Колыбельные... в своём роде.

[Братья Маджере]

Название: Колыбельная /Луна
Автор: Карамон
Автор музыки и исполнитель: Денис Устюжанин
От автора: Песня старая (2004й год) , писалась только для "исполнения" в книге, но вот пошла в мир.

Засыпай, засыпай, засыпай,
Я тебя обниму перед сном.
Среброокая дева Луна
По тропинке идёт босиком.

Пахнет мёдом венок в волосах,
Она тихо идёт по песку.
На распахнутых крыльях – роса…
У улыбки твоей – мятный вкус.

Засыпай, засыпай, засыпай.
Уплывай в царство ласковых звёзд.
Над рекой, на ленивых волнах
Тростниковый качается мост.

Где-то ветер вздохнёт: это ночь.
Звёзды в небе – навеки с тобой,
Среброокая лунная дочь,
Засыпай… не грусти ни о чём.


Название: Ночь I.
Автор: Карамон
Автор музыки и исполнитель: Денис Устюжанин
Жанр: фэнтези
Возрастные ограничения: возможно, есть. Я не силён в современных законах.
От автора: тексту 12 с лишком лет, но внезапно попросили вспомнить.

Не бойся, сожми мою руку крепче,
Пойдём со мной, туда, где война,
Где завтра утром игривый ветер
Засыплет снегом наши тела.

Подумай. Ещё не поздно вернуться.
Ты готов отдать свою жизнь во тьме?
А те, кто сегодня над нами смеются,
Завтра встретят новый рассвет.

Ты можешь отречься сейчас, как все.
Оставить Учителя навсегда,
Но ты один у меня на свете,
Мой мальчик, малыш, продолженье меня.

Я знаю – ты не предашь надежду,
Наша заря будет прекрасна.
Рассыплются пеплом чёрные башни,
Но скроется копоть белым снегом.

Мой Ученик…Ты идёшь на смерть.
Ты предан мне до последней черты.
А за чертой, не сумев взлететь,
Ты рухнешь с достигнутой высоты.

Не бойся. Сожми мою руку крепче.
Гаснут последние отблески дня.
А на рассвете восточный ветер
Засыплет снегом наши тела.

@темы: авторская песня, стихи

---

[Lattue]

Название: Бумажные
Автор:  Shinigami - sama
Жанр: Проза, Ангст, Hurt/comfort
От автора: название стоит во множественном числе, так как задумывался цикл небольших рассказов на одну тему.

Тебе одиноко. Ты рисуешь.
Когда тебе плохо, ты всегда берешься за карандаши. А одиноко - значит "плохо"?
"Плохо", - звенят, перекатываются мысли. - "Плохо!".
На бумаге четко проступает силуэт. Он весел. Ему хорошо. Он может веселиться. Ему не одиноко...
Берешь зеленый. Это глаза. Зеленые. Непременно. Нельзя иначе. Зеленые.
А волосы? Русые. Светлые. Пепельно-русые. Какой карандаш взять? Этот. Да, точно. Этот.
В комнате пахнет мандаринами. На улице - тоже. Зима. Декабрь. В декабре весь мир кутается в запах цитрусов. Оранжевый. Смешно.
Синим - джинсы. Толстовку - мандариновым оранжевым. Так. Ему весело.
С чего он веселится? Мелкий. Тощий. Сухопарый. Почему ты улыбаешься? Почему тебе хорошо, зеленоглазый? Неправильно! Правильно. Неправильно. Пра...
Вскакиваешь.
Рисунок закончен. Мальчик улыбается.
Ему хорошо. У него пахнет мандаринами. Тоже. У него тепло. Рядом с ним - тепло. Рядом с ним - хорошо.
Проводишь пальцами по рисунку. Теплый. Стол - холодный. Лист - холодный. В комнате - холодно. В комнате не топят.
Мальчишка на листе - теплый.
Прикрываешь глаза, улыбаешься. Как паренек с наброска. Лучше.
Больше не один - с другом. Друг - это тепло. Тепло - это хорошо. Друг - это хорошо...
Твой. Твой друг.
Чувствуешь касание. Пальцы, мягкие и тонкие. Твои - длинные и заледеневшие. Артистичные, как говорят.
Вздрагиваешь. Распахиваешь глаза. Мир обретает четкость. Так настраивают резкость в объективе фотоаппарата.
Руки - твоя и мальчика с картинки - сплелись. Он сжимает пальцы, цепляется, тянет. Выбирается.
Кричишь. Разум захлестывает паника. Отталкиваешься от стола, вырываешь ладонь. Хватка зеленоглазого - хрупкая. Рассыпалась.
Ты боишься. Страх - это плохо. Снова плохо. Еще хуже.
Эмоции сменились. Тебе больше не страшно. Ты взбешен. Зол.
Шаги энергичные, быстрые. Обратно. Откуда сбежал.
Хватаешь лист за край. Надрываешь.
Пытаешься разорвать его. Надвое. Натрое. На мелкие, мелкие снежинки. Белые.
Надрыв касается щеки юноши.
Тот беззвучно вскрикивает. Хватается ладонями за щеку. Ему больно. Ему страшно. Он не понимает.
В зеленых глазах - слезы. Плохо. Ему теперь тоже плохо.
Улыбаешься. Смотришь на свое создание. Торжествуешь. Теперь - не один. Теперь плохо обоим.
Где-то в груди застрял шип. Глубоко засел.Царапает. Дышать мешает, поганый.
Протягиваешь руку к бумаге. Прижимаешь к ней кончики пальцев. Так. Правильно.
Держись. Выходи. Ты же хотел! Выходи. Почему ты прячешься? Хватайся! Ну же!
Мальчишка всхлипывает. Его не слышно.
Плачет. Глупый. Ему больно?
Больно - это "плохо"? Неправильно. Глаза - зеленые. Должны улыбаться. Улыбаются, когда весело. Когда хорошо.
Выходи же. Давай. Выходи. Ну!
Злишься. Хватаешь ластик.
Ты в ярости. Мальчик - нарисован. Он не понимает. Должен понять. Должен выйти.
Отсекаешь ластиком прядь волос. Паренек прикрывает голову. Руками. Тонкими. Худой. Хрупкий. Не выходит.
Ластик скользит к бедру.
След не белый. Он красный. Расползается. Странно.
...страшно.
Мальчишка протягивает руки. Вверх, к грани. Хватает художника за пальцы. Судорожно. Нервно.
Он боится. Ему больно. Он напуган. Ему одиноко. Ему... плохо.
Тянешь вверх, на себя. Сильнее. Быстрей, быстрей же.
На столе лежит бумага. Белая. Чистая.
Зеленоглазый сидит на столешнице.
Джинсы пропитывает кровь. Красная. Теплая.
Стекает по подбородку, капает на кофту. На оранжевом не заметно.
Джинсы испорчены.
Больно.
Зеленые глаза улыбаются. Мягко. Нежно. Светлым.
Удивляешься.
Проклятый шип... Кто это сделал? Кто засадил его? Еще глубже. Не царапает - вспарывает грудину. Мышцы. Кости.
Шепчешь: "Кто ты?".
Плачешь. Тихо, безнадежно.
"Друг", - зеленоглазый улыбается.
"Друг," - набатом отскакивает от стен.
"Друг," - вакууимрует тишиной.
"Друг."
Молча разворачиваешься. За спиной - вздох. Тихий. Грустный. Болезненный.
Ничего. Это позже.
Сейчас - на кухню. Там - аптечка. В аптечке - бинт и пластырь.
Правильно. Хорошо...

- Не шипи, - улыбаешься.
Друг. Вот он, рядом, - живой. Почти настоящий. Почти реальный.
- Как?.. - прикладывает палец к губам. Понимает и без слов. Чуткий.
Объясняет. Все мимо ушей... Глаза зеленые. Теплые.
Не выдерживаешь.
Сжимаешь его, хрупкого, в объятиях, зарываешься в волосы. Тепло. Правильно. Хорошо.
- Друг... - шепчешь.
На лице - улыбка. Счастливая. Безумная слегка. У тебя есть друг. Сидит рядом.
Пахнет мандаринами...

@темы: проза

---

[Домашний дракон]

Название: Ведьма Нир.
Автор:  Домашний дракон
Бета:  Amergin
Жанр: проза.
От автора: Ничего серьезного. Просто сказка.


Северный лес зимою может показаться суровым и неприветливым. Хмурые голые деревья преклоняются в немой мольбе перед ветрами, в надежде, что те не выбьют из них последние жизненные соки; снег, не переставая, все падает и падает, порою перерастая в метели. Однако здесь всегда кипит жизнь. Птицы от зари и до заката перекрикиваются друг с другом; звучат их голоса так бодро и так громко... Дикие звери не прячутся в своих норах - их следами разрыты все сугробы. Даже медведи не впадают в спячку - никто здесь не любит сон.
Очень часто можно учуять в этом лесу аромат жареного мяса, свежезаваренного травяного чая и других вкусностей - это в своем просторном доме, расположенном в самой чаще, волшебница Нир готовит обед. А может завтрак, может ужин - зависит не от времени суток, но от ее настроения.
Иногда можно услышать, как красавица Нир поет, собирая хворост.
А если очень повезет, в безымянной деревне недалеко от леса, когда наступает какой-нибудь праздничный вечер, можно увидеть, как Нир танцует и колдует над костром, создавая из пламени причудливые фигуры и образы.
У ведьмы Нир много талантов. Она играет на флейте, разводит цветы, продавая их после в безымянной деревне, легко находит общий язык с животными, бывает - с людьми.
Есть у нее и прекрасный принц, как любят дамы называть своих любимых. Его зовут Триан. Занимается он тем, что изготавливает оружие, лучше которого не сыскать на всех Северных Землях, и продает его в упоминаемой уже не раз деревне. Именно Триан построил крепкий большой дом, в котором и живет с Нир; рядом с домом расположены кузница и конюшни.
Почему они живут в чаще леса, спросите вы? Ведьма Нир не любит людей, а Триан согласился оставить деревню, семью, друзей ради возлюбленной. Так они и живут - спокойно и счастливо, насколько спокойно и счастливо вообще может жить ведьма и люди подле нее.
Но в мире нет ничего постоянного - все рано или поздно меняется.
Вот и их история внезапно преломилась, как преломляются все истории на этом свете.

* * *

Она все гнала и гнала своего коня вперед, пригнувшись к его взмыленной черной спине. У скакуна уже заплетались ноги от долгого галопа, он то и дело недовольно фыркал, словно упрекая свою хозяйку в таком жестоком обращении. Нир прекрасно чувствовала обиду своего любимца, но не обращала на нее внимания - она была слишком взволнована, слишком напугана.
Снег разлетается из под кованых копыт в разные стороны, с веток высоких деревьев провожают всадницу взглядом любопытные птицы. Сейчас они молчат - боятся навлечь на себя гнев обеспокоенной ведьмы.
Скачет, скачет она, сметая все на пути своем, к родному дому, к такому привычному дому, где затаился ее страх.
Чуяла она, чуяла, там что-то не так.
Вот уже вдали виднеются знакомые очертания. Только дом не встречает ее светом из окон, от стен веет тоской, тишина вокруг.
В этом лесу никогда не бывало тишины!
Растрепались багровые волосы ведьмы, расширились от ужаса ее серые глаза. Спрыгнув на землю, хоть конь еще не успел и на шаг перейти, взлетела Нир на крыльцо, распахнула тяжелую дверь настежь...
Внутри было темно и холодно.
У них в доме никогда не было темно и холодно.
- Триан! - позвала Нир, но никто не ответил.
Побежала Нир на кухню, не скинув и плаща, из кухни - в спальню, из спальни - на чердак (там она готовила снадобья и зелья, хранила старые книги и всевозможные ингредиенты), оттуда помчалась к кузнице и конюшням. Пар клочками срывался с ее губ, когда она звала Триана.
Убедившись, что милого нигде нет, ведьма на миг остановилась и задумалась.
С чего она так переволновалась? Может он просто ушел в деревню продать щиты, которые выковал пару дней назад, или собирает хворост неподалеку! Может, он уже направляется домой!
И все же ведьмино сердце подсказывало, что все гораздо, гораздо хуже.
Взбежала ведьма вверх по дубовой лестнице обратно на чердак, достала с верхней полки у окна резную шкатулку и вынула оттуда небольшое складное зеркальце, обрамленное самоцветами, - подарок Триана в день их знакомства.
Повертев его в руках так и эдак, Нир вышла на улицу, открыла зеркальце и швырнула в снег. Одинокий и неестественно яркий луч солнца отразился от зеркала и устремился вдаль, указывая нитью путь на восток, к безымянной деревне.
Сжалось в груди ведьмино сердце, затрепетало. Побежала Нир в погоню за лучем, забыв и про коня, и про зеркало в снегу, и про открытую дверь.
Бежала прекрасная Нир, и бежали рядом с нею верные братья-волки, и в глазах их можно было прочитать сочувствие к милой подруге.
Меж голых ветвей деревьев показались бревенчатые домишки. Слышны были людские голоса и крики животных - в деревне проходила ярмарка.
Преодолев последние метры леса, Нир выбежала к сельской дороге и, остановившись на миг, оправила свои волосы и плащ, затем быстро зашагала к тому дому, в дверь которого упирался путеводный солнечный луч. Люди, завидевшие ведьму, свирепый взгляд которой чуть ли не сжигал все на ее пути,спешно отходили в сторону, прятались за прилавками или просто низко клонились к земле.
Нир даже не открывала дверь, ей и так было известно, что происходит внутри. Она чувствовала запах Триана, переплетенный с запахом молодой деревенской бабы. Возможно, она знала эту девушку. Возможно, они с Нир были дружны, возможно, именно она продавала ведьме свежий хлеб каждое утро.
Почему? Они жили так счастливо, так беззаботно...
Кто виноват, что жизнь с ведьмой не дает нормально общаться с другими людьми? Триан сам пошел на это!
Сколько раз он клялся, что никогда ее не оставит! Сколько убеждал ее в своей любви, чистой и бесконечной!
Нир шумно выдохнула и, трижды круто развернувшись на каблуках, стукнула что есть силы по ненавистной двери, на которой тут же появилась трещина. Люди, увидевшие это, стали испуганно молиться и креститься.
Убежала Нир прочь, обратно в лес, смахивая с лица горючие слезы. Слезы, капая на землю, вспыхивали, и вырастали на их месте высокие кусты вольчих ягод. Так Нир отрезала путь от деревни к своему дому.
Вернувшись к своей обители, выпустила ведьма всех животных из конюшни. Сняла с коней сбрую, поводки со своих гончих собак, и те бросились в рассыпную.
Нир зашла в дом, открыла настежь все окна и бросилась поджигать все вокруг.
А после она еще долго лежала на снегу и смотрела, как пылает ее прошлое.
Как она любила его! Как боготворила, как молилась на прекрасного сильного юношу, с которым росла, с которым создавала себя по кусочкам, по отдельным маленьким штрихам...
Он, казалось, выковал из нее то, чем Нир являлась сейчас. Как меч, как щит, как тонкую и прочную кольчугу, которые выходят из-под его молота.
А может, все это была иллюзия?
Нир лежала и вспоминала, как увидела его впервые. Тогда Триан был немного отстраненным, замкнутым и улыбчивым. Он что-то напевал себе под нос, пока отец учил его держать в руках тяжелые щипцы и управляться с жаровней.
Он, казалось, заколдовал ее... Хотя как можно заколдовать ведьму?
Полыхал огонь, отражаясь в бездонных глазах прекрасной Нир, полыхали ее воспоминания, обжигая, обугливая бедное сердце.
Светлыми вечерами, когда-то давно-давно, похожий огонь, только гораздо дружелюбнее, грел всех на деревенской площади, а Нир и Триан сидели на чьем-нибудь крыльце и тихо разговаривали, глядя, как танцуют и веселятся все вокруг. Иногда она читала Триану вслух, иногда он просто обнимал ее и в молчании они проводили часы, и было так спокойно и тепло...
Нир видела, как им интересуются другие девушки. Триан тоже это замечал, но его влекло к молодой ведьме.
Он позвал ее замуж в день, когда ей исполнилось семнадцать.
Нир согласилась, ведь она уже знала: Триан - ее судьба.
Люди отреагировали на их союз по-разному. Кто-то радовался, кто-то был в ярости, а кто-то сочувствующе качал головой. Каждому взрослому и каждому ребенку всегда было известно - если ведьма полюбила, то полюбила навсегда, но можно ли было сказать такое о Триане, которого часто манили к себе другие девицы, обещая свободу и беспечную жизнь?
Все знали, что с ведьмой связываться опасно. Хоть люди и любили Нир, но колдовство пугало. Колдовство отталкивало, колдовства опасались.
Нир опасались.
Но Триан был непреклонен. Он посторил дом, а Нир принесла в этот дом тепло и свет. Он построил рядом конюшню, а прекрасная Нир нашла им самых лучших, сильных и верных коней. Он построил кузницу, а ведьма зачаровала всю сталь, и сталь эта стала самой крепкой и самой надежной.
Сердце Нир навек стало привязано к Триану. К дому. К животным, которые поселились рядом с ними.
Но если ведьмина привязанность вечна, если ведьмино сердце способно выдерживать целую любовь на протяжении всей жизни, то люди имеют печальную привычку уходить.
Они все рано или поздно уходят, ушел и Триан.
Ушел безвозвратно, тихо, негласно, жестоко разбив раскаленное ведьмино сердце.
Время лечит людей. Со временем люди забывают, успокаивают себя, окружают свою душу своеобразными подкладками из ложных эмоций, чувств и желаний, стараясь заполнить зияющую дыру.
Дыры в ведьминых душах никогда не зарастают. Если у колдуньи разбилось сердце...
Разбилась и вся ее жизнь.
Нир могла все это остановить. Потушить огонь, заключивший в свои объятия такой родной и знакомый дом, вернуть коней в стойла, вернуть Триана...
Она могла броситься ему в ноги и умолять не покидать ее, никогда. Отбросить всю свою гордость и честь к черту и молить, молить его о пощаде над бедным сердцем!
Она могла зачаровать его. Приворожить, всего лишь одним жестом, одним взглядом, на веки вечные.
Но не могла Нир заковать сердце любимого в цепи. Не могла, хоть и просил, умолял ее об этом внутренний голос.
... Верные братья-волки Нир улеглись с нею рядом и укрыли собою. Они грели ее своим теплом, напевали свои песни, полные дикой и счастливой свободы.
А когда она навеки закрыла глаза, громко и отчаянно завыли наперебой.
Еще один темногривый волк выскочил из проклятого деревенского дома. Люди вокруг громко закричали и схватили вилы да косы в руки. Убежал волчара прочь, в противоположную сторону от леса, над которым висел густой дым.
А в доме на кровати так и осталась лежать мертвая белая овечка.

* * *
Нир резко села в кровати и громко закричала от страха. В спальню вбежал Триан, встревоженный ее криками, и крепко обнял.
- Милая, тебе опять приснился кошмар? Успокойся, это был всего лишь сон.
Ведьма несмело улыбнулась и кивнула, однако сразу же нахмурилась, увидев на Триане куртку и походную сумку в руках.
- Собираешься куда-то?
- Да, в деревню. Нужно продать щиты. А ты сегодня, кажется, хотела пойти на охоту? Я куплю свежий яблочный пирог к твоему возвращению.
Триан поцеловал Нир в макушку и направился к двери. Девушка остановила его, схватив за рукав, и заглянула в глаза своему возлюбленному.
- Не ходи, Триан. И я никуда не пойду сегодня, давай? - в голосе ее сквозили отчаяние, и страх, и угасание последней надежды.
- Что ты, милая? - удивленно вскинул брови кузнец. - Увидимся вечером. Не волнуйся, я не стану задерживаться.
Мгновение спустя Нир услышала, как хлопнула входная дверь.
Прекрасная Нир оделась, взяла свой лук и отправилась в конюшню. По щекам ее текли горючие слезы.

@темы: рассказы, проза

---

[Shoan]

Название: Звезда в руках
Автор: Shoan
Жанр: Гет, Романтика, Фантастика
От автора: написано как эксперимент в жанре романтики. Просто попробовать написать романтический рассказ.

