Название: НИКТО НЕ ЛЮБИТ МЕНЯ, часть 1
Автор: как бы йа
Бета (если есть): неть
Жанр: дневник
От автора: выкладываю пока 1 часть, хотя написано больше, но не рискну. Это о девочке-социофобке.
Они угрожали мне. Они указывали мне. Они презирали меня.
Я была раздавлена, растоптана... унижена! И это повторялось каждый день. Я приходила в школу, садилась за парту, опускала голову. читать дальшеА они шептались, обсуждали меня, вполголоса говорили гадости, и я слышала каждую... Иногда их наглость не знала предела, и они, стоя вплотную к моей парте и якобы не замечая меня, говорили, что я уродливая дура, тощая мымра, немая овца. Говорили так, как-будто меня и рядом нет! Я могла заткнуть уши и не слушать, но почему-то не могла. Каждый раз, услышав свое имя, я замирала и старательно вслушивалась в их шепот, чтобы различить каждое мерзкое слово в свой адрес. "Прыщавка", "тупая клуха", "ванючка", - это все так важно, так нужно... Мне просто необходимо знать, что обо мне говорят! Обливаясь потом в колючем свитере(а я всегда носила один и тот же свитер в школу, даже весной), я с ненавистью смотрела на свои руки. Но всегда, всегда, если ребята обзывали меня, я делала вид, что не слышу. Все так привыкли к моему бездействию и молчанию, что в этом году ко мне в первый раз кто-то обратился лишь спустя два месяца после учебы.
На переменах я всегда выходила из класса. И это была настоящая пытка. Нужно было вылезти из-за парты и пройти три метра до дверей. Все это сделать как можно непринужденнее, ни на кого не натолкнуться, ни с кем не встретиться глазами... Но обычно за моей спиной всегда раздавался взрыв хохота. И, сгорая со стыда, я осознавала причину их смеха: ну кому не смешно смотреть на такое чучело как я, которое куда-то мечтает сбежать, словно бы тут кому-то (ха!) до него есть дело?
Да, я чучело. Я девочка, но "чучело" - больше подходит мне. Потому что среднего рода. Потому что я просто не-пойми-кто. И мне страшно это осозновать. В детстве я читала книгу про девочку, которую обзывали чучелом. Но... время таких чучел, как она, давным-давно прошло. Может быть, они ушли куда-то далеко-далеко, где честь, гордость и совесть еще сохранились в сердцах людей. И там, в тиши и пыли, они тоскуют по безвозвратно ушедшей эпохе... Я же совсем другое чучело. Нечто среднее, без явной формы, без чувства собственного достоинства, с тихим голосом, больше похожим на предсмертный писк раздавленной мышки. Даже добряк Страшила застыдился бы называться одним со мной именем: Чучело. Ну и больно надо!
В классе не одну меня унижали. Была еще одна. Анжела. Ее вообще ненавидели. По-настоящему. Писали про нее гадости на доске. Плевались в учебники, рвали тетрадки... Но она не была мышкой, она кричала и возмущалась. И за это ее еще больше поднимали на смех. Однажды про нее на доске написали: "Такая-то - дибилка". Она тогда говорила, чтобы тот, кто написал, стер это немедленно. Но никто не признавался, все только ржали и пытались вывести ее на бОльшие эмоции. Так продолжалась всю перемену. Потом пришла учительница. Я облегченно вздохнула, потому что мне было невыносимо наблюдать сцену унижений(ибо я всегда представляла себя на месте жертвы). Но учительница сказала то же самое, что и обиженная девочка: "Пусть тот, кто написал, стерет это". Никто не встал с места. И тогда учительница заорала на нее, ту, чье имя было написано на доске рядом со словом "дибилка": "Иди стирай, что расселась!"
Но девочка сказала ей: "Не я писала, не мне стирать".
"Мне, что ли, стирать? - ответила Мария Иванна. - Про тебя написали, ты и стираешь. А то "два" поставлю".
Под улюлюканье жертва пошла мыть доску.
Если бы такое случилось со мной, честное слово, я бы умерла от унижений!
Эх, я думаю "я бы умерла!", но не смотря на это "бы" - все равно - я и так умирала от ужаса. Например, когда мне кинулись в голову половой тряпкой. Все засмеялись, и только один мальчик крикнул: "Нельзя в голову! На этой тряпке спала блохастая кошка!"
