладкого соблазна?
Оказаться с ней в постели было бы величайшим счастьем для любого мужчины.
К тому же я смог бы удовлетворить Ирину-сама гораздо лучше, чем этот Вадим Сивелов с его ранним брюшком и неизбежной одышкой.
Хотя, надо признать, что он из тех мужчин, которые умеют нравиться женщинам: остроумный, внимательный, не без галантности. Да и собой хорош, гадёныш, — высокий голубоглазый шатен крепкого телосложения и двадцати восьми лет от роду. Кожа лица чистая, гладкая, приятные черты, да и деньгами не обделён. Ирина-сама говорила, что у него небольшое, но успешное предприятие по ремонту квартир и офисов.
Забрать мою богиню из объятий такого соперника будет задачей не из лёгких.
И первое, что я для этого сделаю, куплю машину. Пусть для Ирины-сама антураж ни малейшего значения не имеет, но зато у господина Сивелова уверенность в себе пошатнёт, и сильно. Машину надо брать поновее, спокойного цвета, стильную, но в то же время без лишних наворотов. Как говорит Ирина-сама, «для удобства, а не для понтов».
Я прикинул соотношение цен на авторынке и количество сбережений. Машину купить могу, и ещё останется на аренду гаража. Интересно, среди расположенного в полуквартале отсюда скопища гаражей-ракушек есть такие, которые можно снять на долгий срок?
Проще всего это выяснить, повесив объявление об аренде у входа на гаржный пятачок.
А теперь надо узнать, где находится авторынок. На последней тренировке в клубе слышал, как эту торговую точку обсуждали парни из нашей группы и из секции самбо. По их словам, выбор там немалый.
Я позвонил Николаю, своему приятелю по клубу.
Узнав, зачем мне нужен авторынок, Николай сказал, что сейчас вызвонит Серёгу, другого парня из нашей группы, и на рынок мы поедем все вместе.
— Зачем? — не понял я.
— Затем, что тебя там разведут и киданут на полплевка. Ты же ни одну из наших торговых фишек не знаешь.
Судя по шуму в трубке, на рынок с нами собралась и жена Николая Ленуська. Такой поездкой она убивала сразу двух зайцев: какое-никакое, а развлечение, к тому же Ленуська могла проконтролировать, чем на самом деле занят супруг — помогает приятелю или шастает по бабам.
— Денег с собой возьми не больше пятисот баксов, — наставлял меня Николай. — Только чтобы залог выплатить. И рублями немного, чтобы в нотариате предварительную сделку заверить.
— А разве по воскресеньям нотариусы работают? — удивился я.
— Там они без выходных трудятся, ведь суббота и воскресенье — самые урожайные дни на клиентов.
— Понятно, — кивнул я.
— Так мы через час за тобой заедем. Э-э, постой, а у тебя наши права есть?
— Да, есть. Я получил их почти сразу, как приехал.
— Тогда вообще без проблем, — ответил Николай. — Жди. Через час будем.
В трубке запищал отбойный зуммер. Я положил её на рычаг и пошёл переодеваться.


* * *

ИТИНОКУРА Сэнко
По воскресеньям Ирина ходит в салон красоты. Как будто ей это поможет! Но расслабуху после косметических процедур получаешь замечательную, что верно, то верно. Я даже не ожидала, что в провинциальном городишке не особо развитой в экономическом отношении страны может быть такой сервис, да ещё и в самом обычном, а не элитном салоне.
Впрочем, когда косметологические центры понатыканы почти в каждом квартале, поневоле начнёшь поднимать профессиональный уровень на неслыханную высоту.
— В нашем медучилище есть факультет косметологии, — пояснила Ирина. — Что ещё остаётся выпускницам, как не открывать салоны красоты и курсы визажистов? В свою очередь, визажистам тоже надо как-то кормиться.
На выходе из салона мы увидели Кёсаку, который покупал что-то в мелочном киоске возле автостоянки. Выглядело это как случайная встреча, но у меня сложилось впечатление, что он намеренно поджидал Ирину, — ведь планы на воскресенье мы обсуждали в присутствии Кёсаки.
К нам в кабинет он заходит каждый день. У рекламщиков много проплат самым разным контрагентам, как частным лицам, так и организациям, а потому для бухгалтера не составляет особого труда придумать повод, чтобы зайти в рекламный отдел и поговорить с начальницей.
Даже покемону понятно, что все эти вопросы можно обсудить и по телефону, но на фирме имеется оправдательное обстоятельство, именуемое «языковой барьер». Большинство моих соотечественников по-русски говорят неважно, а потому объясниться с местными кадрами могут лишь воочию, помогая себе жестами и тыканьем пальца в нужный пункт обсуждаемого документа.
Поэтому визиты Кёсаки ни у кого не вызывают ни малейшего подозрения, даже у Ирины — все привыкли, что русско-японские диалоги всегда ведутся лично. И тот факт, что по-русски Кёсака говорит не хуже самой Ирины, ни малейшего значения не имеет.
Кстати, а почему среди немалого бухгалтерского штата рекламным отделом занимается именно Мицумару? Не бывает подобных совпадений. Наверняка с кем-то поменялся, благо любой только рад будет избавиться от такой головной боли как рекламщики с грудой самых разнообразных счетов и квитанций. Поэтому Кёсаке не только вопросов не задавали, но явно ещё и шикарным ужином в ресторане за столь великую услугу расплатились.
Ухаживать за Ириной в открытую Кёсака пока не пытался. Она увлечена своим парнем, и малейшую попытку приставания со стороны других мужчин обрывает резко и жёстко. Поэтому Кёсака всю минувшую неделю приручал Ирину к своему присутствию, налаживал приятельство. Цели своей Мицумару добился — теперь он в любую минуту может оказаться рядом с Ириной, и никаких подозрений это ни у неё, ни у кого-то из коллег или знакомых не вызовет. А воспользоваться малейшей ссорой между влюблёнными, чтобы отпихнуть Сивелова и занять его место в Ирининой постели, Мицумару сумеет.
Беда в том, что намерения у Кёсаки, судя по всему, гораздо серьёзнее, чем просто койка.
— Здравствуйте, Дмитрий Иванович! — обрадовалась Ирина. Она вообще всем подряд радуется.
«Иванович» — это производное от Иванори, имени отца Мицумару.
— Добрый день, Ирина Алексеевна.
Не могу понять, почему Кёсака всегда с ней так церемонен. Ирина отнюдь не формалистка и, даже став начальницей, не возражала, чтобы наш фотограф продолжал называть её Ири-тян — Ирочкой.
Впрочем, сейчас, стараниями Кёсаки, все называют её только Ирина-сан.
— Не хотите прокатиться к парку БВЦ? — спросил Кёсака. — Я машину купил, теперь надо попрактиковаться, чтобы побыстрее привыкнуть и к ней, и к местным дорогам.
Я оторопела — зачем ему машина? У русских неплохо развит общественный транспорт и глупо выбрасывать деньги на собственное авто. Ведь мы все приехали сюда именно для того, чтобы побыстрее накопить кругленькую сумму.
Ирину новость не удивила. Купил человек машину и купил, кому какое дело? Ирина лишь заинтересовалась ценой и моделью.
Убедившись, что Кёсака за обновку не переплатил, согласилась на прогулку.
— Я Вадика позову, хорошо? — сказала она. — Он живёт неподалёку, так что придёт быстро.
— Да, — заставил себя улыбнуться Кёсака. — Конечно.
Он сел в машину и стал что-то искать в бардачке. Мы стояли так, что не могли видеть лицо Кёсаки, но я-то сразу поняла, какая боль его терзает.
К нам подошли двое парней и девушка. Как оказалось, это знакомые Кёсаки по спортклубу, которые помогали ему купить машину.
Так что в БВЦ мы поехали все вместе — у Николая была своя машина. Сергей пытался за мной ухаживать. Я не отталкивала, но и не поощряла. Парень он приятный, но с Кёсакой не сравнится.
А замечать меня Кёсака не хочет.
...Мы перекусили в кафе и теперь прогуливались по парку. Ирина взяла меня под руку, заставив немного отстать от остальных.
— Мы не справляемся с делами, — сказала она. — В отдел нужна ещё одна штатная единица. Нам необходим человек, который будет апробировать рекламу. Я и Виктор заняты типографиями и телевиденьем, вы трое до среды должны успеть переделать кучу работы. Везти готовые плакаты в университет и лицеи некому. А запускать в тираж неопробованную на аудитории рекламу я не хочу, это почти наверняка означает загубить весь проект.
Я кивнула. Реклама, рассчитанная на молодёжную аудиторию, заготовлена в трёх вариантах, и теперь студенты должны выбрать наилучший. Осмотр и голосование много времени не займут, но ведь кто-то должен объехать учебные заведения, договориться с преподавателями, чтобы разрешили показ, продемонстрировать открытки и плакаты, затем раздать и обработать бланки голосования.
— Нанять апробатора мистер Асия не позволит, — сказала я. — У фирмы нет денег даже на столь малое расширение штата. Мы ещё до тебя просили о помощнике, доказывали его необходимость, но мистер Асия отказал категорически.
— Тогда пусть прикомандирует к нам свою секретаршу. У него их две.
— Не получится, — сказала я. — Миз Амайя почти не говорит по-русски, а миз Татьяна слишком занята.
— На кой ляд Асямке вообще сдалась японская секретутка в России? — разозлилась Ирина. — От неё же никакой пользы! А для сортировки писем из токийского офиса с избытком хватает Татьяниных знаний. Ведь большая часть документации и телефонных звонков идёт именно по-русски, а не по-японски. Да и в наших бизнес-реалиях русская секретарша разбирается лучше японки. Работай я заграницей, взяла бы себе местную помощницу, а не тащила бы её из России.
— Ты права, но... Это сложно объяснить... — Я вздохнула, пытаясь подобрать слова на хорошо известном, но всё же чужом языке: — У мистера Асии гейдзинофобия. Он боится иностранцев, по-нашему — гейдзинов. А поскольку вынужден работать за границей, то и сделал себе маленький кусочек Японии. Иначе бы он просто не смог вести дела. Пока мистер Асия чувствует себя... м-м... на своей территории, он вполне успешно ведёт бизнес с чужаками. Но если ты заметила, большинство встреч и переговоров проводится только в нашем офисе, а не в чужих конторах и не в ресторанах. Делается это под тем предлогом, что у нас в офисе оборудован идеально защищённый от прослушивания салон. Крупные бизнесмены все немного параноики, и в такое объяснение верят легко.
Ирина смотрела на меня в полнейшем обалдении.
— Как это «боится иностранцев»?
— Япония очень долго была закрытой страной. Иностранцев, попавших на её землю, убивали. Поэтому некоторые воспринимают гейдзинов как нечто заведомо враждебное, выходцев из иного мира, почти что демонов.
— Что за бред? — не поверила Ирина. — Япония стала открытой страной ещё в девятнадцатом веке, и иностранец для вас должен быть явлением обыденным. А ты говоришь об Асии так, как будто он — житель номерного города во времена сталинского «железного занавеса».
— Боязнь иностранцев — фобия для современной Японии редкая, но не удивительная. Всё же несколько столетий изоляционизма не могли не повлиять как на менталитет, так и на генотип. Большинство японцев нормально относятся к иностранцам, понимают, что это такие же люди, как и мы, разве что глаза у них круглые и лица... м-м... излишне трёхмерные. Но это пустяки, которые нормальному общению не мешают. И всё же люди с гейдзинофобией встречаются. Говорят, точно такая же проблема есть и в Китае.
Ирина кивнула.
— Я подозревала, что здесь не обошлось без мозговых тараканов. Асие сочувствую, но нам-то от этого не легче. — Она немного поразмыслила и предложила: — А если взять апробатора азиатской внешности, Асия согласится? Людей, похожих на японцев, в городе полно.
— Сложно сказать заранее, — растерялась я. — Попробуй.
— Пробовать придётся тебе. Я ведь не знаю, как выглядит типичный японец с точки зрения самих японцев.
— Да, — согласилась я. — Идея неплохая. Только как мы легализуем конкурс на вакансию?
— Под видом поисков модели для рекламы. Асямке совсем не обязательно знать содержание конкурсного объявления. Выбираем подходящую кандидатуру и выбираем. А для чего — наше дело.
— Это может сработать, — ответила я.
К нам подошёл Кёсака.
— Там качели есть, — показал он. — Хотите покататься?
— А почему бы нет? — кивнула Ирина и потянула меня за собой. — Пойдём!
Рядом с нами мгновенно оказался Сивелов и оттёр Кёсаку от Ирины. Я сразу же воспользовалась ситуаций, но всё оказалось безрезультатно — Мицумару заинтересовался мной не больше, чем плиткой брусчатки под ногами.
К тому же ухаживания Сергея становились всё настойчивее, превращаясь в приставание. Пришлось его одёрнуть.
После этого прогулка потеряла всякую привлекательность. Ирина сказала, что хочет домой, жена Николая её поддержала.
...Мицумару высадил Ирину и Вадима возле её дома, а меня отвёз к моей квартире. Мне хватило ума не предлагать ему подняться.


* * *

Ирина Ивашова
С утра на работе начался дурдом — Асямка получил какие-то скверные известия из головного офиса и теперь срывал зло на нас. Планёрка превратилась в акт репрессий.
На меня Асямка наорал из-за того, что роликов фирмы нет в прайм-тайме нового телеканала.
Я как могла вежливо объяснила этому ходячему психозу, что купить место в рекламном блоке не так просто, надо добиться, чтобы редактор канала согласился продать его именно нам. А для этого редактор должен получить с рекламодателя собственный интерес.
Понятие отката, проще говоря — взятки, Асямке знакомо по реалиям его островного отечества, поэтому редакторам других телевизионных и радиоканалов он платил без писка, однако здесь откатные расценки были значительно выше. Что, впрочем, понятно — телеканал популярный, а потому и цена высокая.
Но у нашего директора жадности намного больше, чем мозгов, и потому на меня обрушиваются громогласные обвинения в том, что часть необходимой для отката суммы я собираюсь присвоить.
— Потрудитесь немедля подкрепить свои слова фактами, — ответила я, изо всех сил стараясь не сорваться в крик, — или я подам на вас в суд за оскорбление и клевету.
Глаза у Асямки выпучились не хуже, чем у глубоководного краба.
— Что? — переспросил он.
Я повторила.
— Уволю, — возгласил Асямка таким тоном, как будто объявлял смертный приговор.
— Да ради бога. — Я достала из папки чистый лист бумаги и стала писать заявление. — Только прямо сейчас.
— Не спешите, миз Ивашова, — сказал Асямка. — Мы оба погорячились и... Продолжим совещание. — Он повернулся к заведующей клиент-залом. — Что вы говорили о расширении площади?
— Менеджеры не справляются с потоком клиентов. Возникают очереди. Нужна ещё одна штатная единица и, соответственно, место, где поставить стол и стул.
Дальше началось обычное обсуждение текущих дел и корректировка плана работ на неделю, который был составлен в пятницу, — за выходные ситуация успевала хотя и не сильно, но измениться.
Далеко не все сотрудники могли бегло говорить по-русски, поэтому Татьяна, секретарь Асямки, выполняла обязанности переводчика-синхрониста. Обычно такое двухголосое бубнение меня не напрягало, но сегодня, после стычки с Асямкой, вызывало раздражение и злость. Появилось ощущение, что я не в офисе на производственном совещании, а на театральной сцене и против воли вовлечена в постановку какой-то на редкость бездарной пьесы с не менее бездарными актёрами.
Если работа тебе не нравится, заниматься ею очень тяжело. Но, как оказалось, не менее тяжко работать с теми, кому плевать на дело, которым они занимаются. Здесь у всех одна мысль — побыстрее заработать бабла и свалить.
Студенткой я подрабатывала в фирме по ремонту офисной техники. Там всё было иначе. Шеф как-то умел повернуть всё так, что работать становилось интересно. И такие слова как «престиж фирмы» и «корпоративная солидарность» были для нас не пустым звуком.
Зря я не осталась там на постоянку. Конечно, зарплата в «Асия Мега-Лайне» намного выше, да и перспектив карьерного роста побольше... Например, я могу возглавить всю рекламную сферу компании в России. Но деньги и статус ещё не всё. Гораздо важнее ощущение нужности и полезности того, чем занимаешься. Нет, я не спорю с тем, что обеспечивать людям быструю и надёжную связь — дело в высшей степени нужное и необходимое, и работой в такой фирме можно было гордиться. Но в том-то и беда, что всё упирается в огромнейший тупик в виде частицы «бы».
Борисыч, мой бывший шеф, умел повернуть всё так, что каждый, от уборщицы тёти Леры до его зава, чувствовал себя необходимым, а труд свой — уважаемым.
Поэтому для Борисыча хотелось работать, а здесь даже у директора печать на морде — побыстрее перекинуть работу на кого-то другого и свалить.
Планёрка закончилась.
В коридоре Данилов заступил мне дорогу и начал возмущённо шипеть, какая я дура, и сколь скверными последствиями это всё может кончиться.
Я и без того была уже прилично заведённая, а причитаниями этого истерика «башню» мне снесло начисто.
— Если вы, Андрей Леонидович, нанимались сюда в мальчики для битья, то у меня иная специальность! Которая подтверждена университетским дипломом, и не покупным, а мозгами заработанным!
Я отпихнула Данилова в сторону и пошла в отдел.
— Да кому ты нужна со своим диплом! — долетело мне в след. — Таких спецов знаешь сколько?
— Да сколько бы ни было, — презрительно глянула я на этого идиота, — а юзеров на мой век всегда хватит. Буду ПО-шку по частным вызовам устанавливать, локалку настраивать, не особо убитое «железо» чинить. Этому меня пять лет в университете профессора учили и весьма неплохо со своей задачей справились.
В отделе я ещё раз обдумала сказанное Данилову. По чести сказать, такой работой занимаются только выпускники компьютерных курсов да студенты-троечники, потому что всех нормальных специалистов расхватывают по фирмам ещё задолго до диплома.
Но для поисков вакансии в серьёзном офисе требуется время, а до того и к юзерам можно поездить, не надорвусь. Могу поработать и как фриласер — делать на заказ небольшие программки, сайты лепить... Пусть как программер и дизайнер я всего лишь добротный середнячок, годный лишь для стандартной исполнительской работы, но ведь и не дура набитая, с основной частью заказов справлюсь.
Весть о стычке с Асямкой докатилась и до бухгалтерии. Кёсака сразу прибежал выяснять подробности. Я повторила ему то же самое, что и Данилову, но значительно мягче: Дмитрий Иванович — прекрасный человек, и ругаться мне с ним не о чем.
— Я понимаю ваши чувства, Ирина Алексеевна, однако будет ли такой поступок разумным? Заработок фрилансера нестабилен, два дня густо — неделю пусто. К тому же официальная должность обеспечивает вам пенсионный стаж, соцнакопления или как это всё в России называется... Нелепо рисковать всем этим из-за мелкого недоразумения.
От этих беспросветно глупых и... да, именно трусливо-холуйских слов опять вскипела ярость — и посильнее, чем раньше в стычках с Асямкой и Даниловым. Но всё же хватило выдержки не заорать на Кёсаку. Ведь парень не сделал мне ничего плохого. Просто не до конца понял ситуацию.
— Ничего так недоразумение... — процедила я. Ярость клокотала как вулкан, и сдерживать её было тяжело. — Меня оскорбили! И, по-вашему, это надо было стерпеть?
Кёсака опустил голову, забормотал:
— Я всего лишь беспокоюсь за вас, Ирина Алексеевна. Вы так много сделали за столь короткий срок, и будет бесконечно жаль, если результатами ваших трудов воспользуется кто-то другой. Если награда за ваши превосходнейшие идеи достанется кому-то другому...
— Дмитрий Иванович, там, где так легко могут оскорбить ваши честь и достоинство, никакие идеи никогда не получат ни развития, ни вознаграждения!
Кёсака посмотрел на меня с растерянностью и, как будто бы, с испугом. Да нет, вздор. Ему-то чего бояться?
— Ирина Алексеевна, вы ведь не увольняетесь?
— Пока нет. А дальше посмотрим.
— Ирина Алексеевна, пожалуйста, не спешите с окончательным решением.
— Решение уже принято, Дмитрий Иванович. Теперь всё зависит от директора — согласится он с ним или нет.
— Да, конечно. Вы правы. Я... У меня очень много работы и надо идти... Извините, Ирина Алексеевна.
Кёсака ушёл. Я посмотрела ему вслед с недоумением. Чего-то я здесь недопонимаю. В нашем разговоре был некий подтекст, который мне совсем не понравился, а потому разобраться в нём следовало немедленно.
Однако обдумать разговор мне не дали — пришёл охранник с деньгами.
— Кого тут на телевидение везти? — спросил он.
— Меня, — хмуро буркнула я.
Парень кивнул и заулыбался, от поездки на телевидение он явно ждал каких-то чудес и великолепий.
Пришлось разочаровать беднягу.
— Это не экскурсия в монтажную и репетиционную, а визит к директору, сплошная канцелярщина.
— Но ведь можно попроситься посмотреть!
— Не на что там смотреть, — отрезала я. — Это даже не телевидение в полном смысле слова, а всего лишь местное бюро московского телеканала. По соглашению с центром они могут пускать поверх столичной рекламы ролики сарташевских фирм и в новостях вместо московского блока показывать местный. На этом вся разница заканчивается, а большая часть теледеятельности как таковой идёт в московской студии.
Парень погрустнел.
Чёрт, почему у него такое выразительное лицо? Не сопереживать его печали и разочарованию невозможно.
Да и собой он неплох — высокий, крепкий, светлые волнистые волосы, большие серые глаза, губы соблазнительно-пухлые, но в то же время твёрдые, решительные.
— Тебя как зовут? — спросила я.
— Толик.
— Анатолий, значит. А по отчеству?
— Максимович.
— Так вот, Анатолий Максимович, не вешайте нос. Об экскурсии я договорюсь. (Парень посмотрел на меня с надеждой и лёгким недоверием, будто ребёнок на Снегурочку). Но предупреждаю, ничего по-настоящему интересного там нет.
— Это для вас, потому что вы уже привыкли, — возразил Толик и счастливо заулыбался, предвкушая настоящее, взаправдашнее чудо.
Мне показалось несправедливым лишать его праздника, даже если ничего праздничного в предстоящем событии нет.
— Тогда поехали смотреть на телевидение изнутри.