– Красиво тут, не находишь?
– Не отвлекайся, у нас ещё много работы.
– Грубый ты. Небось, будь я сейчас в юбке, а не скафандре, по-другому бы заговорил, – притворно пробурчала она.
Она зашагала по борту корабля, цепляясь магнитными ботинками за обшивку; движения от этого были немного скованными, зато ботинки не давали улететь в открытый космос, хотя страховочный трос всё равно не позволил бы такому случиться. Рядом угрюмо шагал единственный её попутчик в этой долгой экспедиции. Они уже четыре года вместе путешествовали по заданию института в поисках остатков культурного наследия инопланетных цивилизаций на планетах, того мусора, что бросили их предшественники. Вдвоём, без поддержки, грантов, людей, новейшего оборудования, они просто выполняли свою работу. Скучную, безобразно унылую, но им нравилось вместе копаться в грунте далёких планет. Маленькая романтика двух звёздных путешественников.
Она взглянула на него. Из-за специального солнцезащитного покрытия на шлеме она не могла разглядеть выражения его лица, хотя и без того знала, какое оно сейчас –угрюмое, словно что-то всё время зудело в его голове, не давая покоя. Он всегда выглядел так даже в школе, отчего все девчонки считали его сварливой занудой. Хотя были недалеки от правды.
Но и это постоянное выражение нравилось ей в нём.
Сегодня они должны были заняться ремонтом передатчика, который задело скоплением мелких метеороидов во время очередных плановых переговоров с Центром. Сигнал от их корабля всё ещё шёл, а вот приём отсутствовал. Это затрудняло получение дальнейших указаний, особенно сейчас, когда они возвращались домой, так что пришлось выбираться наружу и заняться ремонтом.
Но она не жалела об этом, даже была рада выбраться из корабля и побродить в открытом космосе, взглянуть на открывшееся её взгляду зрелище. Специальных иллюминаторов на корабле не предусматривалось, так что изображение космоса выводилось только на экраны и это, если честно, ей не нравилось. Чувство полной закрытости не отпускало, пускай она давно и свыклась с этим, но иногда хотелось взглянуть своими глазами на то, что творилось за стенами корабля не через экран монитора.
– Гляди, на вид, цел, – раздался в наушниках голос. – Видать, шальным осколком повредило приёмник. Дурацкий старый корабль, совсем уже разваливается.
– Тогда это всего полчаса работы, – ответила она.
– Согласен, быстро управимся, недолго тут проторчим.
– В тебе совсем нет романтики космоса, раз так спешишь.
Он только в ответ посмеялся и положил возле антенны чемоданчик, который намертво пристал к поверхности.
Они принялись за ремонт, полностью вскрыв перегородку. Вместе делали свою работу, молча передавая инструменты, заменяя вышедший из строя приёмник: он спешил поскорее закончить, она же подстраивалась под его темп. Но и не упускала возможности оглядеться.
Звёзды, словно те самые гвоздики из старых легенд, окружали их повсюду. Всё такие же далёкие, как если смотреть с родной планеты, но при этом осязаемые. Нельзя было протянуть руку и сорвать одну, но они своим светом нежно грели сердечко. Детская любовь сейчас была как никогда близко. Она… И правда была близко.
Она глянула на сидевшего рядом. Всегда вместе: сосед, одноклассник, одногруппник, коллега… Друг. И даже больше.
– Помнишь, ты в детстве обещал, что обязательно доставишь меня к звёздам?
– Если честно, то смутно. Но, как видишь, я это обещание вполне исполнил, – не отрываясь от работы, сказал он вполне серьёзно.
– Да, исполнил. А после слова тоже смутно помнишь?
– После? И что же я тогда пообещал? О, похоже, всё! – он быстро переключился от разговора, на прибор.
Они закончили работу быстро, инструменты собраны, чемоданчик закрыт. Пора возвращаться на корабль. Она глянула на звёзды: близкие, тёплые, но далёкие. Старая мечта. Ей хотелось коснуться своей мечты, но, сколь близка она ни была бы, желание так и оставалось только желанием. Непреодолимым. Даже если твоя мечта находится рядом с тобой.
Раздумья прервал тревожный сигнал в её наушниках. Раздался крик. Он уже отошел на некоторое расстояние от неё, оказавшись возле одного из модулей, и громко звал.
– Почему только сейчас тревога?! Уходи, быстрее, нас сейчас заденет потоком метеороидов!
Она не успела испугаться. На экране шлема высветилась информация о небольшом стремительно приближавшемся смертельном потоке мелких осколков. Оставалось совсем немного, но ей не удастся скрыться, успеть спрятаться. Она была открыта и теперь…
– Прыгай! Оттолкнись от корабля, трос удержит тебя!
Она не стала спорить и просто присела, отключила магнитные держатели и оттолкнулась, взмыв вверх. Силы толчка было достаточно, чтобы за короткий срок отлететь достаточно далеко, надеясь, что поток промчится, не задев их.
Она видела его, спрятавшегося за модуль и неотрывно смотревшего в её сторону, а так же сверкнувшие в солнечном свете осколки, через пару секунд ударившие в обшивку. Ни звука ударов, ни искр, ничего этого не могло и быть в безжизненном космосе, только проносившиеся совсем крохотные камушки, ударявшиеся о борт, оставлявшие вмятины в пускай и прочной, но не самой надежной защите.
И тут она почувствовала. Её откинуло немного назад, не задело, но она видела, как трос выгнулся и лопнул из-за задевшего его осколка. Страх, наконец, взял своё, хотя она всё так же не могла выдавить из себя даже крика. Но хорошо понимала, что это конец. Её уносило в открытый космос.
– Держись!
Этот полный уверенности голос, подействовал как ведро холодной воды. Страх не прошёл, но она взяла себя в руки и собралась, видя, как он повторил за ней, оттолкнувшись от борта корабля. Поток метеороидов уже прошёл, опасаться шального попадания не стоило, и, не мешкая, он полетел вперёд. Правда, не к ней, она уже отдалилась на достаточное расстояние, но вот трос всё еще был в пределах досягаемости. В наушнике продолжал раздаваться его голос:
– Не смей покидать меня! Не смей! Я ведь помню, что обещал тогда, всё прекрасно помню. Но, проклятие, это так чертовски сложно казать вслух!
Она не поверила своим ушам. Этого вечно угрюмого, собранного и постоянно серьёзного во всём, сотрудника института может чего-то… Смущать?! Она даже представить такого не могла.
– Я обещал слетать к звёздам с тобой, и мы тут. И ещё я обещал, что после мы всегда будем вместе и никогда не расстанемся. Так что не смей вот так покидать меня!
Его рука коснулась оборвавшегося троса, он стал тянуть на себя, а страховочная система сработала исправно, возвращая их обратно, пока его ноги не коснулись поверхности и он не потянул её к себе, тянул, пока два шлема мягко не стукнулись друг о друга.
– Не смей вот так уходить от меня. – Сквозь солнцезащитное покрытие, она видела его лицо, сейчас тревожное, но улыбающееся.
– И не хочу уходить.
Когда-то она загадала коснуться звезды, любимой и столь близкой. И вот теперь детская мечта исполнилась, любимая звезда была в её руках.

@темы: рассказы, проза

---

Бета-тестер Новых Миров

[Smoren]

Название: Бета-тестер Новых Миров
Автор: Сморен Фрилайт
Жанр: Авторская песня

Он ходил между строк
Он читал эти улицы
Он удивлялся всерьез
Он на пару со смертью –
Единственной спутницей
Живо смеялся до слез

Он нашел путь во сны
Первых встречных по памяти
Он устремился в поход
Предпочел голосам
Объективной реальности
Шепоты новых миров

читать далее и слушать запись

Он не видел причин
Остывать на достигнутом
Не успевал привыкать
Но мирам, резонансным
Его сердца ритмам,
Он не позволял умирать

Он дарил им детали,
Частицу себя
И свободного времени ход
И, сомнений не зная,
Ничуть не скорбя,
Уходил коридорами снов


Он шел вперед
Пронзал миры навылет
Годы напролет
Он знал
Свое дело до пальцев, стертых в кровь

Без лишних слов
Из вороха вакансий
Смертных и богов

Он сделал выбор - пустился в поток
Он проводил испытания снов
Он стал одним из бездомных ветров
Бета-тестером новых миров


Как-то раз повстречал
Он безликую тень
На границе бездомных миров
Она пела, и эта
Безумная песнь
Заменяла немое лицо

Он смотрел в эти звуки
Бессмертных зрачков
Он влюбился в мелодию губ
Он рванулся в объятья
И был бы таков,
Но был скован слиянием рук

За спиной он услышал
Их шепот шальной:
«Милый друг, Ты смертельно устал.
Ты веками гулял, и Я шла за Тобой,
Но пути разошлись навсегда».

Он проснулся, и сон свой
Тот час же забыл,
Вместе с ним он забыл и покой
Он поет под гитару и пишет стихи
Мокрых улиц невзрачный святой



Он шел вперед
Пронзал миры навылет
Годы напролет
Он знал
Свое дело до пальцев, стертых в кровь

Без лишних слов
Из вороха вакансий
Смертных и богов

Он сделал выбор - пустился в поток
Он проводил испытания снов
Он стал одним из межзвездных ветров
Бета-тестером новых миров

@темы: А что, если...

---

Банальный стишок о Любви

[Smoren]

Название: ***
Автор: Сморен Фрилайт
Жанр: Любовная лирика

Я - плен. Я - сеть. Я - след удушья
На шее собственных надежд.
Я - пущенный снаряд из пушки.
Я - в цели прорванная брешь.

Я рекурсивный потребитель
Тревоги, нервов и проблем -
Своей судьбы палач-вершитель,
К ее подсказкам глух и нем.

Я ненавижу приговоры,
Но требую их день за днем:
Скажи - не нужен? - день на сборы,
И Я скользну в дверной проем,

Но, если прогонять не станешь,
Я нарисую мир с нуля.
Я ненавижу ожиданье.
Признаюсь. Я Люблю Тебя.

@темы: стихи

---

Первая глава произведения без названия.Глава 1.Исход Кваттов.

[Максим Кот]

Название: Нет
Автор: Максим Кот
Жанр : Проза
От автора: Первая глава моего первого масштабного произведения.Глава-тизер.Глоссарий в конце.



– Так вы утверждаете, что Кватты покидают наши границы? - A-1 отвернулся от камина и направил плоское металлическое лицо в сторону ящероподобного генерала первого класса Венуна, вальяжно развалившегося на алом бархатном диване.
Генерал задумчиво поболтал длинным раздвоенным языком в высоком стакане с синим пузырящимся Сумуслумским виски - ядерной смесью спирта из приторно сладких плодов Исина и специальных анестетиков, выдерживаемой в течение длительного времени в бочках из исиновой же коры. А-1 возможно бы скривился от столь неподобающего поведения в своем кабинете, но все, что могло меняться в его лице, это интенсивность свечения фотоэлементов.
– Их количество стремительно сокращается без видимых на то причин. - прорычал Венун, одетый в голубую форму Диоиона.
Форма состояла из прочных обитых металлом высоких армейских ботинок, из под которых были видны брюки с серебряной полосой сбоку. В брюки была заправлена идеально отглаженная белая рубашка с отложным воротником, под который уставом полагалось надевать шейный платок; но у генерала такого платка не было и на шее висел традиционный Сумуслумский амулет, изображающий одного из локальных идолов. Поверх рубашки был накинут роскошный голубой камзол, по личному желанию генерала украшенный не только серебряной символикой Диоиона, но и традиционной росписью Сумуслумов в тех же тонах. На ремне через плечо висела шпага с посеребренной гардой и синей кисточкой на навершии рукояти. На этом же ремне покоился импульсный парализатор PZ16 из гладкого матового металла,который при должной настройке мог как парализовать,так и прожарить всю нейронную сеть организма.
- Это все сектанты, продолжил рычать генерал, – лояльные правительству мирные и служащие кватты не выказали никаких поползновений.
- Что-ж ,пусть так. Это лучше, чем вероятные беспорядки , которые предсказал генерал-исанд. Хоть он и допустил столь глупую оплошность в расчетах… - мягко гудящий электронный голос А-1 словно запнулся. -… это не повод его наказывать. Вы свободны, Венун . Венун залпом осушил стакан синей жидкости, поставил его на золоченый столик рядом с диваном, встал , и поклонившись покинул кабинет.
Выйдя в стандартный металлический коридор, с отполированными полами и стенами, белыми лампами на потолке, равномерно освещающими гомогенное и абсолютно голое и безликое пространство Венун закрыл за собой массивную деревянную дверь. Он окинул её взглядом и ухмыльнулся. Дверь выглядела на этом фоне бредом сумасшедшего и галлюцинацией. “Его величество” А-1 был слишком уж забавным для обычной, пусть и мыслящей машины. Чего стоил только его кабинет с деревянной мебелью обитой бархатом, книжными полками ,подумать только с бумажными книгами! Бумажные книги в кабинете у механизма! С камином! С окном в сад… Что уж говорить о том, что А-1 был единственной на его памяти машиной ,которая носит одежду , и ладно бы одежду, но “Его величество” носил черную мантию, подбитую мехом!
Венун подумал о сектантах и фыркнул.
“Традиции традициями, идолы идолами, но если бы не разумные машины, я бы сейчас в набедренной повязке прыгал по болотам, с гарпуном набрасываясь на крабов ,чтобы просто добыть еды, а не попивал бы алкоголь в роскошных кабинетах начальства. Отвернуться от разума свыше, неустанного ,нетленного ,продвинутого ,технологичного и организованного может только недоразвитый безумец. И им может быть человек, но на кваттов я подумать не мог.”

-----------------------------------

– Просветленный…
Имани открыл глаза. Он сидел на песчаном полу хижины на коленях , когда к нему кланяясь вошел мужчина, человек. Имани жестом указал перед собой, и человек сел.
Круглая хижина была озарена лишь тусклым оранжевым светом колбы, наполненной мосами. Имани провел рукой по полу, зачерпывая песок ,кончики его ушей, испещренные многочисленными сережками, дрогнули. Песок просыпался сквозь шерсть на его пальцах. Он открыл колбу и встряхнул ее, мосы взлетели в воздух как пара десятков мелких угольков, заиграли отсветами в больших глазах молодого кватта, делая их из желтых совершенно огненными и дикими. По стенам хижины затрепетали тени.
– Ты пришел от людей, – голос кватта был таким же сухим и шершавым, шелестящим как дюны за стенами хижины.
Мужчина разомкнул было губы, но кватт резко вскинул перед его лицом раскрытую ладонь.
– Это не вопрос. – он замолчал, сложил руки в подобие молитвенного жеста и, по очереди соприкоснул пальцы. Многочисленные деревянные и металлические кольца на них, столкнувшись, издали подобие мелодии, от которой по спине пробегает холодок. Мужчина поёжился, нетерпеливо ожидая продолжения фразы.
– Вопрос лишь один, услышь его верно, ответь если не мне, то себе, не думая долго. Зачем ты пришел?
Мужчина моргнул, нервно облизал губы и начал
– Мой народ…
Как вдруг острый коготь коснулся его лба, приведя его в замешательство.
–Когда народ хочет – народ идет. Твой народ сидит там, в дюнах,– кватт махнул головой куда то за свое плечо, так что хвост из косичек на его голове колыхнулся, и многочисленные бусины, вплетенные в длинную шерсть, издали еще один гипнотический аккорд.
Мужчина раздраженно передернулся, провел ладонью по коротким волосам и взглянул прямо в горящие глаза собеседника.
– Я пришел, чтобы остаться.

Глоссарий

Кватты – в их собственном произношении Куаты. Вид антропоморфных кошачьих, внешними чертами напоминающих рысей. Верхние конечности похожи на человеческие, но со звериными когтями. В остальном тело устроено почти как у людей,за исключением хвоста,напоминающего тигриный. Средний рост сопоставим с человеческим , но особи мужского пола часто бывают ростом около 2 метров.
Зрачки узкие, уши заостренные.
Живут прайдами,как в городах так и племенным образом за пределами города.

Сумуслумы – Вид антропоморфных ящеров.Обладают сине-черной чешуйчатой кожей,строением тела напоминают людей,между пальцами имеют небольшие перепонки. Не обладают никакой растительностью на теле.Рослые и подвижные, в общей массе не уступают самым высоким Кваттам. Их глаза не имеют век, потому периодически они вынуждены облизывать глазные яблоки длинными раздвоенными языками. Имеют также широкие мускулистые хвосты,достающие до земли ,которыми могут пользоваться как третьей точкой опоры так и конечностью,но в Сумуслумских обществах считается неприличным держать что либо в хвосте.Хотя в бою хвост применяют часто. Хоть множество сумуслумов и перебралось в города , большинство до сих пор живут в деревнях в болотистой местности.

Диоион – общее название элитных войск, подчиняющихся правлению Объединенных Территорий.
Объединенные территории – государство , управляемое разумными машинами и Диоионом ,во главе которого стоит Наивысшее Механическое Божество А-1
Наивысшее Механическое Божество А-1 – Правитель объедененных земель.Разумная машина. Не столько бог,сколько монарх.Не смотря на то, что он не является биологическим , страдает манией величия ,и титул НМБ придумал себе сам. Официальное имя ,оно же титул для подчиненных и народа – A-1

Генерал первого класса – Наивысший ранг перед Генерал-Исандом (1м среди совета 6 генералов 1 класса).Высшее звание,которое может заработать любое смертное существо ,служащее в войсках Диоиона.

Исин – дерево,произрастающее на исконных сумуслумских территориях,имеет очень сладкие красные плоды, размером примерно с яблоко.

Сумуслумский виски – крепкий алкогольный напиток из плодов Исина ,которые при брожении меняют окрас с красного на синий.Готовится в бочках из коры Исина ,с добавлением некоторого количества анестетика , используемого племенными сумуслумами для охоты.Технически ,скорее вино,чем виски. Для гуманоидов и кваттов в малых дозах безвреден , в более крупных – обладает наркотическим и усыпляющим действием.

Мос – пустынное насекомое,водящееся в оазисах и вблизи воды,внешне напоминает бабочку ,в темноте их крылья источают оранжевый свет похожий на угольки

@темы: отрывки, рассказы, проза

---

Письмо отцу

[Рысь Сибирская]

Название: Письмо отцу
Автор: Ценина Алена
Жанр: поэзия

Здравствуй, папа. Пишу. Позвонить было, право, проще.
Только вечное "все хорошо" слишком пахнет ложью.
Рассказать бы тебе про мосты, про прогулку в роще
И про то, что пою и про то, что порой тревожно.
Что вчера снился муж и проснулась в слезах (так глупо),
А потом хохотала над шутками на работе.
Рассказать бы все без прикрас, не привычно-скупо,
Что б не жать на "отбой" на притворно-веселой ноте.

Рассказать, что бывает нет сил и в петлю охота.
Но потом нахожу - и в перед. Неизменно смело.
Что люблю этот город, построенный на болоте
И чем хуже мне, папа, тем чаще гуляю в белом.
Что в любви не везет, но успешно играю в карты.
Не на деньги, конечно, - с друзьями по воскресеньям.
Что лежала в больнице, болела ветрянкой в марте,
Пропустив так смешно двадцать пятый свой день рожденья.
Что купила Зенит и снимаю теперь на пленку,
Что ходила в театр в красивом вечернем платье,
Что мне страшно бывает, что очень хочу ребенка,
Что сценарии к фильмам пишу. И надеюсь снять их.
Позвонить бы тебе, только нечем хвалиться, пап.
Я не стала никем, до сих пор я сплошное "завтра".
Я рисую Неву, я блуждаю меж елей лап,
Иногда не справляюсь, порой нарушаю клятвы.

Развожусь (как мосты), руша некогда крепкий тыл.
Все еще не схожу из avion parisien по трапу.
Я твой сын, а не дочь. Непутевый и блудный сын.
Я люблю тебя, слышишь? Я очень люблю тебя, папа.

@темы: стихи

---

[Anaitel]

Название: Солнце бросает тень.
Автор: Anaitel
Жанр: стихи

Сегодня солнце бросает тень.
И за окном так странно,
Словно чисто,
И можно видеть, как люди мыслят,
Перебирают сотни смыслов,
Меняют правду на простые числа.
Так целый день.
Кому не лень,
Сегодня — смотрят,
Сегодня солнце не способно
Играться красками
На масках.
И люди целые.
Впервые
В моих глазах
Почти пустые,
Белесые и занятые.
И мир вокруг как зимний сад.
Я вижу словно личный ад!
Но не горю, скорее — мерзну.
Хочу назад.
Домой, в кровать, под одеяло!
И чтобы всех вокруг не стало!
Так страшно еще не бывало...
Алмазы в платье, словно звезды.
Я в нем стою под бальным залом.
Прости, сегодня все серьезно,
Прости, что раньше не сказала:
Сегодня дома ободрала
Все зеркала.
С вновь голых стен
Я не смотрю в свои глаза.
Сегодня солнце бросает тень...

@темы: стихи

---

Weather Vol.1

[Максим Кот]

Название: Weather Vol.1
Автор: Максим Кот
Жанр: Очерк/Заметка
От автора : Автор дислектик , смиренно воспримет критику насчет орфографии и пунктуации, всяких разных синтаксисов и других свинтаксисов. Передаю ощущения в чистом виде.Буду рад,если в этом творении это удалось сделать.

Пустота.Тихая и гулкая пустота в голове орошается звуками внешнего мира,как орошается ручейком пустыня...Никак.
Снег,мокрый и тяжелый бьет своими хлопьями в стекла очков,отдаваясь звоном в ушах,возникающим резко,будто бы начинающим нарастать,
и тут же затухающим с хлопком,как от резко брошенной в лицо подушки.

Что говорят люди? Я не знаю. Не знаю вообще что происходит в этом громком и далеком мире, отделенном от меня оболочкой тела, отгороженном туманом в глазах.Иногда они закрываются.Но в этом нет нужды.Все,что я вижу - разноцветных людей,которых покидали в большую миску,
добавили немного асфальта,капнули туда экстракта серого неба,а быть может и небозаменителя ,посыпали каким то неловко мороженым снегом
,тщательно перемешали , и , для общей эстетической атмосферы,быть может, на чей то дурно изысканный вкус, воткнули в получившееся блюдо пару зданий и машин. Чем лицезреть это,уж лучше закрыть глаза.
Слушая неравномерный звон совсем немузыкальных очков. А снег на них почему то тает,тает,зараза на холодном стекле и капает на щеки,и получается что я вроде как плачу не глазами,а линзами очков.

Под ногами смачно чавкает,так, что можно записывать и вставлять в любой хоррор, и где- то там вокруг стоит кататонический гул создаваемый древними механическими созданиями,отфыркивающими почерневшее масло и ревматично лязгающими шестернями.Кажется, если когда нибудь они уснут , можно будет слышать как ссыпается ржавый песок в общую миску странных ингридиентов блюда, в котором кто - то решил вдруг воплотить свои самые смелые кулинарные фантазии.