Или тогда, когда училка по трудам всем говорила теплые слова на Новый Год, а про меня почему-то не сказала. И никто этого не заметил бы, но в конце урока староста воскликнула: "А вы же кое-кого забыли!.." И все сразу поняли - кого. И начали так хитренько улыбаться и говорить: "Да, а кого это мы забыли?" А потом одна девочка, которая всегда называла меня "тощей годзилой" и считала позором сидеть со мной за одной партой, спросила у меня: "Ты не знаешь, про кого это училка забыла? Кто это у нас настолько сер, что его даже до тупого добрая училка забыла?"
Или вот, еще один случай, когда я, как и все, говорила слова благодарности Марии Ивановне на выпускном, а все ребята вдруг начали обсуждать какие-то свои дела и медленно потянулись к выходу... будто бы настал конец церемонии, а я - просто человек-невидимка. Да, даже никто не похлопал мне! Мои родители были в шоке. Ведь я никогда не говорила им, что у меня плохие отношения с одноклассниками.
-Я прилетела издалека... с планеты, которую вы называет Марс. Там темно и никого нет. Поэтому к пятнадцати годам я так и не научилась дружить... Вы понимаете мой человеческий? Мне так радостно видеть вас всех здесь!.. - я могла бы сказать подобный бред, и никто бы не заметил. Мария Ивановна, увидев, что ребята дружно игнорируют меня, решила последовать их примеру и двинулась в направлении родительского комитета, хотела, видимо, обсудить детали предстоящего банкета. - Не слушайте меня, я не скажу ничего хорошего. К тому же у меня акцент... к тому же я слишком расчувствовалась, и поэтому заикаюсь.
Дома родители устроили мне взбучку, за то, что я повела себя "как идиотка". "Ты могла бы посоветоваться со мной, я бы помогла тебе найти общий язык с ребятами!" - ругалась мама. Она была вся в слезах и постоянно твердила отцу, что подобного ужаса в свои юные годы и представить не могла. "Да они же даже за изгоя ее не считают!"
Вечером должны были придти гости(ведь я не ехала с классом в ресторан), и мама в сердцах хотела оменить праздненство. "Кому оно здесь нужно? Мне? И всего-то..." Папа успокоивал ее, но она рыдала так, будто это ее унижали девять лет подряд. Это было так глупо... меня чуть не вырвало, пока я смотрела на ее зареванное красное лицо. Нет сомнений, люди становятся слишком уродливыми, когда плачут.
Да, я сама настоящая плакса-вакса, но и красавицей быть не пытаюсь. Мама же трясется из-за каждой морщинки, из-за каждой сединки... Она помешана на своем лице: ей льстит, когда сосед-девятиклассник пялится на нее в окошко, когда она курит у подъезда.
В тот день, когда взрослые пили шампанское на кухне, я сидела у себя в комнате с выключенным светом и глядела в окно. Было уже около одинадцати вечера, опускалась особая (как мне показалось), воздушная ночь, и вместе с собой она принесла запахи каких-то прекрасных майских цветов... Зажигались первые звезды. Звезды моей взрослой жизни.
-Нет, - сказала я тихонько. - Не будет у меня никогда ни цветов, ни звезд... Ни о чем нельзя мечтать, ни о поцелуях, ни о любви, ни о чем... нельзя...
Я тихонько завыла от тоски. (Кто угодно может изобразить этот звук: в начале тоненько тяните "ыыы", а потом хрипло простоните "ууу",и получится прямо как у меня.) По щекам покатились слезы. "Зачем они так унизили меня? Разве им сложно было просто похлопать мне? Мне надо было немного: два-три хлопка. Капля уважения. Минутка внимания... Или я совсем ничего не стою?"
Кто-то внутри меня шептал "ты лучшая среди лучших, они просто завидуют", но я знала, что это всего лишь голос надежды, которая тянет меня за собой из одного унылого дня в другой. Не могу. Надоело. Не хочу так больше жить. Не желаю. Больше никто не будет кидаться в меня половыми тряпками!
В тот день, когда я на полном серьезе дала обещание о новой взрослой жизни, мне стало чуток легче. Теперь существовала только одна проблема: родители отправляли меня в лагерь ("Последний месяц детства перед старшей школой,ведь старшая школа - это... эх," - объявила мама). Я поклялась волшебной ночи, Марсу и одноклассникам:
-Это будет последний месяц унижений.
-Каких унижений? - вдруг спросила моя драгоценная мать, стоявшая на пороге. - Детонька, ты плачешь?
Я сглотнула, чтобы успокоиться, и выдавила:
-Нет! - сделала голос злым, чтобы она ушла побыстрей, и я могла поплакать вдоволь, - Не мешай, пожалуйста, хочу побыть одна.