* * *

Константин Анохин
Когда этот хмырь косоглазый вместо прекрасной гейши прислал с проплатой Ивашову, мне захотелось устроить для него персональный Халкин-Гол.
Ну какой, спрашивается, может толк от ехидной страшномордой бабы, которая к тому же имела наглость процитировать мне статью Уголовного кодекса о взяточничестве?
Остаётся порадоваться, что директор фирмы не она. С Ивашовой сталось бы пойти с заявлением в милицию, а то и в ФСБ. Особого вреда ни мне, ни каналу это бы не причинило, но нервы потрепать пришлось бы изрядно.
Когда характер стервы компенсируется милым личиком, такую бабу ещё терпеть можно, но если и морда своей отвратностью соответствует характеру, то это полный... хм... это очень скверная ситуация.
Ох ты, какой взгляд! Ещё одна такая молния, и на мне будет сквозная дырка. Нет, главреж прав — в этой девочке и впрямь есть некий внутренний крючочек-приманка, не зацепиться на который невозможно.
А проведу-ка я небольшой тест.
— Госпожа Ивашова, вам нравятся передачи нашего канала? Только честно.
Девица усмехнулась.
— Требование честного ответа в таких случаях всегда означает вымогание самой бессовестной лести.
— И всё же я настаиваю на ответе. И если он будет действительно честным, то ваша реклама пойдёт в эфир без дополнительных взносов, только по официальной проплате. Вы сэкономите шефу немалые деньги, а это означает весьма солидную премию и повышение.
Ивашова отрицательно качнула головой.
— Я покупаю у вас эфирное время, а вот собственные взгляды не продаю ни вам, ни кому бы то ни было другому.
Мне только и осталось, что поаплодировать.
— Браво! Ещё никто не назвал этот канал дерьмом при помощи такой изысканной метафоры. Обругай вы его прямым текстом, было бы не столь сокрушительно и смертоносно.
— С вашей стороны не очень-то разумно хаять источник сверхприбыли.
— Ирина Алексеевна, даже до самой малой прибыли мне не ближе, чем от Лиссабона до Владивостока пешком. Я продал дачу и заложил квартиру, чтобы купить эту должность, а все откаты идут не мне, а начальству. Проценты, которые я получаю, лишь немного больше официальной зарплаты, и полностью уходят на погашение долгов.
Ивашова скептично хмыкнула:
— Ну и зачем вам вся эта кабала?
— Для свободы творчества.
— Вы это всерьёз? — с ехидным скепсисом посмотрела на меня Ивашова.
Я несколько мгновений поколебался, но всё-таки решил сказать правду. Мне показалось, что Ивашова, несмотря на свои вечные насмешливость и иронию, а может, благодаря именно им, поймёт. Понимание же мне сейчас необходимо как воздух.
— Я журналист, Ирина Алексеевна, и хороший журналист. Мне хочется делать передачи — яркие, глубокие и острые, чтобы в них обсуждались самые злободневные темы, но не в форме трамвайной склоки, как это сейчас водится на телевидении, а в виде подлинной дискуссии. В Москве мне этого не сделать никогда, там наличие собственного мнения не приветствуется, все должны смиренно и молча выполнять приказ. Поэтому я и решил рискнуть всем — деньгами, квартирой, столичной жизнью... Но лишь так и только так я получу возможность доказать свою значимость именно как журналиста.
— И что вы намерены делать в Москве после этих доказательств?
— Да ничего, — ответил я. — Потому что хочу остаться здесь навсегда. Удивлены?
— Нет. В Москве, какую бы высокую ступень в иерархии канала вы ни заняли, а всё равно останетесь не более, чем исполнителем приказов. Здесь же у вас есть солидная толика эфирного времени, которую вы можете обустраивать целиком и полностью по своему вкусу. Практически вы получаете пусть и небольшое, но собственное королевство.
— Вам нравятся конкурсы талантов на центральных каналах? — спросил я.
— А кому они не нравятся? — удивилась Ивашова.
— Я не в этом смысле. Вам всё нравится в их организации или что-то хочется поменять?
Ивашова немного поразмыслила и кивнула.
— Хочется. Я бы ввела номинации. Ну нелепо ведь сравнивать певца и гимнаста, фокусника и танцора.
— Вот и я хочу сделать конкурс с номинациями. Как думаете, можно будет привлечь участников из других регионов?
— Да запросто. Если на самарский театральный фестиваль съезжаются лучшие труппы со всего бывшего Союза и даже из дальнего зарубежья, то почему на ваш конкурс не могут приехать соискатели из Владивостока и Израиля? Только нужна хорошая развёрнутая рекламная кампания как по телевидению, так и в интернете. А главное, обеспечить конкурсантов местом для ночлега. Кормиться они будут сами, но жильё надо предоставить. В городе полно полупустых общаг, снять там комнаты будет несложно. Только селить в один номер надо конкурсантов разных номинаций, чтобы не передрались.
Я кивнул. Ивашова повторяла мои мысли. То, что в единомышленниках у меня не только главреж, но и потенциальный зритель, оказалось приятным.
— Проблема в том, — сказал я, — что подготовительный этап требует солидных людских ресурсов, а штат канала невелик. Денег мне выдали только на организацию конкурса как такового, но не на оплату подсобной силы. А ведь кто-то должен собирать заявки, отвечать на бесконечные телефонные звонки, решать кучу совершенно идиотских мелочей, которые будут сыпаться, как горох из мешка.
— Привлеките общественных помощников.
Я посмотрел на Ивашову с интересом. Мысль она высказала дельную. Странно, что я сам не додумался до столь простого решения.
— Константин Валерьевич, — сказала Ивашова, — а какие у вас будут номинации?
Шесть конкурсных категорий она одобрила, а вот седьмую отвергла сходу.
— Нет-нет, «Нетривиал» — название неудачное. Получается, что все остальные участники занимаются всякой скукой и банальщиной.
— Мне тоже не нравится, но как назвать номинацию для тех, кто выбрал творчество, которое не вписывается в стандартные рамки?
— «Своя тропа», — ответила Ивашова.
Я посмотрел на неё с удивлением. Точно такое же название предлагал главреж. Ивашова действительно мыслит с нами на одной волне.
Мы ещё немного пообсуждали конкурс, а после я рассказал о ежевоскресной передаче «Международное обозрение»: два информационных блока с анализом политических и экономических событий истекшей недели.
— Ещё бы культуру добавить, — сказала Ивашова.
— Сначала я хотел, но отказался от этой идеи. Народ гарантированно предпочтёт слушать сплетни о жизни «звёзд», нежели обзор культурных событий. У третьей части программы не будет зрителей.
— Не нужно оценивать людей по уровню собственного культурного развития.
Оскорбительная фраза заставила опомниться.
Ивашова здесь не второй режиссёр, не сценарист и не продюсер. Это всего лишь «шестёрка» очередного рекламодателя, ходячая коробка для отката, с которого мне не поиметь ни шиша.
Да к тому же она страшна, как обезьяна.
Не терплю присутствия некрасивых женщин.
Я назначил время для рекламы «Асия Мега-Лайна» и выставил Ивашову из кабинета.
А в голове у меня крепко угнездилась мысль, что для третьей части обозрения идеальной ведущей была бы Ивашова.
Нет, вздор! Взмыслится же такой абсурд.
Я занялся текущими делами. Всегда ненавидел эту ежедневную бюрократию, бумажки накапливались, а я всё тянул с ними до последнего. Но сегодня точно всё это разгребу!
Однако, едва мне удалось как следует сосредоточиться и по-настоящему втянуться в работу, позвонил главреж и обругал меня идиотом, который до сих пор не перетянул в студию идеального менеджера по кадрам. «Ей “звезду” для канала найти, что высморкаться, а ты, вместо того, чтобы контракт предложить, ушами хлопаешь».
Я потребовал подробностей. Выслушав, впал в ступор.
...Каким образом Ивашовой удалось уговорить нашего упрямого и несгибаемого главрежа разрешить какому-то парнишке из охраны «совсем немножечко попробовать поиграть в сериале», я не пойму никогда. Но парень оказался истинной драгоценностью — сексуальная внешность, отсутствие страха перед камерой, притягательный голос. Любой канал был бы рад заполучить такую особу как минимум в один из своих сериалов. Рейтинг его присутствие подняло бы не меньше, чем на два порядка.
— Поправь, если ошибаюсь, — сказал я главрежу, — но держится он так, как будто у него есть опыт актёрской работы.
— Да, пять лет театра художественной самодеятельности до армии. Представляешь, в посёлках это в высшей степени полезное занятие до сих пор не вышло из моды. У них даже свой сайт есть на какой-то бесплатной площадке.
— А записи спектаклей они там выкладывали?
— Парень говорит, что да.
— Так вот откуда опыт работы на камеру, — понял я. — Получается, учить его практически ничему не надо?
— Такого учить, только портить. Парень — настоящий самородок. Его слегка, очень осторожно подшлифовать, и он станет самой настоящей «звездой».
— Думаешь, главную роль в сериале надо отдать ему? Ты уверен, что он справится?
— Да, — уверенно сказал главреж. — Именно он и справится. Нам повезло, Костя, мы наткнулись на отличный сценарий. Но для него и актёры нужны выше среднего. Во всяком случае, на главные роли. Иначе проект, на который мы возлагаем столько надежд, так и останется тупым сериальным «мылом», которое потоком прёт с каждого канала.
Я посмотрел на монитор. Да, парень хорош... Такое лицо обеспечит нам внимание всей женской аудитории. А если он и роль на достойном уровне сыграет, то и мужской. Сериал у нас детективно-боевичный, где в главных героях крутой и честный мент.
— Хорошо, — сказал я. — Он утверждён на главную роль. Как его зовут?
— Анатолий Таманин.
— Годится. Скажи кадровикам, пусть сейчас же оформляют трудовой договор. В охранке Таманина наверняка заставят две недели отработать, поэтому сообразуй график съёмок с его дежурствами, но уже сегодня он должен быть на площадке, а послезавтра ролик с его физиономией обязан выйти в эфир. Мы и так слишком долго оттягивали начало съёмок. Центр заканчивает показ своей тупой «Прелестной сивиллы» в конце ноября и сразу же начинает гнать новое «мыло». Мы должны стартовать одновременно с ними и с собственным сериалом, потому что ничем другим глушить их трансляцию не имеем права. И перекрывать передачу, хотя бы одну серию которой увидели в Сарташевске, нам тоже не позволено. А центр зарядит своё бредовое «мыло» года на полтора, и мы тогда вообще в эфир не выйдем. Но и халтуру гнать не можем. Если мы хотим заставить центр с нами считаться, должны стать лучше их. И одним из главных аргументов в этом споре будет собственный сериал.
— Костя, — в голосе главрежа прозвучали опасные нотки, — ты меня ни с кем не перепутал? Что ты мне элементарщину как новичку сопливому растолковываешь?
— Прости, — торопливо пробормотал я.
С главрежа станется разорвать договор и вернуться в питерскую общагу. Я разыскал это сокровище на Ленфильме, прозябающим на какой-то мелкой дурацкой должности. Как можно было не разглядеть такое дарование, не понимаю. Но их слепота оказалась моей удачей. Пообещав никому не известному и не нужному Паше Мартынову, точнее, его замученной общажным бытом супруге проживание в отдельной квартире, я получил настоящего Мастера, который создаст мне суперсериалы.
Но характер у Мартынова не сахар.
Однако лучше терпеть его капризы, упрямство и скандалы, чем мучиться с ремесленником, не способным сделать ничего хоть сколько-нибудь заметного и оригинального.
— Таманин сегодня же выйдет на площадку, — сказал Мартынов и отключился.
Я положил трубку и улыбнулся.
У нас будет фильм!


= = =

КЁСАКА Мицумару
Я знал, что моя глупость не останется без последствий. Пожелание смерти, пусть и невольное, не могло не стать проклятием.
После того злосчастного понедельника я всё время ждал, что с Ириной-сама случится что-то плохое. Днём её разъезды безопасны, но по вечерам одной на улицах желательно не показываться. Поэтому я всегда провожаю Ирину-сама до дому. Тайком, разумеется. А после мчусь на тренировки, где занимаюсь с удвоенным усердием. Мне необходимо быть сильным, чтобы обещание помощи и поддержки, которое я дал Ирине-сама, не оказалось пустым.
При воспоминании о том, в какой нелепой и глупой форме я дал самую главную в моей жизни клятву, меня охватил стыд. Я самый настоящий придурок, если додумался оставить признание на языке цветов, прекрасно зная, что в Европе он так давно вышел из моды, что все уже забыли о его существовании.
По европейским традициям жёлтый нарцисс, кроме обещания поддержки, означает ещё и признание в самых серьёзных, глубоких и постоянных любовных чувствах: «Ты для меня как Солнце», «Ты единственная, кто мне нужен», «Любовь к тебе — главный смысл моей жизни».
В своё время дарение нарциссов могло заменить словесную клятву служения, которую рыцарь давал своей даме.
На прямое признание мне не хватало смелости, поэтому составлять цветочное послание было так приятно и упоительно, что я не заметил соболезнующих взглядов продавщицы.
А в итоге навлёк на Ирину-сама проклятие.
Нелепая стычка с мистером Асиёй этому прямое подтверждение. Он человек достаточно воспитанный и сдержанный, чтобы не срывать досаду и раздражение на подчинённых. И вдруг такое абсурдное обвинение... Естественно, что Ирина-сама сочла себя оскорблённой и захотела уйти.
Однако работы лучше, доходнее и перспективнее, чем в «Асия Мега-Лайне», в городе нет. Увольнение сильно подорвёт благополучие Ирины-сама. И даже если московская тётка согласится принять её на то время, которое требуется для поисков работы и приличной квартиры, Ирине-сама придётся всё начинать с нуля, долгое время оставаться на маленькой зарплате и незначительной должности.
Если мистер Асия будет вести себя прилично, Ирина-сама останется в фирме. Но хватит ли его воспитания и выдержки, чтобы противостоять силе проклятия?
И не продолжится ли действие проклятия, если Ирина-сама уйдёт на другую работу?
Или наоборот, исчезнет?
А я... Смогу ли я пережить разлуку? Ведь если Ирина-сама уволится, я буду видеть её лишь изредка. Нет, это невозможно! Я не смогу жить, не видя её. Я знаю, что она любит другого и счастлива с ним, поэтому не прошу у судьбы большего, нежели видеть Ирину-сама, говорить с ней... И потерять эти встречи не могу.
Боги, мой эгоизм чудовищен! Если смена работы поможет Ирине-сама избавиться от проклятия, я должен всячески поддерживать её решение уйти из «Асия Мега-Лайна».
А если проклятие можно снять другим способом? Тогда Ирине-сама не придётся оставлять выгодную должность.
Только бы знать точно!
Быть может, спросить какого-нибудь священника? К мошенникам, именующим себя «специалистами по снятию порчи и проклятий» может обратиться только умственно отсталый.
Вернусь домой, поищу полезную информацию на синтоистских сайтах. Да и на православных тоже.
Но Ирина-сама упомянула, что она атеистка, поэтому церковные ритуалы ей не помогут, со всеми своими неприятностями она должна справляться только самостоятельно.
Тогда, быть может, я смогу помочь ей? Обязательно смогу! Если с проклятием может справиться один человек, двое справятся тем более.
Заверещал звонок на обед.
Руки вымыть и вернуться в кабинет я успел до того, как в предбанник клозета попёрли сотрудники.
К несчастью, рукомойная часть у мужских и женских уборных общая, поэтому избежать встреч с навязчивыми девицами нелегко.
Какой надо быть дурой, чтобы предлагать попробовать съестное в сортире, пусть даже и в рукомойной части?
Причём таким идиотизмом занимались не только японки, но и русские. Ладно, я понимаю, наши могли насмотреться телесериалов для дебилок, а русские-то откуда это взяли? Или самородной глупости хватило? В таком случае, общего у наших народов гораздо больше, чем кажется на первый взгляд. Правда, не в той области, которой можно было бы гордиться.
Одна кретинка просочилась каким-то образом в кабинет и теперь со сладенькой улыбочкой, воркующим голоском предлагала попробовать пирог с клубникой.
Эта девица ещё глупее своих сортирных товарок. В кабинете, кроме меня, ещё семеро сотрудников. В какое положение она меня ставит, игнорируя моих коллег и подсовывая эту злосчастную выпечку мне одному? Если в рукомойной все равны и все чужие, то в кабинете сидит уже команда и, что немаловажно, её начальник.
Мне пришлось проявить чудеса дипломатии, чтобы выставить девицу из кабинета вместе с выпечкой и не разозлить при этом ни начальство, ни дамочку.
— Это ты зря, — сказал начальник. — Отказываться от такого сладкого пирожка... Я бы на твоём месте! Эх, где мои двадцать шесть лет...
— Я бы с удовольствием променял мои двадцать шесть на ваши сорок восемь, потому что этот благословенный возраст освобождает от внимания дур.
— Не стройте иллюзий, юноша. Дура — она в любом возрасте дура, но у молоденькой дуры есть ценное преимущество в виде упругой попки и неотвисших сисек.
— Если бы к этим ценностям прилагалось хотя бы немного мозга, — возразил я.
— У вас непомерно завышенные притязания. К тому же постель женщины, у которой есть и ум, и красота, всегда оказывается занятой кем-то другим. И этот кто-то богаче, красивее, успешнее тебя. Да и обходительности у него побольше. Слова всякие умеет говорить, танцевать, понимает толк в клубах и ресторанах.
— Если женщина действительно умна, — возразил я, — для неё всё это решающего значения не имеет. Настоящая женщина в первую очередь видит вашу душу. И потому вы сможете побудить её оставить прежнего кавалера и придти к вам. Навсегда придти.
— Такое только сопливых сериалах бывает. В жизни всё иначе.
— Нет, — уверенно сказал я.
— И где же ты повстречал такую ангелицу, которая способна видеть душу?
— Она не ангел. Она земное воплощение божества.
Коллеги засмеялись, но начальник оборвал смех:
— Заткнитесь, придурки! Любимый человек и должен быть для влюблённого божеством. Если этого нет, то и любви не будет. А не будет любви, не будет и жизни. И секса тоже не будет. Так, пустое существование и животное совокупление.
Коллеги переглянулись с насмешкой, но спорить не решились. Что они могут понять, если жизни в их существовании не было ни минуты, а сами они лишь подобие людей, тени без мысли и чувства?
Надеюсь, боги окажутся милостивы к ним и откроют путь к настоящей жизни. Но смогут ли тени разглядеть его своими пустыми глазами?
Очень хочется, чтобы смогли. Ведь это такое счастье — жить.
И любить.
...Перерыв закончился. Я сел за компьютер, занялся обычной рутиной.
— Мицумару-кун, — придвинулся коллега, — а твоя богиня, какая она? Я не в смысле показать фото или имя назвать. Просто скажи, на кого она похожа — на хризантему, бабочку или обнажённый меч?
Я досадливо дёрнул плечом. Откуда он только набрался таких глупых метафор?
Да и я не умнее. Какого чёрта распустил язык? Пусть мне к насмешками и не привыкать, но в поле зрения этих идиотов может попасть Ирина-сама, а её никакое злословие коснуться не должно.
Быть может, сказать, что в Миядзаки меня ждёт невеста? Тогда они наверняка потребуют фотографий. Наплевать. Скажу, что пообещал никому не показывать её фото до церемонии бракосочетания. Невеста у меня очень стеснительная и робкая.
Заодно и приставучих поклонниц отважу. Я практически женатый мужчина и не могу оскорблять брачные обеты, принимая ухаживания посторонних женщин.
Только надо сегодня же предупредить Ирину-сама, что все разговоры о невесте не более, чем уловка, цель которой обеспечить спокойную жизнь на работе.
Ну вот и славно. Можно считать, что половина проблем разрешилась.
А с проклятием я обязательно разберусь в самые ближайшие дни.