Как вдруг,ощущение подсказывает на миг,что мир то переменился...Но чернота все та же, туман такой же, и пустота ,и звон в ушах и мир все тот же , и очки фальшивят свою мелодию изо всех сил , напоминая то пьяного джазмена с расстроенным роялем , то некий восточный вид флейты , то ветер в пустынных дюнах.

А,пустыня! Показалось...Это всего лишь я, всего лишь ударился головой о скользкий асфальт.И угрюмо взирает теперь сверху на мое тщедушное на общем фоне тельце Небозаменитель , всем своим видом показывая что я мало того что холуй необразованный, да еще и богохульник.Но мое тело снова смыкает веки и ухмыляется,продолжая слушать лязганье древних машин,джаз пьяных стекол и звук перемешиваемого большой ложкой этого мира в миске.А с волос капают в цветастую серость странные горьковато - соленые тёмные слезы .

@темы: отрывки, рассказы, В процессе работы, зарисовки, миниатюры

---

[Ирина Папилон]

Название: 21 грамм
Автор: Ирина Папилон
Жанр: стихи

Страшно, когда в сердце дыра такая, что вся Китайская стена бы вместилась.
Страшно, когда целуешь другого, а эйфория не наступает.
Смотришь и думаешь, я бы в такого, наверное, даже влюбилась,
А тебя по другому мужчине нещадно рвет и ломает.
Странно, когда у других работа, семья, вечеринки, дети,
А у тебя не любовь, мало времени в сутках, счета за квартиру.
Странно, когда для тебя худшая из всех мировых трагедий -
Это забыть выпить на ночь стакан обезжиренного кефира.
Больно, когда родился, а вышло, что умер.
Больно, когда ты слышишь, как плачет мама.
Просто всем не случившимся, неудавшимся судьбам
Не хватило всего лишь 21 грамма.

@темы: стихи

---

Осенние глаза.

[Эсэзи]

Название: Осенние глаза
Автор: Эсэзи
Жанр: драма
Возрастные ограничения: PG-13
Размар: мини
Саммари:: Всего лишь мгновение жизни. Острая грань одиночества.

Тихо, словно умирая,
Время движется вперёд.
Лучик солнца, пробегая,
На груди моей замрёт.

Опущу устало руки
И ни слова не скажу,
Умирают вокруг звуки,
Но я их не воскрешу.

Тяжело дышать и всё же
Медленно иду вперед,
И прозрачный лучик тоже,
По стене за мной скользнёт.

Больно точно от удара,
Кровь пульсирует в висках.
Темнота, все, нарастая,
С жаждой жизни на весах.

Не могу дойти до света.
Лучик солнца вдруг исчез.
И никто не даст ответа,
В чью же пользу перевес.

«Женя, Женечка, Женя» - словно звал её из темноты подкрадывающихся сумерек тихий знакомый голос. Она безошибочно узнала его, потому что запомнила этот мягкий мурлыкающий тембр. Воздух наполнился вечерней прохладой и запахом дождя. Сильные порывы ветра с шумом врывались в распахнутое окно, принося с собой жёлтые осенние листья.

Женя сидела на голом полу, механически перебирая осколки разбитой вазы. Она не могла точно вспомнить, когда и почему разбила милую хрустальную вещицу, мысли путались, а перед глазами все отчетливее прояснялось бледное лицо. Этот смутно знакомый образ будто преследовали и во сне и наяву. Он звал куда-то, и противиться ему было всё сложнее.

По телу разливалось странное оцепенение. Женя заметила, что поранилась, только когда вместо стекла взяла в руки принесённый ветром листок и увидела на нем капельки своей крови. Она бережно повертела жёлтую осеннюю открытку перед глазами и осторожно поднялась с пола.

В комнате стало совсем темно и неуютно, как во всём окружающем мире, даже там, где светило солнце. «Женя, Женечка, Женя» - снова позвал голос. Женя ненавидела свое имя. Ей не нравилось, как оно звучит, когда его произносят другие… и других, она тоже не любила. Это открытие Женя сделала, когда поняла, что никому на самом деле не нужна. О ней вспоминали только тогда, когда появлялась крайняя необходимость. Невольно возникала ассоциация со старой забытой вещью, которую вообще-то и выбросить не жалко, но хранишь в самом дальнем ящике, отдавая дань памяти.

Телефон молчал… давно…. Всё стихло. Женя осторожно прижала к ране чистый носовой платок, по-прежнему, не двигаясь с места. В душе царила пустота, словно из неё выпили всё, чем она жила и дышала. Если бы не эти бусинки крови на осеннем листке, Женя, наверно, усомнилась бы в том, что еще жива. Но они были….

«Женя, Женечка, Женя» - лаково поманил голос. Женя вздрогнула, медленно прошла в прихожую и, почти не осознавая, что делает, оделась, и выскочила на улицу. Яркий электрический свет фонарей в первый момент почти ослепил её. Где-то вдалеке послышалось грозное ворчание грома, как предупреждение о грядущей опасности. Небо не просто потемнело - оно почернело, и вот-вот готово было обрушить весь свой гнев на маленькую хрупкую фигурку женщины.

На улице было пусто, только изредка шуршание шин проезжающей машины нарушало мятежный покой. Женя не знала, куда ей идти, но какая-то неведомая сила направляла её. Мимо проплывали дома-близнецы, которые до странного походили друг на друга. Женя вдруг вспомнила, что, возможно, забыла закрыть дверь своей квартиры, но это мысль мелькнула и пропала, ничуть не взволновав её. Ей было абсолютно всё равно, потому что она не собиралась возвращаться назад.

«Женя, Женечка, Женя» - чуть громче, чем прежде, прозвучал всё тот же голос, и впереди промелькнула легкая, белая, полупрозрачная фигура женщины. Женя послушно последовала за ней. Она уже миновала центр города и даже не заметила этого. Из серых туч посыпались первые холодные капли, а потом небо будто раскололось и разлетелось на тысячи мелких осколков… как та ваза на полу.

Женя уже не шла, а бежала, не замечая, бьющих в лицо, ледяных колючих капель и не разбирая дороги. Серый асфальт сменила узкая тропинка, летящая между деревьями к крутому обрыву. Женя преследовала своё видение, пока вдруг резко не остановилась у самого края зияющей бездны.

«Женя, Женечка, Женя» - громко и настойчиво приказал голос, но Женя не двинулась с места. Что-то кричало и молило внутри. Стало тяжело дышать, словно воздух внезапно загустел и перестал проникать в легкие. И вдруг откуда-то из самых потаённых уголков души хлынул мощный поток боли, который стремительно заполнил прежнюю пустоту. Это была невыносимая, запертая глубоко внутри боль отчаяния и одиночества, которая годами копилась и убивала изнутри.

Женя до боли сжала пальцы в кулаки и закричала. Живые не могут так кричать, то был крик смертельно раненного зверя. Раздался шелест множества крыльев – птицы в панике срывались с ветвей столетних деревьев заброшенного парка, и стремительно улетали прочь. Оглушающему, пронзительному крику вторили мощные раскаты грома.

«Женя, Женечка, Женя» - в бешеной ярости завопил голос. Женя мгновенно затихла и открыла глаза. Прямо перед ней стояла женщина в белом, протягивая ей руку. От женщины веяло холодом и Женя, отрицательно качая головой, попятилась назад. Перед её мысленным взглядом промелькнул осенний листок, зовущий её вперед, в будущее, как можно дальше от этого зловещего обрыва и этой бледной руки. Женя сделала ещё шаг назад и посмотрела прямо в лицо, стоящей напротив женщины – оно было искажено злобой. Злоба превратила тонкие прекрасные черты в застывшую, пугающую маску, а мертвые остекленело – мутные глаза зияли пустотой забвения. Женя сделала ещё несколько шагов назад, не решаясь повернуться к женщине спиной.

Гроза закончилась, оставив после себя лишь мелкий моросящий дождь. Женщина опустила руку, подошла к обрыву и, соскользнув, исчезла в черной пустоте. Женя совершенно опустошенная легла на землю. С неба всё еще летели дождевые капли, но она совсем не чувствовала их. Вокруг никого не было, и это почему-то радовало. Женя ощутила тепло, будто кто-то бережно обнимал её, успокаивая так, как мать успокаивает маленького ребенка, которому приснился страшный сон. Ей казалось, что она закрыла глаза лишь на мгновение, но когда вновь открыла их, уже рассвело. От земли шел теплый пар. Одежда и волосы Жени совсем высохли, будто и не было никакой грозы ночью. Опавшие листья оказались на удивление мягкими, наверно, поэтому из тела ушла вся былая усталость. На душе стало непривычно спокойно.

Женя поднялась и направилась к той тропинке, которая привела её сюда вчера. Оказалось, что сухим остался один единственный клочок земли тот, на котором она спала - всё остальное основательно пропиталось дождевой водой. Она обернулась и увидела, как ветер уносит листья, гревшие её ночью.

Природа молчала. Женя медленно шла между деревьями, выяснилось, что вчера она забежала далеко вглубь парка. Свежий холодный воздух наполнился запахом опавшей листвы. Наконец, Женя добралась до старой березовой аллеи. Она спокойно побрела по ней, прислушиваясь к безмятежной утренней тишине. И вдруг, как из ниоткуда, возник чей-то силуэт. Человек шел ей навстречу, иногда оглядываясь по сторонам, будто искал кого-то. Мужчина шел медленно, как и она.

Они встретились и остановились в двух шагах друг от друга. Мрачные серые тучи разорвал искрящийся солнечный луч. Он заскользил по деревьям, мокрой траве, опавшим листьям и замер на неподвижных фигурах мужчины и женщины.

- Женя, меня зовут Женя – тихо произнесла женщина, и впервые ей понравилось, как прозвучало её имя.

- Меня тоже – ответил мужчина, и яркий прозрачный луч озарил его солнечную улыбку и тёплые осенние глаза, в которых, как показалось Жене, отразился тот самый принесенный ветром листок её надежды.

@темы: рассказы, стихи, проза

---

[Перуя]

Автор: Перуя
Жанр: стихи

Люблю тебя, Питер, за арки твои,
За белые ночи, короткие дни.
За своды мостов, над спящей Невой.
Меня не пугает твой климат сырой.

Люблю твои крыши, у кленов в плену,
Туманов ночных и дождей пелену.
Твой Невский - смешенье культур и эпох...
Опять не сдержу восхищенный я вздох.

Но все же роднее твои мне дворы,
Собою являя другие миры.
В их зелени буйной, в течение лет,
Храню тебе данный рожденьем обет.

@темы: стихи

---

[D-r Zlo]

Название: "Мир из кнопки"
Жанры: джен, психология

Он никогда не знал, из чего получаются его миры.
Это происходило само собой: пока он маленький, он не мог думать мыслями и литературным словом – он думал образами и картинками. Собственно, ему исполнилось шесть лет, а он до сих пор не умеет читать: звуки не идут ему в уши, а между концертом Бетховена и рокерской музыки, доносящейся из колонок старшего брата, он не видел большой разницы. Он даже материнские интонации почти не различал, и дело тут вовсе не в глухоте, а в какой-то аудиальной невосприимчивости, мешающей ему проникнуться написанным словом и музыкой текста. То ли дело картинки!
Впрочем, ему невероятно повезло с мамой: в то время как его бабушка с трагическим придыханием говорила своим подругам, что её внучок растёт дебилом, мама догадалась об этой особенности сына и рисовала красивые картинки к каждой букве алфавита. Он с восхищением смотрел на них, и в голове его рождались ураганы сменяющих друг друга образов, один прекраснее другого: Алмазы, которыми достаточно постучать друг об друга, чтобы от удара на землю посыпалось золото; Абажур, внутри которого вместо лампочки светит фея; Апельсин, наполненный изнутри апельсиновым (или лучше клубничным!) джемом…
- А, - с трудом произнёс он.
Таким образом, он узнавал и новые слова, которые, за неумением писать, запоминал исключительно на слух; получалось плохо, но другого выбора у него не было.
И из этих слов в его голове рождались и проживали свое быстротечное существование самые невиданные и невероятные миры…

Ребёнком быть в какой-то степени удобно: каждая картинка, каждая мусоринка, каждое естественное действие преломляется и превращается не то в магический обряд, не то в нечто фантасмагоричное и волшебное, не то в совершеннейший сюрреализм.
Возможно, у других детей это было не так, но вот лично он и не мыслил другого существования: дорожки – это не дорожки, это циклопического размера пути, усеянные бриллиантовой крошкой; шаг – не шаг, а постоянная борьба с другими мирами, чтобы те не утащили, не нарушили общий ход его невероятного мира. Он смотрел на скрепку и видел вместо неё тощую злую цыганку с внешностью маленькой разбойницы из мультика про «Снежную Королеву»; вместо крылышка от киндер-сюрпризовского самолетика – толстого, неуверенного в себе мальчишку; вместо шатающихся от ветра деревьев за окном – зрителей, бьющихся в экстазе и аплодирующих неизвестному исполнителю…
Удивительные ощущения: когда ты не знаешь, насколько различаются твои фантазии и их объект.
Как-то так он и придумал свой первый полноценный мир.

Вообще поначалу это даже не было миром: это была история – про четырехлетнюю девочку из многодетной семьи, чью старшую сестру похитил какой-то грифон, и она вместе со своей семьей отправилась на её поиски. Для того, чтобы попасть в этот мир, надо было нырнуть через кнопку лифта…
Эта история выросла в его голове сразу после того, как им поставили новый лифт.
Он завороженно смотрел на кнопку вызова: не было в ней ничего примечательного, кроме того, что, при всей своей суровой металлической простоте, глазик её сверкал красным светом. И именно это его и завораживало: он никогда раньше не видел кнопок, в которые была бы врезана маленькая лампочка. Одним за другим в его голове мелькали образы: что в этой кнопке есть маяк, на котором сидит человек и ждёт корабля, что это глаз чудовища, от которого надо срочно спрятаться – пригнуться, например, что… Мыслей было много, но история полностью сформировалась лишь после, когда он уже несколько раз поездил в нём. Он сравнил предполагаемые полеты на грифоне с его поездками в лифте и понял, что они невероятно похожи; тогда и родилась эта история про девочку, похищения и другой мир.
Эта история немного отличалась от всех прочих, что он придумывал: она держалась с ним долго. Действительно долго.
Он продумывал каждый сюжетный ход, каждую малейшую подробность, прорабатывал рождающийся мир. Поначалу он был красный, целиком только красный, и всё в нем были красного цвета, будь то люди, реки, зелень или вещи. Потом он немного усовершенствовал свой мир: всё в нём было нормального цвета, кроме неба – вот небо как раз и было красного цвета, меняющего свой оттенок в зависимости от времени суток. Он был летающим, этот мир: остров, висящий в воздухе. Потом он превратился в остров, свободно плавающий по морю, и не было у него основания. Он рассказал об этом папе, но папа разумно ему ответил, что в таком случае этот остров должен был перевернуться при любом шторме. Папины доводы он принял к сведению, но это не помешало ему серьезно обидеться и дать себе честное слово, что теперь все свои миры он будет придумывать только сам. Он вообще был очень тщеславным мальчиком, не желавшим ни с кем делить свои фантазии.
Он всерьез заболел своим миром; родители отнеслись к этому вполне благосклонно – и если папа ещё ворчал и называл сына «фантазёром», то мама оценила увлеченность сына и теперь рисовала иллюстрации к алфавиту, основываясь на выдуманном мире сына.
- Что это, как ты думаешь? – спрашивала она, показывая картинку с перевернутым зонтиком: в его истории герои добрались на нём до острова детей-сирот.
- Вонтик! – картаво восклицал он, восхищаясь красотой маминых работ.
- А с какой буквы оно начинается? Ну же, подумай, ты же прекрасно это знаешь.
- Вввэ.
- Зззе.
- Вввэ.
- Ох, горе ты луковое, - вздыхала мама, мысленно отмечая про себя, что надо отложить денег на логопеда. – Ну правильно, что уж.
И он радовался вместе с ней, только совсем не по этому поводу – а потому, что его мир от таких посиделок становился больше и красочней.

Сначала казалось, что его мир умер – примерно в тот момент, когда он перешёл из младшей школы в старшую. Он тогда стоял на собрании, кого-то хвалили, кого-то ругали, а он просто стоял и постепенно осознавал тот факт, что как прежде уже не будет. Что ему пора уже понять, зачем он сюда ходит – не просто автоматически и с невероятным трудом зазубривать то, что давалось в младшей школе, а нести ответственность и разбираться в тех знаниях, что он получает. Это осознание резко вспороло его сознание, и на свет, взамен жизнелюбию и фантасмагоричному волшебному взгляду на мир, пришли растерянность и покорность. Ну а что делать, если нужно себя вести действительно именно так?
Отец, конечно, был доволен. Он не был фанатиком взрослого поведения, вовсе нет, хотя иногда и намекал маме, что сын должен себя вести боле зрело и сознательно – но он также и понимал, что всему должно придти своё время. И он дождался этого времени, и теперь забота о воспитании сына легла по большей части на него – тем более что у мамы в то время начался рецидив различных заболеваний, о которых её сын не имел никакого понятия, и ей было просто не до этого.
Однако его мир никуда не ушёл, тем не менее.
Он пытался вернуться к тому состоянию, когда истории и миры вырастали в его сознании с естественной легкостью, но это получалось всё равно куда тяжеловеснее ранних фантазий. Тем более он не мог не опираться на свежеполученные знания, и постепенно в его историях стали появляться элементы того или иного мультфильма, книги… Глупо, конечно, об этом говорить, но иногда он использовал в своих историях даже названия книг из журнала «Мир книги», которые выписывала мама – и в каком-нибудь волшебном фэнтезийном боевичке с элементами «Бакуганов», «Покемонов», «Кто подставил Кролика Роджера» и прочих фильмов появлялись такие выражения, как «роковой котенок», «дом падшей любви», «сладострастная преступница», «марш погибшей молодости» и тому подобные. Это звучало уморительно, но мама делала вид, будто совершенно не замечает такого откровенного плагиата, и говорила своему сыну «Хорошо, милый», «Это очень славная история» и «Расскажи мне что-нибудь ещё».
Только этот мир красного солнца оставался без изменений.
Несмотря на то, что все его выдумки претерпели трансформацию в более сознательные и взрослые истории, этот мир он трогать боялся. Он был его отдохновением; он перестал в нём жить, но каждый день возвращался к нему и с любовью вспоминал свою так и не законченную историю. Его герои не вернулись домой, не стали взрослыми людьми, не ушли, подобно Элли и многим другим – наоборот, они каждый день попадали в разные ситуации, которые им подстраивала злая и прекрасная колдунья, и с успехом из них выпутывались; и похоже это было больше на бесконечный сериал, нежели на логически завершенное произведение. Несмотря на то, что, по прошествии лет он понимал, что мир его невероятно наивен и, пожалуй, является слишком детским, он не мог от него отказаться и тем более – попытаться улучшить или что-то в нём изменить.
Возможно, в какой-то момент это и убило его мир: ведь ему, как и любому существу, нужно развиваться, а не стоять на одном месте.

Ему около четырнадцати. Папа был им очень доволен: мальчик сочетал в равной степени правильное мужское воспитание и невероятную чувствительность, превратившуюся у него не в бессильную слабохарактерность, но повышенную эстетическую восприимчивость.
Он уже давно начал писать: ещё с десяти лет, когда он, наконец, освоил грамоту и понял, что слово написанное является отличным проводником между тем, что происходит в его голове, и окружающими людьми. Впрочем, популярности у него мало: его идеи по-прежнему слишком абсурдны для нормальных ребят из литературных кружков – для него до сих пор отзывалась мучительным позором история, когда он рискнул зачитать вслух свой рассказ про семью, где было 26 детей. Ему тогда было одиннадцать лет, и идею для этого своего рассказа он взял из учебника французского языка, где рассматривал фотографии детей под буквами из алфавита, но кого это интересовало?
С тех пор он писал исключительно для себя. И для мамы.
Он на время забыл о той истории, про мир из кнопки лифта; просто было недосуг. Его голову переполняли другие, более земные истории и идеи, где было мало волшебства и больше – красивого быта и психологии. Сказалось увлечение О’Генри и хорошими советскими писателями 60-х . Мама, впрочем, тосковала по его миру, и ему было неловко, когда она начинала перебирать свои рисунки к его истории. Конечно, она рисовала и к другим его произведениям, но, как она говорила, в них не было этой легкости и очаровательного волшебства.
Он же старался о нём не думать, чтобы не начать стыдить себя ещё больше.
Хотя всё-таки он о нём вспомнил – после очередного разговора с мамой; примерно в то же время он начал ходить к школьному психологу – на удивление адекватной женщине, чей кабинет являлся для него оплотом спокойствия в этом раздирающем изнутри мире. Она поила его чаем, слушала, играла в настольные игры, просвещала в литературе и музыке и была совершенно удивительной женщиной. Он тогда ей и рассказал про всё – про то, какую ностальгию испытывает по своему детству и как его стесняется, про то, как тоскует мама, с каким трудом ему удается прежняя легкость его миров – и так далее.
Она его ни разу не перебивала, не дополняла, не заканчивала за него предложения в своей манере – просто слушала. Под конец, когда он завершил свою исповедь, она налила ему чай сказала:
- Ты прав, если миру суждено умереть, он должен это сделать. Но любую смерть надо проводить достойными похоронами.
- Иии? Что же я должен сделать?
- Пойди навстречу своей маме и напиши об этом книгу.
Он замолчал, не зная, что ей и ответить. Только пробубнил про себя «Ну, наверное, я подумаю», и больше не возвращался к этой теме.
Ко всему, что умирает, он относился примерно с одинаковой схемой, вычитанную из «Кладбища домашних животных»: идея проста – если хочешь сохранить хорошие воспоминания об умершем, просто дай ему умереть и похорони. Конечно, ты можешь попытаться воскресить его, но тогда не удивляйся, что ты будешь иметь дело с зомби-монстриком. Это относилось к отношениям, к идеям, людям – всему угодно. И то, что ему сейчас предложила психолог… ему казалось эта идея напрасной гальванизацией трупа. Логичной, но напрасной.
После неё он пошёл домой; в глубоких раздумиях зашёл в подъезд и нажал кнопку лифта.
Лампочка внутри этой кнопки не работала уже неделю.
Он вздохнул и посмотрел наверх, ожидая, когда спустится лифт.
Да уж. Некоторые вещи действительно надо оставить мёртвыми.