-Ну что ты как овчарка на меня гавкаешь? - она подсела рядом. - Я не хочу, чтобы ты плакала в такой важный для тебя день.
-Но ты же плачешь! - на этой фразе я выдала себя, мой голос противно блеял, ведь ему очень хотелось плакать в полный голос. - Пойми, мне плевать и на них и на то, что они меня презирают! И ничего в этом важного нет, зачем это мне плакать?
("А вот ради чего ты рыдаешь, самовлюбленная старуха?" - чуть было не спросила я.)
Мама же обняла меня за плечи и прошептала:
-Вот и не плачь. И не кричи на мать. Нужно быть сильной.
Улыбается.
-Быть сильной ради себя прежде всего.
Опять обнимает меня.
-В лагере-то хоть подружишься с кем?
Я очень давно не плакала в объятиях у мамы. Наверное, с тех пор, научилась ходить, а соотвественно перестала падать и получать ссадины и шишки. Поэтому мне сложно передать то ощущение, когда я снова оказалась в ее объятиях: такое чувство, будто бы опять попала в материнскую утробу. А еще мне представлялась давнишняя мечта: меня обнимает тот, кого я, быть может, совсем не знаю, но этот кто-то нуждается во мне также, как и я в нем! Я не могла ассоциировать его с мамой, потому что у нее были подруги, был папа, был старший сын... Мое сознание нуждалось в ком-то, кто мог быть стать мне не только другом, но и костылем, опорой такому социальному инвалиду, как я. Но такого человека не было. И им не могла стать мать, потому что она не могла понять моих чувств. "Почему ты не можешь просто улыбаться другим людям? Почему ты не можешь смотреть мне в глаза? Почему ты все время молчишь?" Если б она понимала, то разве стала бы спрашивать? И если когда-то она, как и я, ощущала неопреодолимый барьер между собой и всем остальным миром, то (уж точно) слишком хорошо об этом позабыла. "Она не переживала всего того, что пережила я! Не ее чмырили 9 лет! Меня, только одну меня из всей этой шикарной семьи!.."
Иными словами, ее объятия не столько успокоили меня, сколько вызвали тоску по обязательно понимающему(а значит необходимому), похожему на меня(какой ужас!), не существующему(скорее всего) персонажу моей маленькой личной Вселенной.
Автор: как бы йа
Бета (если есть): неть
Жанр: дневник
От автора: выкладываю пока 1 часть, хотя написано больше, но не рискну. Это о девочке-социофобке.
Они угрожали мне. Они указывали мне. Они презирали меня.
Я была раздавлена, растоптана... унижена! И это повторялось каждый день. Я приходила в школу, садилась за парту, опускала голову. читать дальшеА они шептались, обсуждали меня, вполголоса говорили гадости, и я слышала каждую... Иногда их наглость не знала предела, и они, стоя вплотную к моей парте и якобы не замечая меня, говорили, что я уродливая дура, тощая мымра, немая овца. Говорили так, как-будто меня и рядом нет! Я могла заткнуть уши и не слушать, но почему-то не могла. Каждый раз, услышав свое имя, я замирала и старательно вслушивалась в их шепот, чтобы различить каждое мерзкое слово в свой адрес. "Прыщавка", "тупая клуха", "ванючка", - это все так важно, так нужно... Мне просто необходимо знать, что обо мне говорят! Обливаясь потом в колючем свитере(а я всегда носила один и тот же свитер в школу, даже весной), я с ненавистью смотрела на свои руки. Но всегда, всегда, если ребята обзывали меня, я делала вид, что не слышу. Все так привыкли к моему бездействию и молчанию, что в этом году ко мне в первый раз кто-то обратился лишь спустя два месяца после учебы.
На переменах я всегда выходила из класса. И это была настоящая пытка. Нужно было вылезти из-за парты и пройти три метра до дверей. Все это сделать как можно непринужденнее, ни на кого не натолкнуться, ни с кем не встретиться глазами... Но обычно за моей спиной всегда раздавался взрыв хохота. И, сгорая со стыда, я осознавала причину их смеха: ну кому не смешно смотреть на такое чучело как я, которое куда-то мечтает сбежать, словно бы тут кому-то (ха!) до него есть дело?
