Парадоксы читательско-писательских отношений

[consolo]

Раньше мне представлялось, что ханжество и тяга к извращениям - это две максимально контрастные черты, относимые к одной и той же группе людей.

Но недавно заметил, пожалуй, ещё более противоречивые тенденции в современности. Например:

- множество читателей утверждают, что избавляются от твёрдых копий книг, традиционных бумажных домашних библиотек, предпочитая читать файлы с электронных устройств, однако

- вместе с тем большинство сетераторов мерилом успеха считают издание своих сочинений в бумажном варианте.

Большинству МТА "везёт" с публикациями в журналах, которые широкому кругу читателей неизвестны.

@темы: Творческая лаборатория писателя, А что, если...

---

Горькая вода

[litali]

Пишу роман, тематика для меня новая – эротика. А в целом тёмная фэнтези.
А потому мне очень необходима реакция читателей. Хочется знать что так, а что нет. Поможете?

Вот ссылочка на роман: после предупреждения удалено (п.2 Правил)
Зайти на сайт можно используя аккаунт Вконтакте, ФБ или одноклассников, иначе роман видно не будет, он всё же 18+

Очень жду вашего мнения.

@темы: Творческая лаборатория писателя

---

рассказ о Таиланде

[Stanley.j]

Текст написала в рамках попытки реализовать сборник рассказов о Таиланде. Меня интересует вопрос вторичности... Мне кажется, что написано под влиянием истории Веры и Надежды Дж. Хэррис, но не дотягивает, конечно же, я не претендую.
Поэтому меня интересует чьё-нибудь мнение со стороны.

Название: Кое-что удивительное
Автор: Stanley.j
Жанр: рассказ
Описание: пожилая леди пытается найти своё место в море отдыха и возможных удовольствий, которые открываются туристам Паттайи.
Размер: примерно 1100 слов
Закончен

Кое-что удивительное

Глупости это! Потратить целое состояние на отдых! «А вдруг это у тебя в последний раз?..» Нина была почти возмущена такими заявлениями – насколько она вообще позволяла себе проявлять сильные эмоции в таком возрасте. Но эта Сильвия... Как так вышло, что и спустя пятьдесят лет школьная подружка по-прежнему может заставить её сделать какую-нибудь глупость?
И что же? Нина на радость дочери и её мужу отправляется в эту далёкую Паттайю, Сильвия на радость самой себе заявляет, что станет её гидом, а обе они в итоге оказываются в каком-то баре, который Сильвия окрестила «злачным местом».
Проруководив корпорацией мужа тридцать лет, Нина с уверенностью могла сказать, что уж в злачности-то разбирается. Та забегаловка, куда притащила её подруга, была достойна разве что формулировки «не очень приличное место». Официантки были одеты, пускай их юбочки и облегали бёдра полупрозрачными волнами лёгкой ткани. Как бы в противовес футболки скрывали тела почти полностью, оставляя лишь небольшую полоску кожи под шеей, зато открывая простор для фантазии насчёт сомнительно вздымающихся бюстов.
Они с Сильвией были единственными женщинами среди клиентов.
- Мне кажется, это заведение рассчитано на иной контингент посетителей, - сдержанно проговорила Нина, прижимая к коленям купленную несколько часов назад тряпичную сумку с вышитыми слонами.
Сильвия хихикнула, прикрывая рот ладонью.
- Они же ненастоящие, - заговорщически подмигнула она. – Все они – мужчины. Только представь, что у них там, под юбками...
- Какая скука, - отозвалась Нина негромко.
- Желаете настоящего мужчину? Тогда вам к нашему бармену, девочки, - проговорила «официантка» на неплохом английском, выставляя на столик их заказ из двух неоправданно дорогих коктейлей. – Он тут единственный.
Нина никак не отреагировала на эти слова, а вот Сильвия, конечно же, тут же обернулась и пристальным взглядом принялась изучать бармена.
- Так, ничего особенного, - вынесла она свой вердикт скучающим тоном. – Жалкий старикан... Я бы предпочла пошарить в другом месте, если ты понимаешь, о чём я.
И она снова захихикала.
Нина украдкой бросила взгляд в сторону барной стойки. Замечание подруги показалось ей несправедливым. Человек, наполнявший сейчас очередную пару бокалов для нетерпеливо ёрзающего на высоком стуле немца, вовсе не выглядел жалко. Конечно, не молод, но назвать его стариком тоже было затруднительно, хотя в этой стране вообще сложно было определить возраст того или иного местного жителя.
Спустя десять минут бессмысленного созерцания дешёвых репродукций на стенах ненастоящих красоток, развалившихся в креслах на веранде, видимой из окна, та же самая «официантка» подошла к ним с подносом снова.
- Это в подарок от нашего заведения, как самым необычным посетителям дня.
Стаканы, которые ставят перед Ниной и Сильвией, выше предыдущих, но более тонкие, узкие, а значит и порции меньше. «Девушка» тем временем добавляет игривым шёпотом:
- Бармен расщедрился. Вы ему, кажется, понравились.
Сильвия обернулась и зачем-то помахала бармену рукой.
Нина сделала вид, что не заметила. Двумя пальцами она покрутила стакан, хотя не допила ещё и предыдущего напитка, слишком сладкого и одновременно слишком горького для неё. Она заметила, что к дну стакана прилеплена какая-то бумажка на манер подставки. Листок оказался чуть влажным, но аккуратно выписанные английские буквы ещё не расплылись.
«Хотите чего-то удивительного? Приходите утром»
Нина перечитала записку ещё раз. Честно признаться, она уже была удивлена. Затем сверилась со своими недорогими часами (специально купленными в поездку, чтобы не переживать, если украдут).
- Действительно, - пробормотала она, бегло окидывая взглядом местную публику, - чему тут можно удивиться ночью... Сильвия, - окликнула она подругу. – Как думаешь, на Уолкинг-стрит можно удивиться?
Та рассмеялась, оторвавшись от коктейльной трубочки.
- Конечно, дорогая, ещё как.

Нет, она вовсе не собиралась идти. Это было бы невероятно неосмотрительно, глупо и, возможно, безнравственно. И, наверняка, стоило бы ей определённой суммы. Скорей всего, под словом «удивительное» подразумевалось именно это.
Нет, она не показывала записку подруге. Та почти наверняка взялась бы уговаривать Нину пойти. И сама бы следом увязалась. Конечно, можно было отправить Сильвию, такие шутки были в её вкусе, но Нина и в юности не была склонна к проказам, а теперь уж тем более.
Ей просто понравился коктейль. Конечно, пить с утра... хотя почему с утра? По её внутренним часам (которые нельзя сменить на более дешёвые на время поездки, и которые было бы жалко потерять) сейчас как раз таки был вечер!
На неё почти не обратили внимания. «Девушки» расселись на веранде, вяло подпиливая ногти, расчесывая волосы и лениво пересказывая друг другу какие-то истории о клиентах или, может быть, сплетни. Внутри кто-то из работников протирал столы, подметал пол. Вчерашний бармен неторопливо прохаживался, заложив руки в карманы.
- Я здесь не работаю, честно сказать, - признался он. – Я же не таец. Мне можно только владеть.
Он действительно отличался от остальных, в первую очередь ростом, был намного выше работников, нанятых среди местных. «Похоже, здесь в этой стране всё ненастоящее, - подумала Нина. – Даже бармен и тот фальшивка».
- Пойдёмте со мной, - хозяин заведения призывно протянул руку.
Он отвёл её, по всей видимости, в свой кабинет, находившийся тут же, на первом этаже. Дверь выглядела так, словно вела в подсобку – ни таблички, ни приличной дверной ручки... Бармен вполне мог хранить за ней запасы спиртного. Но внутри комната оказалась просторной и по-своему уютной. Окно выходило на зелёную изгородь, над которой возвышалось здание, стоящее в параллельном сои, а значит, весь первый этаж бара состоял только из этих двух помещений.
- Думаете, наверное, - усмехнулся владелец кабинета, - я тут провожу смотр моих девочек?
- Было бы очень разумно использовать такое помещение с этой целью, - сухо отозвалась Нина, продолжая изучать кабинет.
Здесь был только стол и пара стульев, вдоль же стен стояли вазы и горшки с цветами, деревянные резные скульптуры, несколько полок с книгами, плотно втиснутыми в два ряда.
- Давно вы вдова? – внезапно поинтересовался лже-бармен.
Нина вздрогнула. Такой бесцеремонности она не ожидала, но всё же ответила:
- Почти тридцать лет.
- И столько же управляете компанией покойного мужа? Не удивляйтесь, я просто узнал вас по фотографии в деловом журнале. Время для удивления ещё не пришло.
Пожилой мужчина улыбнулся тонкой застенчивой улыбкой и снова протянул руку. Нина, сжимавшая в пальцах длинный узкий клатч, колебалась, прежде чем ответит на жест.
- Я бы представился, но моё настоящее имя давно не существует. И это тоже не повод для удивления, - человек, называющий себя владельцем заведения, но не называющий своего имени, приблизился к Нине, довольно скромным движением положил руку поверх пояса, стянувшего её строгий пиджак. – Много лет назад я носил очки. И много лет назад я был учителем... Два в одном, просто идеальный кандидат на расстрел.
Нина молчала, не зная, что сказать. Те временем ненастоящий бармен сделал всего один простой шаг, легко увлекая за собой партнёршу. Из её груди вырвался вздох, ноги, предательски дрожащие последнее время при ходьбе, казалось, зажили самостоятельной жизнью в давно позабытом ритме.
- Вы были всего лишь учителем танцев, - прошептала Нина.
Но её собеседнику эта тема не казалась достойной продолжения.
- Вот вы, наверное, вовсе не привыкли удивляться. А меня до сих пор можно удивить самыми обыденными вещами. Например, контактные линзы. Маленькие, а могут решить столько проблем! Не удивительно ли?
- Вы правы, - ответила Нина, - просто изумительно.

@темы: рассказы

---

[Merry Loony]

Название: Ни при чём
Автор: Merry Loony
Бета: нет
Возрастные ограничения: присутствует обсценная лексика, так что аж 18+
От автора: Товарищи! Требую палок, камней, яиц и помидоров, потому что у меня тут опус,

суть такова:

Ни при чём

- Андрюшкоу! – в третий раз прокричал незнакомый голос.

«Оу! Оу! Оу!», - рикошетило эхо по стенам переулка. Спеша укрыться от выстрела, юноша в темно-синей куртке ворвался в наш подъезд.

Я наблюдал эту нелепую погоню из окна. Убегавший был крепким, здоровенным парнем, а его щуплый, сутулый преследователь едва доставал ему до плеча. Первого я знал – то был Андрей Липнин, наш сосед сверху. Второго прежде не видел. Блондин в сером полупальто с поясом и декоративными погонами; на вид ему было лет тридцать. Правой рукой он поправлял то меховую шапку, то круглые очки в проволочной оправе, а в левой нес портфель и энергично им размахивал, широким шагом преодолевая сугробы.

- Андрюш, ну ты куда? Там же заперто! – звонко кричал он, а эхо вторило.

Сквозь картонные стены дома до меня донесся громкий «бздых!»: очевидно, Андрей попытался открыть парадную дверь подъезда. Даже я знал, что это невозможно, хоть был всего лишь гостем в этом доме. Порыв отчаяния, не иначе.
Вслед за этим послышался быстрый топот и, почти одновременно, грохот двери черного хода.

- Наверху тоже закрыто, Андрюш!

Я догадался, что имелась в виду дверь на чердак – разумеется, никто из жильцов не имел к ней доступа. Пока я натягивал джинсы и искал завалившуюся за диван кофту, преследователь продолжал свой монолог, неторопливо поднимаясь наверх.