@темы: рассказы, проза

---

[Leoriada]

Название: Дотла

Рейтинг: PG-13

Жанры: джен, драма, фэнтези

Размер: мини, 2000 слов

Статус: закончен

Описание:

Когда жизнь в Церкви повернулась к юной священнице Лире своей оборотной стороной, Лира вынуждена бежать и хвататься за первого встречного, звать его на помощь. Но кто бы мог подумать, что этот некто сам сможет перевернуть жизнь девушки вверх дном?

Кореандер вот он: s1.ipicture.ru/uploads/20121031/VGcZk1wG.jpg

А Лира вот она: s018.radikal.ru/i505/1211/1e/2ba72c0c5f2a.jpg

И они вместе: cs319217.userapi.com/v319217186/e21/gTDn2BCQsFM...

(автор иллюстраций:  grizley. )

Человеческое отчаяние имело особый, привлекательный для демона запах. Нельзя сказать, что он нравился всем падшим без исключения, но доведенные до отчаяния люди хватаются за любую руку, даже губительную. Кореандер Ка не любил, когда за него хватаются. Своих жертв он соблазнял иногда годами, не к каждому сердцу сладкие слова находили путь... сразу. Но, к сожалению, сейчас за него хватались в прямом смысле. Кто-то упорно мял рукав его любимого плаща и дергал на себя очень настойчиво. Кореандер задохнулся от возмущения и обернулся, прежде чем гневно сверкать глазами.

- Что надо, малявка? - сказал он раздраженно и строго. Дитя, повисшее на рукаве, пристыжено поникло.

- Помогите, - прошептала девушка непослушными губами. Кореандер непонимающе осмотрел ее и скривился. Невоспитанная приставучка оказалась церковницей, да еще и ученицей, эти дамочки читали латынь с мерзким акцентом и потрясающей воображение расстановкой ударения. Но это далеко не самая гадкая их черта: всегда, абсолютно при каждой встрече с распознавшей в красноволосом мужчине демона церковницей он чувствовал, как от них несло ужасом и этим так не любимым Кореандром отчаянием. И абсолютно всегда они плескали ему в лицо святой водой, что не было смертельным ни с какой стороны, но кому понравится периодическое обливание кипятком, да еще и так метко, в такой-то прекрасный лик.

Именно поэтому Кореандер сразу настороженно отпрянул, но девочка смотрела на него своими большими светло-карими глазищами, а саму ее переполняла тревога и еще толика страха, кто ж мы, люди, без него?

- Что надо, мелкая? - повторил Кореандер тише.

Глаза рыжей девочки блеснули, и Кореандер почуял надежду - пахла она чуть слаще отчаяния, но одно без другого иной раз и не встретишь.

- Церковь наша загорелась, - хрипло начала церковница и крепко сжала пальцами свой крест, Кореандер поморщился вновь. - Плененных кто-то из чертога освободил, или сами они, кто их разберет. А они заперли ворота Церкви и чары навели, и сами стоят по всей территории и никак не пробраться. А там сестры мои, и наставники, такие хорошие, и добрые очень, помогите мне, я знаю где тайный вход есть, но боюсь одна, пожалуйста!

К концу рассказа у девочки сбилось дыхание, из глаз потекли запоздалые слезы.

- Их же убьют там, - беспомощно пробормотала она, опустив голову.

Кореандер ненадолго задумался. Душа девочки (девушки, вернее, но много лет ей на вид не дать) пахла обычно. Но любопытство, злейший Кореандров враг, уже захватило демона в тиски.

- Веди, чего встала, дурочка, - сказал он чуть мягче и положил ей на плечо руку, это у людей считалось доверительным жестом, или сексуальным домогательством, Кореандер уже и не вспомнил бы. - Если собираешь тут прохлаждаться, слезы прибереги: на кладбище будешь их лить и на исповеди грехи замаливать.

Слово "грех" Кореандер произнес с запинкой, и лицо его будто судорогой свело. На вкус оно было как пыль и терпкая крошка ореховой скорлупы. Девочка утерла слезы, кивнула, поблагодарила даже, и повела Кореандра к церкви. Демон опешил: взяла и повела взрослого незнакомого мужика за руку, так запросто вцепилась в ладонь и потянула за собой.

Кореандер буквально почувствовал, как вляпался, но спорить не стал. С самим собой-то?..

Через минуту они уже выходили из кладовой, а Кореандер все не мог оборвать поток негодования на эти глупые косички. Вот непонятно же, на что они рассчитаны? В них же наверняка был особый целомудренный смысл, их носили все женщины и длинноволосые мужчины под церковным знаменем.

- Но почему? - тихо пробубнил Кореандер. Девочка обеспокоено обернулась и вопросительно на него взглянула.

- Что-то случилось? - спросила девочка.

- Зовут тебя как, говорю? - ретировался демон, хотя и спросил без особого интереса. По другому он и не умел.

- Лира, - ответила рыжая и пошла вперед. Дерзка, наверное, когда не напуганная. Кореандер растянул губы в своей хищной, по-кошачьему довольной ухмылке. Но улыбка эта тут же сползла с его лица; он дернул мелкую за капюшон на себя. Впереди кто-то шел.

Новоявленная парочка затаилась, и вот уже через минуту на освещенный коридор у кладовой вышел мужчина, моложе самого Кореандра на вид, коротко-стриженный шатен с сияющими алым глазами.

Таких демонов называли "пусковыми". Чаще всего именно их и отлавливали служители церкви. Все "пусковые" были жестоки, все они питались, как паразиты, всем чужим - эмоциями и энергией, даже тела у них были заимствованы. И лишь единицы из них осознают тернистый путь падшего. Кореандер и сам был когда-то таким, и уже тогда испытывал к себе презрение. Сейчас же он знал смысл своего бренного существования. Его глаза коротко полыхнули золотом, и безымянный шатен напряженно заозирался. Но чего Кореандер не ожидал, так это даже не того, что низший демон поставит барьер его ментальной атаке, а того, что мелкая выскочит и тут же замкнет пресвятую вязь, заключая этого демона в клетку.

Кореандер был ошеломлен, на лице его было написано достаточно замешательства, чтобы церковница самодовольно улыбнулась, принимая это на свой счет, и выпрямилась. Завоняло гордостью.

- Нельзя терять времени, да же? - окликнула она застывшего демона. Он кивнул чуть заторможено и двинулся к ней.

- Только быстрее, заткни ему... - начал было Кореандер, но демон уже оглушительно выл, призывая на помощь своих. Кореандер ругнулся и уже сам потянул за рукав рыжую Лиру за собой, в ближайшую тень, по пути шарахнув по затылку голосящего демона локтем. Его темный плащ едва закрыл их от взоров, как несколько пусковиков уже возникли на горизонте и осматривались.

- Вот дьявол, - прошипела Лира в его объятиях и Кореандер окинул ее сверху вниз удивленным и недовольным взглядом. Виной тут и не пахло.

- Сама ведь виновата, - фыркнул он тихо, не сомневаясь, что мелкая услышит, и мелкая толкнула его локтем. Глупая, сразу надо было понять, подумал старший демон, когда взгляды низших были прикованы к их убежищу. Он крепко обхватил запястье девчонки, и вот они уже пустились наутек по коридорам.

Свернуть и дать девочке отдохнуть удалось только минуты через три-четыре догонялок по по коридорам. Уже отчетливо чувствовался запах гари - Церковь медленно разгоралась с верхних этажей. Значит тому, чьих это рук дело, как думал Кореандер, что-то тут нужно, но времени наверняка оставалось в обрез. Лира переводила дыхание недолго, Кореандер просто глубоко дышал, изображая одышку.

- Кто мог освободить ваших Плененных? - спросил красноволосый.

- Я не знаю, мы дружны были, - понурилась Лира, зачем-то утирая губы. Кореандер тихо фыркнул себе под нос, чего еще было ожидать от юной святоши? Мир стремится к идеалу, а не к разрушению, все души стремятся к раю, а не к усладе, все демоны жаждут прощения и крылья, а не крови. Ну, просто же, на первый взгляд.

Кореандер напрягся, заслышав чьи-то шаркающие шаги и взглянул на рыжую. Та кивнула с важным, но понимающим видом (большего Кореандер и не потребовал бы в свете случившегося) и приготовилась. Но вместо красноглазого паразита появилась еще одна церковница, Кореандер даже разочаровался. Эта выглядела поумнее, у нее были темные вьющиеся волосы, расплетенные, что уже радовало глаз, неплохая фигура (портила все церковная ряса, как всегда) и светлая кожа. Выглядела девушка напуганной, и все, вроде бы, было правильно.

- Сестра Фариан! - Лира бросилась брюнетке на шею, те радостно обнялись, хоть не разревелись, на этом спасибо. - Где, где же все сестры? Где остальные?

Кореандер мысленно похвалил Лиру: ни одного лишнего вопроса типа "как дела?", в порывах радости люди глупеют, слепнут и глохнут ко всему вокруг. Демон прикрыл глаза. Смесь эмоций окружающих поменялась закономерно - добавился запах облегчения и усилилась сладость. Был бы Кореандер рядовым демоном, расслабился бы полностью. Но назойливая тревога в виде опыта мешала ему пустить все на самотек. Чего-то не хватало, какой-то ноты. Наверное самой важной, к которой уже привык и отсутствие ее не замечаешь так сразу, и...

- А это кто еще? - непонимающе спросила черноволосая Фариан. Демон недовольно обернулся - его всегда было легко сбить с мысли.

- Это... ну, этот мужчина очень любезно помочь мне согласился, - объяснила Лира, а затем и разъяснила Кореандру: - это сестра Фариан, с детства ее знаю, она меня под свое крыло взяла в церкви, она - опытный экзорцист. Она поможет!

Кореандер кивнул. Фариан прищурилась повела их по безопасному пути, по которому сама... что она собиралась делать, кстати?

- Я собиралась идти и звать на помощь, - будто ответила на мысли Кореандра Фариан, и тот коротко хмыкнул. Они уже почти дошли до залы, в которой, по словам брюнетки, держали всех остальных сестер, и Кореандер действительно почувствовал волну чужого, животного страха от этого места.

- Даже имени его не знаешь? - тихо прошептала тем временем на ухо Лире нахмурившаяся священница. Кореандер вздернул бровь. - Может он один из... этих?

- Я встретила его, когда он выходил из аптеки. Ты знаешь, ты сама ее регулярно освещала!

Что-то щелкнуло в Кореандровом мозгу, но щелкнуло как-то запоздало, так всегда с ним бывает. И вот опять на его лице целая фляга святой воды. Он коротко вскрикнул и сжал зубы, лицо зверски жгло, из глаз текли горячие слезы. Когда уже через несколько долгих секунд его отпустило, он понял, что не может подняться с колен и зло уставился на брюнетку. В глазах ее плясало мрачное торжество. А лицо Лиры выражало забавную гаму эмоций: разочарование, страх, недоверие к своей глупости, ну и прочая бяка. Не совсем то, что он ожидал, и совсем не то, что он прочел в ее глазах, и это заставило его задуматься.

Сильный барьер был поставлен обеими церковницами, и обе, безусловно, попались талантливые, разбить такой займет не меньше пяти минут видимых потугов, и около десяти - ментального копошения.

- Ты, - красавица-Фариан скривилась, и ей даже это было к лицу, - мерзкая падаль.

- Я, - ответил Кореандер чуть хрипло, - не мерзкая.

Лира держала карманный молитвенник в трясущихся руках и читала вслух на латыни. Кореандер скривился, напрягся, но как и раньше эта косая кривая латынь вызывала у него только отвращение и только в моральном плане. Фариан смотрела на него очень злобно, Кореандер начал задумываться, не встречались ли они уже когда-то? Может, он ее уже бросал?

- Почему не изгоняется? - хрипло спросила Лира у старшей Сестры. Она ответила холодно:

- Эта птица другого полета.

Лира не сводила с него глаз, и Кореандер тоже предпочел смотреть на нее. В золотистом свете магической вязи демон, наконец, разглядел ее в ног до головы. Невысокая, с птичьими хрупкими запястьями, левое покраснело от его же хватки, ее рыжие волосы налились будто новым огненным оттенком, и это слегка завораживало. Кореандер улыбнулся ей уголком губ.

Фариан с размаху ударила ему по лицу, его голова мотнулась в сторону, но он успел увидеть то, что хотел - ответную улыбку.

***

- Итак, - сказал Кореандер Лире, привалившись плечом к белому столбу жилого дома. Церковь гасили подоспевшие пожарные, жители ближайших домов и часть церковников, не посчитавших себя моральными жертвами.

- Ты мысли читаешь? - предположил он, не особо доверяя этой версии.

- Неа, - весело и довольно улыбнулась Лира. Самодовольно, подумал Кореандер.

- А что тогда?

- Я видела, - Лира замялась, - и знала, что Фариан предаст. Она очень целеустремленная и жадная до знаний и... это ей любую черту позволило бы переступить. И... вот, в общем.

Кореандер согласно кивнул. Рыжая малявка, которую он хотел отшвырнуть прочь, все еще оставалось простой. Как и другие. Но не каждый демон знал, что люди не средство или источник... они могут быть и тестом в умелых руках. Кореандер не любил печь, но это ведь не значит, что он не умел.

Не успевшее как следует разгореться пламя постепенно отступало. Демон заворожено смотрел на жадные языки пламени, лизавшие колокольню и жилые этажи, так же играли пламенные отблески в волосах Лиры. Скоро пожар будет потушен, и мало кто найдется объяснить, каким образом в подвале оказалась аккурат сожженная комната, в которой группа священников и демонов проводила древнейший ритуал на крови. И никто не поверит, что двое только встретившихся - талантливая, но неопытная церковница и древний, но одинокий, медлительный демон только что задушили корень зла. Действительно, это не могло так закончиться, не могли они так просто разойтись?

- Как вы поняли вообще, что Фариан была зачинщицей? - спросила Лира, с интересом всматриваясь в лицо демона.

- Ты помогла, - нехотя признался красноволосый, и тут же пояснил, - вернее то, как ты на меня смотрела. Знаешь же, чужие эмоции для демонов ощущаются и пахнут по-разному. Ты ведь смотрела на меня с восхищением?

Лира зарделась, Кореандер продолжил невозмутимо, в своей манере:

- Фариан, получается, была королем в этой партии. Важная фигура, но беспомощная из-за своих полномочий. Все ее соратники сделали ее источником своих сил, мудрое решение, я думаю, но цель мне не понятна.

Кореандер замолчал. Лира напряглась и отвернулась обратно к зданию, которое долгое время считала своим домом, где не надо прятать спину.

Что-то с силой дернуло ее назад и вжало в холодную стену аптеки. Воздух из легких девушки тут же будто выбило, ее дыхание сбилось. А жизнь - висела на волоске.

- Я хочу выяснить, - услышала она сквозь шум крови. Горячее прижалось к ее шее, ближе к лопатке, которая, как думала священница, была вообще-то закрыта одеждой. Лира не могла увидеть, как вспыхнула на мгновенье и застыла на ее коже демоническая метка.

@темы: проза

---

Симбиат. Кусочек №1

[Hiisoto]

обложка

Название: Симбиат
Автор:Акира (Хисото) Накамура и Леди Инферналь
Бета:Shell~dare
Гамма: Miss-ouri
Иллюстрации: Леди Инферналь
Формат: роман
Жанр:фантастика
Рейтинг:R (яой/слеш)
Возрастное ограничение:18+

СИМБИАТ

Мир находился на грани вымирания. Большая техногенная катастрофа в отдаленном прошлом уничтожила всю растительность на планете, превратив ее в безжизненную пустыню, заваленную горами мусора и пыли. Небо заволокли серые тучи, которые время от времени изливались кислотными дождями. Это делало природные водоемы непригодными для использования, опасными для жизни.
Выжило лишь небольшое количество людей, которые совместными усилиями основали город с быстро развивающимися технологиями. Особое внимание уделялось медицине и инженерии. Все было направлено на то, чтоб максимально облегчить и улучшить жизнь людей в новом мире.
В городе было несколько уровней, деливших его обитателей на классы. На самом верху жили правители и чиновники, окружившие себя всеми благами цивилизации. Ходили слухи, что они даже научились выращивать цветы. Правда, никто из обывателей этого не видел, но люди продолжали тешить себя надеждами, что когда-нибудь во всем городе появится зелень.
Средний уровень принадлежал рабочему классу и простым горожанам. Условия жизни были не самыми лучшими, но вполне достойными. Хотя и не обходилось без строжайшей экономии, особенно в том, что касалось еды и воды.
Нижний уровень был отведен под тюрьму и трущобы. Также здесь можно было встретить охотников за головами мутантов, выискивающих очередную добычу.
Что происходило за пределами городских стен, для большинства жителей оставалось загадкой. Лишь немногие охотники рассказывали байки о том, что там, в пустоши, есть еще люди. Но никто особо в это не верил. Еще никто не возвращался из пустыни, простиравшейся на много миль вокруг, и поэтому считалось, что там, за пределами города, жизни нет.

Ученые города не сидели сложа рук, а стремились улучшить жизнь. Сперва это были кибернетические протезы, микрочипы и прочая компьютерная технология. Но она быстро уступила место биоинженерии. Прорыв совершила сыворотка, названная симбиатом и вызывающая искусственную мутацию человека. Предполагалось, что она станет заменой кибернетики, позволит излечивать болезни и возвращать утраченные конечности, а в дальнейшем поможет сделать и самого человека сильнее и устойчивей к новым условиям обитания.
Но ныне эта разработка превратилась в символ престижа. Чем богаче и влиятельней был человек, тем большее количество симбиатов он себе приобретал, совершенно не задумываясь, как это может сказаться на его здоровье. Ведь не было долгосрочных клинических опытов. Сыворотка была изобретена всего пять лет назад, но быстро получила одобрение правительства на дальнейшее использование.
Желающие приобрести себе шипы, хвосты, клыки и экзоскелеты выстраивались в очередь перед лабораторией. Кибернетические протезы и имплантаты стали вчерашним днем. И те, кто еще вчера с гордостью хвастался перед друзьями своими киберконечностями, бросились заменять их симбиатами.
И столь великая цель, как спасение жизни, превратилась в торговлю экзотикой. Правительство не видело в этом ничего плохого, пополняя казну за счет желающих изменить себя по новой технологии. О возможных рисках умалчивалось, дабы не пугать население.
Вживление симбиатов выглядело, на первый взгляд, безобидной операцией, но на деле не всегда проходило без последствий. Нередко в ходе слияния случались различные сбои, и несчастный пациент превращался в мутанта с полностью измененным ДНК.
Таких было принято безжалостно уничтожать. Правительство, с целью скрыть масштабы неудачных операций и избавиться от их последствий, назначало немалую награду за каждого убитого мутанта. Это повлекло за собой появление новой профессии, неизвестной городу ранее – охотников.
Они прочесывали нижние уровни, отлавливая и уничтожая неудачливых «модников». Не всех из них было легко поймать и уж тем более убить. Что делало охоту на них не только прибыльным, но и очень опасным занятием. Ведь то, что получалось в результате, уже не было человеком. И, по большей части, даже не было разумным.

Про наиболее опасных и неуловимых мутантов в городе слагались легенды. Жители нижних уровней с ужасом пересказывали друг другу страшные подробности встреч с ними. Самой будоражащей воображение обывателей была легенда о Черном Ящере. По описаниям редких очевидцев, он был похож на человека строением костей, усиленных экзоскелетом. Но на этом сходство заканчивалось. Кожа его была темно-зеленой, практически черной. Спутанные волосы до плеч, больше похожие на шевелящиеся водоросли, черные с одной стороны пробора и белые – с другой. Глаз у монстра было четыре, черных и блестящих, с трудом различимых на темной коже. Рот усеян острыми зубами, тоже черного цвета, отчего улыбка от уха до уха становилась еще страшнее. На руках и ногах имелись длинные и острые когти и шипы. Также разной формы и размеров шипы шли по позвоночнику, переходя на длинный хвост, увенчанный жалом.
Никто не знал его настоящего имени, даже если оно у него и было. Поймать легендарного Черного Ящера стало делом чести для каждого профессионала. Вот только выполнить этот заказ не удавалось уже на протяжении пяти лет. Ящер ловко уходил от охотников, передвигаясь как по канализации, так и по улочкам города. А те немногие, что смогли все же его выследить и загнать в угол, уже никогда не расскажут об этом... Их изуродованные трупы до сих пор находят в канализации.
Но никто даже не догадывался о том, что, несмотря на кошмарную внешность, тварь не утратила разума, в отличие от остальных неудавшихся симбиатов. Монстр быстро приспособился к своей новой жизни, научился скрываться среди людей. Он неплохо ориентировался в городе, и жил тем, что сам стал охотником на мутантов...