Да, я чучело. Я девочка, но "чучело" - больше подходит мне. Потому что среднего рода. Потому что я просто не-пойми-кто. И мне страшно это осозновать. В детстве я читала книгу про девочку, которую обзывали чучелом. Но... время таких чучел, как она, давным-давно прошло. Может быть, они ушли куда-то далеко-далеко, где честь, гордость и совесть еще сохранились в сердцах людей. И там, в тиши и пыли, они тоскуют по безвозвратно ушедшей эпохе... Я же совсем другое чучело. Нечто среднее, без явной формы, без чувства собственного достоинства, с тихим голосом, больше похожим на предсмертный писк раздавленной мышки. Даже добряк Страшила застыдился бы называться одним со мной именем: Чучело. Ну и больно надо!
В классе не одну меня унижали. Была еще одна. Анжела. Ее вообще ненавидели. По-настоящему. Писали про нее гадости на доске. Плевались в учебники, рвали тетрадки... Но она не была мышкой, она кричала и возмущалась. И за это ее еще больше поднимали на смех. Однажды про нее на доске написали: "Такая-то - дибилка". Она тогда говорила, чтобы тот, кто написал, стер это немедленно. Но никто не признавался, все только ржали и пытались вывести ее на бОльшие эмоции. Так продолжалась всю перемену. Потом пришла учительница. Я облегченно вздохнула, потому что мне было невыносимо наблюдать сцену унижений(ибо я всегда представляла себя на месте жертвы). Но учительница сказала то же самое, что и обиженная девочка: "Пусть тот, кто написал, стерет это". Никто не встал с места. И тогда учительница заорала на нее, ту, чье имя было написано на доске рядом со словом "дибилка": "Иди стирай, что расселась!"
Но девочка сказала ей: "Не я писала, не мне стирать".
"Мне, что ли, стирать? - ответила Мария Иванна. - Про тебя написали, ты и стираешь. А то "два" поставлю".
Под улюлюканье жертва пошла мыть доску.
Если бы такое случилось со мной, честное слово, я бы умерла от унижений!
Эх, я думаю "я бы умерла!", но не смотря на это "бы" - все равно - я и так умирала от ужаса. Например, когда мне кинулись в голову половой тряпкой. Все засмеялись, и только один мальчик крикнул: "Нельзя в голову! На этой тряпке спала блохастая кошка!"
Или тогда, когда училка по трудам всем говорила теплые слова на Новый Год, а про меня почему-то не сказала. И никто этого не заметил бы, но в конце урока староста воскликнула: "А вы же кое-кого забыли!.." И все сразу поняли - кого. И начали так хитренько улыбаться и говорить: "Да, а кого это мы забыли?" А потом одна девочка, которая всегда называла меня "тощей годзилой" и считала позором сидеть со мной за одной партой, спросила у меня: "Ты не знаешь, про кого это училка забыла? Кто это у нас настолько сер, что его даже до тупого добрая училка забыла?"
Или вот, еще один случай, когда я, как и все, говорила слова благодарности Марии Ивановне на выпускном, а все ребята вдруг начали обсуждать какие-то свои дела и медленно потянулись к выходу... будто бы настал конец церемонии, а я - просто человек-невидимка. Да, даже никто не похлопал мне! Мои родители были в шоке. Ведь я никогда не говорила им, что у меня плохие отношения с одноклассниками.
-Я прилетела издалека... с планеты, которую вы называет Марс. Там темно и никого нет. Поэтому к пятнадцати годам я так и не научилась дружить... Вы понимаете мой человеческий? Мне так радостно видеть вас всех здесь!.. - я могла бы сказать подобный бред, и никто бы не заметил. Мария Ивановна, увидев, что ребята дружно игнорируют меня, решила последовать их примеру и двинулась в направлении родительского комитета, хотела, видимо, обсудить детали предстоящего банкета. - Не слушайте меня, я не скажу ничего хорошего. К тому же у меня акцент... к тому же я слишком расчувствовалась, и поэтому заикаюсь.
Дома родители устроили мне взбучку, за то, что я повела себя "как идиотка". "Ты могла бы посоветоваться со мной, я бы помогла тебе найти общий язык с ребятами!" - ругалась мама. Она была вся в слезах и постоянно твердила отцу, что подобного ужаса в свои юные годы и представить не могла. "Да они же даже за изгоя ее не считают!"
Вечером должны были придти гости(ведь я не ехала с классом в ресторан), и мама в сердцах хотела оменить праздненство. "Кому оно здесь нужно? Мне? И всего-то..." Папа успокоивал ее, но она рыдала так, будто это ее унижали девять лет подряд. Это было так глупо... меня чуть не вырвало, пока я смотрела на ее зареванное красное лицо. Нет сомнений, люди становятся слишком уродливыми, когда плачут.