- Ну что ж ты за дурак-человек, а? – голосил он. – Прячется от чиновников у себя дома! Не, ну дом-то, он, конечно, крепость… только не твоя, Андрюш! Я тебе всё жизнь говорю: ты ключник, а не собственник! И ничего твоего тут нет! И поэтому на всё нужно разрешение! На каждый чих, Андрюш!

Я приоткрыл входную дверь и осторожно выглянул. Андрей сидел на площадке второго этажа (я видел только его ноги), а мужчина в пальто был уже в нескольких ступенях от него.

- Так, - начал он, присаживаясь рядом с Андреем и расстегивая замочек на портфеле, - вот тебе бумажка, вот тебе ручка, и ставь-ка ты свой крестик.

Андрей приложил «бумажку» к изрисованной щербатой стене и расписался.

- И вот еще, - на колени Андрею лег второй листок.
- Пал Иваныч, да вы там ваще, что ли!..
- Вот не надо мне этого, Андрюш, не надо! – впервые повысил голос Павел Иванович. – Головой надо было думать.

Сложив оба документа по пунктирной линии, Павел Иванович чиркнул линейкой по сгибам, ровно оторвал корешки и сунул их в портфель.

- К понедельнику.
- Пал Иваныч, ну…
- К понедельнику, - повторил Павел Иванович медленно и твёрдо.

Преследователь ушёл, а Андрей стал бродить вверх-вниз по лестнице, сжимая ненавистные бумажки – а я подглядывал за ним уже через глазок. Он мял свои квитанции, тер друг о друга, размазывал по стене – они будто жгли ему руки. Он смотрел на них с тем же отчаянием, с каким школьник иной раз смотрит в исписанный двойками дневник.

Эту аналогию я продолжил позже, вечером, когда вернулся с работы Вадим – друг, у которого я гостил вот уже несколько дней.

- Я иной раз пытался представить, что они чувствовали, - говорил я, - в детстве я их не понимал, не мог поставить себя на их место, это не давало ответа на вопрос! Для меня в школьном возрасте двойка или замечание были катастрофой даже тогда, когда они не могли повлиять на итоговую оценку, но те, кто получал их пачками, как будто вообще не переживали! А я понять не мог: как такое возможно? Ну почему они не испытывают той же боли, что и я? А гораздо позже до меня дошло. Эти проклятые значки говорят больше, чем просто «ты не справился в этот раз». При частом повторении их тон изменяется, и теперь слышно иное: «Ты ничтожен. Мы здесь, чтобы ты помнил об этом».

Вадим секунд пять смотрел на меня, не моргая, и почесывал бороду.

- Ты ничтожен, потому что не справился много раз, - ответил он, наконец. – А где противоречие-то?
- Количественные различия переходят в качественные. Каждый следующий стимул оказывает иное воздействие. Меня указание на мою ошибку в виде оценки стимулировало к тому, чтобы усерднее работать. Их то же самое стимулировало абстрагироваться от этой области деятельности, переставить приоритеты.

Вадим снял очки, с громким хрипом дыхнул на них и стал протирать стекла краем свитера.

- Ну допустим, - сказал он наконец.
- И получалось, что двойки как бы не справляются со своей работой: они могут воздействовать только на отличников и никоим образом не влияют на двоечников, для которых, казалось бы, и предназначены. И вот, почему мне это подумалось сегодня: чтобы воспринимать квитанции, счета и всякого рода «извещения» нужным образом, человек должен либо иметь с ними дело как можно реже, либо быть тем, кто их вручает, - я видел, что утомил Вадима своим монологом, и потому решил дать ему слово. – А у Андрея, как я понимаю, большие проблемы?
- Да не знаю я, что там у него за проблемы! – Вадим закатил глаза, будто с трудом припоминая. – Так, слышал только…

Вадим скромничал, не желая показаться сплетником – но знал-то он предостаточно.

Андрей заселился в квартиру на втором этаже пару лет назад. Тусовался со странными компаниями, но никогда не был замешан ни в каком хулиганстве. Он тихо жил, по будням тихо уходил на работу в местную автомастерскую, а по выходным тихо выпивал с друзьями и коллегами. Тихо же он встречался с некой Верой, но тихими их отношения были ровно до свадьбы, которая случилась минувшим летом.

Оба двадцати одного года отроду – я, к слову сказать, в их возрасте при слове «брак» ощущал лишь недоумение. Ощущал я его, впрочем, и теперь, пять лет спустя. Поженились они, разумеется, потому что «ну пора бы уже, мы внуков хотим». При этом помочь молодым материально родители не желали: «У тебя, вон, работа, хватеру сымаешь – сами себя обеспечите!» Вера переехала к Андрею, и с тех пор как минимум раз в неделю весь дом сотрясается от их скандалов.

Андрей работает в автомастерской – так почему в их семье до сих пор нет машины? Плохо работает, не иначе! При этом у него есть время, чтобы встречаться с друзьями, а ведь вместо того, чтобы отдыхать, он мог бы еще больше работать, и тогда, возможно, машина бы уже была! Друзья, к слову сказать, как на подбор – все пидорасы. Такие не то что в долг не дадут, а обокрадут и глазом не моргнут! А Андрей-то простачок, его обмануть – раз плюнуть! Он не в состоянии выбрать макароны в магазине – друзей-то и подавно!

Подобная чушь – и люди, которые её несут, - всегда казались мне анекдотичными. Анекдотичными в том смысле, что они должны существовать только в анекдотах, но не в реальном мире.

Одним из главных источников напряжения в их семье до поры было отсутствие балкона – Вера привезла из квартиры родителей такое количество «дорогого сердцу» барахла, что оно никак не умещалось в крохотной однушке. Никто из жильцов не удивился, когда уже в сентябре над парадным входом навис балкон – единственный во всем доме. Прибегнув к помощи кого-то из друзей, Андрей за несколько недель исполнил желание супруги, причем, по слухам, сделал это даже качественно: новоявленный «навесной погреб», как величал его Вадим, вот уже полгода выдерживал не меньше ста кило Вериного хлама.

Для меня – человека, от строительства не просто далекого, а бесконечно удаленного – было загадкой, как группа любителей могла сотворить нечто подобное. Тем не менее, даже я понимал, что такого рода перепланировка – со вскрытием полов, переделкой перекрытий, прокладкой каких-то брусьев и еще бог весть чего! – не могла не привлечь внимания органов.

Так оно и вышло. Павел Андреевич был представителем БТИ – а по совместительству приходился Андрею каким-то дальним родственником, с которым они друг друга знали чуть ли не всю жизнь. Это объясняло многое, в том числе фамильярность в их общении и нелепую попытку бегства. Вадим предвосхитил так и напрашивавшийся вопрос: да, Андрей брал потребительские кредиты – ведь медового месяца не может не быть! Конкретных сумм никто из жильцов не знал, но все знали, что суммы оказались непосильными для молодой семьи и платеж был просрочен – это следовало из ноябрьских и, отчасти, декабрьских скандалов – или, как называл их Вадим, «из новостей верхнего зарубежья».
Было в этой повести еще несколько глупых глав, но они скучны и незначительны, а потому упоминать их не стану. Так или иначе, из сказанного следовало, что за последний год Андрей совершил больше ошибок, чем такие люди как мы с Вадимом совершаем обычно за всю жизнь. На языке так и вертелось слово «неудачник», но черт меня возьми, если дело тут было в недостатке удачи!

-------

Как это обычно и бывало, в гости к Вадиму я приехал по делу: в Праге он у коллекционера приобрёл номер французского литературного журнала за 18** год. Когда вопрос с правообладателями был закрыт (оказалось, что их больше не существует), он попросил у меня перевод. Сканировать реликвию он опасался – уверял, что его агрегат не то что не даст нужного качества изображения, но раздавит переплёт, и страницы разойдутся. К тому же я был не прочь своими глазами на этот раритет взглянуть и своими руками его пощупать. И если платой за это удовольствие была всего лишь очередная поездка в Нахабино, то – бам! – продано.
Вадим жил в двухэтажном, восьмиквартирном домике тридцать четвертого года постройки. Долгое время это было единственное не деревянное здание на всей улице, но потом его окружили хрущевки, и из единственного новшества оно превратилось в единственный анахронизм.

Всё здесь было близко: универсам, аптека, но главное – станция, потому что книжный магазин Вадима и его партнеров находился в Москве. В основном именно там мы с ним и пересекались, но иной раз один или в компании я навещал его жилище. К слову сказать, я как-то раз в шутку поинтересовался, как смотрят соседи Вадима на то, что к нему, неженатому мужчине сильно за тридцать, время от времени ездят молодые ребята и остаются на ночь, а то и на несколько. Ответ был очень в его стиле: он громко крякнул (это у него вместо смеха) и заявил, что я слишком высокого мнения о себе.

Итак, вечером десятого января я в очередной раз приехал к Вадиму и после долгого разговора о том и сём лёг спать, отложив работу на более мудрое время суток. Поутру я проснулся абсолютно разбитым: голова горела, нос не дышал, каждое движение отзывалось болью в мышцах и в висках. Болезнь терзала меня три дня, на протяжении которых моим почти единственным развлечением было рисование, в то время как любой взгляд в книгу или в экран вызывал нестерпимую головную боль. Заболей я у себя, мог бы, по крайней мере, общаться с кошкой. К сожалению, у Вадима домашних животных не водилось: он бывал дома так мало и так редко, что даже верблюд подох бы тут от голода, жажды или одиночества. Да и вообще Вадим, в отличие от меня, из всех животных любил только людей. Зато любил сильно.

Еще скуки добавляло то, что в комнате для гостей – как и во всей квартире, впрочем, - глазу было совершенно не за что уцепиться. Обстановка у Вадима была минималистичной: диван, чтобы сидеть и спать, стол, чтобы писать и читать (есть – только на кухне, священное в этих стенах правило), люстра и лампа, чтобы светить, тумбочка, чтобы кидать на неё одежду. Всё. Оставшееся пространство занимала пустота, и только при гостях ей находилось употребление: в неё сбрасывались сумки, рюкзаки и верхняя одежда.

Однако нашлось еще одно занятие, скрасившее мой досуг – точнее, скрашивавшее его время от времени: я подслушивал разговоры Вадимовых соседей. И уже тогда больше всего меня привлек голос сверху, который, казалось, спорил всегда сам с собой. «Десять раз повторить нужно, да?! - надрывался голос. – Сначала инструменты, а потом банки! Вообще, что ли, оглох в своем сраном сервисе?!» В ответ обычно не было слышно ничего, но конфликт развивался. «А вчера их не было! Да, да, представь себе, запомнила! Запомнила, потому что ты не помнишь ни хрена, ты тут весь пол исцарапаешь и ничего не заметишь!»

Теперь я знал, кому принадлежал этот голос.

-------

На следующий день после истории с Павлом Ивановичем я почувствовал себя настолько хорошо, что решил прогуляться до магазина. Но не успел я пройти и пяти метров от подъезда, как из-за поворота вынырнули два парня гоповской наружности – и, судя по выражениям их лиц, очень обрадовались, завидев меня.

- О! – воскликнул один из них – длиннолицый и белобрысый. – Он, что ли?
- Да стопудняк, - кивнул второй.
- Э! – теперь они обращались ко мне. – Ты Андрей?

Будь я посмелее, смог бы сохранить спокойствие и твердо ответить «нет», но увы: с ответом я замешкался да и мимикой уж наверняка выдал своё волнение.