* * *

Вадим Сивелов
— Любимая, — как мог спокойно спросил я у Иришки, которая вознамерилась намертво прилипнуть к компьютеру, — зачем тебе это надо? Почему собираешься угробить вечер на бесплатное впахивание для какого-то кретина?
— Во-первых, я сама предложила привлечь общественных помощников, поэтому отказываться было бы неэтично. Во-вторых, помогаю я не этому стервецу Анохину, а координатору проекта «Звёздная страна» Сабировой Галие Амировне. Она замечательный человек, прекрасный специалист и очень интересный собеседник.
— Охотно верю, — процедил я. — Но почему сайт этого долбанного канала должна делать ты, причём заниматься этим дома, в нерабочее время и бесплатно?
— Не сайт, а всего лишь три взаимосвязанных страницы. К тому же я придумала для них весьма оригинальное программное решение. Штатные программеры канала только зубами заскрипели от зависти. Но я сразу же прописала суть идеи у себя в блоге, так что копирайт они у меня не сопрут. Вадик, это действительно суперская идея, я даже не ожидала от себя, что могу так работать! Смотри, я сейчас всё тебе расскажу.
— Я в этом ничего не понимаю.
— Не говори ерунды. Уборщица понимает, а ты не поймёшь.
— При чём здесь уборщица? — У меня уже начала закипать злость. Мы и так видимся намного реже, чем хочется, а тут ещё вместо того, чтобы сексом заняться, я должен выслушивать какую-то компьютерную ахинею.
— Эйнштейн говорил, — пояснила Ирина, — что если учёный не может объяснить важность и полезность своей работы уборщице, которая моет пол у него в кабинете, он зря получает деньги. Знаешь, эти суперумные программеры тоже засомневались, и тогда я предложила объяснить суть наших идей уборщице, иными словами — самому обычному юзеру, который не знает, чем монитор от системного блока отличается. И если моя идея оказалась сходу понятной даже юзеру, она действительно великолепна, это все признали. Вот, смотри, что я хочу сделать, — она опять повернулась к экрану компьютера.
— Ира, может быть ты попозже этим займёшься?
— Я обещала скинуть им «кости» страниц до завтрашнего утра. Я ещё до полуночи всё сделаю и выспаться успею. Говорю же, вся прелесть решения в его простоте. Да, Вадик, запись финала конкурса центр повторит в прайм-тайме на весь СНГ, а победители поедут на запись итогового концерта в Москву, и выступление их тоже пойдёт в лучшее эфирное время и для всего СНГ. Никто не верит, что региональный конкурс сможет стать значимым событием, даже наш мэр, но Мартынов и Сабирова сказали, что сделают его настоящим «звёздным» проектом. И, по-моему, у них для этого есть все шансы.
— Так ты страницы для «Звёздной страны» делаешь? — понял я.
— Да. Немалая часть заявок пойдёт через интернет, и обрабатывать их, запрашивать подтверждения нужно автоматически. Программы для этого есть, но мне не понравился алгоритм их взаимодействия. Всё можно сделать намного проще и эффективнее.
Я прикусил губу, чтобы не выматериться. Когда Ирина так чем-то увлечена, она не способна видеть ничего вокруг.
— Может быть, ты всё же уделишь мне немного внимания? — спросил я без особой надежды.
Ирина посмотрела на меня с удивлением.
— А кому я всё рассказываю, не тебе, что ли?
— Мне хочется получить твоё внимание в иной форме.
Лицо у Ирины вмиг закаменело, а в глазах сверкнула молния, — почти в буквальном смысле.
— Если тебе не интересна моя жизнь, — проговорила она ледяным тоном, — зачем ты вообще сюда пришёл?
Ну всё, это финал. Если Ирина решила, что мне не интересны её дела, о сексе можно забыть дня на три, а то и больше. Да ещё и извиняться придётся, причём для покаянных речей надо будет подходящее время выбрать, под настроение попасть, иначе Ирина меня и слушать не будет.
Какого чёрта я связался с девчонкой, для которой профессиональные амбиции и куча всяческиобразных хобби всегда будут важнее парня? Ирина никогда не согласится принадлежать только мне. Её обязательно придётся делить с рекламными проектами, трепотнёй по интернету, всякими идиотскими конкурсами и прочей фигнёй, которую она умудряется находить едва ли ни на каждом шагу.
— Я домой пошёл, — сказал ей, надеясь вызвать хоть какой-то интерес.
А в ответ услышал:
— Не забудь замок с собачки снять и дверь захлопнуть.
Она даже взгляд от экрана оторвать не соизволила!
Да пошла ты лесом! Тоже мне, звезда и королева...
Ирина на ощупь потянулась за бутылкой с минеральной водой, отхлебнула.
Твою мать! Ну почему она делает это настолько сексуально, что меркнет самое крутое порно? Причём это не кокетство, а совершенно естественное свойство, вроде дыхания. Ирина даже не подозревает, какую страсть и вожделение способна разжигать.
Хотелось немедля затащить её в постель и не выпускать оттуда не меньше недели.
Но попытка прикоснуться к Ирине без её позволения будет наказана немедленным и полным разрывом отношений.
Я выскочил из комнаты и заперся в туалете. Мне двадцать восемь, я успешен в бизнесе и привлекателен для женщин, но сейчас придётся избавляться от спермотоксикоза ручным способом, как прыщавому подростку. Стыдно и унизительно, однако без этого я со своим стояком даже из подъезда выйти не смогу.
Избавившись от напряжения, я изо всех сил саданул кулаком по стене.
Ну почему Ирина не хочет принадлежать только мне? Ведь она моя девушка. Моя! Она сама согласилась стать моей. Но я постоянно делю её с кем-то и с чем-то ещё. И дело тут совсем не в посторонних мужиках, которые вечно пялятся на неё без зазрения совести. Я единственный любовник Ирины, в этом можно быть уверенным на все сто. Просто у неё есть своя собственная жизнь, без меня. А потому я никогда не смогу обладать Ириной всецело. Она принадлежит мне лишь частично.
Я никогда не стану центром её вселенной. И потому боюсь, что однажды Ирина может уйти от меня навсегда — к каким-то другим делам, событиям, людям, среди которых мне не найдётся места.
Я поправил одежду, вышел из квартиры, закрыл дверь.
Ну и что мне теперь делать? Пойти в клуб и закадрить охочую до сексуальных приключений красотку?
Нет. Какой бы смазливой ни была пустоголовая клубная девица, соперничать с Ириной она не способна именно по причине своей пустоты. Ирина — бесконечность вселенной, воплощённая в женщину. Её бессмысленно сравнивать с женоподобными самками, весь мир которых умещается ровно в два слова: «мужик» и «тряпки».
Какой нелепый парадокс... С Ириной я схожу с ума от ревности, потому что её внимание никогда не будет сосредоточено только на мне. А с другими женщинами задыхаюсь как от удавки, потому что они не способны оторваться от меня хоть и на секунду и показать себя самостоятельной, достойной внимания личностью.
Ох, Иришка-Ирина, что же ты за человек такой, если с тобой так трудно, а без тебя ещё труднее?

Продолжение следует...



Комментарии оставлять здесь.
Чтобы найти первую главу, кликните ссылку "Все записи пользователя в сообществе" (верхний правый угол этого сообщения).

@темы: проза

---

[ШестоеМарта]

Название: "Найти и потерять"
Автор:  к. север и  ШестоеМарта
Бета :  Higure-san
Жанр: Ориджинал
Возрастные ограничения : PG - 13
Статус: В процессе
От автора : Воздух нашего города не пропитан атмосферой, которую мы попытались описать.
Это всего лишь маленькая мечта,которая имеет право на жизнь.
Предупреждения : Все совпадения с реальными лицами случайны



предисловие

Быть непохожим на других – значит быть самим собой.

вкусить сей плод

Глава 1
На самом деле моя история очень проста,и хотя я до сих пор не верю во все случившееся, попробую ее пересказать. Все началось весной…
***
Меня зовут Костя, я учусь в одиннадцатом классе средней школы и мучиться мне осталось всего полтора месяца. Когда-то мне сказали, что школьные годы лучшие в жизни человека. Мои школьные годы были бесконечным кошмаром, и теперь я даже боюсь представить, какая лажа ждет меня впереди. С общением в классе было туго так же, как и дома с пониманием. По всеобщей оценке я был довольно симпатичным, но видимо ко всему этому еще следовало как-то по-особому себя вести, чтоб кому-то понравиться. Такого дара у меня не было. Я с шестого класса влюблен в одну девчонку с банальным именем – Лена. Леночка была счастливой обладательницей копны золотистых волос, голубых глаз и…и парня с черным поясом по карате. Так что мое самоощущение вполне соответствовало прозвищу в классе – неудачник. Сейчас проходил урок физики, мой самый ненавистный урок. Поэтому я сидел и рисовал в тетради, что у меня совсем недурственно получалось. Физик, тучный и неопрятный мужчина с тихим голосом, в моменты бешенства переходящий на комичный писк. В основном эти моменты бешенства провоцировал я. У меня был бы табель заслуженного хорошиста, если бы не тройка по этому проклятому предмету. На этих уроках мы с Александром Николаевичем (физиком) занимались тем, что я ему доказывал наличие у меня знаний, а он с фанатичным упорством доказывал мне обратное. Скорчив ему в спину рожу, я начал монотонно раскачиваться на стуле, попутно гипнотизируя взглядом Леночку. Погрузившись в сладостный мир фантазий, я и не заметил, как амплитуда раскачиваний моего стула опасно увеличилась". Как-то так.... И как это бывает в комедиях, неуклюже упал вместе со стулом, оглушительным шмяком прервав речь Александра Николаевича. Тут же тишина в классе взорвалась оглушительным ржанием. Я, красный как рак, поднялся и, пробурчав что-то, вроде "извините", сел на место. Леночку, которая, к моему несчастью, смеялась вместе со всеми, я избегал взглядом.
- Вот, пожалуйста, Константин продемонстрировал нам действие силы притяжения, – ехидно заметил физик.
Я уставился в пол, моля всевышнего, чтобы позволил мне провалиться прямо сейчас, прекратив мои страдания. Но физик решил, что прилюдного унижения мне мало, и вызвал к доске. Я со вздохом поднялся, подумав : «Привет, двойка».
***
По дороге домой я шел, опустив голову и шаркая ногами. Угрюмо глядел на влюбленные парочки, чирикающих птичек и почки на деревьях. Весна, чтоб ее. В нашем городе природа жила своей особой, никому не понятной жизнью. Лето было невыносимо жаркое, а зима холодна настолько, что сводило зубы. Осень нагоняла непередаваемую депрессивную тоску желтой листвой на трамваях. А весна всегда была особенной в этом сером городе. Она приходила внезапно, без спроса, заставляя удивленных обывателей каждое утро с недоверием поглядывать на термометр. Эта пора года вгоняла в чувство подвешенности и неопределенности, а позже совсем уж невыносимой романтики.
Домой идти не хотелось, ведь то, что у нормальных людей называлось семьей, у меня отсутствовало. Была мама, страшно наивная женщина, причем постоянно витавшая в облаках. Меня она в мои семнадцать лет продолжала называть прозвищем, прилипшим с детства – котик. Это жутко бесило, но мама в ответ на мои негодования лишь ласково улыбалась и смотрела поверх очков. Возразить было нечего. Котик, так котик, в конце концов, она была единственным человеком в этом доме, которого я любил. Отца у меня не было уже одиннадцать лет. Несмотря на это, я помнил о нем хорошие вещи. От него всегда пахло дорогим табаком, и он читал мне Достоевского, хоть я ничего не понимал. Последний его визит состоялся на мой девятый день рождения, он пришел грустный, с огромным плюшевым медведем, обнял меня крепко и ушел. На моей футболке остались следы от его слез. С тех пор я его не видел. Когда я подрос, мама призналась, что отец ей изменил, и жить с ним она не смогла. А воспитать она была вынуждена меня сама, потому что мой отец сам еще большой ребенок. Но два с половиной года назад в моем доме появился подозрительный тип, называвший мою маму Анюточкой и постоянно трепавший меня по голове. Мне он сразу не понравился, и не зря. Спустя полгода он стал моим отчимом. Отчим Николай был стоматологом и мужиком простым, как пробка, но весьма надежным. Я до сих пор не пойму, как этот человек нашел подход к тонкой душе моей мамы, преподавателю консерватории, но факт остается фактом.
Мои ключи повернулись в замке и, войдя в прихожую, я стал лихорадочно соображать, как проникнуть в свою комнату, не напоровшись на дядю Николая. Он считал необходимым воспитывать меня, как мужчину, исповедуя мне свою веру. По мнению Николая у мужчины в жизни должны быть три главные ценности: девки, пиво и футбол. Естественно эти ценности от мамы тщательно скрывались, а у меня они были просто другие. Я не пил, любовь моя была безответна, а к футболу я был и вовсе равнодушен. Равнодушными не оставляли лишь крики далеко за полночь: «Ура, гол!».Я стянул кеды и на носочках крался по полутемному коридору. Все, чего хотелось, это зайти в свою комнату, упасть на кровать и заснуть, чтобы этот день поскорее закончился. Лишь бы дойти тихо и без происшествий. Шаг, за ним еще один, и тут я перецепился через порог и ударился о стену. Время замерло вместе со мной в ожидании. «Может, не услышал, и пронесло?» - подумал я. Но видимо кто-то на небесах решил, что мой лимит унижения на сегодня еще не исчерпан.
- Мелюзга, это ты? Иди сюда – погремело из гостиной.
Похоже, выхода не было, и через минуту я уже сидел на самом краю скрипучего дивана, стараясь не вдыхать запах алкоголя, исходящий от отчима. Тот сверлил меня взглядом и чесал подбородок. Заметив это телодвижение, я понял, что мое дело труба. Этот человек всегда чесал подбородок перед тем, как начать меня «воспитывать». Внутренне я уже сжался и попытался абстрагироваться от окружающей меня обстановки.
- Это…как учеба? Как экзамены?– спросил мужчина.
- Уже почти все сдал. Остались биология и физика. Оценки хорошие, – ответил я и после некоторой паузы,продолжил, предугадывая последующие вопросы,- Дела хорошо, нового ничего не произошло, пообедал в школе. Все?
- Хе-хе, остряк нашелся – пробурчал Николай – ты мне ведь тоже обуза, но у нас с тобой есть общие интересы несмотря ни на что.
- Какие же это? – внезапно заинтересовался я.
- Мы оба любим твою мать, и в знак уважения к ней я воспитаю из тебя настоящего мужчину, а не мямлю. Книги читаешь постоянно, рисуешь, живешь в своем выдуманном мире. На психологию он поступать собрался, – начал свою гневную тираду мой духовный наставник, и самое смешное он, кажется, свято верил в то, о чем говорил.
- А что вы мне предлагаете?
На его лице отобразилась тяжелая умственная деятельность.
- Поехали на рыбалку в субботу? И матери твоей приятно сделаем, она рада, когда мы ладим, – поступило интересное решение моей проблемы с «мужским» воспитанием.
- Рыбалка…нет, спасибо. Меня это не интересует, мучить животных - это для людей без фантазии, – протянул я
Отчим издал что-то наподобие хрюка, видимо, с целью указать мне всю степень моего невежества. Я встал с дивана, давая понять, что разговор окончен, и пошел в коридор, намереваясь уйти из дома подальше. Все равно здесь станет безопасно только тогда, когда мама вернется с работы. Уже когда я обувался. в прихожую прошел Николай.
- Ничто нормальное тебя не интересует. Может с тобой что-то не так? – он сделал неоднозначное движение рукой, – ты не мужчина разве?
Я уставился на свои кеды и только сейчас понял, насколько мне противен этот человек.
- А ты что, мужчиной себя считаешь? – ответил тихо, но он услышал. – Может, я и не соответствую твоему образу идеального мужчины, но зато я уверен в том, что я человек. И веду себя так, как подобает человеку. Я никогда не превращусь в морально разлагающееся существо в сальной майке и спортивных штанах.
Пауза затянулась, слишком затянулась, для того, чтоб из недоброжелательной превратиться в угрожающую. До сих пор я не смотрел в его глаза, и правильно делал. Когда я все же решился поднять голову, меня ожидал удар в живот. Тут же согнуло пополам, и я зашелся в приступе кашля. В ушах звенело, а живот превратился в эпицентр сковывающей все тело боли. Отчим с презрением взглянул на меня и ушел, процедив напоследок : «Пошел вон». Кажется, я уже говорил, что не хочу возвращаться домой? Теперь вы понимаете почему.
***
Но не все в моей жизни плохо. Есть в ней человек, который как никто заставляет меня смеяться. Это девушка, и ее зовут Вероника. Она учится в элитной гимназии для девочек, поэтому мы имеем возможность видеться только на каникулах и по выходным. Ника потрясающий друг, умный человек, красивая девушка. Но по мнению окружающих, у нее есть значительный минус, который лично для меня превращается в плюс. Люди называют Нику весьма эксцентричной, на что она шутит: «Все говорят, что я эксцентричная,на самом же деле просто не хотят признаваться мне в том, что считают меня больной на голову».
Я очень ее люблю. Просто сосчитать невозможно, во сколько историй мы вляпались за время нашего знакомства. Познакомились мы, кстати, тоже весьма неординарным способом. Я уже тогда должен был просечь, что в таком месте с нормальными людьми не встречаются, сейчас расскажу. Было это три года назад…

В городе у нас есть место, куда все сбрасывают хлам. Нет, не мусор, а именно хлам. Изношенные вещи, сломанную мебель и прочее старье. Короче, радость бомжам. Это место было почти в центре города и вид свалки скрывал лишь фасад когда-то величественного дома на советский манер. После пожара осталась всего одна стена, тонкая и хрупкая. Сзади фасад здания поддерживали строительные леса, что только подчеркивало несуразность пейзажа. Я шел туда с целью выкинуть разбившуюся лампу, хотя на самом деле мне просто нравилось находиться в том месте иногда. Всеми забытые, вышедшие из строя вещи напоминали мне о том, что ничто не вечно. Пристроив свою старушку – лампу, я начал осматриваться в поисках чего-то интересного. Ассортимент барахла пополнился дубовым комодом без днища, ручек и треснутым зеркалом со стертой позолоченной рамой. Вдалеке, заросший непонятными кустами, покрывался ржавчиной миниатюрный автомобиль.
- Велосипеды на свалку не пускают, – с сарказмом заметил девичий голос.
Я обернулся на источник звука и обнаружил девушку своего возраста, восседавшую на лесах в районе второго-третьего уровня. Она казалась и дерзкой, и веселой, и меланхолически задумчивой сразу. Ее лицо восхищало своей неповторимой мимикой, сопровождавшую каждую эмоцию.
- А я и не велосипед, – справедливо заметил я, – если уж на то пошло у велосипеда есть имя.
Ну да, со знакомствами у меня было туго. Эту банальную фразу я попытался произнести с обаянием Казановы, не меньше. Получилась смешно, как всегда.
- Отчего же, я знаю, как тебя зовут, – ласково произнесла она, прищурив зеленый глаз.
- Да? И как? – я уже вообразил себя героем-любовником.
- Эй ты.
Вся она была сплошная насмешка, излучала неимоверный заряд энергии. Каштановые волосы теребил ветер, и она беспечно покачивала ногами. В ее облике было что-то нескладное и несуразное, но отвести взгляд было невозможно. Цепляло? Еще как. Таких я раньше не встречал.

-Так уж и быть, проведу тебя до дома.
-Но я не...
-У меня в гороскопе написано, что сегодня я встречу инициативного мальчика, который вызовется сопровождать меня до моей обители, но с инициативой у тебя не все в порядке, как я погляжу, поэтому мне, как всегда, приходится брать все в свои руки…
-Я Костя.
-А я нет.
-Потрясающее имя, – наверное, в этот момент я осознал, что происходит. Я стою на куче хлама и болтаю с незнакомой девчонкой, которую зовут не Костя.
-Ну, мне пора...
-Нет.
-Нет?
-Догадлив.
-А что ты здесь вообще делаешь?
-Ищу детей капитана Гранта.
-Неординарно.
-Еще бы. А что здесь забыло отродье субкультур?
-Я бы попросил…
-А я бы исполнила твою просьбу, будь ты Бредом…желательно Питом…и желательно без Джоли, а еще лучше, если бы у тебя в придачу ко всему этому был бы новенький автомобиль с номерами «Ника»…и дом на Гаваях.
-А зачем Питу авто с номерами «Ника»?
-А зачем Звереву мозги?Он все равно ими не пользуется.У него для этого есть губы.- девушка старательно изобразила звезду российской эстрады.
-Значит, тебя зовут Ника.
-Ага. Вероника.