Лергоз шел по улицам, кутаясь в длинный плащ с капюшоном, скрывавшем большую часть лица. Шарф закрывал остальное, а руки скрывались в кожаных перчатках. Хорошо, что когти можно было убрать, равно как и шипы. В таком виде он практически не выделялся среди людей. Даже столь подозрительный наряд не привлекал внимания. В городе встречались личности и более странно одетые.
Например, вон тот парень, что стоял на перекрестке под салатовым зонтиком, спасаясь от кислотного дождя. Лергозу было проще, чем людям, ведь его кожа невосприимчива к таким осадкам. А вот парню нужна защита.
На серой, пустынной в этот час улице он выглядел ярким пятном. И дело было не только в зонте. Сам парнишка тоже был ярким. Платиновые волосы с ярко-рыжими прядями, собранные в разлохмаченный хвост, доходили ему до лопаток, зеленые, слегка отсвечивающие безумием глаза смотрели на мир через странного вида очки зеленоватого цвета. Они были монолитны, словно одна линза, и полностью защищали глаза. На вид ему не больше двадцати лет, стройный, немного худощавый. Его можно было даже назвать красивым молодым человеком.
Впрочем, Лергозу было не до него. Он изучал карту. У него было несколько заданий на отлов мутантов. Но сначала он намеревался зайти совсем в другое место. К сожалению, улицу можно было перейти лишь в этом месте, так как из-за дождя на дороге образовались большие лужи, а охотник только пару дней назад купил новую обувь. И топить ее в кислотной жиже на второй день не хотелось. Вот и пришлось Лергозу ждать, когда загорится зеленый пешеходный сигнал светофора. После этого пешеходный переход слегка приподнимался, позволяя безопасно пересечь улицу.
Парень под зонтиком уставился на стоящего рядом мужчину.
– На мне что, грибы растут? – спросил Лергоз. Голос у него был несколько хриплым.
– А что, такое бывает? – невинно осведомился блондин, продолжая изучать странную личность.
– Еще раз посмотришь в мою сторону – убью! – пообещал Лергоз.
– Подумаешь, – хмыкнул парень, быстрым движением откинув непослушную челку с глаз. – Больно надо смотреть на такого странного типа.
– Вот и не смотри, – мрачно посоветовал мутант.
Загорелся зеленый и он, быстро перейдя на другую сторону улицы, свернул направо. Он хотел навестить свою подругу, которая была ему дороже всего на свете. И очень порадовался, что странный парень направился в другую сторону.

В небольшой квартире на седьмом этаже жили две девушки, подруги детства, ставшие практически сестрами. Обе рано остались без родителей, и теперь выживали, как могли. Они мечтали стать известными модельерами, разрабатывали и шили для редких заказчиков одежду, надеясь, что когда-нибудь она будет пользоваться большим спросом, и они смогут открыть свой собственный магазинчик.
Пока же пошив одежды приносил сущие копейки, поэтому Риана работала официанткой в кафе, расположенном рядом с домом. У неё были черные волосы, правильные черты лица и крепкая, ладно скроенная фигурка. Обладая бойким характером, она неплохо вписывалась в жизнь кафе, заряжая посетителей своим жизнелюбием и оптимизмом. Ее подруга, блондинка с шикарной фигурой, Нао, работала продавцом в магазине антикварных товаров в соседнем с кафе здании. Так что подруги могли почти всегда во время рабочего дня переброситься парой слов и поддержать друг друга в случае неприятностей. Работа не доставляла им особого удовольствия, зато приносила неплохие деньги, на которые они и жили.
Когда Лергоз зашел в дом, девушки как раз завтракали, собираясь на работу. Он вежливо поздоровался, проходя в комнату.
– Привет! – обрадовалась его появлению Риана, и встала, чтобы достать чашку и для него.
– Не нужно, Ри, – остановил ее мутант. – Я... Я уже завтракал. Может, как-нибудь в другой раз.
– Жаль, у нас сегодня очень вкусные кексики, – улыбнулась брюнетка. – Может, возьмешь тогда с собой?
– С удовольствием, – согласился Лергоз, и улыбнулся. Он мог себе это позволить, так как шарф надежно скрывал его лицо.
Он сел на диван рядом со своей подругой, чувствуя себя немного скованно. Нао, заметив это, извинилась и убежала в магазин, оставив подругу наедине с возлюбленным.

@темы: рассказы, проза, В процессе работы

---

[/Люцифер/]

Название: Пока нет
Автор:/Люцифер/
Бета :Atsuaki
Жанр: посмотрим что получится в конце
От автора: Это самое начало моего рассказа и потому жду критики)))Зарание благодарствую.

"Как же мне надоели эти <двери>, открывающиеся по всюду,"-думал детектив Шерр, смотря на одну из них.-"Во вселенной тысячи миров, в которых они открываются… ну от чего же все <двери> ведут к нам?"- этот вопрос в последнее время не давал мужчине покоя, особенно потому, что он работал в отделе работы с общественностью, в который и поступали все новоприбывшие. Детективу оставалась пара шагов до отдела, как небо окрасилось ярким зеленым свечением, дверь в небе была распахнута и из нее снова кто-то падал. "Как же мне все это надоело"...
- Детектив, у нас пополнение.
- Я видел. И кто на этот раз?
-Она в кабинете Смоула, проходит идентификацию.
-Она?
-Именно. Я сам был удивлен. Мне казалось, что из этой <двери> к нам "приходят" только мужчины.
- Ладно, я сейчас к ним, а вы пока подготовьте все бумаги для новенькой.- Заключил Шерр. Ему пришлось подняться на второй этаж, где и находился первый приемный кабинет. Он открыл дверь и шагнул внутрь.
- День добрый. Я детектив Магг Шерр, с мистером Смоулом вы уже знакомы. И так, добро пожаловать в Асмид. Теперь вы будете жить здесь. Сейчас мы с вами пройдем в соседний кабинет. Там я вкратце все объясню. Вы меня понимаете, мисс?
- А-а? Да-да. Конечно.
- Прекрасно.. Ты закончил, Мах?
- Да, прошу - сказал Смоул, и уже чуть тише.- Не волнуйтесь мисс, он не кусается.
В ответ девушка улыбнулась. Она вместе с мистером Шерром прошла в соседний кабинет, где он попросил сесть ее на диван, стоящий рядом со столом детектива, за который он тут же уселся.
- И так, давайте уточним. Ваше имя Силиция Ред. Возраст-23 года… вы говорили, что шли с работы. После того как вы открыли дверь своего подъезда, сделали шаг за порог и вдруг начали падать, после чего оказались здесь. Все верно?
- Да.
- У моего коллеги вы прошли тест на профпригодность. Ваш результат-мужчина посмотрел на край стола, чему Силиция немного удивилась, пока не заметила тонкий прозрачный слой света. По-видимому, это был экран монитора,-3L.Совсем неплохо. Сейчас я напечатаю вам временные документы, а вы тем временем можете задавать мне интересующие вас вопросы.
- Ну… для начала хотелось бы узнать что произошло? Как я здесь оказалась?
- В независимости от вашей веры, во вселенной тысячи миров, которые создают свои время и пространство - свою реальность. И вот, когда пространство искажается или даже рвется, то между мирами появляются <двери>. По неизвестным нам причинам все <двери> ведут в наш мир. Вы можете увидеть их, когда выйдете на улицу. От того в остальных мирах не все могут их видеть ,в них часто входят люди, например, как вы. И предугадывая ваш вопрос, нет, вы не сможете вернуться обратно. Именно поэтому вы сейчас сидите рядом со мной- с этими словами мужчина перевел взгляд на девушку. Она была в растерянности и явно огорчена.
- Что же мне теперь делать?
- Жить дальше. Вам выпал шанс начать новую, лучшую жизнь. Не упустите его из-за неуверенности и страха завладевшими вами сейчас. Так же как и всем новоприбывшим ,вам дадут жилье, карту с деньгами на месяц и вы можете выбрать себе <милда>.
- Спасибо... а что такое <милд>?
- <Милд> - это искусственный интеллект ,сделанный человеком для упрощения своих забот, который помещен в привычную нам форму. Сейчас вас отвезут в магазин… А я уже закончил.. .распечатать... вот прошу - детектив протянул Силиции бумаги.
- Спасибо. "Так значит <милд> это вроде как компьютер"
- Сейчас по лестнице спускаетесь вниз, там вас ждет моботель.
- Ждет что?
- Наше средство передвижения.
- А...
- Ну, вам пора... Возможно, до новых встреч.
- До свидания.
Девушка покинула кабинет. Как и было сказано, она спустилась по лестнице. На первом этаже суетились люди. Она медленно проходила к выходу. У дверей ее встретил водитель моботеля. Сам моботель выглядел как обычная машина, разве что без колес.
- А она летает? - обратилась девушка к парню.
- Конечно. У вас тоже такие были?
- Нет, но наши фантасты и ученые часто мечтают создать нечто подобное.
- Ясно.
Девушка села в машину. От места ее прибытия до магазина было где-то пару кварталов. Всю дорогу Силиция разглядывала местную архитектуру. Ей нравилась эта новизна, при том, что все вокруг казалось ей очень знакомым.
- Мы приехали. Пошли, я передам вас в хорошие руки.
- Угу.
Молодой человек проводил девушку в магазин.
- А вот и продавец. Мэм?
- Вы уже приехали? Здравствуйте, я мисс Пад, ваш продавец-консультант.
- Здравствуйте. А это что, магазин одежды? У вас очень необычные манекены. Как живые.
- Ахаха. Ну, я уехал, удачи с выбором.
- До свидания.
- Отвечаю на ваш вопрос. Нет, это не магазин одежды. Мы торгуем <милдами>. И как вы изволили выразиться, эти манекены как раз они.
- Так вы хотите сказать ,что <милды>-киборги.
- Видимо так… Вам предстоит выбрать одну из понравившихся моделей. В наше время <милды> практически не заменимы, как в обычной жизни, так и в работе. Практически у каждого человека в городе есть хотя бы по одному <милду>.
- Они все такие красивые… а почему здесь одни женщины?
- Мужские модели очень редкие и дорогие. Возможно в будущем вы накопите больше средств и закажете себе на замену "юношу" ,если хотите мы внесем вас в картотеку? Ну а пока, вам что-нибудь приглянулось?
- Да. Мне сразу бросилась в глаза одна из <милдов>, стоящих рядом с входом.
- Пройдемте, вы покажете и если вы остановились на ней, оформим.
Продавщица вежливо проводила Силицию до образца.
- Вот эта. - Девушка указала пальцем на <милда>, сделанного по подобию чертовки. У нее были пышные длинные волосы светло-бежевого цвета. На черном белке глаз желтым горели радужки с продолговатыми зрачками. Она была весьма миловидна. Образ заканчивали: небольшие темно-зеленые рожки и хвост.
- Эта? - уточнила мисс Пад, в ее голосе звучали нотки тревоги.
- Да... А она уже заказана?
- Нет. Признаться я удивлена. Обычно подобные модели выбирают мужчины…

Вы позволите взглянуть на ваш TH?
- ...
- На результаты теста на профпригодность... дело в том, что эта очень специфическая модель, и она может не подойти вам.
- Конечно… Он где-то здесь - сказала девушка и протянула продавцу бумаги, полученные ею у детектива Шерра.
- Вот,нашла..3L -женщина заулыбалась. - У вас удивительное чутье. Эта модель подходит только лишь для двух классов: L и J. Все же я немного волнуюсь, вы еще такая юная… возможно она доставит вам хлопоты. Она немного своевольна… - продавщица смотрела на жалобный взгляд молодой девушки - Но раз вы выбрали из тысячи ее, мне ничего не остается, кроме как продать ее вам...Ах да… признаться это дорогая модель, боюсь на вашей карте останется не так много.
- Думаю, это ничего… Я же не собираюсь сидеть здесь без дела. Завтра же начну искать работу, так что...
- А разве вам не сказали? У вас уже есть место работы, но заработная плата будет зависеть от качества и выполнимости вашей работы. Если честно ,начинающим на ней приходиться не сладко.
- А как вы..?
- В них все написано - продавщица отдала Силиции ее документы. К мисс Пад подошла девушка с антенками, торчащими из головы, и принесла ей бумаги - Ваш заказ готов.
- А это..?
- Да, мой <милд>.Теперь распишитесь здесь, здесь и здесь. Сейчас мы введем ваши данные в, уже вашего, <милда>.Как вы хотите ее назвать?
- Эмм… - Силиция на мгновение задумалась - пусть будет Блер.
- Отлично. Мы ее упакуем и доставим к вам домой. А вы тем временем немного ознакомьтесь с городом, сходите по магазинам.
- Спасибо.
- Это вам, спасибо, за покупку. Если возникнут трудности, обращайтесь в наш центр.
- Угу. До свидания.
В ответ продавщица помахала рукой.
"Как бы не заблудиться… интересно, а к документам прилагается карта?" - девушка начала листать бумаги - "а вот и она… Неожиданно… куда бы сходить? Может для начала в этот сквер?" - решила она и отправилась в путь.
Остатки дня Силиция исследовала свою новую область обитания. Ближе к половине восьмого она добралась домой. Небольшой двухэтажный домик в стиле барокко. Во время своей прогулки она нашла небольшое, но очень милое кафе, где успела не только перекусить , но и немного разобраться с документами, коими ее сегодня наградили. Из них она узнала, что будет жить на первом этаже в двухкомнатной квартире. А ключом к этой прелести является ее удостоверение. Силиция зашла домой.
Здесь было пустовато, но достаточно уютно. Стены были пастельных тонов. В зале стоял диван, рядом с ним маленький чайный столик, ну а напротив тумбочка, на которой стоял небольшой кинескопный телевизор. В спальне находились: кровать, еще одна тумбочка с настольной лампой, камодик и шкаф. На кухне были : холодильник ,плита, разделочный стол, один навесной шкафчик, и барная стойка около подоконника, под ней было два табурета. Так же в квартире был совмещенный санузел.
Из спальни ее вышла встречать Блер.
- Ты все-таки нашла дорогу домой? А я-то думала, что мне придется завтра тебя искать.
- Я дома...
- Ну? И чего ты встала на пороге? Проходи скорее! И что за пакет?
- У? А, здесь немного продуктов и… вот это тебе. Продавец сказал, что <милды> очень любят этот напиток.
- Хм… Спасибо… Лучше тебе поздно не ложиться. На работу к 7:45, добираться не близко.
- Спасибо… Ну тогда я пожалуй пойду готовиться ко сну… Спокойной ночи.
- Хм…
"Похоже я ей не понравилась…" - Думала Силиция уже лежа в постели и укрываясь одеялом -"Завтра у меня наверняка будет тяжелый день... и почему в этих бумажках не написано кем я буду работать, где вообще продавщица нашла это? Эх… наверное никто и не заметит моего исчезновения… а у меня только начало все налаживаться… Здесь красиво… и так много людей... Кстати, только что вспомнила… я так и не увидела этих таинственных <дверей>, из которых падают люди… неужели это была шутка....?"
Ночь прошла незаметно.
- Ну, сколько можно дрыхнуть?! Живо просыпайся!
- Что? Уже утро? - зевая и потягиваясь, спросила Силиция.
- Тебе на работу пора!
- Угу.
- Крр, - на этот ответ Блер лишь раздражилась и вышла из комнаты.
Минут через десять следом, уже одетая, вышла и сама Силиция. Она прошла на кухню.
- Спасибо что разбудила. Ты будешь завтракать?
- Нет. Нет времени. Вот, держи. Здесь я нарисовала, куда тебе нужно идти. Там ты должна найти главу отдела - Реми Черсса - это твой босс. Думаю, остальное он сам тебе расскажет.
- Ясно. Тогда я пойду. Ой! Уже 7:15! - девушка схватила свою сумку, положила туда документы и побежала на новую работу.
"Фух... Вроде успела...Так... Волосы и одежду поправила… Можно заходить." Поборов свое волнение девушка зашла. Как не странно, внутри было спокойно. Немного помедлив, она подошла к первому кто встретился у нее на пути, и спросила, где она сможет найти Реми Черсса.
- Так, сейчас идите прямо до лифта, поднимитесь на третий этаж, там выйдете и повернете налево. Второй кабинет от окна будет его.
- Спасибо.
Девушка так и сделала. И вот, перед ней искомая дверь. Она постучалась и вошла.
- Простите. Здравствуйте. Я пришла устроиться на работу.
- А, вы наверное мисс Ред?
- Да.
- Проходите, садитесь. Можно ваше временное удостоверение?
- Да, конечно, - она выудила его из сумочки и отдала.
- Спасибо… По вашему виду сразу понятно, что ни одна живая душа не сказала вам, кем вы будете работать.
- Нет… Я выгляжу как-то не так?
- В некотором смысле. Вам нужно будет купить себе форму.
- Да, конечно.
- И так, детектив Ред, вот ваше новое, уже постоянное, удостоверение. Желательно не терять -после сказанного он выглянул из кабинета - Позовите сюда Рея.
- Сейчас.. - отозвался кто-то из коридора.
- Эм.. .мистер Черсс, вы сказали детектив Ред?.. .Я?
- Да, вы все правильно услышали. Теперь вы одна из стражей нашего порядка. Класс L есть лишь у полиции.
В этот момент дверь распахнулась, и в кабинет вошел молодой седовласый мужчина. Он быстро окинул девушку взглядом и подошел к столу.
- Вызывали шеф?
- Да. Вот познакомьтесь, это детектив Рей Колд, а это твоя новая напарница, мисс Силиция Ред.
- Что? Это такая шутка?
- Вообще-то нет… Силиция, ты можешь подождать этого "умного" человека на его… вашем рабочем месте. Спустись на второй этаж, пятый стол справа.
- Хорошо, - девушка ушла.
- Я не собираюсь с ней работать. У меня единственного в этом отделении высший класс L, а вы суете мне какую-то практикантку? Неужели я так похож на няньку?
- Ну, во-первых уже не только у тебя.
- Что?
- А во-вторых она - твой напарник, надеюсь, со второго раза ты это запомнил. Я хочу, чтобы ты всему ее научил. Ты же прекрасно знаешь, как редко у нас рождаются, да и приходят из вне, с положительным L … Понимаю твое недовольство, начинать с нуля всегда трудно, но если я поручу ее другому, ты же знаешь, что тогда будет?
- Да.
- В общем, позаботься об этой глупышке.
- Хорошо.
- Задержись-ка Рей, у меня к тебе еще пару вопросов.
- Конечно, шеф...

@темы: В процессе работы

---

[Полковник Хейзер]

Дом
Рейтинг: PG-13
Жанры: Джен, Драма, Фантастика, Повседневность
Размер: Мини
Описание:
Молодая семья поселяется в Доме, обладающим интеллектом и способностью к самообучению. Жизнь их счастлива и практически беззаботна. Но при необходимости эвакуации из города Дом отказывается отпускать своих хозяев и запирает их в себе.
Примечания автора:
Увидела на одном из сайтов рекламу "Умный Дом"(дома с какой-то вумной канализацией, светом и водоснабжением). Ну и сюжет как-то сам сложился в голове.
Правда я запорола правило "3 дней" и писала уже без ажиотажа, а лишь бы не висело на душе. Посему написано примитивно.
Говорят, напоминает Брэдбери. В общем-то у меня самой почему-то постоянно были мыли о нём во время написания. наверное потому что подобный футуризм - его профиля.

- Я сама в состоянии позаботиться о своём ребёнке! Я знаю, что для него будет лучше!
Девушка лет двадцати пяти, раздражённо поджав губы и положив руки на плечики двухлетнего мальчика, сидевшего у её ног, отважно смотрела в лицо пожилой женщине, стоящей напротив с крайне возмущённым выражением лица. Скандал развернулся посреди гостиной на первом этаже небольшого двухэтажного дома, в который недавно въехала молодая семья.
- Ты молодая, неопытная девчонка! Тебе следовало бы прислушиваться к моим советам! Дура, которая не может распланировать хозяйство, ещё и отказывается от того, чтобы умный человек ей его наладил. Да тебе следовало бы меня на руках носить!
- Я смогу сама его защитить!
- Ты УЖЕ не можешь защитить его от той грязи и похабства, что крутят по телевидению!
- Перестаньте лезть в нашу жизнь! - разбито, дрогнувшим голосом выкрикнула девушка, поставив в разговоре жирную точку.

Пожилая женщина сварливо вздёрнула полный подбородок и, перекатываясь с ноги на ногу из-за полноты, решительно покинула дом.
Белая деревянная дверь, которую женщина с силой пнула ногой, замедлилась за несколько сантиметров до косяка и мягко затворилась.
Девушка надрывно всхлипнула и потёрла щёки, приходя в себя и борясь со слезами. Глубоко вздохнув, она произнесла:
- Джек, я опять поссорилась с твоей мамой.
- Да я уже понял, - грустно ответил черноволосый парень, спускаясь по лестнице со второго этажа. – Ничего, я что-нибудь придумаю, чтобы вас примирить… АДИСС, сделай нам два кофе… с коньяком.
- Будет сделано. – отозвался отовсюду сразу бесцветный голос техники, звучащий, впрочем, мягко и приятно.
На маленькой кухне, отделённой от гостиной барной стойкой, тихо зажужжала кофемашина. По комнате тотчас распространился терпкий запах свежемолотого кофе.
Девушка оторвалась от ребёнка и, одарив мужа благодарной улыбкой и поцелуем в щёку, села за кухонный стол.