- Н-нет.
- Верим ему? – лыбясь спросил белобрысый своего лысого товарища. Тот замотал головой. – Короче, раз ты такой умный и телефон отключаешь, то мы теперь к тебе домой будем приходить. Каждый день ходить будем и напоминать. Понял?
- Нет, не понял. Вы кто? – предательская дрожь в голосе вызывала у меня нестерпимую ненависть к самому себе.
- Мы частные приставы из компании АТК, от лица компании требуем возврата… - цитировал свою методичку белобрысый. Я перебил его.
- Кто-кто? А вы из какой страны, приставы? – пытался быковать я. – В России частных приставов не бывает.
- Слышь, мудень, ты попизди еще – и тебя не будет, понял?

Во всём дворе не было ни души. Вот это невезение так невезение!

- Короче, ты как отдавать будешь: частями или разом разберемся?

Тут только я краем глаза заметил, что из окна первого этажа за нами наблюдает Павлик – младший сын семейной четы Корчиновых, что были соседями Вадима справа. Встретившись со мной взглядом, Павлик обернулся и замахал рукой, очевидно, подзывая кого-то.

- Я вам ничего и не должен. Андрей Липнин, если вы его ищете, живет в этом подъезде на втором этаже. Его и спрашивайте.

Белобрысый чуть помедлил с ответом, как будто теряя уверенность.

- Так, а ты, блядь, кто?
- А ты кто такой, чтобы я перед тобой отчитывался?

Его замешательство было обманчиво: стоило огрызнуться, как он схватил меня за воротник и оторвал от земли, казалось, без малейших усилий.

- Я если скажу, то ты и станцуешь, и споёшь, бля, понял? Мих, паспорт у него глянь…

Я пнул белобрысого ногой в пах, отчего мы оба полетели в сугроб – поэтому не услышали, как распахнулось окно.

- А ну пиздуйте отсюда! – заорал своим басом Сергей Петрович – Пашин отец. – Обоим ща навешаю, блядь!

Миха схватил своего подельника за руку, вырвал его из сугроба, и оба они припустили в арку пятиэтажки – мне, к счастью, нужно было идти в противоположном направлении. Поблагодарив Сергея Петровича, я в двух словах передал ему суть проблемы и попросил по возможности рассказать всё Андрею.

- Да я уж расскажу, ты не переживай! – Сергей Петрович все еще пребывал в весьма возбужденном состоянии: лицо его было красным, мышцы подрагивали, а руки напряжены до предела – он так вцепился в подоконник, что, казалось, все еще хочет выпрыгнуть и погнаться за теми двумя. – Если из-за него всякие шакалы теперь у нас во дворе гадить будут, я ему много чего еще расскажу!

Я попытался как-то выгородить Андрея и объяснить, что он тут скорее жертва, нежели виновник – сам я не вполне был в этом уверен, но очень уж не хотелось, чтобы он попал под горячую руку и к сумме своих проблем заработал бы еще и неприязнь соседей. Сергей Петрович, кажется, внял моим доводам. Его обеспокоенность мне была вполне ясна: у него дети десяти и двенадцати лет, которые вынуждены сами ходить в школу и из школы. Появление таких отморозков в их районе явно не сулило ничего хорошего.

Впрочем, не всё так плохо, думал я. Это, что очевидно, были не обычные дикие гопники, а честные труженики какого-нибудь местного коллекторского агентства. «Мужчина, немного за двадцать, живет в доме номер девять» – видимо, это и была вся ориентировка, которую они имели на Андрея, иначе никоим образом не спутали бы этого качка со мной: я был похож на него, как весло на лодку. И ведь будь я действительно его телосложения, быть может, не стал бы белобрысый так наезжать! А меня в итоге спас ребёнок. Восхитительно, черт побери!

В наипаршивейшем настроении я хватал со стеллажей яркие обертки – мне нужно было что-то такое, что я мог бы есть, не глядя, и одной рукой, чтобы не отвлекаться от работы. Пока девчонка на кассе пробивала мои чипсы и пряники, я в задумчивости смотрел по сторонам. Силясь хотя бы на время вытеснить из сознания воспоминания о недавнем позоре, я обращал внимание на всякую чушь вокруг и старался думать о чём-то отвлеченном.

Боковые полочки со жвачкой. Надо купить, а то у меня кончилась.

Верхний стеллаж. Взять сигарет Вадиму? Чёрт, но я же не знаю, какие он курит! Позвонить ему? Нет, он не любит, когда ему звонят на работу.

Бейджик на кофточке кассира… стоп! Да быть не может!

Я обернулся – очереди за мной не было.

- Девушка, скажите, пожалуйста, а вы, случайно, не супруга Андрея Липнина?
- Вы кто? – прошипела она, глядя на меня исподлобья.
- Я друг Вадима Коробова, гощу у него последние пару дней, - начал я, но её лицо уже просветлело.
- Мы с вами соседи, значит? – спросила она уже без всякого напряжения в голосе и взгляде.
- Да, временно. Сегодня Андрея два человека искали. Я так понял, из коллекторского агентства. Не волнуйтесь, они ничего не сделали: так, с жильцами поругались и ушли. Но они обещали опять прийти, так что… предупредите мужа, ну и сами осторожнее будьте. Они отморозки редкостные, чуть что… ну, вы понимаете.
- Я вообще подумала, что вы один из них!

«Было очевидно, но уж могла бы не говорить», - думал я. Неприятное, а главное, совершенно необоснованное подозрение! Ну какой из меня коллектор?

- Они нам названивали две недели, говорили, что на работу придут, к родственникам придут… - тут она подалась вперёд и посмотрела мне за спину – там откуда ни возьмись оказались уже трое покупателей.
- Давайте тогда вечером договорим, - предложил я, - я сейчас обратно к Вадиму, до утра в вашем распоряжении.
- Ага, - кивнула она и подала мне пакет, - триста тридцать девять.
Надо было признать, что внешне Андреева жена была очень даже ничего, хоть и не в моём вкусе: не нравились мне круглые лица и ямочки на щеках.

-------

День я провёл над статьёй Брюнетьера – очевидно, предыдущие владельцы журнала очень ей интересовались, и потому все поля были сплошь покрыты маргиналиями, которые я принялся расшифровывать, выписывать в отдельный файл и переводить. Хорошо, что у меня не было жестких сроков, и я мог вдоволь поотвлекаться даже на всякие глупости, вроде дважды подчеркнутого «Почтальон придет в 16:00!» или «Забрать чеснок». На одной из страниц был очень реалистичный рисунок коровы, который я поспешил сфотографировать. Но к теме статьи корова, как и многое другое, никакого отношения не имела.

Судя по заметкам, журнал успел побывать в руках не только французов и чехов, но также немцев (как минимум двух разных, судя по почерку), а также одного нашего соотечественника – причем орфография была послереволюционной.
Я погрузился в размышления о загадочном пути, которым прошел этот журнал через столько рук и столько стран, попав, наконец, к нам, но их прервал звонок в дверь – Вера (от имени всей семьи) звала меня на чай – на самом деле, она предлагала пиво, но я решил, что иду только на чай.

Я никогда не пренебрегал возможностью пообщаться с теми, от кого был бесконечно далёк – если, конечно, мне удавалось втереться в доверие, сойти за «своего», чтобы со мной говорили на равных. Так много интересного можно было узнать об устройстве мира от иных людей – что естественно, ведь именно люмпены являются носителями истинного знания, ну или, по крайней мере, носителями железобетонной уверенности в наличии у них знания. Куда до них профессорам и академикам, которые всю жизнь только и делают, что предполагают, допускают и сомневаются – здесь этим бабским штучкам места нет! Оставалось загадкой, услышу ли я сегодня о нейролингвистическом программировании, о панацее из сока нони, о влиянии гороскопа на кредитную историю или о глобальном заговоре евреев-банкиров? Преисполненный интригующе-тревожных предчувствий, я поднимался на второй этаж.

Первое, что бросилось в глаза, – очень чистые коврики и паркет. По дороге из прихожей на кухню я заметил в единственной комнате влажные разводы на полу.

«Много чести», - подумал я тогда.

Второе, на что я обратил внимание, – хлам. В узком коридоре мне пришлось маневрировать между пустыми коробами из-под бытовой техники, кошачьим туалетом и старым холодильником «ЗИЛ», который «сломался полгода назад, и мы даже не знаем, что с ним теперь делать».

Что делать? Выбросить! Выбросить его, выбросить все эти коробки, которые нет, не пригодятся вам! Выбросить половину этих стеклянных банок на антресолях, потому что никогда вы не сделаете столько закруток, а если сделаете, то не съедите! Выбросить сломанную решетку для жарки шашлыка, выбросить эту разорванную обувь, эти растрескавшиеся цветочные горшки и прочий мусор!

Думая обо всем этом, мне было нелегко улыбаться Андрею в ответ во время рукопожатия. Про себя я отмечал, что в антураж он вписывается отлично: мерзкая неравномерная щетина, круги под глазами, некогда белая, а ныне пятнистая футболка, треники с пузырями, трухлявые тапочки – создавалось впечатление, что он самозародился где-то в мусорных дебрях собственной квартиры, подобно тому, как самозарождались из ила жабы, крокодилы и змеи по представлениям древних людей.

- А вы видели балкон? – поинтересовалась Вера, стоило нам усесться за стол.
- Краем глаза. Я слышал, вы сами его построили?
- Да, это друзья Андрея помогли!
«Которые все пидорасы», - вспомнил я. Но сейчас в её голосе слышалось чуть ли не восхищение.
- Тут такой ужас был летом, - продолжала Вера, - полы вскрывали, вынимали окна, кронштейны к стене прикручивали…

Я старательно изображал интерес к этому вопросу до тех пор, пока тема не была исчерпана. Наконец, чайник вскипел, и настало время переходить к делу.

- Сергей? Слух, можно я тебя Серёгой буду звать? А меня Дюхой можно.
- Да на здоровье.

Андрей доставал сигарету из пачки, по-видимому, собираясь закурить прямо здесь. Он не спросил, не против ли я – хотя, пожалуй, следовало бы. Откуда он мог знать, что я давно привык к табачному дыму?

- Серёг, ты меня прости – они ж это из-за меня на тебя наехали…
- Вообще не переживай, всё фигня! – это было не вранье, а, скорее, самовнушение. На самом деле у меня внутри до сих пор всё жгло при воспоминании об утреннем инциденте. – Главное, сам будь осторожнее. И вы, Вера, будьте осторожнее. А то вдруг и правда адрес работы узнают.
- А что вы со мной на вы?

Мне не понравился её игривый тон и её улыбка. В ином случае я бы просто не придал этому значения, но когда девушки и супруги люмпенов кокетничали со мной в присутствии своих самцов, я ощущал опасность.

- Как скажешь. Вера, будь осторожнее.
- Так это… чё вообще с ними делать-то? – спросил Андрей.
- Судиться. Вообще им надо так говорить: всё через суд, подавайте иск, там дело заведут, будет разбирательство. Встретимся в суде!
- И что будет?
- Если не повезёт, то суд. Если повезёт, то они не станут заморачиваться и пойдут окучивать типов посговорчивее да попроще. Они ведь, я так понимаю, звонили, угрожали?
- А то!
- С нецензурной бранью?
- Да только с ней!
- Вот! Главным образом давить надо так: если не перестанете звонить и угрожать, то мы разговоры запишем и вас засудим! За вымогательство, за оскорбление чести и достоинства, еще там за что-нибудь – эти ребята работают так, что грязнее некуда, поводов сами миллион еще дадут!
- Нам в суд нельзя, - поджав губы, прошептала Вера.
- Понимаю… - начал было я, но меня перебили и быстро убедили, что ни черта я не понимаю.
- У нас балкон незаконный, - закончила свою мысль Вера.
- И что? – искренне недоумевал я.
- Как что? – она вытаращила глаза. – Нам в суде скажут: а вот, граждане, балкон за вами неучтенный! Сами нарушаете, а на других жалуетесь! Идите-ка вы, подобру-поздорову!