Я сидел на ступеньках своего подъезда, и, кажется, мой живот начал меня игнорировать.
Я просто перестал его чувствовать.
-Эй, Костя, ты вступил во всеобщую организацию по помощи бомжам?. Вживаешься в образ?
-И тебе привет, Ника. Ты как всегда вовремя.
-Ты чего за живот ухватился?
-Да так… Что-то глючит.
-Мозги у тебя глючат, Константин! Показывай!- Вероника «аккуратно» задернула мою футболку и улицезрела наливающийся синяк.
-Это та мразь сотворила?
-Он.
-Ну, я его…
-Ника, Ника, Ника. Нееет!!- Она забежала в подъезд с криками «имбицильная тварь,я тебе сейчас ...»А я безуспешно пытался ухватить ее за сумку.
Досталось даже бабуле с верхнего этажа, которая в этот момент спускалась по лестнице.
Глаза пожилой женщины надо было видеть, когда мимо нее пронеслись два визжащих подростка.
-Ну и молодежь пошла!
-И..и..звините ,Клара Денисовна, -я все еще пытался удержать Нику.
-С этих пор можешь называть своего отчима «мистер расплющенный глаз».
-Константин, Вы бы делом занялись. И подругу свою тоже приобщите. – Клара Денисовна все еще оставалась на лестничной клетке.
Вероника испелила взглядом бедную старушку. Бог услышал мои молитвы. Моя агрессивная подруга начала сокрушаться по поводу «надоедливых сопливых носатых бабулек» и на секунду забыла о Николае.
-Айй...-Я схватился за живот и присел на перилла.
-Что? Болит? Как именно? Говори! Господи, только не молчи! Вызвать скорую? Сейчас, сейчас.. где мой мобильный…- Она вывалила все из своей сумки на пол. Содержание меня поразило донельзя. Салфетки, пластыри, блокнотики, мелочь любого номинала, скомканные бумажки, которые Вероника важно именовала «деньгами», купоны, диски…и даже носки…словом, чего там только ни было... все, кроме телефона, - Ах черт, ах черт…нееет!! Только не это! Нет… пожалуйста...
-Ника, все нормально. Не паникуй.
-Надо сказать маме.
-Нет. Я не стану ей говорить. Мне и так ее жаль. Если я скажу, то она с ним разведется.
-А это разве плохо? Ты что, садомазо ? Прости, я не знала…такое бывает...это пройдет…все когда-то случается впервые.
-Ника, не иронизируй. Она его любит.
-Но тебя она любит больше!
-Я не могу. Нет. Это ее счастье.
-Ладно. Как знаешь, Костя.
Я опустился пониже и закрыл глаза. Ника крепко обняла меня и взъерошила волосы
-Не дрейфь, Костик, все будет хорошо.
-Да просто день сегодня стремный.
-Ничего. Завтра будет лучше,так всегда бывает.







Глава 2


Противный звонок знаменовал окончание последнего урока. Ника обещала мне хороший день, но ничего такого со мной произойти не успело. Все как обычно: подгоревшая яичница, утренняя свежесть, бесконечные минуты уроков. Я сложил тетради в сумку и собрался выйти из класса самым последним.
- Константин, задержитесь на минуточку, – окликнул меня Александр Николаевич.
Я молча повиновался, гадая, какую кару он для меня придумал на этот раз.
- Я знаю, у вас в табеле одна - единственная тройка, и она по моему предмету. Знаете, вы парень толковый, хоть и ужасно ленивый. Мне бы не хотелось портить вам картину при поступлении. Я дам вам шанс исправить оценку в лучшую сторону, – сообщил физик.
Я удивленно молчал. Такая забота от него, небывалая щедрость. И в чем подвох?
- Спасибо, Александр Николаевич. И что мне нужно сделать? – проблеял я, не веря своему счастью.
Может, город охватил вирус добродетели, а я не в курсе? Или физика выкрали гуманоиды и ставили над ним эксперименты по удалению гена подлости?
- О, тебе всего-то нужно написать лабораторную работу и реферат. Вот условия и схема цепи, - с этими словами он протянул мне бумагу. – Реферат напишешь по последней теме объемом не меньше пяти листов. И никакого Интернета. Сделаешь мне ксерокопии книг, из которых черпал информацию. Вот и все, не так уж сложно, верно?
- Э-э-э... разумеется, – я был в ступоре, – и сколько вы мне даете времени для работы? Неделю, две?
- О, нет. Срок сдачи до завтрашнего дня. Прочтешь нам свое творение на факультативе, – его гаденькая улыбочка растянулась по резиновому лицу.
Вот и вся добродетель : сначала дать надежду, а потом разбить ее громко и с треском. Чертовы учителя, лучше б его забрали инопланетяне. Он ведь прекрасно знал, что мне необходимо закрыть этот трояк.
- Ну, так как, беретесь за работу или признаете свое поражение? – тон ехиднее некуда.
Поражение? Черта с два, противный старикашка. Как говорила Вероника, кто не рискует, тому бутылки шампанского о голову разбивают.
- Я выполню задание, – сказал я с гордо поднятой головой.
Александр Николаевич похлопал меня по плечу, пробурчал невнятное «чудненько». Вскоре я остался в комнате один с неподъемной горой работы и ощущением, что меня надули. Ученики младших классов с криками бегали во дворе школы, наполняя все вокруг смехом и непосредственностью. Пусть бегают, пока есть возможность. Я злорадно ухмыльнулся, предвкушая встречу младшего поколения с Александром Николаевичем, но легче не стало. Собрав волю в кулак, я направился в библиотеку нашего района.
18.00 того же дня, библиотека
Буквы плыли и перескакивали со строки на строку, живя отдельной жизнью. Глаза нещадно болели, а мои мозги по консистенции напоминали куриный бульончик. Я сидел за баррикадой томиков уже пятый час в попытке написать хоть что-то внятное. Задача не решалась вообще. Так я и остался в пыльном читальном зале, один на один с ненавистной физикой,но через несколько часов,работа казалось законченой, и я отправил файлы на печать, прислушиваясь к размеренному жужжанию принтера. Когда весь материал был собран в кучу и книги сданы, я с чистой совестью собрался домой. На улице уже стремительно серело, и асфальт был покрыт лужами. Видимо, пока я был в библиотеке прошел не слабый ливень, впрочем, на улице еще слегка моросило. Прижав бумаги к себе, словно неимоверную ценность, я быстрым шагом направился в сторону дома. Считая лужи под ногами, я и не заметил, как ушел в себя. Думал об отчиме, о маме, о Нике. Почему-то чувство необъяснимой пустоты, одиночества никогда не покидало меня. Несмотря на все, что сделала для меня Ника, она не смогла понять, уничтожить или заполнить это щемящее чувство. Внезапно я налетел на невидимую преграду и через секунду уже распластался по твердой земле. В попытке смягчить удар копчиком я выронил свою работу, и листы взлетели в воздух, образуя белое облако, которое закончило свой полет в мутных лужах. Я в полной прострации наблюдал за тем, как бумага намокает и чернила размазываются, превращая слова в пятна. В голове было пусто, столько сил потрачено, столько времени, и все впустую? Пошевелиться сил не было, и даже глянуть на кого я налетел, накатила внезапная апатия и безразличие. Я схватился за голову и стал раскачиваться в ритме маятника, медленно подступала истерика. Хотелось смеяться, плакать и выть одновременно. К счастью, таинственный незнакомец оказался не таким растерянным, как я, и стал лихорадочно подбирать бумагу с асфальта, пока та окончательно не намокла. Когда он собрал все листы, опустился передо мной на колени и спросил:
- Эй, парень, ты как, не ушибся?
Голос у него был мягкий, спокойный, а тембр уверенный. Я поднял голову, чтоб взглянуть на этого человека, но рассмотреть лицо как следует, не удалось из-за низко натянутого капюшона.
- С тобой все нормально? – человек уже начал переживать.
- Нет, – слабо ответил я и начал трястись от немого смеха, образовавшегося на нервной почве.
- Все ясно, пойдем.
Меня подняли с земли и, удерживая за рукав, потащили в кофейню, находившуюся в пяти шагах от места падения. Держали меня крепко, видимо опасаясь сопротивления, но его не было. По правде говоря, мне тогда было плевать. В помещении было светло и комфортно, играла слабая музыка, а в воздухе витал запах кофе вперемешку с запахом свежей выпечки. Кроме нас из посетителей была лишь влюбленная парочка, два «деловых костюма» и девушка с книгой. Меня усадили на мягкий диван, бросили на стол то, что раньше было моим докладом, и в растерянности оставили. Ко мне постепенно начал возвращаться здравый смысл, и я уставился в спину этого незнакомого человека. Серая кенгурушка, кеды, потертые джинсы и рюкзак. Фигура была худощавая, но по тому, с какой легкостью меня подняли с земли, слабым этого человека назвать было нельзя, да и он точно был выше меня на полголовы. Интересно, что ему от меня нужно? Я вновь уставился на расплывшиеся буквы доклада и обреченно вздохнул. Похоже, тройка из моего табеля никуда не денется, а физик лишь ехидно заметит, что ничего другого от меня и не ждал, попутно ссылаясь на мою инфантильность и безалаберность. Все это так отчетливо представилось, что стало противно уже сейчас. На диван напротив меня опустился тот самый парень и поставил на стол две чашки кофе, попутно сдергивая с головы капюшон. Линии лица у него были четкие, сформировавшиеся, с остро очерченными скулами. Плавная линия носа, тонкие бледные губы и карие глаза, создающие контраст с ровными светлыми волосами длинной до ключиц. Образ завершали очки в черной матовой оправе, придававшие его внешнему виду особую изюминку. Пожалуй, он был одним из тех людей, которые вне зависимости от пола попадали в категорию красивые, а не смазливые. Короче Ника бы уже грезила о свадьбе и детках-блондинах.
- Я взял тебе латте, не знал, какой ты любишь, – сказал он, протягивая мне чашку, исторгающую божественный аромат.
Сделал глоток, и мое измученное тело с радостью приняло порцию кофеина. Теплая жидкость приятно опустилась в живот, оставляя во рту незабываемый вкус сливок. Я почувствовал себя чуточку счастливее, кстати, почему никогда не бывал здесь раньше?
- Спасибо, – неуверенно сказал я, начиная чувствовать абсурдность ситуации.
И что дальше?
Парень взял худыми длинными пальцами листок и внимательно взглянул на него.
- Физика, я так понимаю? Интересно, видимо ты долго мучился. Я даже думал, у тебя нервный срыв, – заметил блондин без тени насмешки.
- Мне тоже так показалось. Если б не ты, они бы все размокли, – протянул я, – спасибо тебе, э-э-э...
Он оторвался от листика и понял, что не представился:
- Женя.
- Да, спасибо Женя. Я Костя, – ответил я.
Женя окинул меня озорным взглядом и улыбнулся, мне сразу понравилась его улыбка: одними краешками губ. Она была настолько неоднозначной, что подходила под любую реплику, и невозможно было сказать наверняка, что она означает в данный момент.
- Похож.
- Что похож? – не понял я.
- На Костю похож. Типаж у тебя такой, – весело ответил он.
Я не знал, что на это сказать и продолжал пить кофе. Меня сбивало с толку то, что я чувствовал себя настолько комфортно с незнакомым мне человеком и в такой странной ситуации. Было спокойно и привычно, так, будто мы уже много лет проводили вечера в этой кофейне.
- Знаешь, я могу тебе помочь с этой задачей. Ты просто взял сильно громоздкую расчетную формулу и вектор направил не в ту сторону. А так все неплохо, основы у тебя заложены, – заметил Женя.
- А ты откуда так физику знаешь? На математическом учишься?
- Нет, что ты, – опять эта загадочная улыбка, – у меня тетя физик. Я пока ее решу, это недолго, а ты рассказывай.
- Что рассказывать? – спросил я. Право, этот незнакомец в который раз вводит меня в ступор.
- Ну, всем есть, что. А у тебя вид человека, которому есть, о чем сказать. Вот и говори о том, что считаешь нужным. Я люблю слушать интересных людей.
Несколько минут я молча смотрел на пенку в кофе. Женя невозмутимо решал мою задачу по физике, периодически поправляя очки. Слабая и приятная музыка доносилась из колонок, в ней не было слов, и она расслабляла. Все это вдруг показалось мне ужасно правильным и необходимым. Сам не зная, почему, я начал говорить. Сперва неуверенно, потом выкладывая душу. Говорил о своей жизни. Об отце, о своей несчастной, но любимой матери, об отчиме Николае, о бесцельно прожитых школьных годах и слаборазвитых одноклассниках, о Нике, о не дающей покоя пустоте внутри себя. О моей любви к Лене, о факультете психологии, о ненавистной физике и этой тройке, которая привела меня в библиотеку. Говорил честно, искренне и о тех вещах, которые давно меня волновали, поразился, как легко, оказалось, рассказать об этом совершенно незнакомому человеку. Подойя к логическому завершению своей истории, я неловко запнулся и взглянул на часы. Стало даже немного обидно, что рассказ о моей жизни вместился в каких-то сорок минут. Я решился взглянуть на Женю, мне почему-то казалось, что я страшно его утомил. Перед ним лежала решенная задача, а он смотрел на меня, опустив голову на сцепленные руки. Смотрел без насмешки или усталости, с пониманием. Что-то такое было в его взгляде, что я не встречал раньше, что я так упорно искал во взгляде мамы или Вероники, но никогда не находил. Это было понимание, понимание такого же, как ты одинокого человека, зарождающееся где-то на клеточном уровне. Кофе давно остыл, и крайним зрением я заметил мечущихся официантов, конец рабочего дня был не за горами.
- А говорил тебе нечего сказать, – тихо произнес Женя.
Я слабо улыбнулся и с удовлетворением заметил, что не чувствую стеснения перед чужим человеком, узнавшим обо мне настолько личные вещи. Вы не понимаете, но на самом деле, это было совсем на меня непохоже. Видимо я приложился головой об асфальт. Ника шутила, что я мальчик, страдающий синдромом улитки. Я прятался в своем невидимом панцире при любом удобном случае. Прятался от красивых девочек, новых знакомств, своих желаний и многих других вещей. Моей лучшей подруге пришлось клещами вытягивать из меня факты биографии и личные переживания весьма длительное время. Только я захотел узнать о Жене побольше, как зазвонил телефон. Улицезрев номер своего отчима, я сильно удивился. После нашего разговора он как минимум должен был игнорировать меня ближайший месяц.
- Алло? – я неуверенно ответил на звонок.
- Костя, быстрее беги домой, Ане с сердцем плохо. Она просит найти какие-то таблетки, я не знаю, где они. Скорая еще не приехала. Слышишь, беги домой.
До этого момента мне всего один раз приходилось слышать голос Николая таким испуганным и растерянным. Раз он позвонил мне значит дела, действительно плохи. У моей мамы часто случались проблемы с сердцем, в основном на погоду. Но до вызова скорой дело дошло всего однажды. Я почувствовал, как от моего лица отливает кровь, и сердце пропускает удар.
- Скажи маме, что я сейчас буду. Таблетки в комоде на верней полке.
Женя обеспокоено наблюдал за изменениями в моем лице и сидел, ожидая пояснений. Но мне было не до того. Я кинул мобильный на стол и стал лихорадочно надевать куртку. Схватив сумку, я сломя голову ринулся к выходу, прокричав:
- Прости мне нужно бежать. Там мама…пока.
Улица приняла меня пронизывающим ветром и темнотой сумерек. Лужи хлюпали под ногами, наполняя кеды водой, но это казалось ужасной мелочью. В голове вертелась всего одна мысль, словно белка в колесе:
- Мама, мамочка, держись.
Тем временем озадаченный Женя сидел в кофейне и смотрел на опустевшее перед ним место. Его взгляд наткнулся на мой мобильный, который я в спешке позабыл, и он, схватив телефон, выбежал на улицу
- Костя, телефон! – прокричал он.
Но меня уже и след простыл. Женя вернулся внутрь и задумчиво посмотрел на трубку и реферат.
- Вот растяпа, что мне теперь с этим всем делать? – сказал парень в пустоту.
Простояв так с минуту, он стал вспоминать рассказ Кости и затем зашел в телефонную книгу.
- Алло, Ника? Добрый вечер, это Женя. Будьте добры, подскажите мне адрес школы, в которой учится Константин.