- А как АДИСС расшифровывается?
Джек сел напротив и собирался ответить на вопрос, но дом ответил сам.
- Автоматизированный Дом с Интеллектуальной Системой Самообучения, - услужливо осведомил их голос ниоткуда и отовсюду сразу так, что невозможно было понять, слышится тебе это или голос звучит в твоей голове.
Тонкая металлическая подставка с кружками, наполненными дымящимся кофе, выехала вперёд и замерла над кухонным столом.
- Спасибо, - ответила девушка, забирая свою порцию.
- Необязательно это говорить, Мари. Это же техника, он не ответит тебе «пожалуйста».
- А надо? – осведомился АДИСС, заставив Джека удивлённо замереть с кружкой в руке.
- Было бы неплохо, - засмеялась Мари - Отвыкну говорить «спасибо» я ещё не скоро, так что лучше отвечай. И загрузи бельё в стирку.

Через пять секунд послышался звуковой сигнал, означающий окончание операции.
- Мистер Кроул, вчера вечером вы хотели проверить состояние документов на оформление автомобиля. Я позвонил в компанию. Документы будут готовы на следующей неделе. Также вы просили напомнить вам позвонить Жоржетте О. в одиннадцать часов дня.
- Точно! Совсем забыл. Мы будем вызывать Жоржетту на завтра? – Джек поднял взгляд на Мари – Надо заплатить ей и за прошлый раз, когда она оставалась с Нельсоном.
- Можно перевести ей деньги на электронный лицевой счёт. Желаете?
- Да, будь добр… Спасибо. Ты молодец, я и не знал, что у неё есть электронный счёт.
- Пожалуйста. Я пробил базу данных электронного банка и обнаружил счёт Жоржетты О. Я подпишу, что начисления от вас за вечер пятницы.
Мари выглянула из кухни на сына. Мальчик мирно играл с кубиками, меняющими цвет граней за счёт эмоционально чувствительных лампочек.
- Нет, не надо на завтра, - улыбаясь, ответила Мари – Побудем семьёй дома. К тому же мне нравится тут всё больше и больше.
- Как скажешь. АДИСС, приготовь нам завтрак… Яичницу, скажем.
Тут же послышался тихое шуршание механизмов и звон посуды, выставляемой на стол. Всё производилось при помощи металлических панелей не толще пластиковой карты с креплениями и зажимами. Они выдвигались вперёд, достигали пункта назначения, опускались ниже и ослабляли крепления, после чего прятались обратно в стены.

- Надо установить манипуляторы, - задумчиво сказал Джек, глядя на широкие плоские платформы, - Они-то пошустрее будут. Включи телевизор, какие-нибудь новости.
В прямоугольнике, неотличимом от стены, возникли фигуры людей , взволнованно шныряющих перед огромным заводским зданием. Корреспондент на переднем плане имел суровый вид человека, имеющего привычку извращать до катастроф сущие мелочи.
- …ра понедельника. Проблемы устранить не удалось, утечка продолжается, бригада специалистов говорит о невозможности быстрого ремонта…
Корреспондент прижал ладонь к наушнику и сдвинул брови ещё сильнее.
- Специалисты и Комитет Безопасности говорят о серьёзной угрозе взрыва реактора. – голос человека с каменным лицом стал заметно более нервным. – Объявляется начало эвакуации жителей города.
Люди на заднем плане куда-то пропали.
- По этой причине мы прекращаем своё телевещание. Эвакуационные вертолёты уже прибывают на центральную площадь и главную аллею.
Изображение пропало.

Мари и Джек молча переглянулись. Джек видел в глазах Мари страх и понимал, что нужно её как-то успокоить, но в голову ничего не приходило.
- Возьмём телефоны, деньги и документы. – как можно обстоятельнее сказал он, надеясь, что его уверенность приободрит Мари – И пару игрушек и вещей Нельсона.
Девушка тут же подскочила со стула и побежала наверх.
Щёлкнули замки в дверях и окнах. Раздался сигнал выполненной операции.
Мари пару раз дёрнула на себя дверь спальни, но та не поддавалась.
- Что это значит, АДИСС?
- Вы не покинете стены Дома. – мягко отозвался всё тот же мягкий голос – На улице опасно.
- Именно поэтому нам нужно как можно скорее добраться до пунктов эвакуации, - терпеливо сказал Джек, поднимая на руки сына – Собери нам все документы и наличные.
- Нет. Вы останетесь здесь. Я сам смогу о вас позаботиться.

Жалюзи на окнах опустились, но не закрылись. Сквозь щели было видно бегущих в панике людей – кто с чемоданами и огромными сумками, одетые сразу в несколько слоёв одежды, кто с кипами документов в руках, кто вовсе в домашних халатах и тапочках, но с детьми и домашними животными на руках.
- Чёртова звукоизоляция, - прошипел Джек. На улице явно царил полнейший хаос. А в Доме – тишина и покой, ни звука не доносилось оттуда, ни звука не проникало туда.
Мари истерично дёргала все двери подряд.
- Отпусти нас, слышишь?! Отпусти! Мы погибнем здесь!
- Я смогу о вас позаботиться.
- Нет! Открой двери, это приказ!
- АДИСС делает всё для блага владельцев. – вдруг изменившимся, роботизированным голосом, рвущим слоги, откликнулся Дом, очевидно, процитировав что-то из инструкции по эксплуатации.
Мари сбежала вниз, размазывая по щекам слёзы испуга.
- Видно, слишком высокий интеллект и самообучение сыграли с нами злую шутку.
- Что же нам делать? – одними губами прошептала девушка, принимая у мужа ребёнка.
- Здесь вы в безопасности. – мягко ответил АДИСС.
Вместо ответа Джек распахнул дверцу в полу и соскользнул в подвал. Мари села на пол и уткнулась носом в плечико сына, ласково шепча о том, как она его любит. Кубик, до которого она нечаянно дотронулась, почернел и Нельсон испуганно захныкал. Из подвала доносился глухой стук.

- Не выходит, - Джек, смахивая со лба мокрые от пота волосы, поднялся обратно. – Бойлерная также заперта. Намертво заперты даже все шкафчики со счётчиками.
Мэри покачала головой и закрыла глаза.
- Я очень люблю тебя, милый.
Джек сглотнул. Внизу он пытался проломить дверь , но ничего не выходило. В окнах стояли закалённые стёкла. Они с Мари только начинали жить вместе, но любили друг друга уже давно, ещё со средней школы. И сейчас эта любовь убивала его. Он совершенно ничего не мог сделать для своей семьи. И чувство, которое он не мог доказать и оправдать, жарко сдавливало горло.
- Я тоже люблю тебя. – Джек обнял Мари с Нельсоном и возвёл глаза к потолку.
- Я сам смогу вас защитить. - раздался голос из ниоткуда.
И раздался взрыв.

@темы: рассказы

---

ТАМ

[АнтипУшкин]

удалено модератором; нарушение Правил.

@темы: стихи, миниатюры, А что, если...

---

[polina-kolpakova]

Название: Юника
Автор: Полина Колпакова
Жанр: Проза

Главы 5, 6, 7.

Глава 5
На шестой день пути, когда тенистый лес уже казался Меари бесконечным, высокий свод ветвей раскрылся, и перед путниками предстала слабо всхолмленная зеленая равнина, уходящая далеко на восток. Сердитый весенний ветер гнал над ней тучи, рвал их на клочки, заставляя их тени стремительно нестись по траве и стлаться под ноги людям. Вершина Белой Горы казалась отсюда белоснежным острием копья, вспарывающим брюхо нависшему небу. Неукротимый поток теплого воздуха наполнял все существо Меари ощущением жгучего молодого счастья; он оглядывал ничем не стесненное пространство, и его гудящие от долгой ходьбы ноги снова просились в путь. Охотники с гиканьем понеслись за пятном тени и обогнали его.
Голову припекало даже сквозь покров облаков, и Меари коснувшись ладонью макушки, удивился, какие горячие у него волосы. На открытых пространствах весенних пастбищ всегда есть чему порадоваться: днем – тому, что ночь принесет прохладу, ночью – тому, что с восходом солнца согреешься и высохнешь от росы.
Здесь ничем не задерживаемые солнечные лучи давно изгнали последние следы долгой и холодной зимы. Из травы выглядывали красивые белые цветы, названия которых никто не знал. Иногда этих цветов было так много, что жужжание летающих над ними насекомых сливалось в негромкий гул. Трава здесь росла и поднималась на глазах, как набирающее силу зеленое пламя, и были видны в ней алые и розоватые маки – осколки вчерашнего заката, догорающие на земле. Долину пересекали многочисленные ручейки, берущие начало где-то высоко в горах, прозрачные и мутноватые, что-то тихо лепечущие в траве и захлебывающиеся звоном на камнях.
Молодые Альвары с легкой тревогой поглядывали на узкую полосу, синеющую у края долины на юго-востоке, в целом дне пути отсюда. Это темнел хвойный лес - граница, за которой начинаются охотничьи угодья племени Лососей. Сегодня путники дойдут до этого леса и двинутся вдоль, не заходя в чащу, пока не выйдут к полноводной Наяле. И возможно, уже завтра они будут у логова зверя.

- Эй, Юм! А кому ты подаришь клыки зверя, если твое копье поразит его?
Юм, погруженный в свои мысли, вздрогнул и поднял глаза на Хушту.
- Нами, наверное. Я не знаю. Юмас давно ходит за ее сестрой, значит, я буду дарить ожерелье Нами осенью.
Такое положение вещей никого не удивило: на ком жениться братьям, как не на сестрах? Юм снова опустил голову и задумался. Ему было непривычно без брата; они никогда не разлучались дольше, чем на ночь и жили в одной землянке. Он стал молчалив и раздражителен, и даже Куви Росомаха не решался вступать с ним в обычные перепалки из-за куска печени, костного мозга или других вкусностей. На совете, когда решалось, кому идти к Наяле, жребий выпал обоим сыновьям старого Баса, но их отец сказал, что отпустит в опасный поход только одного. Не для того он растил их без матери целых девятнадцать весен. Тяжело ему было поднять сыновей, испугался, что потеряет обоих. Страх перед неведомым груамом был велик в племени. Решено было, что отправится Юм, как старший. А старше Юмаса он был на один протяжный стон матери – немало, по мнению Баса. Так, красный от негодования и обиды Юмас ушел в свою землянку и остался в стойбище, а вместо него отправился с отрядом рыжий долговязый Хушта.
Юм подкинул полено в костер, и свет выхватил из темноты стволы могучих сосен – безмолвных свидетелей ушедших веков. Наяла давала знать о своем близком присутствии неумолкаемым плеском и бормотанием волн. А еще назойливыми дрожащими голосами лягушек, певших свой извечный весенний гимн. Когда лягушачий крик усиливался, Юнике казалось, что от него по темноте ночи идет рябь, как по воде. Юника хотела поймать несколько лягушек и изжарить на костре, как часто делала у Безымянного Ручья, но они умолкли, стоило девушке подойти к воде, и Юника в темноте не отыскала ни одной.
Вечером со стороны реки наполз седой туман, воздух был промозглым и охотники поплотнее запахнули свои плащи и пододвинулись к огню. Давно был зажарен и съеден большой жирный заяц, а за ним последовали сочные сладковатые луковицы, запеченные в золе, и молодые побеги иби-иби, ароматные и золотистые после знакомства с огнем.
Ночь уже готовилась перевалить за вторую половину, но мужчинам не хотелось спать, им было весело и тревожно, а близость предстоящей охоты пьянила им головы, как Веселый Сок. Старые охотники всегда заставляли молодых ложиться спать рано, еще на закате, особенно перед большой охотой, ведь сон дает силу и выносливость. Но племя теперь далеко, и друзья считали, что они сами себе хозяева. Долго сидели они у ночного костра, маскируя тревогу беззаботной болтовней. Только Юника лежала молча в своем спальном мешке, куда забралась сразу, как почуяла, что разговор может коснуться ее и Меари. Меари спросят, кому он подарит клыки, если те ему достанутся, и он ответит: «Юнике». И посмотрит на нее. Он так посмотрит на нее, что у нее слова застрянут в горле. И нужно будет что-то ответить! О, только бы никто не спросил про клыки у Меари! Но Юника быстро уснула и так и не узнала, называл Меари ее имя или нет.
Постепенно беседа угасла. Из глубины леса доносились унылые крики совы, а откуда-то еще дальше предсмертные вопли какого-то животного, терзаемого зубами ночного хищника, и заглушаемые шумом ветра высоко-высоко в верхушках сосен. Тогда Куви достал из-за пазухи тростниковую флейту и окликнул Меари:
- Спой, что ли?
- Давай про Серебряную, Меари. А мы подпоем. – Предложил Хойра.
Головы мужчин разом повернулись к Юнике: спит ли? Небрачным девушкам нельзя было слушать те мужские песни, которые они распевают в своих лесных лагерях в ожидании осеннего брачного пира, песни, посвященные невестам и возлюбленным.
Но Юника, с головой укрывшаяся в своем глухом спальном мешке из волчьего меха, не шевелилась, и тогда Куви набрал воздуха в грудь и выпустил его сквозь отверстия флейты, но уже не пустым, а наполненным звучной силой.
Меари тихо запел:
А быть бы мне мужем
Речки Серебряной,
Что несет свое тело
С Черного Севера
На Красный Юг.
Расчесал бы ей волосы,
Гладил бы волны кроткие
Ладьей, как ладонью.

Да мать все плачет,
И отец не велит.

Не ходи, говорят,
К Серебряной,
Не чеши ей волосы,
Не гладь ее волн.
Окунешься в нее,
Да не выплывешь.
Голос Меари окреп, став гортанным, к нему присоединились еще три негромких голоса, им вторил сипловатый стон флейты, от которого у Меари делалось томительно-пусто где-то в животе. Теперь он страстно проговаривал слова песни и они шли рядом с мелодией, соприкасаясь с ней, но не становясь ее частью. Он ощущал, как воздух тонко вибрирует вокруг его головы, подобно коже колдовского бубна. Глаза охотников были обращены в звездные небеса или в пламя костра, только Меари по-прежнему смотрел в сторону спящей, не в силах отвернуть головы.
А я взял бы в дружину
Свадебную
Лютых волков из лесу,
Желтоглазых, веселых,
Друзей моих.
Крикнул бы им
Громким голосом:
Эй, братцы!
Волки лютые,
Да не я ли жених
Речки Серебряной?

Да мать все плачет,
И отец не велит.

Не зови, говорят,
Волков из лесу,
Не накличь беды
Громким голосом,
Разорвут тебя,
Не помилуют.