Что-то внутри меня сколлапсировало в этот момент. Постфактум я осознал, что то были ярлыки, которые я, будучи предельно предвзятым, навесил на этих людей. В ярлыках более не стало необходимости: передо мной сидели два оживших стереотипа.

- Вера, всё немного не так, - старался я. – В рамках дела, например, об оскорблении чести и достоинства никто не может просто так взять и приплести ваш незаконный балкон! Это была бы бессмыслица.
- Ой, да наши всё могут! – отмахнулась она. – У нас ведь чего только не придумают! Нам, вон, обслуживание кредита какое-то выдумали! Типа они с нас деньги берут за то, что они чё-то там с нашим кредитом работают! Уведомления шлют!
- Я у Нинки спрашивал, у неё то же самое было, - комментировал Андрей.
- Ну вот! А ты говоришь - «в суд»! Какой нам теперь суд!
- Районный, - не сдавался я. – Если вы устроите разбирательство по поводу оскорблений или вымогательства, то никто вам другие ваши грешки не припомнит. И вообще, оправдываться будут коллекторы, а не вы – вы ведь будете в роли истцов, вы будете обвинять!
- И что, суд нам долг простит? Разве так бывает?
- Нет, Вера, ты не поняла: суд долг простить не может, потому что вы должны не суду, а коллекторскому агентству или банку, так что и простить могут только они. Но в этом-то и дело: коллекторские агентства, которые грязно работают, в большинстве случаев через суд решать вопрос не хотят. И поэтому есть шанс, что они от вас отстанут.
- Слушай, а вот объясни мне, - голос Андрея звучал так, будто каждое слово причиняло ему боль, - как вышло, что мы брали у банка, а должны оказались агентству?
- Так бывает, если банк переуступает долг агентству или нанимает агентство для выбивания долга.
- Переуступает – это типа продает?
- Да. Так вот если долг был продан, то считайте, что вам повезло чуть-чуть больше: банк в суд пойдет охотно и легко его выиграет, а вот у коллекторов…
- Слух, ну а без суда никак нельзя? – прервал меня Андрей. Его тон, и мимика, и поза – всё выражает усталость. И эта усталость каким-то образом передаётся и мне. Я вдруг ощущаю себя чрезвычайно утомлённым, хотя от чего, казалось бы?

Я уже сказал себе, что увещевания напрасны. Тут целый ученый совет не смог бы навести порядок в их головах – куда уж мне! Но Андрей по-своему истолковал охватившее меня замешательство.

- Вер, выйди, а?

Вера скрестила руки на груди, закатила глаза… но вышла! И не сказала при этом ни слова в ответ! По моим догадкам, здесь должна была начаться этакая серьёзная, «мужицкая» часть разговора, где слабакам и бабам не место. Увы, я не ошибся.

- Они звонят мне на мобильник в пять утра, - говорил Андрей, обильно жестикулируя. – Орут, типа мне пизда. Прям так и говорят: пизда тебе, брат! Долг брал? Брал! Отдавать не будешь – и тебя порежем, и бабу твою порежем!

Он вынул из пачки четвертую за вечер сигарету.

- Понимаешь? Он мне орёт: матку твоей девке вырежу, бля! Тебя, бля, петухом сделаем, гондон ты!
- А ты что?
- Ну а чё я? Трубку бросаю, хуле мне с ними? Стали на домашний звонить. Неделю назад шнур вытащил. Включаем, когда самим позвонить надо.
- А в ментовку не обращался и не хочешь?
- Да ты чё? – на его лице отразилось искреннее удивление. Он затушил сигарету, но не выбросил в пепельницу, а почему-то уставился на неё и замер. – Не-е, я в мусарню не пойду, - Андрей энергично замотал головой. – Мусора хуже любых бандюков. Ты из Москвы же, да?

Я кивнул.

- У вас там они вроде получше, конечно… но у нас – пиздец. Если возьмутся за тебя, то трясти будут, пока до копейки всё не отдашь. Волчары.
- Андрей, да что мусора-то с тебя потребуют? Если коллекторы придут под дверь, вызывай участкового. Только нужно говорить правильно: пришли хулиганы, нарушают порядок; разберитесь, пожалуйста.
- А потом что?
- Несколько раз так порядок нарушат – посадят их.
- А если они Верку по пути с работы подкараулят?
- А они знают, где она работает?
- Без понятия! Но ты ж сам говорил: а вдруг узнают? Или нам обоим дома сидеть и ждать, пока ментам надоест сюда приезжать и они этих мудаков заберут?
- Слушай… - я нарочно говорил медленно, чтобы казалось, будто я стесняюсь спросить, - а долг отдать совсем не вариант?
- Неоткуда мне его отдавать! Оба как папы Карло пашем, а эти мудаки еще каждый раз цену подымают!
- Погоди, а это как так? Типа с каждым разом ты всё больше должен?
- Ну а как? Конечно!
- Ну это ж уже совсем дичь! Ты должен столько, сколько в договоре с банком было указано. Если они выкупили твою задолженность у банка, то и им ты должен ровно столько, сколько был должен банку!
- Уже раза в два больше.
- Да не может такого быть! Если они тебя типа «на счетчик поставили» – или как там говорится? – то это всё гон, потому что не имеют права. Любой суд… - но тут я осекся. – А ты уверен, что не хочешь всё законно решить? А то есть способ.
- Серёг, ну какой тут способ? Сколько суд будет бумажки мять, пока дело не пойдёт? Месяц? А если за этот месяц Верка будет домой идти, и тут машина остановится, её внутрь втащат – и всё! Как в «Криминальной России» показывали.
- Знаешь, вообще есть вариант обезопаситься. Только он… стремноватый.
- Ну?
- Короче. Можно их спровоцировать. Они обещали регулярно к тебе домой ходить – вот и отлично. Договариваетесь с соседями заранее, чтоб были наготове. Коллекторы приходят, ты к ним выходишь, ну и начинаешь быковать, типа они ушлепки и ни копейки не получат и вообще пусть катятся к чертовой матери. Если придут те же двое – а они отмороженные наглухо! – то тут же руками начнут махать. Ты мужик крепкий, за себя постоишь, это видно. Тут появляются соседи, пугают их – козлы понимают, что при свидетелях уже разборку не устроишь. Вызывается полиция, соседи подтверждают, что на тебя было совершено разбойное нападение. Ты говоришь, мол, пришли два отморозка, вымогали деньги – а они ведь вымогали, это правда! – я им отказал, они на меня напали. Соседи свидетельствуют в твою пользу. Всё! Будет дело о вымогательстве или о разбойном нападении. Я тебе слово даю, что про ваш балкон там никто не вспомнит! Дадут им по два-три года. И коллекторское агентство, которое тобой занялось, про тебя забудет напрочь.
- Почему?
- Потому что они так из-за тебя всех сотрудников растеряют. Они додалбываются только до тех, кто своих прав не знает, понимаешь? Если ты им покажешь, что можешь отпор дать – всё, их как ветром сдует.
- Угу. Угу, - непонятно с чем соглашался он. – Но суд – это, конечно… мда-а.

Так я и не узнал, что такое суд. На прощание я пообещал Андрею, что в случае чего мы с Вадимом первыми придём на помощь. Также я посоветовал обратиться к Сергею Петровичу – мне казалось, что его легко удастся уговорить сотрудничать. Как выяснилось вскоре, я снова не ошибся.

Вадим моей историей был раздосадован – тогда я никак не мог понять, почему.

- А при одних только упоминаниях судов и полиций они на меня таращились так, будто я им на луну слетать предлагаю! – негодовал я. – Такие персонажи – чума! И это ведь еще не самое сладкое: представь себе, в органы их не пускает не кто иной, как балкон! Они уверены, что из-за этого проклятого балкона их из суда ссаными тряпками погонят, мол, у вас балкон без разрешения построен, стало быть, не видать вам правосудия в этой жизни! Я себе так и представляю: прихожу я в магазин, а мне хлеб не продают, потому что я за телефон не заплатил! А у этих людей все инстанции, весь мир за пределами квартиры сплетен в какой-то единый и неделимый узел ненависти, который желает им зла. Есть, мол, «нормальные люди», которые «живут по-человечески», - и есть Зло! Зло – это суды, участковые, ДПС, коллекторы, банки, БТИ, ЖЭКи там еще какие-нибудь – всё есть большая черная бяка. Какие-то договора суют, какие-то квитанции шлют, какие-то штрафы начисляют – отстаньте, отстаньте все! Кстати! Вся квартира барахлом завалена. Ну просто мусором! Коробки, банки, мешки какие-то, какие-то нелепые шкафы, труп снегоката – кто на нём ездил? – а еще старый холодильник, который не работает, и поэтому живет в коридоре – какого черта? Я на легендарном балконе, кстати, так и не побывал, но через стекло видел: там как раз вот примерно такой холодильник мог бы уместиться. Значит, теоретически, если старый холодильник выкинуть, и переставить на его место барахло с балкона, то балкон как бы и не нужен!
- Да будто кто-то сомневался.
- Я смел надеяться. Так вот, к чему я пришёл? Эти люди в плане стремления к благополучию – что-то вроде тех писателей, которые всю жизнь рассказывают друзьям и коллегам, о чем будет их первая книга. Которая так никогда и не выходит, ясное дело, потому что обсуждать свой гениальный труд – это одно, а, собственно, трудиться – совершенно другое.
- Тот самый неловкий момент, когда мечтаешь стать летчиком, но обделываешься, даже наблюдая за рабочим, который чистит крышу соседнего дома от снега.
- Вот-вот, и я о том! Самостоятельность, владение собственной жизнью, собственной судьбой – всё это не приходит к человеку вместе со штампом в паспорте! Они оба хотят, конечно, играть во взрослых, но как это возможно, если они не могут продумать свои действия даже на один шаг вперёд? «Я в мусарню не пойду, в суд не пойду, да надо так, шоб всё по понятиям» – вот, вот, как надо проблемы все решать! Как ты вообще живешь здесь, кстати? Я раньше как-то не сталкивался… но твою ж мать! «Частные приставы», которые кидаются на людей буквально просто так, потому что человек может оказаться их должником! И должники, которые считают, что доросли до создания семьи, но не доросли до понимания роли государственных органов в жизни современного общества… да хоть бы в их собственной жизни! Кстати, это является косвенным свидетельством того, что государство проникло в Нахабино преждевременно, а население оказалось неготовым к слому родоплеменного строя.

Вадим крякнул.

- Что у вас за филиал Кавказа? – продолжал кипеть я. – Интересно, а много у нас в России областей и людей, которые за тысячу с лишним лет государственности так к наличию государства и не привыкли?
- Серёга, да какая разница, сколько их! – Вадим глядел на меня и ухмылялся. – Главное – это то, что у нас есть такие сознательные граждане как ты! Только вы-то всю чернь и уравновешиваете. На вас-то всю эту тысячу лет и держимся!
- Вадь, ну ты это к чему?
- К тому, что мы тут с тобой, конечно, почти каждый вечер предаемся снобизму, но сегодня ты чего-то совсем разошёлся. Ты сегодня… сноб в квадрате! Такой еще не успеет родиться, как уже устанет от жизни, от быдла, от того, как живёт быдло, и от жизни среди быдла, которое живёт как быдло.
- Это… справедливое замечание. Но всё той же справедливости ради отметим, что я действительно чувствую себя очень уставшим. Хотя, допустим, по другой причине.
- Слабость после болезни. Кофе еще будешь или поспишь пойдешь?
- Выбираю кофе.

Вадим поставил турку на огонь.