***
К счастью, с мамой не произошло ничего опасного, в больнице ей померили давление, выписали какое-то лекарство с мудреным названием и отправили домой, напомнив про банальное соблюдение тишины и покоя. Мне казалось, что за тот вечер отчим еще больше поседел, но мы оба были рады перспективе присутствия дома нашей женщины, пусть и на больничном. Вернулись мы в квартиру за полночь, и я без сил упал на кровать, в чем был. Напоследок я вспомнил о том, каким тревожным было лицо Николая, просидевшего со мной все то время в больничном коридоре. Как он кусал губы и смотрел в одну точку, время, от времени проводя рукой по волосам. Что бы там ни было между нами, а мать он любил, и стало спокойней. Правильный ее выбор или нет, судить было не мне. Иногда казалось, что отчим ведет себя так, потому что ревнует к ней. С такими мыслями, я погрузился в сон, странный и короткий.
Пробуждение было приятным, из сна меня выдернул мамин голос и теплые прикосновения ее ладоней.
- Котик, вставай. Ты опоздал совсем, учителя ругаться будут. Вставай.
Я разлепил свинцовые веки, не стянутая вчера одежда неприятно врезалась в кожу. Я взглянул на маму, одетую в домашний халат, пытаясь сфокусировать взгляд.
- Мам, который час? – тихо спросил я.
Она в растерянности осмотрела мою заваленную хламом комнату, пробежалась взглядом по столу, на котором царил… кхм, творческий беспорядок и обнаружила электронные часы.
- Сейчас половина одиннадцатого.
Я так резко сел на кровати, что даже потемнело в глазах. В голове стал по кусочкам восстанавливаться вчерашний день и его события: физик со своим заданием, долгие часы в библиотеке, падение на улице и встреча с Женей. Потом зазвонил телефон, черт возьми, я забыл в кафе телефон! Да и испорченный доклад оставил там. Я хлопнул себя по лбу. Единственный урок, на который я сегодня успевал, был факультатив по физике. И у меня ничего нет из того, что я должен был сделать. Что же придумать? Я стал искать у себя какие-то симптомы болезни, из-за которых можно было бы остаться дома, но тщательный самоанализ ни к чему не привел. Я напротив чувствовал себя как никогда бодрым и отдохнувшим.
- Мам, может, я не пойду, все равно проспал, а? – я посмотрел на нее самыми невинными глазами, но женщина осталась беспристрастна.
- Нет, у тебя в дневнике написано, что сейчас будет факультатив по физике, а это твое слабое место, сам знаешь, так что собирайся и побыстрее. Не хватало еще и на этот урок опоздать.
- Но мамочка…- еще попытка.
Мама встала в позу «руки в боки» и наклонила голову, отчего ее очки чуть съехали на переносицу.
- Константин!
Все, дальше просить бесполезно. Когда она говорила таким тоном да еще называла меня полным именем, это было равносильно последнему китайскому предупреждению. Я вздохнул и сполз с кровати, начиная собираться и на ходу придумывая отмазку.
Влетел я в класс перед самым началом урока и спрятался на задней парте за широкой спиной Вити Громова, члена школьной команды гребцов. Я не оставлял надежды и рассматривал такие варианты, как кратковременную амнезию физика или его неожиданную болезнь. Но справедливость как всегда была не на моей стороне. Александр Николаевич зашел в класс и тяжело опустился на стул. Закончив с вопросами по домашнему заданию, он сообщил всем, что сейчас я прочту доклад и продемонстрирую нам решение одной заковыристой задачи. Громко назвав мою фамилию, физик стал оглядываться, и видимо не заметил меня (слава Витеньке и близорукости). Но у Громова упал карандаш, и он полез за ним под парту, предоставляя чудесный обзор.
- А, вот ты где! Ну, продемонстрируйте нам плоды своей работы, Константин, – весело протараторил физик.
Я как можно медленней стал подниматься, простая процедура – выйти из-за парты - заняла у меня около минуты. Во рту пересохло, а внятная уважительная причина никак не приходила в путающиеся мысли. Я, конечно же, мог сослаться на вчерашнюю историю, приключившуюся с мамой, но это было ниже моего достоинства. Время шло, а я все молчал, одергивая на себе одежду. Учитель недовольно вскинул брови и готов был повторить свою просьбу, как вдруг скрипучая дверь приоткрылась.
- Прошу прощения, это 11б класс? – раздался из дверного проема мягкий голос.
- Да, а что вам нужно, молодой человек? – удивленно спросил физик.
И тут в класс зашел Женя, держащий в руке мой мобильный и доклад. Я отказывался верить в происходящее. В голове крутился только один вопрос: как, черт возьми? Но видимо все хорошие вещи, которые с нами происходят, не имеют внятного логического объяснения в отличие от плохих, на причину которых найдутся сразу десятки виновных.
- Извините, что прерываю урок, я не надолго, только отдам кое-что.
Женя обернулся ко мне со своей фирменной улыбкой:
- Костя, возьми реферат, ты оставил его вчера. Нельзя быть таким жутко рассеянным.
Я медленно двинулся в сторону своего спасителя, почти физически ощущая на себе внимательные взгляды одноклассников. Ну да, никто и подумать не мог, что у такого парня, как я, есть друзья, да еще явно не школьники. Девочки оживленно зашушукали, отметив притягательность незнакомца. Я взял телефон и стопку свежих листов, на которых не осталось и следа от знакомства с лужами.
- Ты перепечатал это? – нет, это розыгрыш, мне так везти не может.
- Ага, мне не сложно. Два Red Bull'а и я десять таких настрочу. Ну, я пошел, не буду отвлекать.
- Спасибо, я даже не знаю, что и сказать.
- "Спасибо" вполне достаточно, я не жадный.
Женя уже собрался уходить, но я остановил его, импульсивно прорвавшимся вопросом.
- Подожди, а как я тебя найду? – спросил я уже шепотом.
- А этого и не требуется, – лукаво заметил он, – ты еще что-то потеряешь, и я сам тебя найду.
Я застыл, не понимая, с какой целью я вообще задал этот вопрос? Ну, помог человек, "спасибо" я ему сказал, больше он ничего не потребовал, и слава богу. Что мне еще надо? То, что общество незнакомого парня оказалось таким же приятным, как общество Ники, я признавать не хотел. Кажется, у меня опять включился режим улитки. Тем временем Женя толкнул дверь и вышел, ответив снисходительной улыбкой на реплику Светы Стрижовой: «Пока, красавчик». Физик потер лоб и жестом попросил меня продолжить, предварительно забрав у меня материал. Наверное, подумал, что Женя написал это вместо меня, но я и так помнил все почти наизусть. Весь я был сплошным ликованием оттого, что удалось избежать очередной неудачи. Десять минут моего доклада прошли уверенно и спокойно. Я наивно предположил, что со странностями на сегодня покончено, но не тут-то было… Дверь класса резко распахнулась, точнее, выбилась ногой, и в класс забежала орущая девочка в строгой синей форме женского колледжа и аккуратным хвостиком.
- Костя! Что произошло? Боже! У тебя телефон не отвечает, а мне вчера с него позвонил мужик! Костя, он маньяк! Эй, а кто он? Маньяк? Точно, он маньяк! – всю эту «связную» и «логичную» речь Ника, а это была именно она, сопровождала жестами рук, а иногда даже ног.
Класс молчал. Андрей Николаевия нервно сглотнул и тихо произнес:
- Я прошу прощения, вы собственно кто?!
Но Веронике вряд ли был интересен вопрос физика.
- Ты объяснишь, что произошло?
- Ник, потом. Все хорошо.
- Слава твоим узкачам! Я уже изволновалась вся. Я думала, что тебя похитили и заставили убирать волосяной покров отчаявшихся лемуров на Мадагаскаре!
-Девушка, покиньте класс! – Андрей Николаевич явно посмелел, видимо решив, что Ника прохожая сумасшедшая.
В классе послышался гул. При желании можно было расслышать «больная» или «полоумная». Но моя подруга вновь проигнорировала реплику уже красного, как рак, учителя.
- Я принесла тебе пирожок, Кость. Вот, смотри! Я стащила его из вашего буфета! С повидлом, вот! – Вероника начала шарить по сумке в поисках пирожка.
- Старцев, Громов! Выведите ее! – физик пытался испепелить взглядом Нику, а Старцев и Громов взять ее под мышки.
- Нет! Нет! Отпустите! Я буду жаловаться! Я позвоню в милицию!
И Вероника начала напевать песню, только что придуманную ею:
- Милиция – наш дом родной,
Милиция – наш город хранит.
И знает каждый гном,
Что грызть науки надо гранит!
Половина класса прtбывала в состоянии шока, кто-то просто беспрерывно смеялся, а некоторые даже снимали это на видео. Стрижова набивала барабанной дробью мелодию в такт песенке Вероники, кстати, о ней. Этому существу все же удалось улизнуть от местных вышибал и всунуть мне в карман джинсов злосчастный пирожок.
- Я конечно, ценю то, что вы летите на мою красоту, словно мотыльки на свет энергосберегающей лампочки, но думаю я сама дойду до выхода, - эта умопомрачительная речь была адресована Старцеву и Громову, которые вновь пытались схватить девушку.
Она гордо направилась к двери, и последняя ее фраза была адресована физику :
- Ты классный! – кокетливо произнесла Ника и подмигнула ему.
Дверь захлопнулась. Александр Николаевич в шоке. Мне стыдно. Класс в замешательстве. Вероника всегда оставляла после себя такую реакцию, где бы она ни была.
- Так вот…график зависимости намагниченности ферромагнетика от внешнего магнитного поля – некая кривая, - сказал я нервно, комкая в руках бумагу.
Что тут говорить…Александр Николаевич был крайне недоволен произошедшим на уроке и долго сокрушался по этому поводу, но человеком он был принципиальным, поэтому, скрипя сердце, поставил мне четыре. При выходе из класса я поймал на себе необычайно внимательный взгляд Леночки. «Нет, все не может быть так хорошо», - подумал я. Ника поджидала меня у дверей и набросилась, как только я вышел.
- Костенька! Дорогуша!
- Отстань, женщина, ты чуть не сорвала мне урок.
- Ах ты, нахал! Я вылезла посреди учебного дня через окно два на два в туалете , изодрала колготки, перлась через весь город, стырила пирожок, чтобы ты сказал «ты сорвала мне урок» ?!
- Ну…
- Ой…Кость, а Кость…что это?
- Где?
- Ну там…
Я все еще не понимал но, проследив за красноречивым взглядом Ники, понял, что она имеет в виду. Она, улыбнувшись, произнесла «нахал» и дала мне пощечину.
- Это твой пирожок, Ника!
- А... – протянула она, – а я-то думала…Костенька, чем это от тебя пахнет? С каких это пор ты пользуешься таким вкусным одеколоном?
- Да это не мои…неважно.
- Нет! Нет! Расскажи!
- Никуля…
- Я просила, я просила тебя! Никогда. Никогда не называть меня так, даже если стая муравьев требовательно будет на тебя смотреть! – я улыбнулся.
Все же мне удалось сменить тему, потому что Вероника продолжала перечислять всевозможные типы взглядов муравьев, стало даже смешно. Отчего - сам не знаю, но о встрече с Женей я так и не рассказал. Мне казалось, что это из тех событий, о которых следует умолчать. Все равно, что признаться, какое желание ты загадал задувая свечи, – не сбудется. Вот и мне казалось, что если я расскажу о нем, то больше никогда не увижу. Глупо? Вполне может быть, но как писал Оскар Уайльд, над нами сильнее всего властвуют те желания, природу которых мы не в силах объяснить. Через пару минут Вероника исчезла, предварительно наставив меня на путь истинный и пожелав удачи моему пирожку.
Как я шел домой, уже не помню, не задумывался, ноги просто несли в нужную сторону. Внезапно меня нагнал человек, встретить которого я меньше всего ожидал. Леночка легкой походкой приблизилась настолько, что я смог почувствовать запах ее волос.
- Привет, Костик, – пропела она ангельским голосом.
- При… привет, – ответил я, все еще слабо веря в происходящее.
- Проведешь меня до маршрутки? – улыбаясь, поинтересовалась она и взяла меня под руку.
Спустя пять минут болтовни ни о чем мы стояли у обочины дороги.
- А ты веселый, я думала, что ты бука.
- Спасибо за честность.
- Нет, не обижайся – хрипло рассмеялась она, блистая голливудской улыбкой. – У тебя и друзья интересные такие, та девочка Ника и студент, как его…
- Женя?
- Да, он. Хм, может, встретимся все вместе и погуляем? В компании весело будет!
- Пожалуй, можно.
Она что, мне свидание назначила? А почему тогда с моими друзьями? Ну да ладно, это же Леночка!
- Ну, тогда пока, – сказала она, написав свой номер на моем запястье, и запрыгнула в маршрутку.
Я пялился на руку, про себя решив, что никогда не буду ее мыть. В подвешенном состоянии счастья я побрел через сквер. Напевая себе под нос позитивный мотивчик, я не сразу заметил, что меня зовут.
- Костя! – послышалось слева.
Что я сегодня всем так нужен? То никакой личной жизни, то друзей вагон и маленькая тележка. Боюсь, моя нервная система не выдержит. Но когда я обернулся, был даже рад. Женя сидел на скамейке, щурясь, как кот на солнце. Вставая, он лениво потянулся, подтверждая приведенную выше аналогию.
- Ну, наконец-то, я уже думал тут окаменею, – произнес он с укором.
- Заскучал?
- Да нет. Наблюдал за гиперэнергичными школьниками, ностальгировал. Как физика?
- Четыре…
- Почему так мало? – удивился тот.
- Ох, не спрашивай…Ника.
И мы оба засмеялись, хорошо представляя, на что способна эта взбалмошная девица. Хотелось поговорить с ним еще, но нужно было идти домой, к маме. Попросить провести? Как-то неудобно, парень все же. Взять номер? А если не так поймет?
- Мне домой нужно, у мамы вчера сердце прихватило, вот я и убежал так. Уже все нормально, но сам понимаешь, нужен уход, – неохотно признался я.
- Ясно, ну давай я проведу?
- Да.
И мы пошли по уже привычной для меня дороге, но принесшей сегодня кардинальные изменения в мою жизнь. Женя вкратце рассказал о себе, старательно избегая печальных моментов в своей биографии, которых, судя по всему, было не мало. Похоже, что жаловаться он не любил. Женя учился на втором курсе журфака, жил в съемной квартире один, из родственников имел только тетю. К самостоятельности он привык с детских лет, точно так же, как и к непониманию и одиночеству. Между нами действительно было много общего. Узнав о моих грядущих экзаменах по физике, Женя согласился поработать моим репетитором. Мы заключили своеобразную сделку: он мне знания, а я ему фирменную стряпню. Оказалось, готовит он отвратно. Мы распрощались, и я ринулся домой в предчувствии чего-то хорошего. Все последующие события проносились мимо меня вихрем, как будто я был на карусели, и земля стремительно кружилась вокруг, так что разглядеть можно было лишь отдельные фрагменты. Почти все два последующих месяца я провел с Женей.


(Университет)
- Жень, пойди, посмотри. Я не могу.
- Что ты капризничаешь? Твой результат, ты и смотри, – ответил тот.
- Ну что, тебе сложно посмотреть?
- Просто не хочу, что бы ты меня возненавидел. Ну, знаешь, гонец, приносящий плохую весть…- он явно издевался.
- Выходит, ты в меня не веришь?! – спросил я, нехорошо прищуриваясь.
После чего последовал меткий пинок по мягкому месту моего обидчика, задающий направление к стенду с результатами поступления. Причем вместо раскаянья, я услышал звуки сдавленного смеха. Я отвернулся и стал молиться, как умел. Кстати, в табеле у меня красовалась четверка по физике, помню удивленные глаза Александра Николаевича, впрочем, неважно, это уже прошлое. Спустя минуты ожидания руки Жени легли мне на плечи, но я продолжал сидеть зажмурившись.
- Костя, а у тебя случайно нет наушников? – спросил мой друг ничего не выражающим голосом.
- Нет, а зачем? – от удивления я даже распахнул глаза и взглянул на Женю.
- Плохо, – констатировал тот с печальным лицом – на лекциях бывает ужасно скучно, знаешь ли, а у тебя даже музыку послушать не получиться.
После того, как до меня дошел смысл сказанного, я набросился на Женю с объятиями. Фактически я был обязан ему успешным поступлениям, он здорово помог не только с физикой. Я не просто поступил в госуниверситет на психологию, я поступил на бюджет. Тем временем люди вокруг нас фыркали что-то про нетрадиционность, но мне было плевать. Впервые за долгое время я радовался, как ребенок.

@темы: рассказы

---

[Вербена]

Автор: Анри
Жанр: поэзия
Возрастные ограничения(если таковые необходимы на Ваш взгляд): нет
От автора(если Вы что-то хотите сказать читателям перед прочтением): даже смешно придумывать шапку к такой маленькой стихотворной пуговке.

Оно

Когда вот так вот устаешь,
К горлу
Тихо подкрадывается безнадежность -
Как кошка, пробует коготки.
Веки становятся тяжелы, слова легки,
А в нутре слезливо - то грусть, то нежность
Вяжут будто струнки на позвонки.

Это пройдет. Я даю обещание ближним
Стихнуть немедленно и отменить полет.

Внутренний голос
Мнит себя третьим лишним,
Сонно бубнит над ухом:
"Опять соврет".

@темы: стихи

---

Дорогой друг!

[sweet_cat]

Многие помнят, как под Новый год ЖЖ-юзер klemba  издала книгу о любви с отрывными открытками ФарФор.
Теперь, этой чудесной весной, стартует второй проект писательницы - книга МарМур.

Книга снова будет содержать чудесные сказки-рассказы с рисунками сетевых авторов. У МарМура есть символ - кошка, она присутствует на каждой из удивительных иллюстраций.
Дата выхода - уже 1 мая 2010 года.
По этому поводу автор проводит акцию: для тех, кто предоплатит книгу и ее доставку до 15 апреля стоимость составит не 250 р./ 65 грн/ 8$, а 200 р/55 грн/ 7$. О стоимости доставки можно почитать на сайте книг.

---

Останься со мной в моем одиночестве.

[jaingwarr]

Рассказ.
Мой; возрастных и психиатрических ограничений нет

кто не лентяй?

Вокруг, сколько хватало глаз, были заснеженные горы, их пики прятались в таких же белых, как и они сами облаках, долины у их гор так же были грязно-белыми и безжизненными. Я попытался посмотреть на себя. Весь в мехах, тело давит железо пластинчатого доспеха. Я стою на крепостной стене. Рядом и тот человек, которому я снюсь. Вот он. Интересно, как выглядят в действительности те, кто видят сны, в которых я живу? Человек обернулся.
Передо мной стоял типичный рыцарь из дешевых романов в духе фэнтези. Только эльфийских ушей не хватало. Высокий, с длинными ровными светлыми волосам и неизлечимо-печальными синими глазами. Он широкими уверенными шагами меряет расстояние между башенками на валах своего пустого замка.
- Ты ведь тоже не останешься тут? – в голосе сквозь звонкий и беспристрастный тенор, слышались по-детски тревожные нотки.
- Н знаю. А должен?
- Тут так красиво и одиноко, в этом мире. Всегда снег. Всегда никого. Только снег.
- Но ведь ты можешь менять свой мир как пожелаешь. Ведь это всего лишь сон. – я говорил заученные фразы. Ничего больше я не могу поделать.
- Останься со мной в моем одиночестве.
Беззвучно падали крупные мохнатые снежинки. Молчали закоченелыми лесами на своих склонах горы вдалеке. Все что я могу пообещать человеку, так это то, что мы сможем увидеться однажды в действительности. И, может быть, человек покинет свой выдуманный холодный мир, чтобы поверить в сказку.
- Возможно, однажды мы встретимся на улице, там, в действительности.
Как я путешествую по чужим снам? Не знаю. Я даже не уверен, что это действительно происходит. Но после таких сновидений остаются ожоги, ссадины и порезы. Они не забываются через пять минут по пробуждению. И мне приходится тешиться мыслью о том, что кому-то, возможно, я помогаю.
Все не так страшно, как может быть – обычно во сне люди сами себя ограждают от самого страшного – потому риск проснуться калекой не так велик. Огонь не обжигает, неубиваемая нечисть, не отстающая ни на шаг, никогда окончательно догнать не может, даже, если вы остановитесь. В чем-то пребывание в чужих сновидениях даже приятно. Так что не думайте, что сейчас я жалуюсь на нежеланный дар. Это всего лишь попытка сделать проще путешествия по снам тем, кто придет потом.
Впервые это было в детстве. Не помню, сколько мне было – десять или одиннадцать, это был даже мой сон, просто, какой-то другой. Необычный. Краски были ярче, а главное я понимал, что мне это всего лишь снится. Тогда мне действительно снилось много кошмаров – думаю, именно поэтому он и пришел. Сны человека – то место, в котором он может позволить себе расставить те точки над і, которые боится увидеть в действительности. Посмотреть в глаза своим страхам и желаниям.
Сначала он был пустотой. Пустота не имела одежды, не имела лица и голоса. Был только разум, было ощущение. Потом он стал приобретать человеческие контуры. Вокруг были пожары и перестрелки – шла война несуществующих держав, тысячами гибли несуществующие люди. Ему только и оставалось, что оказаться одним из тысяч этих безликих людей, в серой форме, с винтовкой наперевес. Потом появилось и, измазанное блестящей грязью, лицо.
Моросил неприятный серый дождь, в траншеях было уже по щиколотки жидкой грязи. Над головами свистели одинокие куски металла и грохотали рвущиеся снаряды. Мимо суетились, протискиваясь в коридорах окопов, солдаты в серых шинелях с островерхими шлемами. Было жутко холодно. Скоро что-то должно было произойти – это закон кошмара – просто плохо в нем не бывает.
Он тоже это знал. Но не знал, кто из всех этих одинаковых суетящихся людей – тот, чьему воображению обязаны существованием остальные. Подходил к каждому и смотрел в глаза. Они отворачивались, и, назвав сумасшедшим, бежали дальше, иногда высовываясь вверх, чтобы пострелять в серое пространство перед окопами. Он медленно подходил ко мне, и мне было страшно. Вот и глаза – только они какие-то странные, бесцветные и пустые.
- Ты знаешь, что все это тебе снится? – голос беспристрастный и усталый, я бы даже сказал, что он всегда жил в этом сне с войной. Я кивнул.
- Зачем тогда тебе оно, смотри хорошие сны.
Где-то совсем рядом разорвался очередной снаряд и нас осыпало кусками глины. А потом все стихло. Предчувствие кошмара не обманывало – вот-вот должно было что-то случиться. Этого ожидали все те, кого можно было увидеть в узком пространстве траншеи. И тишина угнетала еще больше. Потом начали слышаться голоса. Чужие и такие же панически напуганные, доносящиеся откуда-то из серого пространства перед окопами.
Люди в наших окопах, занимали удобные места. Началось. Но ожидание еще не отпускало – еще не началась стрельба и свалка. Появился, какой-то усатый офицер и начал раздавать приказания на непонятном языке, впрочем, все и так знали что делать. Но я не понимал, ни слова. Тогда, он протянул руку:
- Меня зовут Мигель. Не бойся, это всего лишь сон, и ты проснешься. – послышались щелчки и громкие выстрелы, первые крики, ему пришлось повышать голос, чтобы я расслышал, что но говорит. С неба все также наплевательски моросил холодный дождь. А потом в окопы начали запрыгивать какие-то люди в синих жакетах, с красными штанами. Я замешкался и увидел, как ко мне приближается острие штыка – в последний момент оно вдруг ускользнуло в сторону – Мигель ударил прикладом по голове его хозяина. – Проснись!
- Не могу. Мне нечего делать в том мире. – я не лгал. Тут я жил более насыщенной жизнью, тут я знал ей цену и ощущал себя причастным к какому-то делу.
- Можешь, ты найдешь дело и в том мире. – Мигель улыбался. Обреченно, но не грустно. – Я даже обещаю, что однажды мы встретимся. – Он говорил, отбиваясь от этих людей в такой яркой, для этой грязи, форме. Нас теснили к какому-то бункеру, собственно, там бы нас, по крайней мере, не так бы раздражал этот дурацкий дождь. Это была глупая мысль и нелепое утешение, но лучше это, чем ничего.
Траншеи разделялись и ветвились – где-то там, за парой развилок, под наконец-то застрочившими пулеметными очередями, нас ждет кров. И вот из-за одного поворота появились почему-то тоже чужаки. Мигель шел впереди и не ожидал такого поворота событий, какой-то резвый коротышка, на котором нелепо обвисла от влаги и без того не по размеру носимая форма, ткнул его в живот все тем же злополучным штыком. Он успел сделать то же. И обернулся ко мне, улыбаясь: «Мы обязательно увидимся. Я не покину тебя. Только не беги от одиночества в сновидения.» и дал пощечину – это действительно действовало. Мир начинал стремительно плыть и таять. Последнее, что я помню – это его, вворачивающегося от боли в жидкой жиже под ногами. Потом я сам стал оказываться в чужих сновидениях.

Объятья жаркие, как испанское солнце, шпага на поясе и пышные бальные платья. Интересно, что в этом кошмарного? Я танцую вальс с некой дамой. Дама приятно смугла и молода. Я чувствую запах ее тела и каких-то ароматических масел. Мое лицо скрывает маска. В чем же ее кошмар? Улыбаюсь и чувствую покалывание на нижней губе. У меня клыки. Видимо это никого не пугает.
- Чего боится, благородная донна? – голос приятен. Мне нравится такой свой голос.
- Одиночества. Вы – чудовище, но и вы не вечно будете кружить со мной в танце по вощенному паркету. – голос так же красив и властен, как юн и устал. Пары вокруг поразительно быстро стареют на глазах, смотрят на нас невидящими взглядами – но мы не меняемся. – Я хочу навечно оставить, этот миг…
- Однажды мы увидимся на улице, только живи не тут. Живи в утренних кофе и прогулках по магазинам, рутинной работе и реальных друзьях. – я не знал правду ли я говорю, но мне казалось ужасным жить только снами.
Мир начинал таять, исчезали колонны и свечи, сбивался и глох в тишине оркестр, - - Как вас зовут?
- Мигель. - сказал я первое, что подвернулось в памяти.
- Мигель, не покидайте меня в моем одиночестве. – она на глазах старела, как те, люди, что были с ней. Гладкое лицо покрывали морщины, слазил пятнами загар и глаза, волосы, интонации в голосе обесцвечивались. С тех пор я всегда называю себя Мигелем. Хотя бы в честь, того, кто попытался меня спасти.

Лошади несут быстро, но оно, то страшное сзади не отстает. Оно так пугает, что ты не видишь, как мы выглядим, на это нету времени. Все внимание – желание бежать не оборачиваясь. Но я вырываюсь вперед – это так похоже на правила твоего кошмара, оказываться последним, ближе всего к нему. К этому ужасному. Обернись. Но ты не оборачиваешься. Ты с завистью смотришь на мой развевающийся плащ, скачущий на целые полшага впереди, совсем рядом с тобой. Наши белые кони режут глаз. Вот ты уже видишь мое лицо, ты представляешь себе лихого рубаку, с закрученными усами, со сросшимися бровями и чуть раскосыми глазами. Я сам ощущаю тяжесть палаша на покрытом замысловатыми узорами поясе. Ты ищешь спасения. Я кричу: «Обернись же!» И ты берешь себя в руки. Страх никуда не девается. Вокруг нас пустота. Темная, немая. Мой голос отдается неприятным эхом в твоих ушах.
- Как вас зовут? – ты пытаешься играть в собственный кошмар.
- Мигель, милорд. – я не знаю какие имена и обращения он может сейчас ожидать, но плевать. Кругом нет ничего.
- Мигель не оставляйте меня тут одного. Я каждый раз тут остаюсь один. Оно догоняет меня, я знаю, рано или поздно догонит. – голос истерично дрожит.
- Оглянитесь, милорд! Это уже приказ! Оглянитесь. – ты видишь сзади только пустоту, голодную и непроглядную. Она давно тебя догнала. Ты слишком много от нее бегал.
– Не оставьте меня одного в моем одиночестве…
Мы пробуждаемся. Я бы сказал тебе, что однажды мы встретимся, но ты и так понимаешь, отчего ты бежал. Я не знаю, который уже по счету это чужой сон. Тысячи страхов и одна просьба. Мы все наедине с ним. С одиночеством. Я верю, что однажды сам встречу кого-то чужого, пришлого. И обязательно порошу не покинуть меня в этом одиночестве. Я даже был бы рад вернуться к каждому просящему в их непонятные сны.