Обернусь я ветром,
Бородатым, северным...
В этот момент Юника зашевелилась и села, и лицо ее было таким недоумевающим, что Меари рассмеялся.
- Много подслушала? – Спросил он строго, но глаза его были ласковыми.
Юника лукаво склонила голову к плечику и улыбнулась: - Да знаю я эту вашу песню. Еще с прошлой осени, когда вы пели ее в лесной хижине под кленом, а я неподалеку собирала коренья для похлебки. Ну, так получилось...
- Ах ты, сорока! – Вскричали несколько голосов, - недозволенное подслушивать!
У костра захохотали. Медленно вращалось черное колесо ночи, украшенное самоцветами созвездий.
- Плохо это, что ты, девка, песни мужские знаешь, - сказал Куви, пряча флейту в заплечный мешок. - Замуж тебе пора!
И Куви так выразительно посмотрел в сторону Меари, что остальные мигом смолкли: что же скажет Рысишка? Но Юника сделала вид, что не поняла намека.
- Уж, не за тебя ли, Росомаха? – воскликнула она.
Вечно Куви лезет не в свое дело! Вид у нее сделался надменный, ноздри дрогнули. Отбросила назад волосы и посмотрела в узкие глаза Куви свысока, даром, что сидела на корточках. В ее словах гордому Альвару послышалось невыносимое пренебрежение.
- За меня? Крылатый упаси! Моя жена будет кроткой и ласковой. А ты... Нужен ли тебе вообще мужчина?!
Меари, вскочивший с земли на ноги неуловимым движением, уже перешагнул через гаснущий костер и положил тяжелую руку на плечо Куви, и это жест был не столько дружеским, сколько предостерегающим.
Юника не изменилась в лице, но ей показалось, что она с размаху упала лицом в грязь. Ярость вспыхнула и тут же угасла, уступая обиде, вдвое болезненной от того, что Куви был не так уж и неправ. Юника и сама задавала себе такой вопрос. Но она не желала слышать его из уст мужчины, он не смеет так оскорблять ее!
- А зачем тебе-то жена?- прошипела Юника, скаля мелкие острые зубы в бесшабашной улыбке, за которой она попыталась спрятать свою обиду. – Ты и сам сварлив, как беременная женщина и ехиден, как сотня старух.
Хушта закусил мех своей безрукавки, чтоб не рассмеяться в голос, Хойра чертил что-то палочкой в золе у своих ног, пытаясь придать своему бледному лицу равнодушное выражение и борясь с неукротимой улыбкой. Женщина высмеивает охотника при других охотниках, немыслимо! Но, почему-то никому из них не хотелось заставить насмешницу прикусить язычок, быть может, потому что ядовитый нрав Куви всем порядком надоел за несколько дней пути, а может быть, потому что внушительная тень Меари неизбежно вырастала рядом с Юникой каждый раз, когда она вступала с кем-нибудь в перепалку, а случалось это довольно часто.
- Ты, Юника не знаешь, о чем говоришь, - веско сказал Куви, всем своим видом выражая презрение к ее словам, - ты сравнила меня с женщиной. Меня, убившего волка-людоеда еще тогда, когда мне не было и шестнадцати весен! А сама-то хоть знаешь, для чего нужны женщины? Может быть, ты - лесной дух, что прикинулся девкой, чтоб перессорить племя Альваров! Олениха, отрастившая рога!
Последние слова он бросил ей в лицо, уже валясь на землю. Меари и Хойра прижали его к земле и Куви вынужден был успокоиться в этом унизительном положении, как тогда, на совете, под кленом. В уголках его рта выступила пена и он вытирал губы тыльной стороной ладони, бешено озираясь по сторонам, словно в ожидании врага.
- Давайте спать, - сказал Юм, - а то вы...
Договорить начатую фразу он не успел, потому что откуда-то из-за реки донесся низкий раскатистый рев, глухой и отдаленный. Люди вскочили и насторожились, вглядываясь в непроницаемую ночную тьму, и вслушиваясь в несмолкаемые лесные шорохи. Звук повторился. Он не был похож на голос ни одного известного им животного, но ни у кого не было сомнений, что этот рев издает зверь, могучий и хищный.
Юнике казалось, что она слышит далекие раскаты грома, и от необходимости встречи с существом, обладающим таким громовым голосом, тяжелый комок страха лег на ее сердце.
- Это груам. – Уверенно сказал Меари, когда замолчавшие было речные лягушки подали голос вновь, а охотники перевили дух и снова уселись на землю. Он положил в костер несколько толстых веток. – Спать будем по очереди.
Рассвет был мутным, тихим; наползший за ночь туман еще не разогнало внезапно обессилевшее солнце, карабкающееся по небу, как серебристая черепаха. Воздух был словно наполнен водой напополам с кобыльим молоком. Стволы сосен, казалось, возникали из ниоткуда и пропадали почти сразу над головой, и Юнике представлялось, что так и тянутся они, как небывалые копья до самого неба, не имея ветвей. И только тихо упавшая к ее ногам шишка развеяла наваждение. Она подняла шишку, и вертя ее в руках, пошла к берегу, ориентируясь скорее благодаря внутреннему чутью, чем зрению и слуху.
На каменистом берегу Наялы горел костер, спутники Юники пекли рыбу. Завидев вышедшую и леса Юнику, Хойра толкнул локтем Меари и мотнул головой в ее сторону. На лице Меари было написано крайнее раздражение.
- Сказано же было тебе: не отходи от нас! Никто не знает, может ли груам переплыть через реку. В таком тумане ты наступишь ему на хвост и даже не разглядишь головы.
- Хорошо. – Кротко сказала Юника, чем немало удивила Меари, изготовившегося к перебранке. Она села на обомшелый камень, подтянув колени к груди, и слушала негромкие разговоры охотников.
- Как идти в такой туман? Вон, как клубится над рекой...
- Пойдем после полудня.
- А если он не рассеется? Он заберет наши силы, как забирает звуки и голоса! Мы не найдем дорогу к пещере!
- Да заткнись ты! Мы видели лодки Лососей. Они укажут нам место.
- Юника, ты готова идти сегодня через переброд? В некоторых местах даже мне будет по самое горло... – спросил рослый Хойра.
- Переплыву как-нибудь.
Юника разглядывала копья и палицы Альваров, прислоненные к валуну, на котором она сидела. Сегодня к некоторым из копий были прилажены перекладины, необходимые при охоте на самого крупного зверя.
Она стала просить Меари прикрепить перекладину и к ее копью, но охотники дружно вскричали, что ее, Юники, дело – только поговорить со зверем, как велел ей Тарс, и не лезть к груаму в пасть, а значит, перекладина ей не понадобится, да и копье тоже. Юнике было обидно это слышать: разве не она помогала мужчинам загнать в яму огромного баара прошлой осенью? Разве не она приняла на перекладину своего копья тяжесть кабана, когда он, удачно избегнув копий Альваров, ринулся на Юнику? Он был изранен и слаб, конечно, но весил как взрослый мужчина! Юника, правда несколько дней после этого не могла поднять рук, но охотники об этом не знали.
Куви едко заметил, что Юника, наверное, хочет добыть груамовы зубы, сделать брачное ожерелье, и подарить Уне или Ильбе, как муж дарит жене. Юника замахнулась на него сосновой шишкой, которую по-прежнему сжимала в руке, и сверкнув глазами на упрямых Альваров, ушла в туманный прибрежный лес, напрочь позабыв, что обещала Меари этого не делать.
Видя это, Меари стиснул зубы и пошел за ней следом, стараясь не обращать внимания на веселое улюлюканье и подначки друзей. Он выгонит глупую девку из леса обратно к костру, даже если придется подгонять ее пинками! Потом, через несколько десятков шагов, он услышал Юнику и гнев его погас, как залитый водой. Да, он не ошибся: Юника плакала. Ее всхлипывания, приглушенные и жалобные, так удивили Меари, что он остановился, не решаясь идти дальше. Он понятия не имел, что ему делать с плачущей Юникой, как не знал бы, что делать, если бы перед ним вдруг неожиданно разрыдался Куви или Хойра. Он по-прежнему не видел девушку в тумане и снова подумал, что кто угодно может близко подобраться к ней, а она и не заметит. Меари бесшумно опустился на корточки и подпер рукой голову. Неожиданно ему пришло на ум, что Юника прошла нелегкий путь ни на шаг не отставая от крепких мужчин и ни кто не слышал от нее жалоб, обычных для женщины. А ведь она такая тощая! И кожа у нее белая и нежная, как у прозрачных дев - водяниц, не покидающих теплых вод лесных озер. И вот, глянь, плачет как дитя, из-за того, что у нее нет перекладины на копье, как у других охотников.
Наконец Меари разглядел Юнику. Она стояла между деревьев с таким удрученным видом, словно сама не понимала, как она оказалась в этом тоскливом незнакомом лесу.
- Эй.- Негромко позвал Меари.
Юника развернулась всем телом, движение вышло мощным и не женственным, но оно успокоило Меари - теперь это была обыкновенная Юника, она больше не будет плакать.
Меари подошел и положил руку ей на плечо. Ему захотелось сказать слова, которые рвались с языка после того дня, как Тарс чуть было не отдал ее в жертву:
- Давай уйдем из племени, Юника... Своими силами будем жить, разве я не охотник, не воин?- Меари говорил торопливо, словно боялся, что Юника начнет возражать, не дослушав. - Я вижу: плохо тебе в племени. Вернемся, опять будешь выбирать, Рысью тебе быть или Лошадью. Но я знаю тебя, знаю, кто ты. Ты – человек, Юника. Что нам другие звери? Племенем Людей будем. Я и ты.
Его слова не сразу дошли до сознания Юники. Меари говорит, что она человек. Просто человек. Или не просто? Племя людей... На миг ей представились долгие зимние ночи, и как она прижималась бы к Меари под мягкими шкурами в уединенной лесной землянке, душновато-теплой, родной. Весной на ее сырой согретой солнцем крыше расцветали бы перелески и лютики. И безымянные белые цветы. Конечно, они будут цвести в тех краях, где они с Меари, они с Меари... И, конечно, в тех краях будет много непуганой дичи, и реки будут богаты рыбой, и, конечно, там она будет другой Юникой, не такой деревяшкой, как сейчас. Каково это – близость мужчины?
Она невольно посмотрела на его руки, словно ждала объятий, и руки эти, темные, жилистые, с запястьями, толще юникиных щиколоток, способные разорвать пасть медведю, показались ей надежным пристанищем. Насколько нежными могли быть эти жестокие руки охотника? Меари Эме... Сердце Юники забилось быстрей и в это мгновение река ее жизни готова была изменить курс и лечь в другое, новое русло.
Но покинуть племя!? Что будут делать они вдвоем сами по себе?
Несколько весен назад, когда Юника еще жила в землянке своей матери, в стойбище Ульмаров пришли двое людей. Мужчина и женщина. Точнее, людей было трое, если считать спящего в мешке младенца, чья грязная головка виднелась из-за спины матери. Женщина выглядела, да и была очень изможденной. На ее красном лице застыло выражение тупого равнодушия, длинные черные космы падали на видавший виды нагрудник, засаленный настолько, что уже было не разобрать, из меха какого зверя он сшит. От правого виска спускался к ключице уродливый шрам. Когда-то страшная рана зарубцевалась, стянув кожу, и теперь голова женщины постоянно клонилась к плечу, придавая странной гостье жалкий и в то же время какой-то зловещий вид. Мужчина выглядел не намного лучше. Он был худ и грязен, и всем своим видом напоминал старого волка, хоть был и молод. Он держал копье в левой руке - на правой отсутствовал большой палец. Но в его ввалившихся глазах не было равнодушия, только усталость и какая-то подспудная обида, какая бывает во взгляде разочарованных и обманутых людей.
Лица пришедших показались Юнике смутно знакомыми, впрочем, она даже не успела их толком разглядеть, такая толпа обступила странную пару. Юника протиснулась вперед, расталкивая острыми локтями набежавших сверстников.
- Мея! Мея, дочь моя! – раздались сдавленные рыдания, и одна из ульмарок, грохнулась на землю, обняв голые ноги пришлой женщины.
- Мама. – Сказала Мея. – Мама. На, возьми... – она сняла заплечный мешок и протянула женщине спящего младенца. – Внук.
Старая ульмарка отняла лицо от ног дочери, где слезы уже успели прочертить светлые лучики на пыльной коже. Она неуклюже поднялась, и с любопытством поглядев на некрасивое личико ребенка, приняла ношу.
- Третий уже... – сказала Мея и на мгновение безразличие исчезло из ее глаз.
- А те где?
-Там... – Мея неопределенно махнула рукой в сторону весело зеленеющего леса. – Дух лесной прибрал.
Ее мать впервые встретилась глазами с мужчиной, мужем Меи: – У-у-у, шакал! Увел родимую-ю! – и запричитала, не зная, то ли горевать, увидев, во что превратилась ее любимица, то ли радоваться ее возвращению.
- Тьфу, карга. – Сказал мужчина, и круто развернувшись, зашагал к общинной мужской землянке, из которой уже высыпались встревоженные охотники.
Вспомнив о незадачливых Ульмарах, покинувших свое племя, а потом вернувшихся в столь жалком виде, Юника, там, в лесу у берега, ответила Меари отказом. Она сунула ему сосновую шишку в руку и сказала, что люди должны жить сообща, все вместе, как чешуйки в шишке. Она говорила, что давно приспособилась жить в чужом племени, хотя все внутри нее кричало об обратном.
О, как она ненавидит свою никчемную жизнь среди сварливых жизнерадостных Альваров, как она завидует им! Но как в этом признаться? Ведь затоскует Меари с ней, скучной и всегда настороженной. Будут сниться ему друзья-охотники и их выходки и песни и драки. Будет вспоминать девушек племени, что заглядывались на него, их улыбки, смех, их звенящие голоса и услужливые руки. Разве сможет он забыть о Мирэх? Разве не захочет Меари снова когда-нибудь ее увидеть?
И потом, разве не предаст она свой род, пойдя за Альвара? Ведь она последняя из Рысей, а значит, род ее должен прерваться только с ее смертью, но никак не по юникиной доброй воле! Это было бы неправильно, это оскорбило бы память ее предков. Как посмотрела бы в их лица, умерев Альваркой, и попав на западный склон Белой Горы?
Это невозможно, Меари.
Вошедшее в силу полуденное солнце победило туман, благоуханный весенний ветер выдул последние его клочья из частокола прибрежного леса, снова шумевшего сырыми темными кронами. Солнце разбивалось вдребезги в водах Наялы и осколки его попадали на сосредоточенные лица охотников, заставляя их прикрывать глаза и видеть пляшущие синие пятна с изнанки век. Широкий и медленный поток Наялы был столь же неостановим, как сама жизнь.
Глава 6
За переплетением ветвей дикого винограда, прикрывающих вход в пещеру, наметилось какое-то движение. Потом из тени появилась огромная голова. Лев понюхал воздух, щуря воспаленные желтоватые глаза, затем и вовсе закрыл их и положил косматую голову на скрещенные передние лапы. Лев был стар и ленив - его телу, прежде чудовищно сильному, теперь требовалось больше покоя. Солнечный свет выманил из щели в камнях серую ящерицу с голубыми пятнами на щеках и она, ничуть не смущаясь близостью хищника, замерла неподалеку, в той же мере наслаждаясь теплом, как и ее могучий сосед.
Лев потянулся с сопением и стоном, мелко задрожал всем телом и выпустил когти, каждый из которых был длиннее человеческого пальца, потом выгнулся, заклацал зубами, зарыв нос в шерсть над хвостом. Почесавшись вволю, он облизал переднюю лапу и принялся тереть ею широкую морду, совершая свой нехитрый туалет. Из пещеры послышался шорох, и лев, позабыв втянуть язык в пасть, несколько мгновений озабоченно всматривался в темноту, принюхиваясь и отрывисто рыкая с каждым коротким выдохом. Длинный хвост, похожий на бычий, свился в кольцо и замер, только кончик подрагивал.
Солнце стояло высоко. Поток света бесконечно дробился в кронах деревьев, бросающих мозаичные тени на молодую траву и золотистую спину хищника, отчего неяркие коричневые пятна вдоль его хребта казались частью пестрого растительного узора.
Движение воздуха принесло запах, заинтересовавший хищника. Лев вскочил и рысцой направился к берегу, двигаясь неслышно от куста к кусту и от дерева к дереву, пока не остановился у кромки воды.
Запах хищника, в свою очередь, почуяли другие существа – лошади, спустившиеся к реке чтоб напиться. Это было немногочисленное семейство: старый жеребец с длинной злой мордой, несколько коренастых кобыл и пара жребят, вытягивающих длинные шейки и прижимающихся к бокам своих матерей. Вожак резко поднял голову, всхрапнул, и вся его семья так быстро покинула берег реки, что галька, выброшенная в воздух их копытами долетела до места, где замер лев. Он проводил их взглядом. Казалось, они особо и не спешили, но хищник уже убедился, что если лошади его заметили, то догонять их бесполезно, даже самых маленьких, пронзительно верещащих и делающих невообразимые прыжки в стороны. Он потрусил обратно к пещере.
Еще издалека лев почуял чужеродный тревожащий запах, который был уже знаком ему – запах двуногих. Лев утробно заворчал и побежал быстрее, потом еще быстрее, а его тень стремительно прыгала за ним по камням – зловещая, как сама судьба.
Альвары были смелыми охотниками, но у них подкосились ноги, когда они увидели несущегося на них груама. Он был намного больше медведя, и когда бежал его передние лапы колотили землю так, будто она была его добычей. Охотники отпрянули назад, а Хушта еще и оглянулся в поисках дерева повыше.
- Стой! – невольно крикнула Юника.
Ее высокий голос, в котором чувствовалась повелительная сила, насторожил груама. Он еще не слышал таких голосов у двуногих. Груам остановился шагах в двадцати и сел, открыв пасть и прислушиваясь. Ему было жарко.
Двуногие имели при себе палки, странным образом удлиняющие их руки и это внушало груаму чувство опасности, прежде ему неведомое, так как ни в лесу, ни на равнинах у него не было врагов, способных сравнится с ним в силе.
- О, могучий груам! – говорила Юника дрожащим голосом, - мы просим тебя, покинь эту землю, не пугай наших лошадей!
- Груа-ам! – сказал груам и мотнул головой.
Замершие было охотники зашевелились и стали переговариваться, это вызвало в звере раздражение. Вид двуногих напоминал ему что-то давно забытое - образы других существ, размахивающих длинными лапами, сидя на деревьях, и доводящих его до бешенства своими криками.
Лев поднялся и его раскатистый рык прокатился над лесом и гладью Наялы, заставив всех лесных и речных обитателей в панике прятаться в зарослях между деревьями и скалами, в тростниках у воды, в норах и щелях. Птицы испуганно замолчали и лес затих.
Меари смотрел на морду, словно высеченную из камня, и его кровь, принадлежащая сотням поколений охотников и воинов, вскипела, а ноги начали дрожать, но не от страха а от предвкушения боя. Волосы встали дыбом. Он чувствовал себя странно окаменевшим, вросшим в землю, таким напряженным было его тело. А потом словно что-то горячее лопнуло в его груди и разлилось по венам, опьянив и окрылив его и он подался вперед не чувствуя своего тела и не помня себя от восторга и выкрикнул боевой клич, одновременно отталкивая назад Юнику и перехватывая древко копья поудобнее:
- Альва-а-аррр!
Он не услышал ответных выкриков своих товарищей - груам снова взревел так протяжно и громко, что казалось – небеса рвутся и скалы рушатся.
Лев бросился на людей и когда это произошло, люди уже не боялись его. Охотники рассыпались и окружили зверя, держась от него на расстоянии и направив в его сторону копья и палицы. Юника хотела вклиниться между Меари и Хойрой, чтоб оттуда метнуть свое копье, но Меари так рявкнул на нее, что она отбежала, опасаясь унизительного подзатыльника от него больше чем самого груама.
Груам завертелся, бросаясь из стороны в сторону, его широкая лапа уже не раз проносилась то на волосок от груди Хойры, то у лица Юма, лишь оторвав ему ухо и чудом не отхватив головы; Меари и Хушта метнули вои копья одновременно, и оба копья вонзились груаму в бок. Одно лишь скользнуло, оцарапав кость, и теперь болталось, застряв в шкуре, но второе попало зверю в плечо и вошло глубоко в плоть. Охотники издавали воинственные вопли и подбадривали друг друга. Обезумевший от боли груам бросился на того кто стоял ближе – это был Куви, чтоб подмять его под себя, но Куви с нечеловеческой ловкостью бросился в сторону и поместил свое копье на то место, где был он сам миг назад, и груам напоролся на острие, но древко не выдержало и разлетелось в щепки, и кремниевый наконечник не причинил груаму особого вреда. В этот момент в бедро животного вонзилось копье, пущенное Юмом, груам развернулся в прыжке как легкий лесной кот, и попытался пастью вытащить жалящее его копье из раны, крутясь на месте и бешено воя.
Воспользовавшись тем, что голова зверя была опущена, Меари и Хойра, не сговариваясь, обрушили свои тяжелые палицы на его череп. Груам покатился по земле, дико извиваясь и хрипя, его когти оставляли на земле глубокие борозды. Хойра осторожно приблизился к нему, чтобы добить, держа свою дубовую палицу перед собой, Меари страховал его копьем, выхваченным у Юники, остальные переминались с ноги на ногу неподалеку, предпочитая, чтоб груам сдох от ран сам. Все уже поняли, что груаму и так конец, зачем еще сильнее портить его золотистую шкуру? Однако Хойра и Меари решили довести дело до конца. Подобравшись к агонизирующему животному на расстояние вытянутой руки, Меари хотел опустить палицу на его затылок, но груам, дергавшийся как лосось на суше, мотнул огромной головой и так боднул ею в живот Меари, что охотник покатился по земле. Хойра изловчился подхватить копье Меари и глубоко, по самую перекладину, вогнал груаму в алую пасть, оборвав жизнь могучего зверя. Он дернул задней лапой и затих, его большое тело расслабилось и обмякло. Одно из копий, что торчало в его боку, с оглушительным треском сломалось, когда груам рухнул на землю, и теперь тишина больно ранила уши.
Охотники подошли к нему поближе, чтоб рассмотреть как следует свой небывалый трофей, Меари поискал глазами Юнику. Она подошла:
- Вот это чудовище!
Теперь охотников словно прорвало и они возбужденно заговорили все разом:
- Вот это удача, эгей!
- Это была не охота, а бой!
- Какой он огромный! Чудовище!
- Точно чудовище.
- Как легко мы с ним справились, а!? Отделались только ухом Юма, да парой царапин, да!?
- Ему без уха даже лучше! С Юмасом больше не спутаешь!
Юм стоял улыбаясь и прижимая окровавленную ладонь к ране:
- В стойбище целый год будут говорить только о нас, братья Альвары!
Меари хлопнул по спине Хойру:
- Вернемся героями, Рыбоглазый!
И Хойра впервые не рассердился на ненавистное прозвище, так он был счастлив.

Смыв кровь и напившись, охотники вернулись к костру, они почти не устали и решили снять шкуру с туши прямо сегодня и разделить ее между охотниками вместе с клыками и когтями. Дележка обещала растянуться надолго. Один Меари остался в воде, стоя в ней по грудь и напряженно вглядываясь в искаженное рябью отражение своего лица, словно не узнавая его. Битва с чудовищем выиграна, и шкура содрана с него, и съедены его печень и сердце, и рев хоть и стоит в ушах, но уже не так оглушительно. Но нечеловеческая ярость, овладевшая Меари, покидала его тело неохотно, с болью, перерождаясь в какое-то другое темное чувство, жгучее, как огонь. Это чувство заставляло Меари раз за разом отыскивать Юнику волчьими голодными глазами, мелькающую у костра, как ночная бабочка, вглядываясь пристально, словно желая наполнить глаза ее видом. Душная багровая пелена упала перед ним и он не замечал никого и ничего кроме Юники, ее светлый силуэт казался ему язычком пламени, колеблющимся в темноте. Ему хотелось схватить ее за волосы и бросить на землю у своих ног.
Меари с трудом отвел глаза и, опрокинувшись назад, лег спиной на воду. Течение приняло его и неспешно понесло вдоль берега прочь от лагеря. Он повернул голову и увидел удивленные лица друзей. Его манили серебристые косы Юники и теплая земля у костра, где он мог бы сидеть рядом с ней, но, не в силах бороться с переполнявшей его существо жаждой насилия, он инстинктивно увеличивал расстояние между собой и Юникой.
Наяла ворковала и нашептывала ему в уши свои тайны и что-то говорила ему вкрадчиво и невнятно, но Меари ничего не мог разобрать, а, впрочем, он и не сильно старался. Солнце завершало свой путь по небосклону, лукаво поглядывая на молодого охотника сквозь ветви прибрежных деревьев, и в его косых лучах золотистыми искорками мелькали мошки, а за ними - стремительные бирюзовые стрекозы, почти задевающие лицо Меари хрупкими крылышками. Но он не замечал упоительной красоты вокруг, образ Юники маревом плыл над водой – только протяни руки и поймаешь. Меари был готов утопиться, только бы избавиться от своей болезненной страсти.
Поняв, что в холодных водах реки его кровь не прекращает кипеть, он выбрался на галечный берег и ушел в лес, ломая кусты и не видя ничего перед собой.
Юника его не хочет. Никогда не хотела! О, сколько ночей он не спал, призывая ее в жестоком бреду! Сердце у нее тверже лошадиного копыта, а он готов был снять с себя кожу и положить у ее ног. Кровь ее – вода подо льдом, не согреть... Она никогда не придет к нему! Она за это ответит! За свое ленивое сердце. За то, что он, охотник, унижался перед ней. О, она ответит!
Вид его был страшен, лицо окостенело в гримасе гнева, брови сошлись на переносице, мокрые волосы напоминали птичье гнездо. Ему хотелось, чтоб живой осязаемый враг появился перед ним, и тогда Меари зарычал и завыл, подражая самцу оленя, трубящему во время гона. Услышав незнакомый звук, прежде не издаваемый ни одним животным в большом лесу, птицы, провожавшие весенний день своим щебетом, умолкли, а белый заяц, еще не перелинявший после зимы, а поэтому особенно осторожный, поспешно скрылся в зарослях можжевельника.
- О-о, тесно мне... – прошептал Меари, понимая, что внятная речь дается ему с трудом, и забывая удивиться этому. Почувствовав непреодолимое желание крушить все вокруг, он выломал какой-то здоровенный сук и раза разом обрушил его на невысокие деревца жасмина, а сладостный аромат разлетающихся во все стороны цветков еще больше дурманил ему голову. Вскоре яростные выкрики Меари сменились мучительными стонами, он упал на колени, отшвырнув бесполезное оружие, и обхватил голову руками. А потом поднял залитое потом лицо и выкрикнул имя своего истинного врага со всей силой, на которую были способны его легкие:
- Юника!!!
Ветер поднял крик в предзакатные небеса и ударил о скалы на другом берегу Наялы, отчего между камнями загуляло негромкое эхо, и казалось, что кто-то зовет печальным голосом:
- Ми-ка... Ми-ка...
Стая черных птиц, снявшаяся с верхушек сосен, направилась куда-то на север, оглашая темнеющий лес монотонным птичьим заклинанием:
- Кра-кра-кра-крао!
Где-то далеко заревел встревоженный баар, собирающий свое стадо на ночлег, и все стихло.
А потом раздался шорох и ступни Меари вжались в землю, как у волка перед прыжком. Высокие кусты раздвинулись, но никого не надо было убивать – это была Юника.
Она!
Меари не знал о том, что она пошла за ним вниз по течению, движимая любопытством. Меари знал только то, что он звал ее и она пришла. Она пришла и ее отделяет от него только несколько шагов.
- Юника. – Сказал Меари.
В первый же миг, когда Юника увидела его, она поняла, что с Меари что-то не так. Глаза Меари исторгают молнии, лицо его чужое и страшное! Это какая-то западня!
Ее ноги уже готовы были бежать обратно к костру, а сердце билось все тревожней.
- Ты как груам. – Она старалась не встречаться с ним взглядом, словно боясь ожога. – Что ты так смотришь? Тебе не напугать меня!
- Юника!
Их взгляды встретились.
И Юника поняла, что на этот раз ей не удастся сбежать от него.
- Я не груам, я Меари. Иди ко мне! – и он улыбнулся отчаянно и дико, и протянул руки в призывном жесте, - иди, Юника!
Но она отшатнулась, как под порывом ветра. Ответом было молчание. Лицо Юники было спокойно, как стоячая вода Ока Леса, но каждый мускул ее тела трепетал, и вся она была – рысь, почуявшая дым лесного пожара. Она подстерегала каждое движение Меари.
Меари решил, что она боится и хотел сказать ей что-нибудь нежное, а получилось:
- Лучше бы я убил тебя.
Она презрительно фыркнула и порскнула с места так быстро, что жасминовые лепестки, в изобилии усыпавшие землю, взвились под ее ступнями, как поземка. Вслед раздался полный разочарования и бешенства вопль, и проклятия пополам с бранью, которые немилосердно хлестали в спину Юнике. Она мысленно спросила себя, что мешало ей шагнуть в объятия Меари? Наверное, она совершает какую-то глупость, убегая от него, как от болотной чумы. Но, пока ее голова думала об этом, ноги отнюдь не замедляли бега.
Меари настиг ее быстро. Ему показалось, что для этого потребовалось сделать не более трех – четырех гигантских прыжков, и вот уже он разворачивает ее за плечо, чудом не оторвав ей руку, и оба они падают, не удержав равновесия.
Меари пригвоздил извивающуюся Юнику к земле, схватив ее рукой за горло и борясь с желанием задушить ее прямо сейчас. Его волосы упали по обеим сторонам ее лица, и теперь она могла видеть только Меари, словно весь мир вдруг исчез. Его глаза прожигали ее насквозь и страсть сделала их черными, как у Мирэх.
-Любишь меня?
-Нет!
-Любишь!
- Ненавижу!
- Пусть так. Ненависть твоя будет мне вином опьяняющим...
И он ударил Юнику по щеке наотмашь, так, что у нее сразу пол-лица отнялось, а в глазах заплясали белые молнии.
И сразу опомнившись, обнял ее за плечи осторожно и почтительно, прижав мотнувшуюся было голову к груди.
- Прости...
Он ждал слез, но она обняла его за шею, ослепленная, удивляясь тому, что не чувствует обиды и прижалась покрасневшей щекой к его губам.
И не устоял он, привлек ее тело к своему движением уверенным и нежным, и целый миг, неповторимый и вечный, чувствовал, как ее кровь стремится к его крови, жаждая соединения, и было это - счастье.
Но этот миг прошел.
И наступил следующий.
Над людьми взметнулась стремительная тень, скрыв поднявшийся в небо глаз луны, от чего тот испуганно моргнул, и обрушилась на спину Меари, придавив его, а под ним и Юнику, неожиданной тяжестью, и двадцатью своими когтями распорола обнаженную спину Меари, как много раз вспарывала шкуры оленей в лесах. Испуганно взвизгнула Юника, но этот слабый звук потонул в нечеловеческом вопле Меари, полном боли.
Груам, а это был именно груам, как теперь было видно оцепеневшей Юнике, отшвырнул Меари куда-то вбок, придавил лапой его лицо, словно играя, и оставил корчиться на земле, уже пропитавшейся обильной кровью, а сам, припадая брюхом к земле и топорща белые усы над чудовищной пастью, подошел к Юнике.
Ей запомнилось только: ужасная ощеренная морда с горящими глазами, возникшая из-за спины друга, и от близости своей казавшаяся огромной; рычание и крик, Меари, лежащий на земле; и страшный зверь, уже подошедший к ней вплотную и обнюхивающий ее помертвевшие руки.
Все случилось так быстро, так ошеломительно быстро, что какая-то тонкая звенящая струнка внутри тела Юники зашлась в дребезжании и лопнула, и Юника осела обратно на землю, с которой силилась подняться и потеряла сознание от ужаса.
Груам склонил голову и обнюхал Юнику. Потом, втянув когти, осторожно потрогал ее своей могучей лапой.
Груам был сыт и не стал есть этих странных слабых существ, лежащих на земле. Но запах, идущий от них, вызывал в нем любопытство, и он, улегшись рядом с Юникой, принялся вылизывать рысий юникин хаюм, фыркая и разевая пасть, словно собирался чихнуть.
Камень прилетел со стороны второго человека и несильно ударил зверя в бок. Груам бесшумно поднялся.
- Иди сюда... – сказал раненый человек, приподнимаясь на локте. В руке он сжимал еще один камень, побольше.
Звук его голоса привел зверя в ярость. Он раздраженно рыкнул, пригнув голову к земле и глядя на человека исподлобья.
В темноте глаза Меари горели почти так же ярко как у самого груама.
Откуда-то со стороны реки послышались человеческие голоса, и груам несколько мгновений настороженно вглядывался в просветы между соснами и кустарником, нюхая воздух и колотя себя длинным хвостом, а потом перемахнул через девушку и скрылся в ночном лесу, как злой дух.