- Серёж, ты меня пойми: я не хочу сказать, будто ты ушёл недалеко от порицаемых тобой людей… но, скажем так, ты иной раз неправ ровно настолько, насколько они бывают неправы.
- Допускаю. Все ошибаются. Я же не говорю, будто я идеален и непогрешим.
- Вот-вот! Главная твоя ошибка в том, что ты смотришь на дураков и потешаешься. А надо смотреть и учиться. Поясняю: упрекаешь ты детишек в том, что живут, словно в бункере, и ничего за пределами зоны комфорта их не волнует. Стало быть, приписываешь ты им некую сущностную стагнацию, мол, гомеостаз они поддерживают, но корм идет не в коня, а в черную дыру: улетают туда и работа, и досуг, а саморазвития на выходе нет. И вот тут надо бы в первую очередь посмотреть на себя: я-то каков? Ты вот целыми днями умствуешь о каких-то отвлеченных вещах. Ты мне говоришь: «Вадим, я сегодня думал о системе среднего образования, и вот, что я придумал…» Или: «Я долго рассуждал и решил, что к браку я отношусь вот так…» Или: «Как мне кажется, основная проблема наших политических обозревателей в том…» А хоть бы раз сказал что-то вроде: «Я за третий язык взялся, испанский учить буду». Или: «Хочу на гитаре играть, записался на курсы». Так ведь нет! Но времени-то свободного у тебя, как я погляжу, навалом! Раз о тысяче мелочей за день успеваешь подумать, так собрался бы как-нибудь, да подумал бы разок о чем-то одном, но большом и существенном!
- Я думаю о существенном. Но постоянно о нём думать нельзя, это же расход энергии. А думая о мелочах, я отдыхаю. Притом с пользой отдыхаю: из таких мелочей вся жизнь в итоге строится, подумать о них заранее – хорошее дело.
- Ловко. Ты, значит, смекалку и красноречие так оттачиваешь, да? Тренируешь их для будущих подвигов? Чтобы когда-а-а-нибудь, ка-ак взять, да ка-ак воплотить своё остроумие в полезную деятельность, да?
- О’кей, я твой аргумент понял, упрёк засчитывается. И вместе с тем: у пустых мыслей, как и у пустой болтовни, есть функция – рекреационная. Это ведь ты не станешь отрицать?
- Стану. То, что кажется упражнением ума, может легко оказаться обычным убийцей времени. Если б мы только могли сосчитать, сколько раз мы думаем об одном и том же, да при этом одними и теми же словами, бродим по кругу, снова и снова к чему-то возвращаемся, и ведь как-то даже и не бросишь мысль на полпути – её же додумать надо! А потом смотришь – час прошёл! И думаешь: а вот бы чем полезным я занял всё это время! Но тут же оправдываешься: но нет, это же всё не зря, освежил тему в памяти, будет, чем с друзьями поделиться! А время идёт, а мы не молодеем. Часок потерян там, часок потерян тут – глядишь, уже потерян годик.
- Вадь, прости, я твою мысль очень давно потерял, - его менторский тон уже выводил меня из себя. – Ты это всё вообще к чему?

Он налил мне кофе.

- Я на гитаре решил научиться, со следующей недели на занятия пойду.

Пару секунд стояла тишина.

- Мастер! – воскликнул я и зааплодировал. – Браво! Тебе упражнения в словоблудии, я вижу, пошли впрок?

Последней фразой я уже перекрикивал его хохот: до того его позабавило, как я трижды изменился в лице.

- К чему я всё? – продолжал он, отсмеявшись. – Хочешь со мной?
- Подумаю.

-------

На следующее утро я поехал в Москву вместе с Вадимом: надо было покормить кота. В итоге дома я завис на несколько часов, отвечая на накопившиеся сообщения: весь френдлист был взволнован моей пропажей так, будто это было в первый раз. Поздним вечером мы вернулись в Нахабино. По моим прикидкам перевод должен был занять еще дня два. Разговаривая о чём-то пустом, мы не сразу заметили машины с мигалками, перегородившие двор. Сирены молчали: выть было уже не о чем. Покойник погружен в карету скорой помощи, убийца уже на полпути в отделение полиции.

«Частные приставы» пришли два часа назад. Могу лишь гадать, почему Андрей пустил их в квартиру. Коллекторы стали «прицениваться» к имуществу супругов, обещая, что скоро всё вынесут, а потом выбросят хозяев на мороз. Драки как таковой не было: один из коллекторов сделал резкое движение в сторону Веры, Андрей ударил его по лицу – падая, тот разбил затылок об угол стола. Второй вымогатель тут же сбежал. Как и было оговорено, Сергей Петрович набрал ноль-два сразу же, чуть только услышал громкую брань. Прибывший наряд полиции вошел в квартиру Липниных без звонка – дверь всё это время оставалась незапертой, – там они застали Андрея за попыткой спрятать тело на балконе.

Вихрь чувств и мыслей погрузил моё сознание в хаос. Большого труда мне стоило заговорить с Вадимом и, косноязычно извиняясь, отпроситься домой. Перевод закончу, обещал я, но чуть позже. Он меня понял.
«Бежать!» - это единственная мысль, которая звучала во мне четко, не теряясь в оглушительных шумах из «как?», «зачем?» и «что же дальше?»

Отойдя от дома на несколько шагов, я совершил свою самую большую ошибку – обернулся. Вера смотрела на меня с того самого балкона, не двигаясь и не моргая, но как будто немного дрожа.
Сейчас я не мог выдержать не то что её взгляда, но даже мысли о ней.

Зачем советовать дураку молиться, если у тебя под рукой нет бинта? А потом будешь рассказывать себе про свободу воли, мол, он же сам дурак, если подписался, а заплатить не смог, он же сам дурак, если знал, что перепланировка запрещена, но сделал её, он же сам дурак, если послушался твоего совета... Но я ведь не заставлял его! Даже не настаивал! Да и каким идиотом нужно быть, чтобы всё так обернулось? Пустил в квартиру! Сам! Подверг опасности и себя, и жену! А если бы они были вооружены? А если бы сходу, с порога применили оружие? А теперь что – еще и я виноват?! Ох, ну извините! Извините, что я пытался помочь, извините, что верил в человеческое здравомыслие и чувство меры, простите, что опрометчиво счёл кого-то разумным!

Мне оставалось всего немного, чтобы добить себя. Еще чуть-чуть, и я от ярости хватил бы кулаком о ближайшую кирпичную стену, да еще несколько раз – чтобы вывих или небольшой перелом заставили меня сконцентрироваться на самосохранении, на беспокойстве о себе, а не о каких-то людях, до ума, здоровья, жизни и судьбы которых мне не должно быть никакого дела.

Я не смог побороть желание и вновь обернулся – она все еще смотрела на меня!

Господи, зачем она это делает?

Прекрати.

Пожалуйста.

@темы: рассказы, проза

---

В ловушке времени

[Gelga]

Название: В ловушке времени
Автор: Я
Бета (если есть): нет
Жанр: фэнтези
Возрастные ограничения: отсутствуют
От автора: обрывки из жизни Обрывки из жизни, кусочки воспоминаний того, кто живет вечность. Хорошо ли это быть бессмертным, возможно ли оставаться человеком после тысячелетий пустого существования? И что именно делает нас людьми?

/Во-первых, это мое первое произведение, во-вторых, это мой первый опыт пользования этим сайтом и тем более – выкладывания записей в сообществах! Если что-то не так – ругайте сразу – исправлюсь. Произведение – только начало, но само по себе оно будет выглядеть именно так – перемешанные отрывки из воспоминаний разного времени, но создающие в конце целостный образ жизни одного единственного «человека».
Но, в общем, жду критики и предложений) /




- Это забавно. Вспоминать. Да, забавно.
- Ты так полагаешь?
- Нет. Убеждена. Нет ничего забавнее, чем вспоминать столь далекое прошлое в компании того, кто это самое прошлое создавал.
- Ты должна была бы ненавидеть меня. За это прошлое.
- Возможно. Беда в том, что все было слишком давно.
Они сидели на краю бездны. Двое, столь не похожих с виду. Он – проживший бесконечно долгую жизнь, достигнувший многого, и теперь готовившийся с этой жизнью проститься. И она – потерявшая все, включая жизнь, лишенная всего, без чего жизнь невозможна, а теперь, спустя долгую вечность, к этой жизни возвращающаяся.
Они встретились случайно. Но оба знали, что ничего случайного не бывает.
Судьба спланировала эту встречу заранее. С самого начала и до самого конца.
Они встретились, чтобы в последний раз сказать друг другу «Прощай».

Тяжелые цепи с грохотом рухнули вниз, освобождая заточенную в глубинах Безликих гор пленницу. Мужчина ненадолго зажмурился и даже затаил дыхание, спасаясь от поднявшейся пыли. И лишь когда она немного осела, принялся осторожно вынимать из застывшей груди украшенный алмазами серебряный меч.
Девушка все еще висела на стене. Тонкие нити оплетали руки и ноги, удерживая тело ровно посреди сдерживающих печатей. Оставалось только поражаться, сколько сил и терпения приложил известный пленитель, чтобы только заточить бунтующий дух.
Перерезать нити оказалось не сложнее, чем разбить источенные временем цепи. Осторожно, словно великое сокровище, он опустил безжизненное тело на пол.

- Тебе пора, - мужчина грустно улыбался. Ему не надо было оборачиваться, чтобы увидеть – за его спутницей пришли.
- Да.
- Могу я тебя просить об одолжении?
- Из нас двоих, именно ты всегда был самым наглым.
- Не мсти им.
Она смотрела в небо. Бездна была слишком знакома, а небо… Она успела позабыть его манящую близость и теперь наслаждалась, просто смотря на него.
- Не буду.
И улыбнулась. Так, как улыбалась когда-то очень давно.
Мужчина провожал ее взглядом до самого конца. Не было ни обид, ни сожалений.
А ведь когда-то именно он вонзил в ее сердце меч.

Сражение продолжалось уже несколько часов. Кровь, дым, мертвые тела и исковерканная земля. Бездушные глаза солдат. Друг? Противник? Был ли кто-то, кто мог уверенно утверждать, что понимает происходящее?
Все смешалось. И он уже не помнил, почему поднял меч. Ближний бой не давал времени на долгие раздумья, а постоянный напор врага – на отдых. Даже самый короткий.
Можно было пропустить удар и прилечь к остальным. Эта шальная мысль пролетала в голове каждый раз, когда его взгляд касался тел павших товарищей. Но кровь врага на холодной стали трезвила, заставляла продолжать бой. И так раз за разом.
Пока он не увидел ее.
Она стояла чуть позади, за спиною того, с кем он сейчас сражался. Невысокая, похожая на ребенка, с огромными черными глазами. В черном бальном платье и короткой накидке с опущенным капюшоном. Она с интересом смотрела на разворачивающееся на поле сражение, играя роль зрителя, но никак не участника событий.
Он так никогда и не узнал, зачем она пришла тогда туда.

- Добро и зло – слова придуманные человеком и для человека. Только мы можем мерить мир и жизнь подобными категориями.
- Это потому, что мы разумны.
- Не так. Просто мы единственные, кому это необходимо. В природе убийство не считается злом. В обществе – это смертный грех.
- На который нас толкают демоны.
- Считаешь, что демоны – это зло?
- Не я один.
Она смеялась. Прижмурив черные глаза и запрокинув голову.
- Они призваны карать души грешников. Они не зло – они его порождения. Даже Библия гласит, что Ад появился только после того, как был создан человек. Даже позже, когда человек совершил первый грех. Не было бы нас, не было бы и ада, и демонов.
Добро и зло – часть человеческой души. Только мы можем решить, кем мы будем. Однако обрати внимание – эти понятия, понятия добра и зла существуют лишь тогда, когда ты находишься в человеческом обществе. В не его, ты становишься от них свободен.
- Я не понимаю.
- Ты априори не можешь согрешить, живя в полном одиночестве. Понятие «греха» природе не известно.
Бабочка осторожно опустилась на заботливо подставленную ладонь, и мужчина затаил дыхание, боясь спугнуть даже не мотылька, а само застывшее мгновение.
Она продолжила только после того, как бесстрашная бабочка спорхнула и скрылась среди луговых трав.