Да, я сама настоящая плакса-вакса, но и красавицей быть не пытаюсь. Мама же трясется из-за каждой морщинки, из-за каждой сединки... Она помешана на своем лице: ей льстит, когда сосед-девятиклассник пялится на нее в окошко, когда она курит у подъезда.
В тот день, когда взрослые пили шампанское на кухне, я сидела у себя в комнате с выключенным светом и глядела в окно. Было уже около одинадцати вечера, опускалась особая (как мне показалось), воздушная ночь, и вместе с собой она принесла запахи каких-то прекрасных майских цветов... Зажигались первые звезды. Звезды моей взрослой жизни.
-Нет, - сказала я тихонько. - Не будет у меня никогда ни цветов, ни звезд... Ни о чем нельзя мечтать, ни о поцелуях, ни о любви, ни о чем... нельзя...
Я тихонько завыла от тоски. (Кто угодно может изобразить этот звук: в начале тоненько тяните "ыыы", а потом хрипло простоните "ууу",и получится прямо как у меня.) По щекам покатились слезы. "Зачем они так унизили меня? Разве им сложно было просто похлопать мне? Мне надо было немного: два-три хлопка. Капля уважения. Минутка внимания... Или я совсем ничего не стою?"
Кто-то внутри меня шептал "ты лучшая среди лучших, они просто завидуют", но я знала, что это всего лишь голос надежды, которая тянет меня за собой из одного унылого дня в другой. Не могу. Надоело. Не хочу так больше жить. Не желаю. Больше никто не будет кидаться в меня половыми тряпками!
В тот день, когда я на полном серьезе дала обещание о новой взрослой жизни, мне стало чуток легче. Теперь существовала только одна проблема: родители отправляли меня в лагерь ("Последний месяц детства перед старшей школой,ведь старшая школа - это... эх," - объявила мама). Я поклялась волшебной ночи, Марсу и одноклассникам:
-Это будет последний месяц унижений.
-Каких унижений? - вдруг спросила моя драгоценная мать, стоявшая на пороге. - Детонька, ты плачешь?
Я сглотнула, чтобы успокоиться, и выдавила:
-Нет! - сделала голос злым, чтобы она ушла побыстрей, и я могла поплакать вдоволь, - Не мешай, пожалуйста, хочу побыть одна.
-Ну что ты как овчарка на меня гавкаешь? - она подсела рядом. - Я не хочу, чтобы ты плакала в такой важный для тебя день.
-Но ты же плачешь! - на этой фразе я выдала себя, мой голос противно блеял, ведь ему очень хотелось плакать в полный голос. - Пойми, мне плевать и на них и на то, что они меня презирают! И ничего в этом важного нет, зачем это мне плакать?
("А вот ради чего ты рыдаешь, самовлюбленная старуха?" - чуть было не спросила я.)
Мама же обняла меня за плечи и прошептала:
-Вот и не плачь. И не кричи на мать. Нужно быть сильной.
Улыбается.
-Быть сильной ради себя прежде всего.
Опять обнимает меня.
-В лагере-то хоть подружишься с кем?
Я очень давно не плакала в объятиях у мамы. Наверное, с тех пор, научилась ходить, а соотвественно перестала падать и получать ссадины и шишки. Поэтому мне сложно передать то ощущение, когда я снова оказалась в ее объятиях: такое чувство, будто бы опять попала в материнскую утробу. А еще мне представлялась давнишняя мечта: меня обнимает тот, кого я, быть может, совсем не знаю, но этот кто-то нуждается во мне также, как и я в нем! Я не могла ассоциировать его с мамой, потому что у нее были подруги, был папа, был старший сын... Мое сознание нуждалось в ком-то, кто мог быть стать мне не только другом, но и костылем, опорой такому социальному инвалиду, как я. Но такого человека не было. И им не могла стать мать, потому что она не могла понять моих чувств. "Почему ты не можешь просто улыбаться другим людям? Почему ты не можешь смотреть мне в глаза? Почему ты все время молчишь?" Если б она понимала, то разве стала бы спрашивать? И если когда-то она, как и я, ощущала неопреодолимый барьер между собой и всем остальным миром, то (уж точно) слишком хорошо об этом позабыла. "Она не переживала всего того, что пережила я! Не ее чмырили 9 лет! Меня, только одну меня из всей этой шикарной семьи!.."
Иными словами, ее объятия не столько успокоили меня, сколько вызвали тоску по обязательно понимающему(а значит необходимому), похожему на меня(какой ужас!), не существующему(скорее всего) персонажу моей маленькой личной Вселенной.