Темно-серые тяжелые тучи. Мелкий обложной дождь. До боли знакомый пейзаж. Немецкие солдаты в узких окопах. У хозяина этого сна богатое воображение. Столько деталей. Почти как жизнь. Только как распознать среди этих выдуманных измазанных лиц, грязной формы и плюхающих в грязи сапог, настоящего сновидца. Все снуют. Я не знаю, сколько времени у меня есть. Но его мало. Я провожу ладонью по укрепленной плетеными ветками стене. Она шероховата, прохладна – слишком жива. Я слышу запах озона и пороха, чувствую общую тревогу. Но пока что не вижу настоящих людей – эти, отворачиваются, они пусты внутри. Это заметно чужакам. Я тут чужой. Вот какой-то… Чуть ниже среднего роста и… Знакомое лицо. Точней выражение. Ты сидишь в этой грязи, махнув уже рукой на все тебя окружающее. Где я мог тебя видеть?
Но вот, враги уже вышли из окопов. Вот послышались первые винтовочные выстрелы. Какой-то командир отдает распоряжения на непонятном языке. Интересно мы оба его не понимаем? Все слишком знакомо.

- Ты знаешь, что все это тебе снится? – я спросил, не задумываясь.
Он кивнул. Таким знакомым, родным… Моим кивком! Это мой сон, сон моего детства. Теперь я знаю что делать. Надо как можно быстрее оборвать его/мой сон. Он слишком реален и контактен. В любом случае, я не знаю, как менять свою же прожитую уже жизнь. Но сценарий сильно беспощаден. Все роли слишком безапеляционно распределены. Мы отступаем и даже не можем выбрать дорогу, по которой это делаем.
Я слишком концентрируюсь на себе самом стороннем. Я никогда не имел такого опыта. Но вот острая боль внутри живота. Мне очень плохо. Я вспоминаю, как тогда тебя разбудил. Знаешь, а ведь я тебя действительно не покину.

Я не знаю, сколько часов мне осталось. Боль внутри уже притупилась, но мне все сложнее держать даже ручку в руках, не то, что подняться. Просто так сложилось, что я всегда держал письменные и бумагу рядом с постелью, чтобы записывать свои сновидения. Так что мне даже не пришлось вставать. Только изогнуться. Чтобы можно было писать. Если ты читаешь эти строки, если ты завидуешь или не веришь, испытываешь какие-либо еще чувства, останься в своем одиночестве, живи своей жизнью, дорожи ей, не трать ее на чужие одиночества – оставь меня одного в моем одиночестве.


06.04.10 г.

@музыка: Diary of dreams

@темы: проза

---

Псевдоисповедь

[хандрящий]

Первобытный и детский страх темноты,но звуки рушат глухую ночь ,и я уже ничего не боюсь. И я уже не могу ничего видеть без очков. Возможно,я скоро не смогу ходить без костылей,дышать без трубок,пронзающих горло,мыслить без сигарет...
Возможно,и не скоро. Возможно,никогда. Я не знаю.
Но я уверен,что я никогда не смогу обойтись без одиночества,от которого постоянно пытаюсь бежать,которое ежечасно,ежеминутно проклинаю. Кричу: "мне нужен кто-то!" Кто-то рядом,кто-то далеко. Но их нет,и я наслаждаюсь этим ом своей сущности.
Невостребованность оборачивается самодостаточностью. Отсутствие простого человеческого тепла и участия-циничностью.
Пытаюсь казаться ребенком,но разве может ребенок так жестоко и уверенно попирать все то светлое и радостное,что может быть в каждом? Разве может ребенок существовать без улыбки? Улыбки настоящей, искренней,радостной,а не усмешки,грубо кривящей губы. Разве может ребенок не страдать от одиночества,жаждать его?
Скажете,нет. И я соглашусь,но все также буду дурачиться и прикидываться жизнелюбивым и беззаботным.
Я не знаю,кто я. Это моя беда. Мне страшно узнать,кто я. Но я ведь ничего не боюсь...
Я вру. Я калечу себя. Я не верю себе. Я не верю... И я так часто устаю. Так часто меня преследует чувство пустоты,незаполняемой,беспощадной...
Никчемность. Она отвергнута. Я запрещаю себе думать о ней. Я вру.
Вокруг одни рамки. Так было и так будет. Всегда.
Всегда красота была ограничена рамкой. Пусть прекрасной и витиеватой,но от этого только больнее.
Боль? Всего лишь насмешка. Всего лишь желание казаться удрученным и бедным. Чтобы пожалели,посочувствовали,унизили.
Самоунижение. Самоистязание. Самоуничтожение как выход. Забыть обо всем и медленно-медленно давить здоровье и рушить силу,получая удовольствие.
Все пройдет. Все кончится. И только в этом смысл. Зачем придумывать что-то лишнее? Ползти до конца,сдирая нежную кожу о шершавый асфальт...
Но ведь хочется... Хочется лететь. Парить надо всем. Быть выше,лучше,умнее... И разбиваться,разбиваться в кровь о серые камни. 9 секунд свободного падения,9 секунд счастья. 9 секунд,ради которых стоит жить,и неустанно,без жалости к себе растить крылья. Путем проб и ошибок испытывать все. От самого возвышенного,почти божественного,до омерзительнейшей грязи,до дна бесчисленных болот,на котором гниют такие же и совершенно другие.
Я больше не буду думать. До нового утра,до новой затяжки. А потом?
Потом все с начала.

@темы: отрывки, проза, размышления, миниатюры

---

[amantes-amentes]

Название: нет
Автор: шу-шу.
Жанр: поэзия
А что, если пробежать по весенней улице,
Заглядывать в окна, ловить там другую, с нашей несхожую, жизнь?
И понимать, что от счастья темнеет в глазах и головы кружатся,
И в сердце шептать "Держись".
А что, если просто взлететь, не сверяясь с инструкцией?
Смотреть навсех с высоты и чувствовать ветер на волосах,
Искать там, выше, ответы и путать их с облаками, довольно жмуриться,
И плавно спуститься вниз, продолжая тонуть в его серых глазах.
Как будто в ушедших снах.
Ты помнишь, что в окнах живут посторонние существа?
Им тонкая проза стекла становится стартом и финишем.
И магия света и след пустых отражений
Могут завлечь тебя в мир постоянных мишеней
А я с беспокойством в лицо тебе загляну и увижу: дышишь.
В твоих глазах отражается жизнь радужной пылью серости
И слову, которое брошено в цель, суждено не задеть мишени.
А главное, что я люблю тебя. И все так же смешанно
Неважно куда и насколько, только с тобой. В параллельные вечности.

@темы: стихи

---

Пробник романа Б, файл 01

[Воронова_В_Ю]

Название: Пока нет, придумаю после завершения произведения.
Автор: Влада ВОРОНОВА ака Воронова_В_Ю
Бета: Авторская вычитка и редакция
Фэндом: Ориджинал
Жанр: лав-стори, гет, реалистика
Рейтинг: G (любая аудитория)
Саммари: аннотации пока нет, придумаю после завершения произведения.
Дисклеймор: всё принадлежит автору
Размер: это роман, поэтому глав будет много
Размещение: запрещено категорически
Статус: в процессе
Предупреждение: хм... предупреждать особо не о чем, но предисловие к роману и предварение к романным циклам желательно прочесть.

читать текст

Влада ВОРОНОВА

Пробник романа Б

Глава 1
ПОНЕДЕЛЬНИК — НАЧАЛО... ВСЕГО

Ирина Ивашова
Понедельник начался интересно: мне предложили должность начальника рекламного отдела. И это при том, что до окончания испытательного срока оставалось две недели и нанимали меня отнюдь не рекламщицей, а сисадмином.
К тому же я молодой специалист — университет только в этом году закончила, а по-японски знаю всего три слова — «суси», «банзай» и «караоке».
Так что можете представить, какие физиономии были у сотрудников, когда шеф предложил мне возглавить один из важнейших отделов.
В компанию я попала по газетному объявлению. Прошла конкурс, подписала договор на месячный испытательный срок, по истечении которого из семи человек на работе должны были оставить троих.
...На четвёртый день работы нам пришлось вылавливать в локальной сети программку-шутку... Руки поотрывать таким шутникам! Вместе с головой, которая им всё равно без надобности... Программка активировалась каждый час, стопорила операционку и заставляла в течение пяти минут созерцать бегущую строку древних анекдотов. Затем компьютер возвращался в обычный рабочий режим. Директор потребовал не только истребить «юморину», которая со скоростью тропической амёбы самокопировалась на все компьютеры локалки, но и выявить источник проникновения этой заразы в офис.
На четвёртый час очистных мероприятий Данилов, замначальника службы безопасности по вопросам электронной защиты, среднерослый сорокалетний темноволосый и черноглазый красавец с армейской выправкой, сказал, что если не получается выловить эту дрянь, то придётся переустанавливать ПО на всех компьютерах локалки, а после заново налаживать сеть.
Перспектива не обрадовала — работа предстояла долгая, кропотливая и невыносимо скучная в своём однообразии.
Замечательное начало трудовой деятельности. Удавиться можно.
— Постойте, — подумала я вслух. — Именно начало трудовой деятельности! Зуб даю, что «юморина» в офис попала через директорский комп. И оттуда же она продолжает поступать сейчас, потому что обычное заражение мы бы уже давно вычистили.
— Молодец, Ивашова, — кивнул Данилов. — Первый тест вы прошли. А теперь идите в рекламный отдел и с компьютера заведующего отдайте команду на самоуничтожение нашей амёбы.
— И что за команда? — спросила я. — И почему работать надо именно из кабинета рекламщиков?
— Вот это вы и должны выяснить на втором тесте. А все остальные идут ко мне в отдел и решают эту задачу на тренировочных компьютерах.
— Андрей Леонидович, — поинтересовалась я, — так чьи обязанности мы должны выполнять — сисадминов или хакеров?
— Вы должны обеспечить электронную безопасность фирмы. А для этого необходимо уметь нейтрализовывать любые виды цифровых диверсий.
— Понятно, — кивнула я.
Звучит логично, только и зарплату к таким расширенным обязанностям надо бы побольше. Но о прибавке можно будет говорить только после того, как успешно пройду испытательный срок.
И вот сижу я в рекламном отделе, пытаюсь прибить эту идиотскую псевдоюморную шутку, а рекламщики обсуждают новый проект.
Вообще-то рекламный отдел мне понравился. Хотя в нём, как и практически везде на фирме, работают только японцы, здесь они не такие зажатые и церемонные как в других кабинетах, поэтому атмосфера создалась для жизни вполне пригодная — чего не скажешь о самой фирме. Всё в ней как-то слишком... Даже слова не подберу... Механически что ли... Без души. Десятки одетых в одинаковую форму людей с монотонностью и безучастием роботов выполняют работу, к которой явно не чувствуют ни малейшей симпатии или хотя бы интереса. Точно такая же механическая безучастность и в отношениях друг с другом — не посмеются, не поболтают. К тому же я не понимаю японского языка, а потому чувствую себя как немтырь среди глухих. Русские здесь работают только в службе безопасности, в секции обслуживания и в юротделе. Есть местные сотрудники в одном из бухгалтерских отделов, но я там никогда не была. Ещё один соотечественник — пиар-технолог — есть у рекламщиков. А фотограф и два художника — японцы, но по-русски говорят весьма прилично. К тому же в рекламном отделе до сих пор нет своего зава, так что отсутствие начальственного взора свободному общению благоприятствует не меньше, чем раскованность сотрудников.
Шеф кандидатуру на должность завотделом ищет уже второй месяц, но ему что-то никто не нравится. Данилов говорит, что главного рекламщика должны привезти из Японии.
Если вдуматься, то всё это очень странно. Открывая представительство за рубежом, намного выгоднее набрать местный персонал, чем тащить кучу народа за сотни вёрст.
Но у каждого свои мозговые тараканы, и директор решил взять всех нужных людей с собой. А теперь нанял репетитора, который по вечерам обучает персонал русскому языку.
В Россию шеф приехал потому, что новой компании пробиться в Японии очень тяжело, гораздо проще раскручиваться через зарубежные рынки. По этой же причине бизнес поднимать удобнее через провинциальные города, нежели в Москве или Питере.
Да, забыла сказать, фирма у нас — оператор сотовой связи. Шефа зовут Асия Мамору, и что здесь имя, а что фамилия, я так и не поняла. Данилов за глаза называет его Асямкой и, судя по всему, ценит не особо высоко.
...Рекламщики обсуждали новые слоганы и плакаты, не понимая, почему они ничем не зацепили прохожих, которых пригласили посмотреть на рекламу.
Обсуждение было столь азартным, что даже меня увлекло. Я придумала слоган и картинку, растолковала, как это всё должно выглядеть. Рекламщикам понравилось, они начали воплощать, а я добила свою амёбу и стала им, как могла, помогать.
И тут в кабинет зашёл Асямка. Есть у него такая мерзкая привычка — по нескольку раз в день лично проверять, чем подчинённые заняты.
Вылететь бы мне с работы, но серия придуманных мной плакатов Асямке понравилась, и он велел довести их до ума, оставив пока сисадминские заботы.
...Приглашённые на пробы прохожие оценили мои придумки на «пятёрку» по школьно-университетской системе и сменили свои компании сотовой связи на нашу.
Поэтому теперь мне и предлагают заняться рекламой вплотную.
— Господин директор, — говорю я, — вы уверены, что у меня получится? Однократная удача ещё ничего не значит. Я о рекламе не знаю ровным счётом ничего — у меня другое образование и другая специальность.
— Ничего страшного, научитесь. К тому же я не заметил у вас особого рвения к системному администрированию. Если на факультет информационных технологий вы поступили под давлением родителей, то вам предоставляется возможность освоить ту профессию, к которой у вас действительно есть склонность.
Асямка прав — университет я выбрала не по склонности, а такой, куда поступить проще. С физикой и математикой у меня всегда было такое «отлично», которое легко перевешивало практически нулевые знания по гуманитарным предметам, так что в любой технический ВУЗ я уверенно могла поступить если и не на бюджетное отделение, то на пятидесятипроцентную оплату совершено точно. Выбрала ИВТ — толковый программер или сисадмин всегда в цене. Учиться и подрабатывать было несложно, однако сказать, что профессия мне нравилась, я не могла.
И вот теперь мне предлагают сменить сферу деятельности.
— Я согласна.
— Новая рекламная стратегия должна быть ежеквартально, — приказал Асямка. — Чтобы не было привыкания.
— Хорошо, — кивнула я. — Надо — значит надо.
Вот так и получился мой «карьерный взлёт».
Почти весь день рекламщики бегали по офису как наскипидаренные — надо было решить множество вопросов с другими отделами. Я ездила в типографию, затем выясняла в банке, почему они задержали наш платёж телевизионщикам — кто бы мог подумать, что надо ещё и этим заниматься. После заглянула в модельное агентство и в городской театр — для видеоролика и плакатов нужны были юная смазливая девица и старушка поколоритнее на роли бабушки и внучки.
Погода сегодня оказалась на редкость дрянная: мелкий, промозглый, заунывный, бесконечный дождь. После нескольких дней одуряющей жары (сентябрь на носу, а такая палынь!) дождь мог быть даже приятным, но только вкупе с неторопливой прогулкой в парке. Мотаться же под холодной моросью из конторы в контору, хлюпая промокшими туфлями — удовольствие ниже среднего.
Поэтому, когда я вернулась в офис, было такое ощущение, что истоптанные ноги через уши сейчас вылезут, а желудок примёрзнет к позвоночнику.
В фойе меня догнал Витёк-пиарщик — высокий тридцатидвухлетний блондин крепкого сложения и буйного нрава.
— Что, умотали тебя? — хохотнул он.
— Замёрзла как цуцик, — пожаловалась я.
— Асямка на какие-то переговоры отбыл, так что можем чайком-коньяком побаловаться, согреешься.
— Тогда пошли быстрее, — кивнула я.
...На рабочем столе — не компьютерном, деревянном — меня ждал сюрприз.
В керамической неглазурированной помеси вазочки и чашки — широкий и высокий сосуд, фигурно срезанный наискосок — стояли жёлтые нарциссы. Фоном им служила какая-то зелень, похожая на длинный мох или короткую пушистую травку.
Можно было бы сказать, что всё это мило и симпатично, да вот только цветов в вазочке оказалось два.
— Не хило, — прошептал у меня за спиной Витёк. — Кто же тебя так невзлюбил?
Виктора я в содеянном подозревать и не думала — это человек взрывной, прямолинейный и, будь он так зол на моё назначение, давно бы уже обложил по матери и меня, и Асямку.
А столь изощрённые намёки не в его характере.
— Ещё бы крест и свечку поставили, суки, — процедил Виктор.
Никогда ничего не имела против нарциссов — хоть белых, хоть жёлтых, хоть двухцветных, но сейчас вспомнилось, что их чаще других цветов продают близ кладбищ на Родительское. Да и мох добавил погребальных ассоциаций.
— А пошли они все сами кривой дорогой и дальним лесом! — решила я. — На их вонючей должности свет клином не сошёлся.
Я стала собирать вещи.
— Ты что, увольняешься? — не понял Витёк.
— Ещё чего... Я здесь на испытательном сроке, постоянный контракт пока не подписан. Поэтому я в любую минуту могу бросить всё и уйти, не морочась с увольнением. Передай Асямке, пусть ищет себе нового зава. А я пойду устраиваться на такую работу, где нет карьерноозабоченных маньяков-икебанщиков.
Барахлом я обрасти не успела, так что сборы заняли всего две минуты.
— Ири-тян, — окликнул меня фотограф, пожилой, толстый как колобок, но очень шустрый дядька. — Ты уходишь с работы? Почему?
— Потому что ещё пожить хочу, — буркнула я и вышла из кабинета.
Не думаю, что мой ненавистник способен на какие-то серьёзные действия, скорее всего, так и ограничился бы пожеланиями сдохнуть как можно скорее, но оно мне надо — работать в такой атмосфере? Да провались эта должность...
У дверей на улицу меня перехватил Данилов.
— Подожди, Ивашова. С такими делами так просто не уходят.
— Каким ещё делами?! — начала заводиться я.
— Надо найти того... или тех, кто тебе угрожал. И вразумить поганца, чтобы ему больше и в голову не приходило такое устраивать!
— Это уже без меня. Я в вашей подковёрной баталии больше не участвую.
— Ира, — тоном мягкого вразумления сказал Данилов, — такая выходка слишком трудоёмкая и изощрённая для обычного недоброжелателя. У парня явно не всё в порядке с головой. А если он тебя и дальше будет преследовать?
— С чего вы взяли, что это он, а не она? — буркнула я. — Цветы — занятие бабское.
— Зато погребальный венок заказать и прислать на день рождения — выходка типично мужская. И маньяков среди мужчин значительно больше, чем среди женщин.
Я струхнула. Но упрямство оказалось сильнее.
— Андрей Леонидович, говорить о маньяке можно было бы, работай тут только русские. Но здесь почти все сотрудники японцы! А для них такие цветочные изыски — дело привычное и банальное для любого и каждого.
— Верно, — кивнул Данилов. — Однако проверить надо. Может, кто из русских родственника своего хотел на твою должность пристроить. А тут облом. Вот он и взбеленился во весь маньячный разворот, а для отвода глаз решил под японца закосить. Маньяки очень хитры и изобретательны.
Я поёжилась. Доводы Данилова оптимизма не прибавили.
— Пойдём разбираться, — потянул меня за собой Данилов.
Я вздохнула и поплелась за ним.