Одежда давно превратилась в тлен. Пеплом осыпалась с драгоценного тела, обнажив хрупкую фигурку. Сердце мужчины на мгновение пропустило такт. Все же он слишком хорошо помнил ту, что сейчас безжизненно лежала у его ног.
Жизнь за жизнь.
Любил ли он ее? Ненавидел ли?
Прошло так много времени… Его дети, дети его детей… как многие из них помнят историю своего рода? Всю жизнь он скрывал правду от них. И даже теперь не смог набраться смелости и рассказать. Сам пришел, один. На закате собственных дней.
Он не льстил себе. Не оправдывался. Но в глубине души надеялся на прощение, которого не ждал.
Слишком страшным был его грех. Слишком жестокий и подлый поступок он совершил.
Хотел ли он исправить содеянное? Нет.
Тогда почему он здесь?
Но у древнего не было сомнений. Он запечатлел на ее губах последний поцелуй и, с отчаяньем загнанного зверя, пронзил свое сердце тонким кинжалом.
Все верно. Жизнь за жизнь.

Безликие горы всегда хранили множество тайн. Проникнуть в их недра не могли даже бессмертные – путанные лабиринты не выпускали своих жертв, заставляя их скитаться по темным коридорам вечность. Лишь немногие могли позволить себе без страха проникнуть в безымянную тьму. И светлый князь был одним из них. Хотя об этом мало кто знал.
Гулкое эхо его шагов разносилось по пустым коридорам, отражалось от голых стен и скорее скрывало, чем выдавало местоположение случайного путника.
Он шел не спеша, осторожно выбирая дорогу. Маленькая ошибка, секундная невнимательность, и его путь будет навсегда утерян. Потому он не спешил.
Поворот. Еще один. И вот перед ним восстают створки огромных кованых дверей.
Князь вздохнул.
Печати были сняты. Не сломлены, а именно сняты. И створки были приоткрыты.
Значит, он был прав. Это было не простое предчувствие. Его предок посетил древний зал.
Он знал эту историю – предок сразил серебряным клинком древнее зло, но не смог убить его полностью, лишь пленил. И запечатал глубоко в пещерах гор.
С тех пор их род стал хранителем света.
«Так почему же предок вернулся? Почему снял печати с дверей, что никогда не должны были быть открыты?»

- Ты никогда не думал, что не вся записанная на бумаге история правдива? Что не все слова истинны?
- Историю творят победители.
- Да. Но, кто на самом деле решает, кому быть победителем? Как определяют их, из тысяч. Ведь историю пишет всегда только одна рука.
- Что же на самом деле произошло?

Он жаждал бессмертия. Для себя, для своего умирающего народа.
Она жаждала смерти. Или долгого сна, устав от вечной жизни.
Он боялся просить. А она не оставила ему выбора.
Он пронзил ее сердце клинком, что она ему подарила. Он забрал ее жизнь, и отдал ее своему народу.
Так появились бессмертные Дети света.
Так появилось Зло, заточенное в Безликих горах.
Так появилась Легенда, покрытая шалью времени.
И когда он устал от вечности, и когда свет вновь столкнулся с тьмой, он разбудил ее, прервав долгий сон. Жизнь за жизнь.
Он отдал ей то, что однажды забрал.
Вот только… А хотела ли она возвращаться?

@темы: проза, В процессе работы

---

немного о гуру с ВЛК и нешкола писателей с советами)

[consolo]

Уважаемые сообщники!
Работая над недавней публикацией о "продвинутой" "он-лайн" школе, на самом деле скорее предоставляющей литературных рабов, чем развивающей, я задал себе вопрос о том, какие альтернативы есть у начинающих литераторов.
К кому им обратиться с вопросами, какого рода наставничество сейчас существует.
Далеко ходить не пришлось: та же самая "двинутая" школа противопоставляла свои курсы высшим литературным курсам при институте им. Горького (ВЛК).
Ознакомился со страницей, перечисляющей заслуги ведущих семинары ВЛК, да и просто взглянул на лица.


Превью можно увеличить. Что имеем: одна фотография нормального качества. Одна. Остальные чуть ли не на "мыльницу" в начале 1990-х гг. сняты. И я не верю, что в литературном институте нет внутреннего периодического издания, нет фотокорреспондентов-студентов, которые могли бы обновить эту "доску почёта".

На скриншоте не зря выделил название книги одного из ведущих - "Почему Россия была и будет православной". Такой заголовок — показатель, на мой взгляд, не менее красноречивый, чем разное оформление Ф.И.О. ведущих, и не менее постыдный, чем качество фотографий.

Увы, приходится признать, что молодой литератор, решивший совершенствоваться, сегодня загнан между двух огней на пути к высокоинтеллектуальной деятельности, к литературному творчеству.

И, если с мошенниками более-менее ясно, то их альтернативой, по большому счёту, выступают этакие учителя с ПГМ или с зависимостью от разного рода "вселенных людей" (такова первая ассоциация на этот самый глобальный союз гармонии, которым так гордится лектор Ольшанский). Эти списки неизвестно как выглядящих лет через двадцать после того, как поделились последней фотографией гуру приводят более-менее пытливого искателя знаний в отчаяние, полагаю.

О гармонии, о союзах, о глобальном. Остерегайтесь ошибок молодых литераторов и правильно развивайтесь.

Третьей стороной в подобной ситуации выступают сообщества критиков и литераторов на добровольных началах. Литераторов в таких сообществах больше, чем критиков, но, как мне удалось показать в записи о продвинутой школе, замечания в сообществах ничем не уступают, а порой и превосходят по крайней мере те, что оплачены по таксе.

В этой записи попробую-ка себя в качестве гида для тех, кто хотел бы развиваться. Доски почётных достижений лично у меня нет, да и список с сайта ВЛК отбивает охоту к таким формальностям. Скажу только, что достаточно насмотрелся на типичные ошибки начинающих литераторов в сети и готов их перечислить, а также внести рациональные предложения по саморазвитию сетераторов. В последней задаче мне поможет собственный опыт и опыт тех авторов, за "ростом" которых удалось наблюдать.

Пожалуй, самым важным в процессе роста является одно простое правило: чтобы быть хорошим литератором, не надо стремиться "написать книгу" и расписывать ручку, а также сразу строить нечто вроде бизнес-плана. То есть никакие распространённые ответы о том, что делать, чтоб стать профи, не годятся, если вы ориентируетесь на развитие.

Поэтому неокрепший литератор в первую очередь должен перестать писать. Если хочешь быть хорошим писателем, то первое, что следует развивать - тот самый пресловутый внутренний мир. О том, как развивать, уже многое сказано: и про необходимость читать, и про вред чтения на скорость, и про необходимость мыслить критически, оценочно, развивать в себе аналитика. Ни хороший читатель, ни критик, ни аналитик не выдумывают воздушные замки. А вам нужно взрастить в себе по одному экземпляру каждого из этих субъектов: лишь они никогда не откажутся оценить ваши произведения. Чтобы научиться разбираться в работе воображения и плодах творческого труда, работайте с тем, что написано, нарисовано, сыграно до вас. И не расписывайте ручку, как в "пути художника", выдавливая из себя слова и о чём, зато свои, зато для "снятия блока" и "контроля". Не нужны вам исчирканные ежедневки (я специально так двусмысленно выражаюсь).
А нужен вам развивающий диспут - это безусловно. От важности внутреннего монолога перейдём к важности общения, так сказать, межличностного.

Обязательное условие творческого взросления - получение опыта в дебатах. Кто озабочен блоками и излишней робостью - милости просим по шагу осваивать общественное мнение. Обсуждайте, дискутируйте на интересные вам и вашему кругу общения вопросы. Необязательно начинать с выноса на суд публики своих строк; но обязательно дообсуждаться до ваших любимых произведений литературы и обязательно необходимо выслушать мнение о них, отличное от вашего.
Выделение времени на споры логично продолжает идею первой рекомендации. Прочь чистый лист текстового редактора с вашей "книгой". Пишите в чатах, на форумах, на блогах — высказывайтесь по существу в существующих, созданных до вас темах. Обсуждайте явления культуры, тренируйтесь в выражении ваших мыслей на письме.
Постарайтесь составить хотя бы примерное представления об убеждениях собеседников, вообразите себе их облик. Тот самый богатый внутренний мир надо развивать, а умение воображать в заданном направлении - важная часть писательского мастерства. Не забывайте про аналитику и активизацию сведений в вашей памяти: при маркировке событий и участников диспутов вам помогут яркие литературные персонажи, созданные до вас: вот на форуме высказался скупой Эбинизер Скрудж, вот явился нигилист Базаров...

О темпах и сроках развития скажу одно: я впадаю в растерянность при виде авторов, пишущих с ошибками десяти-двенадцатилетних школьников, хотя авторы эти уже разменяли третий десяток. И я не пытаюсь сейчас продать свои курсы или очень полезные советы, так что скажу честно: можно опоздать с саморазвитием. Под опозданием я имею в виду сложность навёрстывания, тем большую, чем меньше у сетератора желания развиваться и уделять этому развитию время (а в развитии, как мы покажем в данной статье, обязательным пунктом стоит осознание своей неправоты - на определённом этапе).

Не стоит забывать и о другой крайности: телереклама конкурса "Дебют" твердила (перескажу примерно), что Пушкин-де состоялся как поэт ещё в лицейские годы. Тогда процитируйте первые стихотворения, пожалуйста. Нет, про старика Державина - это уже из "Онегина". Ага! популярными стали вовсе не ранние строки, не правда ли? Хотя и печатались эти самые ранние поэтом в позднейшие годы, и, очевидно, печатал он их с правками. Каковы же были эти отрывки и первые опыты тогда, когда поэт не мог заметить свои просчёты?

Вообще меня удивляет, как в правиле о том, что для становления профессионала в сфере интеллектуального труда нужны долгие годы, умудрились выпятить исключения вроде юных литераторов, например, Шолохова (который начал с фельетонов, между прочим - и процитируйте-ка хоть один), но при этом спрятали в дальний угол Грибоедова, Гончарова, — тех, кто крайне немного нетленки написали за всю житзнь...

Итог: литератор продолжает развиваться, в идеале, всю свою творческую жизнь. Известные юные гении оказываются не моложе восемнадцати-двадцати лет, и таких единицы. Высший полёт творчества интеллектуала, в том числе писателя, приходится на средний, поздний средний возраст и начало преклонных лет.

Из этого итога следуют сопутствующие выводы:

- добросовестно развивающийся литератор с иронией относится к тому, что писал год, два, три года назад. Он себя прежнего быстро перерастает. Нередки случаи редактирования и переосмысления ранних работ с целью устранения ошибок, замеченных самим автором. Коррекции подвергается буквально всё: язык, описания, сюжет (например, таким постоянно "допиливаемым" был роман "Мастер и Маргарита").

- зрелый литератор не спешит объявить о том, что написал уже свой opus magnum, да и не торопится делать на него прогнозы. Неуверенность и ощущение зыбкости успеха вообще отличают внутреннюю жизнь "интеллигента" от гулкой пустоты. И в обстановке ответственности перед самим собой, конструктивных сомнений в результате интеллектуал должен чувствовать себя как рыба в воде.