Глава 7
Мать качала его на руках. Она прижимала его так крепко, что причиняла боль. Ему хотелось попросить, чтоб она отпустила его, но забыл, как говорить. Потом мать исчезла и стало горячо и страшно. Он хотел позвать мать, но забыл все слова, которые знал. Что-то мучило его, сдавливало, подобно намоченной и высыхающей коже, и мешало вспомнить о чем-то важном. Какой-то вопрос... Имя...
Ох, как мешает это давящее, красное, невыносимое! Огненная река несет его, швыряет на камни, шумит в ушах. Было что-то важное, и если бы он мог не смотреть в красное и не слышать оглушительное буханье, то смог бы вспомнить. Что-то случилось с этим именем. Юника! Что с Юникой?
Меари застонал и открыл глаза. Было темно, едва угадывался слабый свет костра. Он лежал лицом вниз на чьем-то плаще, от которого нестерпимо воняло кровью. Он пошевелился и почувствовал жгучую боль, такую, словно ему на спину щедро плеснули крутого кипятка.
О, что с его спиной?! И с лицом что то странное...
Тут же он увидел чьи-то ноги, потом над ним наклонился Юм с пучком какой-то травы в одной руке и сосудом с водой в другой.
- Меари! Держись, Меари! Все хорошо. Эй, там! Меари очнулся!
От его вопля в ушах раненого снова стало раздаваться размеренное буханье. Мысли путались. Он с трудом вспомнил, о самом главном:
- Где Юника? – Меари казалось, что он спросил громко, но Юм, не расслышав шепота, с готовностью приблизил лицо к губам друга, и Меари пришлось повторить: - Юника...
- Да здесь твоя Юника. За водой пошла. Ты пей. Давай... Вот так. Ну, еще... Ты ранен, Меари. – Кое-как напоив Меари, Юм стал жевать горькую траву и прикладывать жвачку к безобразным вздувшимся рубцам на теле друга. На раны даже смотреть было больно и, закончив, Юм поспешно закрыл их кожаными полосами, в надежде, что они задержат все еще сочащуюся кровь. Потом выдавил несколько капель травяного сока на щеку Меари, туда, где когтистая лапа оставила следы, чудом миновавшие глаз.- Придется нам остаться здесь, пока ты не... поднимешься. Ты поднимешься, Меари! Ты очень сильный! Раз жив еще...
Прибежала Юника.
Она всплеснула руками точно так же, как, бывало, разводила руками мать Меари, когда тот возвращался домой весь в грязи и засохшей крови, худой и обросший, но с пушистой шкурой за плечами...
И заголосила, как по мертвому, посмотрев в его лицо:
- Ай, Меари-и!
- Заткнись, дура! – раздалось откуда-то возмущенное шипение Куви, - все б вам только выть... Воду принесла?
- Вот. Больно тебе, Меари? – шептала она над черной головой, бессильно поникшей на окровавленных руках, но Меари уже не мог ее слышать, он снова упал в красную реку, и она несла его все дальше и дальше, то выплескивая ему в лицо воспоминания, то затекая ему в уши какими-то бессвязными разговорами, голосами. Потом река текла внутри него и ее воды становились все горячее и горячее и Меари казалось, что он кричит надрываясь, а Юм и Юника, всю ночь тихо сидевшие рядом с ним говорили друг другу:
- Опять что-то шепчет...
- Жар у него какой! Горит он...
И склоняли над ним обеспокоенные лица.

Второй груам был заметно меньше первого, и теперь, при свете дня, с нелепо подвернутыми лапами и высунутым языком он казался даже жалким.
Это самка, - сказал Хойра, тыкая копьем в светлое брюхо. – Груама.
Зверь был мертв и густой запах его крови, вытекшей из многочисленных ран на спине и боках, смешанный с запахом крови лежащего неподалеку человека, привлек из глубины леса стаю волков. Ночью они приблизились настолько, что охотники могли разглядеть их лукавые морды в свете двух ярких костров. Когда кто-нибудь из людей запускал в них горящей головешкой, волки отбегали на несколько шагов назад, потом возвращались, садились на задние лапы и смотрели с изматывающим душу тоскливым терпением, слегка поскуливая в ожидании, когда двуногие покинут свой лагерь и можно будет приступить к трапезе.
Утром стая рассеялась, но Альвары знали, что она недалеко. Четверо вооруженных охотников легко бы перебили немногочисленную по весне стаю, но они не могли оставить Меари, лежащего в беспамятстве под кедром. И Юнику рядом с ним. Разделиться охотники никак не могли: о, сохрани, Крылатый, вдруг появится и третий груам!
- Жена того, первого. – Сказал Хушта. – Мстить приходила.
Хойра оттянул вверх черные сухие губы зверя, обнажив клыки, прикусившие шершавый язык, осмотрел внимательно, потом отпустил, но мертвая плоть уже потеряла эластичность и возвращалась на место медленно, и неподвижная груама словно улыбалась скомканной безумной улыбкой. Если Меари умрет, груаму похоронят вместе с ним, чтоб она служила ему на его последнем пути. Сердце и печень зверя вложат ему в руки и сила зверя будет его силой, и охотник будет хозяином своему убийце.
В глазнице, обращенной к небу, торчала сломанная стрела – неожиданная помощь от кого-то из Лососей, стрелами выгнавших разъяренную львицу к преследовавшим ее Альварам. Сами Лососи так и не вышли из-за стволов деревьев, хотя Альвары предложили им разделить добычу, наверное, их вождь Рул Лосось вообще запретил им вмешиваться.
- Если бы мстила, подрала бы и Юнику. Молодая она, играла просто. Да и сытая была, а то б объела мясо с обоих.
- Может быть, не жрут они человечину.
- Может, и не жрут.

День, последовавший после страшной ночи, не принес Меари ничего, кроме боли и полчищ мух. Боль была такой огромной, что по сравнению с ней, вся его жизнь казалась Меари какой-то маленькой и далекой, словно он жил давным-давно и уже не помнил подробностей. Он не видел своей изуродованной спины, но понимал, что с такими ранами не живут.
Всю ночь и утро он почти все время был без сознания, но днем пришел в себя и долго смотрел на сгорбившуюся Юнику, сидевшую перед ним на корточках и отгонявшую мух. Когда она не давала им сесть на голову Меари, они садились на ноги, а когда прогоняла с ног, лепились к его волосам и это продолжалось бесконечно. Она что-то бормотала себе под нос, слегка раскачиваясь.
...А я взял бы в дружину
Свадебную
Лютых волков
Из лесу... – разобрал Меари.
Теперь его свадебная дружина поджидает в лесу, где-то там, за стволами сосен и кедров. Он слышал их голоса, они звали его. Скорее бы умереть и уйти с ними.
Только Юника... Он уйдет, а другой мужчина будет глядеть на нее, будет прикасаться к ней! Он чувствовал Юнику как нечто ему не принадлежащее, но совершенно от него неотделимое, близкое, как стук сердца. Меари хотел взять ее за руку и никогда не отпускать, чтобы она пошла за ним и была только его. Несбывшаяся... Не в жизни, так хоть в смерти...
Но он только смотрел на нее мутными обессмыслившимися глазами, а она следила за его лицом, подмечая малейшие изменения, и смотреть ей было страшно, а не смотреть – еще страшнее.
Вечером долго не спавшая Юника не выдержала и уснула, и ее место занял Хойра. Меари чувствовал какое-то странное онемение во всем теле и на лице, но боль поутихла и сознание его прояснилось. Он разжал непослушные губы и медленно произнес:
- Хойра, брат... Воину пристало уходить с достоинством, а не валяться в ожидании конца... как падаль в ожидании шакалов. – Меари замер, собираясь с силами. Лицо его исказилось и Хойра непроизвольно повторил гримасу. Повременив, Меари продолжил, - если смерть моя не придет до рассвета... ты поторопи ее. – И слабо кивнул на оружие, лежавшее здесь же, под кедром.
- Да. – Только и сказал Хойра, смаргивая невольно набежавшие горячие слезы.
Вечернее небо, где уже густела лиловая тьма, поднявшаяся с востока, смотрело на друзей сквозь кедровые ветви, так, словно хотело запомнить их навеки.
Меари хотел что-то добавить, но с удивлением обнаружил, что больше не видит Хойру, и вообще ничего вокруг не видит, только странные разноцветные точки быстро-быстро замелькали перед глазами, а потом оглушительная тьма обрушилась на него и все исчезло.

Это была та самая продолговатая сумка для дротиков, сделанная из медвежьей кожи. Целую жизнь назад Юника видела ее на поясе у Меари, там, под ивами у ручья. Меари еще сказал тогда, что потом покажет, что в ней, в этой сумке. Не довелось.
Куви распустил шнурок, стягивающий горловину и вытащил что-то длинное и пушистое, сначала показавшееся Юнике неведомым зверем, телом длинным как хорек. Но в следующий миг она смекнула, что это свадебный подарок женщине – ожерелье, да какое богатое! Рысьи ушки, казавшиеся заостренными из-за черных кисточек, перемежались с рысьими же зубами и когтями, разделенными замысловатыми узелками, и кончиками хвостов, как разглядела Юника – тоже рысьими. И как только сумел? Такое не каждому под силу, ох не каждому! Сколько же нарядных пятнистых шкур накопилось в землянке у Меари, и сколько дней и ночей провел он в лесу, выслеживая и затаиваясь, и сколько шрамов оставили на его теле эти клыки и когти? Ох и далеко в лес и за болото приходилось уходить Меари, чтоб добыть все это!
Место в середине было свободным, видно, Меари хотел заполнить его чем-то уж совсем необыкновенным.
- 0! – восхищенно выдохнула Юника. И тут же застонала, поняв, кому предназначался брачный дар, - о-ох...
Куви, памятуя о том, что женщина не должна принимать брачные дары из рук постороннего, повесил ожерелье на сук, и Юника сняла его и прижала к груди, чувствуя, что не имеет никакого права надеть его на шею.
- Он говорил, что даже пошел бы в твой род, если бы ты села у его очага и назвала мужем. Чтоб ты не горевала, что род твой рысий прервется.
- О- о, разве я знала!? Это против законов отцов ваших.
- А что ему были законы... Он хотел, чтобы ты его полюбила.
«Я любила!» - почти выкрикнула Юника, но что-то в лице Куви заставило ее проглотить не родившиеся слова вместе с комом в горле. И непроизнесенные, слова эти стали тяжелы, как камни, они упали глубоко в душу и никогда больше Юнике не избавиться от них. Никогда Меари их не услышит, никогда они его не обрадуют – слова мертвы и Меари тоже.
Как она могла спать, когда он умирал? Она должна была почувствовать. Надо было сказать ему, как он ей дорог! Надо было сказать ему об этом еще давно! Как теперь скажешь, кому говорить?
Так, наверное, чувствует себя женщина, в чреве которой погибло дитя, не познав рождения... Или змея, отравившаяся собственным ядом.
Чувство потери было огромным. Юника и сама не отдавала себе отчета в том, как сильно она любила Меари. Она готова была отдать жизнь за то, чтоб сказать ему об этом. Но он не услышит. А ее никчемная жизнь никому не нужна, чтоб ее отдавать. Вчерашний день ушел и все, что от него осталось – только отзвуки ее криков, когда она упала на землю около Меари, извиваясь от боли как ящерица, которой придавили голову, и нечеловеческим голосом повторяя его имя. Ей казалось тогда, что если она будет кричать достаточно громко, он откроет глаза и с удивлением посмотрит на нее.
А сегодня его закопали в неглубокой яме, и никогда ей больше его не увидеть! Нигде теперь его нет, ни в лесу, ни на лугах, ни в стойбище, не найти его, не окликнуть.
Неожиданная мысль ослепила ее: а как же западный склон Белой Горы!? Вот! Вот где Меари услышит ее!
Но приближаться к Белой Горе – разве не святотатство, не преступление? Живым нет туда дороги. Утопиться в реке, стать мертвой... А вдруг ее тень после смерти забудет о своих намерениях, как забываешь о заботах, провалившись в сон. Нет, быть живой как-то надежней!
Те же вечером, когда охотники решили с рассветом отправиться домой, Юника сказала, ни к кому не обращаясь, но так, чтоб слышали все, что обратно в стойбище она с ними не вернется. Альвары сперва не приняли ее слова всерьез, решив, что она немного тронулась умом после недавно пережитого страха и смерти друга. А когда девушка заговорила о Белой горе, убедились окончательно – Юника не в себе. Они принялись ругать ее и угрожали притащить в стойбище силой. Тогда она взяла за руку самого спокойного из них – Хойру, и отвела его в сторону:
- Он когда был живой, я ему кое-чего сказать не успела. Теперь скажу!
- Ты не можешь туда идти, Юника. Волки в лесу! Чужие люди! А чума на болотах? А баары?
- А я пойду!
- Ты хоть понимаешь, куда собралась, дура!?
- Куда, куда... сказала же – на западный склон!
Хойра понял, что спорить с ней бесполезно. Он замолчал, молчала и Юника. Где-то надрывно кричал коростель.
Наконец Хойра собрался с мыслями:
- Юника, Меари мертвый лежит в своей могиле. Ты же сама видела. Он там. Куда ты пойдешь? Нет больше Меари. Он умер и мы его похоронили. Нет его на Горе, он там, в могиле.
- Заткнись! Вы глупое племя! Племя дураков! Вы всё забыли, во что верили! Я не ваша! Не Альварка! Мне мать говорила, что все, кто умер, будут там, на Горе.
- А если это не так?
- Это так.
- Ты погибнешь, даже не дойдя туда.
- Тем короче будет мой путь.

Снилась Мирэх. Юника, знавшая в этом сне, что спит, с раздражением подумала: « что ни сон – все про Мирэх!».
Дочь колдуна стояла у могилы Меари, вглядываясь в темную землю так пристально, словно хотела разглядеть под ней умершего. Потом повернула белое лицо к Юнике:
- Решила, значит?
- Решила.
- Тогда иди.
- Я пойду.
- Он ждет тебя.
- Правда!? – С Юники мгновенно слетела вся ее закоренелая неприязнь к Мирэх. Надежда – алая точечка во мгле, то разгорается, то гаснет.
- Правда, – повторила Мирэх, опустив голову. Голос ее был горек, как настой рвотного корня. Она снова подняла глаза на Юнику и были они как черные дырки на лице – скорбные и пугающие. - Правда, сестрица.
- Сестрица... – эхом отозвалась Юника.

Далекие вершины вспыхнули изломанной огненной линией, и многозвездное небо над ними поблекло, из синего став золотистым. Грубые нагромождения лесных теней посветлели и съежились, воздух пришел в движение, а за ним затрепетала и листва на деревьях, стряхивая сны вместе с росой.
Юника торопилась – теперь она должна покрывать большие расстояния засветло. Сегодня, завтра и много-много последующих дней она будет идти вниз по течению реки, переправляясь через впадающие в нее ручьи и обходя болота, затем повернет на запад и двинется сквозь бесконечные луга в сторону гор, продираясь сквозь заросли и стараясь не попадаться на глаза случайным охотникам. День уже начался, и ей предстоит заняться важными делами: починить одежду, позаботиться о пище. Пустота внутри нее постепенно начала заполняться, теперь это была не пустота конца, а пустота начала. Цель выбрана и, помоги Пятнистый, она постарается ее достигнуть. А не достигнет, ну что ж, она пыталась...
Юника не боялась сбиться с пути – далекая Белая Гора хорошо видна на равнинах, а в лесу достаточно взобраться на дерево, чтоб увидеть ее. Юника часто искала глазами ее вершину – щемяще знакомую, как лицо матери и такую же недосягаемую.
Когда горы из угрожающе – алых стали розоватыми и день вступил в свои права, Юнике, бредущей погруженной в свои мысли, показалось, что кто-то ее зовет. Она с тревогой оглянулась и заметила Куви, спешившего к ней через луг.
Догнав Юнику, он сложился, уперев ладони в бедра, чтоб отдышаться, и поглядывал на нее непроницаемыми черными глазами.
Оглушительно стрекотали кузнечики.
- Юника, ты... – он перевел дух. – Ты...
- Я.
- Ты хорошая девушка. Будь мне женой! Вернемся домой. Я тебя не обижу ни едой, ни шкурами, я удачлив на войне и охоте! И бить тебя не буду.
Юника вытаращилась на его лицо, заглядывая прямо в рот, словно не веря словам, которые оттуда раздаются. А потом рассмеялась весело и необъяснимо, задрав лицо и зажмурившись, словно бы от удовольствия. Вернуться в стойбище с Росомахой и жить с ним, как жена живет с мужем! О, Куви! Ты показал, что нет дороги назад и сомневаться больше не в чем: ну что ей делать с Альварами, зачем ей с ними оставаться? Поистине, незачем...
Кровь Юники стала звонкой, как струя Веселого Сока, бьющая из сосуда с узким горлом. Все сомнения пропали. Юника никогда не вернется, она свободна!
Куви на всякий случай рассмеялся тоже, хоть это и не пристало жениху. Может, это с ней от радости? Женщины порой ведут себя странно...
- Так что? – спросил он.
Юника положила руку ему на плечо, впервые заметив, что немного превосходит его ростом и сказала с признательностью:
- Прощай.
И зашагала быстро и размашисто, на ходу поправляя заплечный мешок, хлопающий пониже спины и улыбаясь весеннему небу.
И небо было искренним-искренним, а улыбка – почти счастливой.

@темы: проза