* * *

КЁСАКА Мицумару
Когда я услышал, что Ирине Ивашовой прислали письмо с пожеланием смерти, и сделать это мог только кто-то из работников фирмы, первой моей мыслью было «Где купить автомат Калашникова?».
Сволочи... Мразь подзаборная! Как они могли?! Да никто из этих отродий шакала и крысы не достоин находиться с ней в одном здании!!!
Ириной Ивашовой можно только любоваться издали, созерцать благоговейно и почтительно, как пресветлое божество, снизошедшее на землю.
Ирина-сама, госпожа моя Ирина, я даже надеяться не смел, что хоть когда-нибудь увижу её ещё раз... И вдруг оказывается, что мы работаем в одной фирме. Теперь я смогу видеть Ирину-сама каждый день.
Невозможно, невероятно, чудесно! Таких удач в моей жизни не было никогда. Но свершилось. Я снова вижу Ирину-сама и даже могу иногда говорить с ней.
Она не узнала меня. Мне уже двадцать шесть лет, и я теперешний нисколько не похож на того жирного неуклюжего недотёпу в очках со стёклами толщиной почти в сантиметр, каким был четыре года назад.
...В Москву меня привёз отец. До сих пор не могу понять, зачем он это сделал ради младшего и, по его же собственным словам, самого никчёмного из сыновей.
Я стремительно терял зрение, и никаких по-настоящему эффективных способов лечения не существовало, но тут вдруг врач сказал, что в русской клинике Фёдорова оперируют подобные заболевания. Метод новый, экспериментальный, толком ещё не апробированный, однако я ничем не рискую — всё равно полностью и необратимо ослепну максимум через год, так что почему бы и не попробовать?
Отец с доводами врача согласился и написал заявку в клинику. Через неделю пришло подтверждение на номер в очереди на операцию, которая должна была состояться в конце августа. Так что оставшихся пяти месяцев с лихвой хватило, чтобы отец смог оформить все выездные документы, а врач — подготовить меня к перелёту и операции.
Какой чёрт дёрнул отца в русском аэропорту вместо такси воспользоваться общественным транспортом, я понятия не имею. Не самый разумный поступок в незнакомом городе, особенно если ты иностранец и не знаешь местного языка.
Результат оказался предсказуем — в метро я отстал и потерялся. Мне тогда вообще тяжело было ориентироваться в незнакомых местах, особенно если они многолюдны. А в метро такая толпища, что и не протолкнуться.
Мобильник сдох, а наличности у меня при себе нет. Поэтому купить таксофонную карту я не могу.
Надо самому добираться до клиники и ждать отца у центрального входа — рано или поздно он обязательно туда придёт.
Первой мыслью было взять такси, но чем расплачиваться, если отца к моему приезду возле клиники не будет?
Так что выбора нет — пойду пешком. Точнее, доеду на метро как можно ближе к клинике, а дальше пешком. Но как пользоваться русским метро? Отец заплатил за вход, а вот надо ли доплачивать за проезд? И после какой остановки начинается доплата? Да и маршрута к клинике я не знаю...
Я пытался спрашивать прохожих, но они не говорили по-английски. Или не хотели говорить. Или не понимали моего произношения — у меня тогда был довольно сильный акцент.
Купленная отцом англоязычная карта Москвы оказалась с таким мелким шрифтом, что для меня её прочесть было нереально.
Я решил поискать полицейский участок — в самом метро или у входа он должен быть обязательно. Помогать же заблудившимся гражданам, пусть и иностранцам, входит в обязанности стражей порядка любой страны.
Прохожие слово «police*» поняли и показали, где находится искомое учреждение. [*police — полиция (англ.) Прим. автора]
Однако я сослепу перепутал двери и оказался вместо полиции в каком-то служебном коридоре. Любой нормальный человек спокойно вернулся бы обратно и вышел на перрон. Но я почему-то жутко запаниковал, ломанулся куда глаза глядят (точнее — почти ничего не видят) и начал бестолково метаться по боковым коридорам, пока, к огромной моей радости, не выбрался по служебной лестнице на поверхность.
Где я теперь находился, в каком переулке, понять было невозможно. И людей поблизости нет ни души. Я пошёл наобум, надеясь выйти к центру, но ещё больше заплутал в проходных дворах. Был разгар рабочего дня, и надежды на встречу с прохожим мало, — все сидят в офисах. Дворы были пусты до ужаса, до мертвенности — в них даже дети не играли. Крепло ощущение, что я попал в какой-то мёртвый постапокалиптический город из самого мрачного романа в жанре антиутопической фантастики.
Блуждать бы мне в этих дворах и проулках до самого вечера, но, на своё счастье, я встретил Ирину. Она оказалась достаточно смелой для того, чтобы не испугаться рванувшего к ней со всех ног придурка, вопящего невнятицу на не пойми каком языке.
Ирина — тогда я ещё не знал её имени и называл на штатовский манер «миз» — подождала, пока я успокоился и смог внятно произнести «police» и общеизвестное «help me». [help me — помогите мне (англ). Прим. автора]
Миз посмотрела на меня с сомнением — я в ту минуту больше напоминал киношного маньяка, ежели заблудившегося иностранца.
— Help me, — повторил я умоляюще. — Рolice, police!
Миз кивнула и жестом поманила за собой.
Идти до полицейского участка надо было минут двадцать, и я хорошо успел разглядеть свою проводницу.
Хотя европейцы все на одно лицо, но красивую девчонку узнаешь и запомнишь сразу. Эту же миз красавицей никак не назовёшь — черты лица слишком резкие для девушки, волосы какого-то неопределённого тёмно-серо-русого цвета, грудь маленькая, задница тощая, да и ноги кривоваты. Однако дурнушкой миз при всём при этом не выглядела — недостатки внешности компенсировались задором, необидной иронией и жизнелюбием, которые она излучала не хуже, чем солнце — свет. Даже я, обменявшийся с ней всего лишь несколькими словами, это почувствовал.
Миз посмотрела на меня, улыбнулась и сказала что-то ободряющее.
Я замер — приветливость в моей жизни явление настолько редкое, что каждый случай запоминался как праздник — даже тогда, когда для моих собеседников это ровным счётом ничего не значило. Есть такие люди, которые открыты и доброжелательны ко всем подряд, от уличного котёнка до налогового инспектора. Но для меня даже такое безличное тепло было драгоценным даром.
Миз встревожено глянула мне в лицо и что-то спросила, — я разобрал слово «доктор».
— Нет-нет, — ответил я, — всё в порядке.
Миз жестом показала, что до полицейского участка надо пройти ещё два двора.
— Хорошо, — кивнул я. — Пойдём.
Откуда-то из-за дома вышли четверо крепких бритоголовых парней в тёмных майках, джинсах и высоких ботинках армейского образца.
Если быть совсем точным, то одежду я разглядел гораздо позже, когда смотрел в сети материалы о скинхедах, а в тот момент просто не понял, почему так испугалась моя провожатая и что хотят от нас совершенно незнакомые люди.
Сначала миз попыталась решить дело миром, но в ответ прозвучали фразы, переполненные такой звериной злобой, что от ужаса мне скрутило желудок.
Миз схватила меня за плечо и потянула за собой. Слово «Бежим!» я понял и без перевода.
Толстый, неуклюжий да ещё почти слепой — я не смог бы убежать от них, но не хотели меня ловить. Им гораздо интереснее было гнать жертву, играть со мной, как хищникам с добычей.
Я пытался оттолкнуть свою проводницу, хотел, чтобы она убежала, пока это возможно, но девушка продолжала тянуть меня за собой. Вскоре мы оказались возле какой-то заброшенной стройки.
Моя проводница заставила меня подняться по приставной лестнице на второй этаж недостроенного здания, — подъём дался нелегко, лестница была всего лишь длинной доской, к которой приколочено несколько поперечин. Но страх придал силы и ловкости. Затем мы втянули лестницу за собой и поднялись на третий этаж. И снова втянули за собой лестницу. Обычных ступенек между этажами не было, и преследователи не могли за нами подняться.
Зато они решили ждать.
— Проголодаются — уйдут, — сказала моя проводница.
Оказалось, она немного могла говорить по-английски — без малейшего намёка на грамматические нормы, зато с идеальным произношением ВВС-стандарта.
— Полиция! — сообразил я. — Надо вызвать полицию.
— У меня нет телефона, — ответила миз.
— Меня зовут Кёсака Мицумару. А ваше имя?
— Ирина.
— Так звали богиню радуги, — сказал я.
Девушка кивнула.
— Кёсака, вы из Японии?
— Да. Приехал в клинику Фёдорова. Хочу вылечить глаза.
— Я приехала в гости к тёте. Хотела посмотреть Москву.
Понимать Ирину было сложно — миз использовала только инфинитивы, игнорируя при этом все вспомогательные глаголы. Но после нескольких фраз я привык и решился на более важный разговор, нежели знакомство.
— Кто эти люди? — спросил я.
— Скинхеды, — с ненавистью и омерзением сказала миз. — Гитлерюгенд, грязь!
— Здесь? — не поверил я. — Но ведь Россия воевала с нацистами!
— Да. В прошлом. А сейчас в России есть свои нацисты.
— Как? — не понял я.
Девушка досадливо дёрнула плечом и объяснила, что нацисты существуют неофициально, однако их достаточно много, чтобы мешать жить нормальным людям. Правительство активных мер не предпринимает, потому что боится открытым признанием этой проблемы подпортить свой престиж.
Миз отвернулась, опустила голову. Ей было и обидно, и стыдно. Но ведь она не виновата, что некоторым из её соотечественников не хватает мозгов, а правительству — решительности и смелости.
Я попытался объяснить ей это — языковой барьер мешал, но мне всё же удалось добиться её улыбки.
Теперь надо сказать Ирине что-нибудь приятное. Однако ни одной толковой мысли не было.
— Москва — древний город, — выдал я банальную фразу. — Когда вылечат мои глаза, я обязательно пойду смотреть и старую, и новую часть города.
— Здесь всё вперемешку, — ответила Ирина. — И старое, и новое.
— Так ещё интереснее.
Ирина кивнула и выглянула в оконный проём.
— Они всё ещё там.
— Какое странное здание, — заметил я. — Три этажа, круглая дырка для лестницы в середине, но самой лестницы нет.
— Наверное, хозяин любил авангард. Но ему не хватило денег.
Скинхеды не уходили. Сидеть нам тут придётся долго.
А мне очень хотелось в туалет. Однако спросить, есть ли здесь ещё одна комната или хотя бы загородка какая-нибудь, я стеснялся, — ведь сразу будет понятно, зачем мне это надо. Самостоятельно найти уединённый уголок я не сумел бы — после сильных переживаний у меня перед глазами всегда повисало мутное серое марево, видеть сквозь которое я не мог совершенно.
Но вскоре терпеть стало совсем невозможно, и туалетный вопрос пришлось задать.
Ирина взяла меня за руку и отвела в соседнюю комнату.
— Не бойся, я не буду смотреть. Позови меня, когда захочешь вернуться.
Я услышал удаляющиеся шаги.
Позвать Ирину, чтобы вернуться в центральную комнату, я постеснялся, — тем более, что прекрасно помнил направление.
Ирина отдёрнула меня от края лестничного проёма, обругала дураком.
Умным мой поступок и впрямь назвать было нельзя.
Ирина отвела меня к стене.
— Сядь здесь, — велела она.
— Скинхеды всё ещё там?
— Да. Новые. Они выставили посменное дежурство.
— И что нам теперь делать? — растерялся я.
— Ждать. Соседям надоест присутствие скинхедов, и они позвонят в милицию. Это наша полиция. Или милиция пошлёт патруль в обход. Тогда скинов прогонят милиционеры.
— И когда будет патруль? — спросил я.
— Вечером.
Судя по голосу, у Ирины особой надежды нет ни на первый, ни на второй вариант.
Оставалось ждать, что скинхедам наскучит охота, и они сами оставят нас в покое.
Или распалятся азартом настолько, что не поленятся принести лестницу.
Но пока они предпочитали ждать.
Поэтому и нам ничего другого не оставалось.
Мы с Ириной сидели у стены и разговаривали обо всём на свете. В тот день я убедился — когда люди действительно хотят понять друг друга, достичь этого им не помешает ничто — ни языковая и культурная разница, ни глупость и конфронтация политиков. Надо всего лишь искать то, что способно объединить, а не разобщить.
Ирине я рассказал такие вещи, которые не говорил никому и никогда.
— Я люблю готовить, люблю украшать дом, поддерживать его в порядке. Но отец говорит, что я похож на бабу.
— А мой отец говорит, что мужчина, который не может приготовить себе хорошую еду, выстирать одежду и привести в порядок дом, превращается из мужчины в безголового и безрукого чурбана. Женщина не должна доверять такому мужчине ни тело, ни тем более жизнь. Он будет плохим отцом и мужем, потому что если человек не способен позаботиться сам о себе, о других тем более позаботиться не сможет.
Я кивнул. Мне приятно было, что есть мужчины, которые думают так же, как и я. Это оказалось самой лучшей новостью, которую я слышал за последние несколько лет.
— Ты учишься или работаешь? — спросила Ирина.
— Учусь в университете. Буду экономистом. Но это решил мой отец. Я хочу совсем другого.
— И чего же?
Я улыбнулся.
— Цветы. Мне хочется заниматься только цветами. У меня дома есть два небольших сада — один под открытым небом, другой в оранжерее.
— Великолепно! — восхитилась Ирина. — Когда закончишь университет, сможешь открыть цветочный магазин или цветоводческую ферму. Экономическое образование в этом случае вещь очень важная. Обращаться с цветами ты сам научился, а вот для успешного бизнеса лучше всё же быть экономистом. Даже если ты и поступил бы на биолога, после всё равно бы пришлось доучиваться на экономиста. Поэтому в университете лучше учиться там, где труднее, а самостоятельно доучиваться там, где и без профессоров хорошо соображаешь.
— Отец уже нашёл мне место в своей фирме. Я не могу отказаться.
Ирина накрыла мою руку ладонью.
— Ссорится с родителями нехорошо. Но ломать себе жизнь гораздо хуже. Твоя жизнь — это только твоя жизнь. И ты должен сделать её такой, как хочется тебе. А отец поймёт. Пусть не сразу, но всё же поймёт, что счастлив ты можешь быть, только живя своей собственной жизнью. И тогда он обрадуется за тебя. И тоже будет счастлив.
— Но если отец прав, и все мои мечты — это глупость? — возразил я.
— Пока не попробуешь — не узнаешь. Но никто не смеет отнимать у тебя право на ошибку, потому что вместе с этим у тебя отнимают и право на победу.
— Право на ошибку? — растерянно переспросил я.
— Не ошибается только тот, кто ничего не делает. А кто ничего не делает, тот ничего и не достигнет. Это похоже на смерть — ты есть как тело, но тебя нет как человека.
Меня пробрала дрожь. Слова Ирины были обидны — но правдивы.
— Я не думал об этом, но... Решать когда-нибудь всё равно придётся. С тех пор, как зрение начало ухудшаться, я всё время ходил только с отцом или братьями. У меня даже денег с собой никогда не было, — за меня всегда платили родственники. Они же решали, что мне купить... Но ведь я не единственный слепой в Японии! Тысячи людей полностью лишены зрения и живут совсем одни, без поддержки родственников. Однако работают, исполняют свои мечты, находят друзей... Я же превратился в обузу не только для семьи, но и для себя самого.
Ирина сжала мне руку.
— Пока ты жив, всегда можно начать всё заново. Если ты знаешь, чего хочешь, то найдёшь и путь к желаемому.
Она так искренне и глубоко верила в свои слова, в её голосе звучала такая сила... Не знаю, как это получилось, но часть её уверенности и силы передалась мне.
Я решил, что если мы выберемся отсюда, то в жизни моей всё будет по-другому. Я стану жить отдельно от родителей — и не потому, что мне с ними плохо. Совсем нет. Просто теперь всегда и везде я хочу жить собственной жизнью. И даже если операция окажется неудачной, и я полностью потеряю зрение, от независимости отказываться не буду. Найду подработку, сниму квартиру. Со временем не только верну отцу все деньги за лечение, но и соберу средства для аренды промышленной оранжереи, — таких предприятий немало не только в пригородах, но и в самом Миядзаки.
Однако сначала надо отсюда выбраться.
Я снял рубашку и стал рвать на полосы.
— Ирина, у тебя есть косметика? Надо сделать надпись «SOS».
— Только это. — Ирина дала мне губную помаду. — Но она слишком светлая.
— Пыль, — сказал я. — Грязь. Смешать.
Губной помады хватило на две надписи.
Мы вывесили полосы в те окна, из которых призыв о помощи могли заметить быстрее всего.
И уже через час здесь была милиция. Ирина злилась, что слишком долго, но я смеялся, говорил, что на столь быстрое спасение не рассчитывал.
Из участка я позвонил отцу, сказал, что со мной всё в порядке. Он приехал за мной через час. Похоже, отец уже свободно ориентируется в этом огромном суматошном городе. Хотя, для торгового агента с его стажем такое не удивительно.
Ирина исчезла, едва появился отец. Даже не знаю, почему она не захотела с ним встретиться.
Всё, что мне осталось — это истёршийся тюбик губной помады.
...Дальше ничего интересного не было. В клинике меня весьма успешно прооперировали, после месяц продержали на восстановительном лечении. От больничной пищи я немного похудел и, вернувшись домой, решил закрепить успех. Обратился к диетологам, чтобы составили режим питания, стал заниматься спортом. Выбрал кендо, древнее японское искусство фехтования, — потогонка из него отличнейшая, одни только тяжеленные доспехи чего стоят. В них дышать-то оказалось трудно, не то что фехтовать.
Однако со временем всё наладилось, я даже смог взять призовое место на городских соревнованиях.
К тому времени я давно уже жил отдельно, работал в цветочном магазине. Хозяин хотел взять меня в партнёры, но мне больше нравится выращивать цветы, чем торговать ими. Поэтому я и устроился в фирму «Асия Мега-Лайн», — работа в стране, где цены значительно ниже японских, позволяла быстрее собрать деньги на аренду оранжереи.
Но была и другая причина, по которой я добился бухгалтерского места именно в «Асия Мега-Лайн», а не в любой другой фирме, работающей вне Японии. Ведущий филиал «Асия Мега-Лейн» открывался в Сарташевске — родном городе Ирины.
Русский язык я начал всерьёз изучать ещё в Москве, а вернувшись домой, продолжил занятия, и теперь говорю не хуже самих русских.
Надежды увидеть мою богиню радуги ещё хотя бы один раз у меня не было, но всё же, услыхав слово «Сарташевск», я устроился в фирму и добился командировки, отказавшись от более выгодной работы и должности.
Я понимал, что Ирина давно могла уехать из Сарташевска в столицу к тётке, что девушка, наделённая столь волшебным очарованием, наверняка уже замужем, что я для неё никогда ничего не значил... Да и невозможно найти в крупном промышленном городе человека, о котором знаешь только имя.
Но всё это не имеет ни малейшего значения. Единственно важным становится другое. Всем, что я уже достиг, и всем, чего я смогу достичь в будущем, я обязан только ей — моей богине радуги. Она первая и единственная, кто увидел в уродливом, безвольном и трусливом никчемушнике человека, способного сделать реальностью самые невероятные и недостижимые мечты. Нет, не так. Ирина-сама наделила меня силой превратить себя из никчёмной тени в живого человека, такого, который способен не только на мечты, но и на их воплощение.
Поэтому побывать в городе моей богини стало для меня не только удачей, но и честью. Кто хочет, может смеяться и называть меня идиотом. Но я сделал то, что хотел сделать, и был счастлив как паломник, достигший святилища.
Однако удача моя оказалась гораздо больше, чем я смел надеяться. Среди работников «Асия Мега-Лайн» оказалась Ирина-сама.
Конечно, такая девушка не могла остаться на мелкой и незаметной должности. Назначение начальником отдела было наименьшим, что мистер Асия мог для неё сделать.
Тут до меня дошло, что Ирина-сама увольняется. Говорили, что начбез перехватил её уже в фойе и уговорил остаться до окончания расследования.
Потерять возможность видеть мою богиню я не мог. Ирина-сама не должна уходить из-за какого-то мерзавца! Уволить надо того или тех, кто прислал ей письмо. Вышвырнуть злопыхателей как вонючую грязь, чтобы нормальным людям жизнь не портили.
Шум из-за письма получился немалый, а значит мистер Асия непременно потребует отчёта о расследовании. И уволит преступника — если не сам, то по настоянию начбеза. Особенно если настояния будут подкреплены поддержкой японских сотрудников.
Но для этого Ирина-сама должна остаться в фирме до конца расследования.
О боги, я идиот! Сижу тут и воспоминаниями занимаюсь, а Ирине-сама нужна поддержка. Она обязательно должна знать, что здесь не все думают так, как оскорбивший её подонок.
Поэтому надо идти в рекламный отдел, и немедленно.