- пока не найдено универсального акселератора для выращивания творящих литературные шедевры классиков прямо из выпускников девятого класса, по совместительству фикрайтеров.
Ну, об этом вся данная запись, вообще-то. На ВЛК есть закрытое вступительное испытание, а мошенники из альтернативных заведений радостно примут от вас 66,6 тысяч рублей на банковскую карточку и выпустят ваш убыточный тираж, который вас никак не обогатит - ни материально, ни духовно. Вот поэтому я верю в диспут (желательно - с неглупыми собеседниками), верю в опыт свободного плавания и обсуждения ошибок таких же истязателей сетевой аудитории, как любой юный литератор, но не верю в готовые семинарские планы.

Пропишу выводы, раз уж решил давать ценные указания)

Первое и главное: прекратите писать и начните обдумывать написанное, своё и чужое.

Второе и не менее важное: обсуждайте написанное с независимыми от вас собеседниками. Гоните подальше желание получать "только хорошие оценки", иначе окажетесь на коротком пути к мошенникам, которые вас похвалят и "выпустят" тираж для растопки печи.

Третье: идея об ускоренном развитии интеллектуала пусть бродит призраком, не задерживаясь у вас. Дайте себе время поумнеть, привыкнуть всё обдумывать, но и не теряйте времени, выключая внутренний монолог. Используйте любую свободную минуту - прогулки пешком, простаивание в очередях. Обдумывание (даже мелочей), возвращение к уже обсуждавшимся вопросам, аналитика, компилирование идей полезны. Заведите привычку оценивать произведения искусства (книги, кинофильмы), не стесняйтесь писать развернутые рецензии, обсуждать, дополнять и переписывать их. сравнивайте чужие рецензии и свои, расширяйте лексикон, выписывая незнакомые термины из критических статей и пояснения к терминам. Лично у меня есть еженедельник для подобных вещей.

пока что всё) За статьи с советами начинающим литераторам я брался не раз, однако всегда тексты оставляли впечатление рекомендаций для несмышленых младенцев. Хотя, включая монолог, я могу себя спросить, откуда такое сравнение? Не так уж много по-настоящему взрослых авторов я вижу в сети...

Благодарю за внимание и жду дополнений к сказанному в этой записи! Прошу отписываться в комментариях с предложениями о том, чему посвятить следующую просветительскую статью.

@темы: Творческая лаборатория писателя, школы писателей

---

[Рей Хардинг]

Название: Романтики
Автор: Рей Хардинг
Жанр: стихи

Романтики живут в своих мечтах,
Идут пешком по каменным дорогам
И ищут тишину в чужих словах,
Но счастье не проходит по порогам.

Любовь порой присуща лишь богам.
Но счастье ищет каждый человек,
Склоняется к божественным ногам
И верит, что наступит новый век.

Любить и быть любимыми всегда
романтики мечтают день и ночь.
И их мечты сбываются тогда,
Когда сердца их никому не превозмочь...

@темы: стихи, Творческая лаборатория писателя

---

если автор "шедевра" угрожает судом "критику"...

[consolo]

наткнулся на это (у уже знакомого по предыдущей записи объединения):

задачи современного автора – чо-нить сочинить по проверенному шаблону, застолбить авторские права, перевести книгу на максимальное число платёжеспособных языков, приляпать блестящую обложку и назвать «мировым шедевром» - всё! Нельзя, скажет нормальный читатель, шаблонную лабуду назвать «мировым шедевром». Можно! Теперь можно. Этика постмодерна позволяет, да и права на электронные самиздатовские книги принадлежат автору, а не издательству. А если кто публично засомневается в мировом шедевризме твоего опуса, тащи критика в суд, вляпай ему иск на… ну чтобы впредь другим усомнившимся лезть со своими оценками неповадно было.

— и сразу хочется сказать критикам о его угрозах. Ощущается, что данный конкретный автор (за свой заявленный полтинник лет жизни) не бывал в суде и у юристов, что наводит на определённые мысли о его незамутнённом лайфстайле и о его имущественном положении. Тут даже не блещущему цицероновскими талантами понятно, что надо брать такого угрожателя за рога. Тем паче, что он явно не бык, а вроде ахатины будет.

"тащить в суд" за "влезание с оценками" - это, если понять буквально, насильственное удержание, то есть похищение (уголовно наказуемое деяние), во-вторых, это нарушение норм российского и международного права, гарантирующего свободу слова, в частности, высказывание мнения. И к этому он подстрекает? ну-ну.

А для суда, инстанции, пачками принимающей или отклоняющей заявления подобного рода, необходимо составить иск с точным указанием попранного права "гения пера"; предоставим ему обосновать претензии, а также вопрос денежной компенсации, тоже балансирующий на грани попытки использования судебной системы в целях личного обогащения.

Кроме того, оппозит сайдеры, уважаемые сутяги, помните о т. н. победе (пирровой) Кати Гордон в прениях с Лурком: до процесса пользователи могли прочесть развлекательные домыслы о её умственных способностях, а сейчас на той же странице отображены выдержки из документов по судебному разбирательству, в которых подробно и в деталях описаны оскорбления в адрес истицы. И, если за её именем, как и прежде, следует непотребная брань, то свой шанс назвать это оскорблением она уже использовала)

Да и чтобы было "другим не повадно", истице придётся заводить новое дело против каждого, кто скопипастил злополучную статью из Лурка. Но от этого эффект только набирает силу, как и анонимность делающих репост. Халк копировать!

Вернёмся к критикам. Вообще при рассмотрении гражданских дел данной категории (об оскорблении чести и достоинства (ст. 130 УК РФ) в судах полежат доказыванию:

– факт распространения ответчиком сведений об истце;
– порочащий характер этих сведений;
– несоответствие этих сведений действительности.

по первому пункту: пусть истец нотариально заверит страницы, где его или его шедевр порочат (пример из практики - дело Илоны Лунден против хейтеров). В среднем по ценам нотариусов 150-200 р. за страницу формата А4, а страниц форума в примере около двух тысяч, а при печати разборчивым размером шрифта получится вчетверо больше...

следующее: кто у нас ответчик? Айпишник? Тот, на кого зарегистрирован домен? И не совершайте ошибки Строговой: пусть-ка инициатор докажет авторство негативного отзыва. Как-нибудь. Например, проводит экспертизу (не знаю какую, тест айкью? и что докажет результат?) для всех, кто бывает в интернете с вашего (динамического) адреса... А если у подозреваемых пароль на сетке WiFi простой (или сеть не защищена), пусть проверит, кто бывал в пределах досягаемости сигнала - минимум обитателей и гостей квартир двух соседних этажей обычных многоэтажек-"муравейников".

по второму: истец должен доказать, что обращались именно к нему, а если затронута деловая репутация, то пусть представит записи в трудововой книжке от школы (организации, в которой работает по спец-ти), у которой есть учредительные документы, что будет, в свою очередь, означать, что организация представляла в фискальные ведомства сведения о своих доходах. а то литнегром он работает или фрилансером, нелегально ведёт предпринимательскую деятельность, но требует не пятнать честь гордого мундира уклониста от налогов)

по третьему вообще шансы... обнаруживаются в районе нуля. Но пусть оплатит независимую экспертизу своих "редакторских" или "пейсательских" способностей. Пусть соберёт рекомендательные письма от заказчиков, пожелавших сохранить своё инкогнито. И заверит нотариально заодно с восторгами "хомячков" на распечатках...

При указании суммы морального вреда/ущерба истец должен предъявить документы, подтверждающие объективно ухудшившееся состояние его здоровья на тот период, когда он терпел страдания от оскорблений и клеветы. То есть пусть не вылезает из медучреждений аж заранее — и платит, платит, платит.

Помните, критики, что именно истец оплачивает сбор, заверение доказательств и судебные издержки.
Чмоки, и спасибо консультанту)

@темы: Литературные цитаты, Творческая лаборатория писателя

---

"продвинутая" Школа писательского мастерства, или

[consolo]

... будьте бдительны, опасайтесь мошенников!

Несмотря на резко негативное впечатление о школе литературного мастерства, ставшей предметом рассмотрения, некоторые сведения можно и принять к сведению. Ведь даже в "Торжественном комплекте", который Остап предлагал журналистам как пособие для сочинения юбилейных статей, была информация если не дельная, то уж точно развлекательная.

Однако шутки в сторону. Рассмотрим объявление школы:


Начинающих писателей приглашаем в нашу продвинутую он-лайн "Школу писательского мастерства" - тут ссылка, вырезана автором данной записи.
сразу вопрос: что со стилем?
Автор объявления характеризует себя и свой коллектив такими словами: "мы редакторы и корректоры "старой закалки", пятидесяти- шестидесятилетние люди, ценящие в первую очередь непревзойдённую русскую классическую литературу, но и не пренебрегающие западной".
После этого возникает резонное желание включить секундомер и предложить редакторам старой закалки секунд за сорок дать несколько синонимов вместо этого их "продвинутого" жаргонизма. Думаю, не справятся. И вот почему:

сорвать ещё много покровов!

Начинающему автору, кто захочет получить образец, как нужно писать в вашем жанре и на вашу тему, конфиденциально поможет "Наёмный писатель" — то, чем кажется — очень откровенное предложение услуг литературных рабов. Но и это было бы ещё половиной беды, если бы так называемые "продвинутые" не распыляли это предложение ещё на одну свою услугу, да-да.
Они, считаю, должны получить какую-нибудь антипремию за новое имя для литраба. В статье "Развивающее редактирование что это такое?" (пунктуация "продвинутых "авторов сохранена) указана суть этого развивающего редактирования:

"Редактирование содержания — это основной вид литературного редактирования произведений начинающего писателя, известный ещё как «развитие рукописи». Если автор понимает, что в его рукописи не всё в порядке с литературной историей, сюжетом, фабулой, композицией и другими основными элементами литературного произведения, но сам не способен их исправить в ходе пересмотра рукописи, то он может, минуя критику, сразу обращаться за развивающим редактированием.

"Развивающее редактирование нацелено на получение ответа на основной вопрос: «Чем плохи литературная история, сюжет и фабула произведения?» Развивающий редактор представляет рукопись как единую завершённую картину и анализирует идею и тему произведения, сюжет и фабулу, структуру, композицию, точку зрения и тип повествователя, конфликт, мотивы. В ходе этой работы редактор обозначает конкретные проблемы рукописи: перекосы в структуре произведения (например, затянутое предисловие, слишком поздний конфликт, скомканный кризис, ломающие композицию временные пробелы в литературной истории), нестыковки в сюжете и фабуле, неверно выбранный повествователь, всякого рода логические и смысловые несоответствия, слабая мотивировка персонажей и нелогичность развития персонажей, недостаточная проработка (непрописанность) характеров, отсутствие единства стиля, неопределённость с целевым читателем и др. При этом редактор, выявляя проблемы рукописи, может предложить автору сократить или, напротив, дописать, переставить местами, изменить нуждающиеся в исправлении фрагменты, дать автору свои конкретные соображения по их переработке. Личные жанровые предпочтения редактора не имеют значения."

Возникают разумные вопросы: чем подобное редактирование отличается от, скажем, соавторства (только тем, что редактор проделает свою работу "конфиденциально"? но это тот же литраб), и каковы границы оказания подобной "развивающей" помощи? Вспоминаются двое из ларца, фигуранты приключений Вовки в Тридесятом царстве. Не только делают все дела за Вовку, но ещё и едят вместо него.
Итак, имеем в одной школе и литраба, справедливо именуемого "Наёмным писателем", и раба "Развивающего редактора" (видимо, без услуги набора текста, но, возможно, с консультативными функциями). Действительно, продвинутый подход!