* * *

ИТИНОКУРА Сэнко
Такого красивого парня я никогда не видела. И даже помыслить не могла, что подобного красавчика можно повстречать в реальной жизни. Он должен быть фотомоделью, кинозвездой, телеведущим, но никак не бухгалтером занюханной фирмы, которая даже из Японии должна была выехать, чтобы раскрутиться.
Я не могла отвести глаз от мистера Кёсаки. Знаю, что неприлично так на кого-то пялиться, особенно для девушки, но не смотреть на него было невозможно. Высокий, великолепно сложён, кожа лица такая светлая и гладкая, что кажется фарфоровой. А глаза... Глубокие, с длинными пушистыми ресницами, и такие огромные, что в них можно утонуть как в озере.
Голос у мистера Кёсаки ничуть не хуже внешности — уверенный, бархатный, сексуальный...
Я посмотрела на его руки. Они оказались идеальными — не только сильными мускульно и безупречными по форме, но ещё и ухоженными, аристократичными.
Имя мистера Кёсаки — Мицумару, Сияние Света. Ему очень подходит.
Он почувствовал мой взгляд, посмотрел на меня, улыбнулся — пусть это всего лишь вежливость, но ведь улыбнулся! Мне улыбнулся!!!
Нет, это невозможно, это какой-то сон. Столь совершенных людей не бывает.
Где же он был всё это время, если я его ни разу не видела и даже не слышала, что у нас есть такой красавец?
Зато теперь о нём знают все.
В кабинет, назвав какую-то нелепую до глупости причину, припёрлись две девицы из соседнего отдела и принялись стрелять глазками. Но мистер Кёсака в их сторону даже не посмотрел — настолько был занят разговором с Коноваловым, начальником службы безопасности, светловолосым мужчиной средних лет с какой-то бесцветной (даже по европейским меркам!) внешностью.
Появилась ещё одна соискательница — теперь уже с третьего этажа — и тоже распустила губы в сладенькой улыбке. Слюни подбери, кретинка! В таком виде на тебя только верблюд позарится...
Не успела я додумать всё, что хотела сказать об этой сексуально озабоченной самке павиана, как в отдел просочились ещё две. О дьявол, сейчас здесь будет вся женская часть фирмы!
Однако нашествия похотливых дур не получилось — Коновалов выгнал всех посторонних, заявив, что нерусскоговорящим здесь делать нечего, слишком серьёзные вопросы обсуждаются для их куцего словарного запаса.
Я мысленно поблагодарила обожающую Достоевского и Есенина мамочку, которая и заставила меня выучить русский язык, — в кабинете я осталась не только потому, что здесь моё законное рабочее место, но и как равноправная собеседница.
— Нет, Ирина, ты всё неправильно поняла, — сказала я. — Когда японцы, да и любые другие люди из Восточной Азии дарят тебе жёлтые цветы, это означает самые лучшие пожелания с их стороны. Жёлтый цвет — символ удачи, здоровья, богатства и долгой жизни... А нарциссы у нас дарят только учителям и наиболее почитаемым родственникам. Если кто-то преподнёс тебе нарцисс, это означает высшую степень уважения и восхищения.
— В Европе жёлтые нарциссы тоже не означают ничего плохого, — добавил мистер Кёсака. — В большинстве цветочных языков это заменяет фразу «Вы всегда можете рассчитывать на мою помощь и поддержку».
— Ну вот видишь! — подхватила я. — А мох, который выбран в качестве фона, означает, что обещание поддержки даётся навечно. Сейчас цветочный язык выходит из моды, но многие продолжают учитывать его при составлении икебан, — особенно таких, которые предназначены в подарок.
— Всё это замечательно, — буркнул Коновалов. — Только цветков почему-то оказалась два.
— А что такого? — не поняла я. — Один цветок выглядит скудно, три для офисной обстановки многовато. Два — идеальный вариант.
Коновалов посмотрел на меня озадаченно и вдруг рассмеялся:
— В России букеты с чётным числом цветов кладут только на могилу. Ну ещё можно перед траурной фотографией поставить вместе со стаканом водки и ломтиком хлеба.
— Что?! — вскочил со стула побледневший до снежности Кёсака. — Как это на могилу?
— Обычай такой, — пояснил Коновалов. — Ещё с самых древних времён чёт обозначал принадлежность к царству мёртвых, а нечет — к миру живых. Сейчас это осталось только применительно к букетам, но действует почти на всей территории бывшего Союза.
Кёсака побледнел ещё сильнее.
— Но об этом нигде ничего не написано!
— У нас это и так все знают, — ответил Коновалов. — А иностранцы не очень-то расположены русским цветы дарить.
Кёсака посмотрел на Ирину.
— Я этого не хотел! Я ничего не знал! Я... Простите меня! — согнулся он в поклоне.
Мне показалось, что ещё мгновение, и он рухнет на колени.
Ирина посмотрела на него с удивлением — столь бурных извинений она не ждала.
— Ничего страшного. Всего лишь недоразумение. Я тоже виновата — прежде чем шум поднимать, мне надо было подумать, что японские обычаи могут отличаться от русских.
— Простите меня! — твердил Кёсака. — Всему виной только моя глупость!
— Да ладно вам! Нечего переживать из-за такой мелочи. Тем более, что сейчас всё исправим.
Ирина выдернула из икебаны один нарцисс и воткнула себе в волосы.
— Тебе идёт, — одобрил Коновалов.
— Сейчас невидимкой закреплю и будет вообще шедевр, — Ирина потянулась за сумочкой.
Кёсака выпрямился, но выглядел так, словно его к четвертованию приговорили.
Коновалов сказал:
— Думаю, целесообразнее будет не предавать огласке имена участников этого недоразумения. Просто сделать небольшую лекцию о межкультурных различиях, чтобы в будущем осложнений не возникало — и всё.
— Согласна, — ответила Ирина. — Надеюсь, что и вы все, — посмотрела она на нас, — нигде ничего лишнего болтать не будете.
Мы покивали в ответ.
— Что ж, — проговорил Коновалов, — если со всеми недоразумениями разобрались, поговорим о вещах более приятных. Когда новая начальница проставляться будет?
— Хотела в пятницу.
— Лучше сегодня.
— Если вам не в напряг завтра с похмельной головой на работу идти, — сказала Ирина, — то можно и сегодня. А кто будет на проставе? — задумчиво вопросила она и начала загибать пальцы: — Наш отдел — пятеро, вы и Андрей Леонидович — семеро, и ещё шесть системщиков плюс Мицумару — четырнадцать. А если высокое начальство позвать, будет семнадцать. У вас как принято, — посмотрела она на меня, — начальников зовут на проставу или нет?
— Пригласить надо, — ответила я. — Это вежливость. Но я не думаю, что они придут. Особенно в свете последних событий — никто не знает, что такое это ваша «простава».
— Коллективная пьянка по поводу нового назначения, — объяснила Ирина. — У нас её обычно устраивают в кабинете к концу рабочего дня. Начальство заглядывает, поздравляет, а после уходит, чтобы народу веселиться не мешать.
— Нечто подобное я и предположила. Советую проставу устроить в кафе.
— И куда же мы такой толпищей ввалимся? — озадачилась Ирина. — Для многолюдных посиделок место заказывают заранее.
— Это я беру на себя, — сказал Коновалов. — Будет и место, и салаты с выпивкой недорогие. У меня знакомый кафе неподалёку открыл, так что устроимся.
— Хорошо, — кивнула Ирина.
Кёсака шагнул к ней, склонился в поклоне.
— Прошу меня простить, но я не смогу присутствовать на празднике.
— Вам настолько неприятно моё общество? — спросила Ирина.
— Нет! Я... Я не хочу мешать вашему празднику, будучи напоминанием о сегодняшних неприятностях.
— Что за глупости? Вы идёте с нами, и никаких возражений! Если, конечно, вам не опротивело наше общество.
— Буду счастлив разделить ваш праздник, — склонил голову Кёсака.
Вид у него до сих пор убитый. С чего бы? Недоразумение с икебаной таких переживаний не стоит. Разве что... Если только...
Кёсака влюблён в Ирину! Да что он нашёл в это бесцветной лахудре?! Она же страшна как горная ведьма...
Поначалу Ирина мне нравилась, и я даже порадовалась её назначению. Но теперь... Я никого и никогда не ненавидела так, как эту мерзкую дрянь!
А Кёсака Мицумару стоял рядом с ней, не замечая ничего вокруг и не осмеливаясь посмотреть на предмет своего обожания.
Ирина глянула на нас и спросила:
— Никто не возражает, если я на проставу своего парня приглашу?
— Конечно, приглашай! — обрадовалась я. Если у Ирины есть парень, на Кёсаку она не посмотрит. При условии, что Ирина — слепая идиотка, которая не замечает красоты Кёсаки. Но ведь действительно не замечает! Во всяком случае — пока. Вот пусть и побудет при своём парне, он ей на чужих мужиков заглядываться не даст.
К сожалению, Кёсака на слова Ирины о том, что у неё парень есть, никак не отреагировал — ему было всё равно. Он безмерно счастлив только от одного её присутствия и не смеет надеяться на большее, кроме как взирать на своё божество. Да он даже посмотреть на неё прямым взглядом не осмеливается! Из-под ресниц любуется...
Ну почему, за что этой линялой кривоногой обезьяне досталась любовь самого прекрасного мужчины в мире?! Любовь, которой она даже не замечает.
Но влюблённости Кёсаки пока не замечают и другие, — он хорошо скрывает свои чувства. Если бы не сегодняшнее цветочное недоразумение, я тоже ничего бы не заметила.
Означает ли это, что у меня есть шанс заполучить Кёсаку? Не знаю... Но я не упущу ни единой возможности сделать его моим и только моим.
А для этого надо закрепить дружбу с Ириной — Кёсака обязательно будет рядом с ней. И я добьюсь, чтобы он оставил её.
Чего бы мне это ни стоило, добьюсь!


* * *

Вадим Сивелов
Импровизированный фуршет в честь Иришкиного назначения получился удачным. Я и не ожидал, что японцы могут так зажигать. Были танцы, всякие забавные игры, караоке... И, в отличие от наших стихийных корпоративок, насильно пить никого не заставляли. Так что Иришкина манера поднимать за здравие не водку, а минералку, претензий ни у кого не вызывала.
С пониманием отнеслись и к словам Иришки, что петь она не будет ни в коем случае, а вместо этого почитает стихи.
Гулянка удалась на славу.
Однако хмырь, который уже второй раз приглашает Ириху танцевать, мне совсем не нравится. За километр видно, что деловыми отношениями тут и не пахнет. А завязанные в морской узел физиономии девиц, которые недавно наперебой домогались внимания этого красавчика, отнюдь не добавляют мне оптимизма, — разочарованные в надеждах дамочки вполне способны устроить скандал.
Танец завершился, Ирина села рядом со мной, обняла, давая понять кандидату в ухажёры, что ловить ему нечего.
Но отступать хмырёныш не собирался, наоборот, разулыбался, как будто зубную пасту рекламировал, и принялся трындеть о кинопремьерах. К нему тут же подскочили девицы, вступили в разговор. Самая проворная, которая успела сесть рядом, начала поглаживать ему руку.
Ира увела меня танцевать. Парень остался в окружении отчаянно кокетничающих девиц. На мгновение я даже ему посочувствовал: гламур — дело хорошее, но в такой концентрации невыносим.
— Никогда бы не подумал, что это японец, — сказал я вслух. — Башкир, татарин, казах — да мало ли у нас людей с азиатской внешностью. Но только не японец. Слишком чисто по-русски говорит. Кто он?
— Мицумару Кёсака. Но можешь не ломать язык и звать его Димой, он не против.
— Дима? — удивился я.
— Да, — кивнула Ирина. — Мицумару-Митя-Дмитрий-Дима. Сказал, что имя ему на курсах русского языка придумали. У иностранцев вообще принято на занятиях брать себе имя того народа, чей язык изучают.
Танец закончился, я отвёл Ирину на диванчик подальше от этого Мицумару-Дмитрия.
— А кем Кёсака работает? — спросил я.
— Бухгалтер. Я с их отделами практически не пересекаюсь, если возникают какие-то вопросы, их решают через старшего бухгалтера, в важных случаях — через главного, а простые счетоводы сидят в специальных кабинетах, куда всем остальным сотрудникам, за исключением начбеза и директора, вход запрещён.
— Тогда как он попал на твою проставу?
— Ты ещё приревнуй, — немедленно ощетинилась Ирина. — Случайно получилось. Но парень он вроде бы неплохой, да и девчонкам нравится — так что вписался удачно.
— Только с его стороны я что-то не заметил к ним интереса.
— Да прям! Сэнко ему явно понравилась. И Наташка тоже. Смотри, как он с ними чирикает! Как думаешь, кого Димка выберет?
— Тебя.
— Вадик, я серьёзно!
— Я тоже серьёзен так, что дальше некуда! Сама, что ли, не замечаешь, как он к тебе клеится?
— Отклеится! — дёрнула плечом Ирина. — При таком количестве женского внимания ему будет не до меня.
— Ну конечно! Ты по своей наивности никогда ничего не замечаешь, а мужики вечно липнут к тебе не хуже, чем мухи на мёд.
— Вадим, перестань. Я рассержусь.
Пришлось замолчать. Ирина не выносит сцен ревности и никогда не ревнует меня. Во всяком случае, не показывает ревнивых настроений. Говорит, если поймёт, что мне нельзя полностью доверять, в ту же минуту разорвёт все отношения.
Не простит и отсутствия доверия к себе.
Но попробуй оставаться спокойным, когда этот желтопузый Адонис пялится на твою девчонку как на свою собственную!
Мицумара выбрался из плотного кольца поклонниц и направился к нам.
Скотина!
— Пойду... э-э... перекурю, — сказал я Ирине.
Мицумару я перехватил на полдороге и предложил отойти для разговора. Мицумару усмехнулся, кивнул. Я глянул на Ирину. Вроде бы ничего не заметила.
В фойе мужского туалета я хотел сграбастать его за шкирняк да встряхнуть хорошенько, но вдруг сам оказался прижат к стенке. Мицумара сказал:
— Ирина Алексеевна — свободная девушка, а не твоя собственность.
— И не твоя! — дёрнулся я.
Толку от рывка не было никакого.
— Я не отступлю, — сказал Мицумара.
— Она тебя уже послала, — ответил я. — Разве не заметил?
— Её мнение может измениться. Я докажу, что лучше тебя.
— И не мечтай. Для Иришки одной смазливой морды мало. Деньгами ты её тоже не купишь. Ира — девушка особенная. А ты... иди кадрить своих шмар. На тебе их сегодня целая гроздь висела, выбирай любую.
Мицумара вдруг рассмеялся, отпустил меня.
— Ты ведь тоже не урод. И не беден. Баб на тебя должно вешаться не меньше — красивых, изысканных, послушных. Так почему ты прилепился к упрямой ершистой пацанке, у которой никогда не будет ни красоты, ни изысканности, ни даже миловидности?
За такие слова об Иришке я хотел двинуть ему в морду, но Мицумара легко перехватил кулак.
— Ты бы спортом занялся. Боксом там или борьбой... А то уже брюхо расти начинает.
Я ответил матерно. От злости и бессилия повело болью желудок.
— Она сама будет выбирать! — выкрикнул я с яростью. — Только сама! Ты ничем её не заставишь!
— Знаю, — сказал Мицумара. — Я никогда и ничего не сделаю против её воли. Но и тебе этого не позволю.
— Меня уже выбрали! — с торжеством ответил я. — А для тебя места нет!
— Увидим, — усмехнулся Мицумара. — Со мной, как минимум, можно после работы сходить в кино, а после в клуб, и не бояться возвращения домой по ночному городу.
— Нормальный мужик девушку на машине возит, а не на трамвае.
— Не проблема. Если машина нужна — машина будет.
Всё это напоминало дешёвый фарс, но никто из нас не мог остановиться. Вовсю распушая хвосты и хлопая крыльями, каждый из нас пытался доказать превосходство и ни на секунду не задумываясь о том, что вышвырнуть могут обоих. А ведь зная Иришку, такой вариант развития событий можно назвать наиболее вероятным.
Но я мужественно отмёл все пораженческие мысли и даже придумал аргумент, который заставил Мицумару сникнуть, сблекнуть и вообще исчезнуть с вечеринки.
— Иришка — самая лучшая девушка во вселенной, но она, как ты совершенно верно заметил, пацанка. А потому превосходно умеет дружить с мужиками. Именно дружить — так, чтобы ни о каких других отношениях у тебя и мысли не возникло. И если она когда-нибудь скажет о тебе «Это мой знакомый по работе», можешь забыть о том, что у тебя есть член. Всю оставшуюся жизнь ты будешь для неё только подружкой. Ты знаешь, что она тебе уже невесту приглядывать начала?
— Что? — просевшим голосом переспросил Мицумару.
— Да, именно! — я буквально лучился злорадством. — Когда ты её на танец приглашать намылился, Ирина как раз прикидывала, кто тебе лучше подойдёт — высокая пышная блондинка или очаровательная миниатюрная японка.
— Нет! — выкрикнул этот придурок. — Я не...
— Поздно! — добил я. — Меньше надо было с посторонними бабами тереться. Но даже если бы ты напрямую к Ирине подвалил, всё равно бы ничего не урвал — место в её постели есть только для меня.
Мицумара не ответил. А видок у него сделался — того гляди в обморок рухнет. Или повесится.
— Если ты когда-нибудь её обидишь, — медленно проговорил он, — я убью тебя. Клянусь.
Мицумара ушёл. А я стоял столбом посреди сортирного предбанника и хлопал глазами.
Клялся Мицумара всерьёз. Настолько всерьёз, что мне жутко стало.
Маньяк он, что ли?

Продолжение следует...



Комментарии оставлять здесь.

@темы: проза

---

[Vixen venoma]

Название: Бедная Анна
Автор: i say boo (Dita von Trier)
Жанр: готический рассказ
Возрастные ограничения(если таковые необходимы на Ваш взгляд): R-13.

«Я целовал твои пальцы,
И гладил тебя по волосам,
Пусть тысячу лет назад, но факт.
Эти розы у моей могилы
Прими в бессмертный дар себе,
Моя красавица».

Она любит декламировать стихи Борхеса и Гильена, когда серую каменную мостовую затапливает дождь. Она сидит в своём маленьком креслице, пожав под себя ноги в черных шерстяных чулках, и мелодично поёт испанские песенки, которые она когда-то слышала в кабаре. Мне нравится расчесывать её длинные волнистые чёрные волосы гребнем с драгоценными камнями. Мне нравится одевать её в платья по последней французской моде. Она похожа на хорошенькую куклу – та же фарфоровая кожа, большие голубые глаза и маленький рот.
Она часто спрашивает меня, откуда я пришёл. Она всерьёз считает меня ангелом с картины Боттичелли «Плач по Иисусу Христу». Моя милая смертная девочка.
Я знаю, что она больна, больна неизлечимо и страшно. Мне невыносимо слышать её хриплые стоны ночами, когда, разметав в бреду по подушке свои спутанные черные волосы, она зовёт меня по имени. Я искренне верю, что бледный призрак моей любви, любви человеческой, скрасит её последние дни.
«Господин, Анне стало ещё хуже», - с тревогой глядит на мою бедную девочку монахиня-сиделка. И я начинаю рыдать кровавыми слезами, мысленно хороня свою единственную любовь. Моё бессилие убивает меня, а она, очнувшись от забытья, тонкой бледной детской ручкой тянется к моему лицу и пальчиками стирает кровавые слёзы моего траура.
Она требует, чтобы я читал ей сказки. Страшные, добрые, грустные, весёлые. Она любит звук моего голоса и протестует, когда я отправляюсь охотиться. Я успокаиваю её обещанием скорого возвращения и целую её в чистый высокий лоб. Мой поцелуй холоден, но она этого не замечает – жар её тела гораздо больший, чем лёд моего поцелуя.
Я убиваю, снова и снова возвращаясь к мыслям о моей Анне. Часы её сочтены, а мне так хочется хоть что-нибудь сделать для моего бедного дитя. Когда я возвращаюсь с охоты, заметно более человеческий, чем прежде, она уже одета в красивое бархатное платье цвета шартреза – точь-в-точь, как её глаза. Я удивлен и ослеплён её красотой, но я понимаю, что красота эта – последняя вспышка угасающего цветка. Понимает это и она.
«Эта ночь слишком хороша для того, чтобы просто лежать в кровати и вести счёт моим хриплым вздохам. Подари мне себя этой ночью, мой прекрасный принц. Станцуем наш последний вальс, апофеоз нашей любви. Я хочу танцевать и чувствовать твои руки на моей талии, а твои губы на своих губах. Я хочу, чтобы ты запомнил меня счастливой и цветущей, пусть даже моя красота – всего лишь прощальная песнь перед смертью. Прошу тебя, мой прекрасный ангел, осталась всего лишь одна ночь.»
И я, не скрывая кроваво-алых слёз, беру её пергаментно-бледную руку в свою ледяную ладонь. Она улыбается мне так невинно, но в её улыбке таится мудрость женщины, которая узнала жизнь, пусть и не так долго жила она на этом свете. Неторопливые па открывают сегодняшнюю ночь, вместо лучей прожектора нам будет светить голубоватым мягким светом луна. Я ощущаю соль на её губах. Что это, слёзы? Ты соль, Анна, Анна, соль. Мы уйдём по-английски, моя дорогая, не дождавшись аплодисментов. Нам не нужна музыка, она в нас самих – твой ритм сердца и ток крови по венам, шелест платья и шорох маленьких атласных туфелек, мои едва слышные шаги – наш вальс рождается под звуки наших тел.
Я любил её сегодняшней ночью так, как никогда не любил до этого. Я был доволен тем, что вместо причащений священника она выбрала причащение моей плотью, вместо высокодуховной музыки – музыку наших стонов и невнятного бормотания.
«Ты есть путь», - устало улыбнулась она, богохульственно перефразирую знаменитые слова Иисуса Христа.
«Сие есть кровь Моя», - продолжаю я её слова и, разрезав своё запястье, пою её своей кровью – древней, как сам мир, густой и пряной. Она жадно пьёт, припав мягкими губами к моему запястью. Я слабею от блаженства и, когда она отрывается от меня, обессилено падаю на белый шелк постели.
«Ты точно не передумала, красавица моя?» - нежно глажу её тоненькие пальчики. Она отвечает мне утвердительным кивком головы. Я мягко целую её губы, сладкие от моей собственной крови. Легкая улыбка скользит по её устам, и она засыпает – в первый раз спокойно. Я лежу рядом и держу мою бедную Анну за руку, слушая постепенно замедляющийся ритм её сердца. Скоро, совсем скоро он затихнет, и в комнате появится нежный запах шелкопряда – запах самой смерти. На рассвете, когда моё тело умрёт от обжигающего Солнечного Поцелуя, запах шелкопряда перемешается с запахом пепла.
«Пора, Анна, пора».

@темы: рассказы