Вернёмся к рекламе школы, демонстрирующей в полной мере продвинутые скиллы своих корифеев:
Начинающему автору, кто захочет получить образец, как нужно писать в вашем жанре и на вашу тему — и как коряво выражаться, очевидно. Попробую научиться: собаковладельцу, кто хочет привиться, как готовиться, памятка! Что-то у меня с пунктуацией, надо бы удалить все запятые, а то в школу не возьмут)

Здесь вы можете приобрести литературного наставника и развивающего редактора — наставника для всего своего литературного творчества— А сколько штук осталось? Парочку отложите на кассе, пожалуйста!

Но и у подобных лжеавторитетов можно отыскать, как я говорил в начале статьи, что-то ценное. В прямом смысле - ценники, они их обнародовали. Вот приводимые в открытом источнике сметы (датированы 2014 г.):

Расчёт стоимости критического отзыва:

1. Объём рукописи: 600000 знаков с пробелами

2. Стандартная страница: 1800 знаков с пробелами

3. Стоимость работы: 25 руб/стандартная страница

4. Расчёт: 600000 зн : 1800 зн/стр = 333 стандартные страницы

333 стр х 25 руб/стр = 8300 рублей.

Перечисляете 8300 рублей на банковскую карточку редактора и в течение 1 недели получаете отзыв на свою рукопись.


Расчёт стоимости развивающего редактирования

1. Объём рукописи: 600000 знаков с пробелами

2. Стандартная страница: 1800 знаков с пробелами

3. Стоимость работы: 200 руб/стандартная страница

4. Расчёт: 600000 : 1800 х 200 = 66600 рублей (одним или двумя платежами).

что ж, сметы оформлены так, что даже далекому от литературы банковскому клерку стыдно было бы представить материал для отчета в таком виде. Однако, чтобы в полной мере сопоставить цены с качеством услуги, рассмотрим пример "литературного редактирования" (не знаю, какое место оно занимает в сравнении с развивающим редактированием и просто отзывом, да и гуру не уточняют, внося путаницу и приравнивание литредактирование к "развитию текста" ). Ну, ладно, примем тот факт, что школа бесплатно не работает, а "критический отзыв", стоящий 8300 р., окажется примерно равен по объему цитируемому заключению "литературного редактора". Примем это допущение и рассмотрим отзыв литературного редактора, приводимый как пример в открытом источнике:

Напомню: литературное редактирование содержания – это основной вид редактирования, известный на Западе как развитие рукописи. Здесь главное внимание уделяется идее и теме произведения, литературной истории и сюжету, композиции и структуре, повествованию, персонажам, диалогу. — то есть это развивающее редактирование? или что-то другое, развитие рукописи? лучше снова примем прежнее допущение.

Предлагаю вашему вниманию пример начального этапа развития рукописи одного фэнтезийного романа, который я редактировал. В конечном счёте, по указаниям редактора, автор переделал роман полностью – от корки до корки. Изначальный авторский вариант романа был столь слаб, что мне не имело смысла пускаться в детальный литературоведческий анализ, поэтому в публикуемом здесь письме (это одно письмо из 100 в переписке с автором) выпущен разбор идеи, композиции, сюжета романа; я просто объявил автору: значительную часть произведения нужно переписывать, а не разбирать, и в последующей переписке советовал автору, как это лучше сделать . Что было с успехом исполнено. - всего 100, простите, сотня писем, чтоб "допилить" роман в 333 страницы? вот что продвинутость делает! ну, наверное, в письмах лишь квитэссенция союза мудрости и опыта, наверное, все, кто читали даже одно письмо в примере, мгновенно поумнели! довольно, читаем золотые слова продвинутого!

Нынешний юный читатель не может двух мыслей в голове удержать и двух предложений связно произнести, имеет клиповое мышление и СМСное восприятие текста, а посему, угодив в калейдоскоп фэнтезийного романа, непременно потеряет сюжет, начнёт путать героев, а по прочтении ничего не сможет рассказать о книге своему приятелю (потенциальному покупателю).— и это в первом пункте замечаний!

Мало того, что редактор, очевидно, увлёкся навешиванием ярлыков, когда прямо отказал подростковой аудитории в способности запоминать и сосредотачиваться, так ещё отзыв редактора мгновенно начинает пованивать завалинкой: что такое смсное восприятие текста? я могу предположить, что, видимо, удовлетворяя такому восприятию, следует писать короткими предложениями и давать больше односложных реплик, но почему гуру не растолкует, что он имеет в виду? зачем оставлять читателя наедине с догадками? Тогда или пусть прояснит мысль, или конкретизирует свои особенности в рекламном сообщении: он — продвинутый вещун, впадающий в исступление и возглашающий нечто бессвязное и несловарное.

2. Композиция, структура.
Композиция романа не выдерживает никакой критики, я даже не буду распространяться на эту тему. — с вас 8300 р.

Оглавление не нужно, тем паче в виде таблицы. — тут могу констатировать факт превышения редакторских полномочий. чтобы решать вопросы конечного оформления книги, следует быть выпускающим редактором, а лучше - ответственным сотрудником отдела подготовки к печати. Если "литературному редактору", продвинутому, не требуется оглавление, он может его проигнорировать. Хотя бы потому, что оплачивается литредактирование, а не параллельные навыки в пре-пресс.

3. Повествователь.
Повествование ведётся, в основном, от третьего лица. От первого лица у автора ничего не выходит – получаются «сапоги всмятку»— запомним это иносказание.

Нужно не рассказывать, о чём герой думает, как это делает автор, а преимущественно показывать действия, исходя из которых читатель сам поймёт, о чём герой думает. Всё это азы литературного мастерства. — безусловно, повествование о мыслях героя - зло, об этом твердит весь опыт литературного творчества в истории человечества!

автор представляет зортеков жабами, несколько раз упоминает про их перепонки, но одновременно говорит, что зортеки превращают планеты в выжженные пустыни, где нет воды, травы, герои-земляне мучаются от жажды, просят пить и т.п. На естественный вопрос читателя: зачем умным победоносным владеющим передовым космическими технологиями жабам с перепонками гробить воду на завоёванной планете – у автора ответа нет.— тут лишь можно вменить автору в лёгкую вину отсутствие прямо прописанной фразы: завоеватели лишают ограбленные ими планеты основных ресурсов и оставляют обитателей планет умирать в условиях экологической катастрофы. Впрочем, само собой разумеющееся пояснять вряд ли необходимо. Например, аналогично поступали с завоеванными территориями инопланетные захватчики из телесериала "V- значит победа".

5. Стиль.
Редактор пока что не смог определить: в каком направлении автору следует развивать свой стиль. Возможно, продолжение сотрудничества в будущем— о, эта беззастенчивая функция рекламы: напоминать потребителю о необходимости чаще, а лучше постоянно "доиться" пользоваться товарами и услугами, ни в коем случае не соскакивая с "крючка". Помните: качество и результат не гарантируются.

А пока в тексте на каждой странице видим хаотичное смешение эпох, пространств, терминов, языков, земного жаргона, надёрганных отовсюду образов и коллизий… – «сапоги всмятку», как писал поэт серебряного века Н. Заболоцкий:

Всё смешалось в общем танце,
И летят во все концы
Гамадрилы и британцы,
Ведьмы, блохи, мертвецы. — фокусник снова применяет обманные телодвижения, травя анекдоты вместо распиливания женщины. Я рад, что редактор любит "сапоги всмятку" и многоглаголив, как царевич из восточной сказки, всегда готовый ввернуть строки поэта там, где хватило бы лишь короткого комментария. Жаль, что данный царевич ещё и кэп.

Героев и имён слишком много, как в “Войне и мире” Толстого, читатель их не запомнит.— кудесник снова речёт что-то небесное: это было прямое сравнение или нет? это личное мнение редактора о литературном мастерстве яснополянского графа?

8. Штампы.
Все начинающие писатели, конечно, не могут избежать штампов. Но в редактируемом романе число штампов просто зашкаливает: гномы, лошади-пегасы, летучие мыши, эльфы, саламандры, волки, феи… Не хватает только ящеров и динозавров. Впрочем, гигантские летучие мыши и огромные комары-мутанты с успехом заменят летающих ящеров. Автор свалил в одну кучу всё, что видел в фэнтезийных фильмах и читал в книгах. Но у художественного произведения совсем другие цели, нежели удостоверить читателя в осведомлённости автора о фэнтезийных мирах. Нагромоздить горы зоогероев – не значит написать фэнтези. Увы, если выкинуть штампы, мало что останется вообще.— полностью согласен! если выкинуть из книг такие штампы, как магические расы, магию, тотемных и магических животных, то останется только дематериализовать само понятие фэнтези.

9. Батальные сцены.
Очень слабые. Поединков и массовых драк должно быть много (как в «Трёх мушкетёрах» – лучшем произведении для подростков), — позвольте прокомментировать коротко: какие ещё "Мушкетеры", если подростки двух слов связать не могут и двух фактов в памяти удержать не в состоянии? Ну и о графе-то, баталиях и количестве персонажей... Там ведь как - либо в батальных сценах все выживают и все продолжают играть прежние роли, либо необходимо много героев. Реализму для, так сказать.

Вообще, это дело киношников – снимать батальные сцены, они это делают куда лучше литераторов — киношники снимают лучше, чем литераторы, потому что литераторы не снимают вовсе)

Батальные сцены в тексте должны быть короткими и не кровожадными, а если по мотивам романа будет написан киносценарий, киношники сами сделают батальные сцены, это их хлеб. — прошу редактора явиться на могилу М. Ю. Лермонтова с секундантами и заряженным тигром. После этого свидания, опасаюсь, у Хаггарда с его секундантами не останется шансов получить сатисфакцию у наглеца-редактора, посмевшего поучать в подобном тоне. Опустим кровавые сцены в народных эпосах, у Гомера, у Шекспира... ошиблись эти несчастные творцы. Не могли представить, что киношники сделают всё намного лучше на компьютере, ещё топором и светильником, нежели литераторы своим жалким пером. А я только разведу руками, причём прямо сейчас: почему опять уповают на каких-то двоих из ларца, на этот раз со съемочных площадок?

10. Грамматика.
В таком виде произведения не выносят на прочтение. Если бы лётчики знали правила вождения самолёта так, как автор знает грамматику, синтаксис и орфографию, ни один самолёт просто не взлетел бы. Писатель по определению не может не знать русский язык. Технически же, элементарное поведение любого автора – завести своё произведение в какой-нибудь электронный редактор и править подчёркнутые роботом ошибки. А лучше сразу писать в редакторе, чтобы править по ходу написания текста. Потом, когда автор сдаст рукопись в редакцию или издательство, редактор-стилист поправит синтаксис, удалит повторы и т.п., а корректор расставит смысловые и интонационные знаки препинания, которые пропускаются роботом. В представленной же рукописи автор взваливает работу робота на живого редактора-стилиста и корректора. Так не положено. — первое: грамматика не включает в себя пунктуацию. второе: редактору, дающему такие советы, следует помнить, почему ещё работают люди-пилоты, а не роботы-пилоты. И в который раз призывают двоих из ларца, и я уже устаю спрашивать: почему никто не дотанцовывает за танцором, не дорезает за скульптором, не домазывает за художником, но почему литератора должен развивать с минус нулевого уровня кунг-фу развивающий редактор, которому то ли ещё нечего редактировать, то ли литраб что-то подгонит, и почему после этого править грамотность придёт другой, третий и десятый Балда?

Нужно избегать конкретных названий: например, сеть «В контакте», просто – «социальная сеть». Может быть, роман переживёт эту «В контакте» на сто лет.— продакт-плэйсмент и реклама запрещены этим великим бунтарём аж вопреки опыту современной беллетристики. И вопреки уловкам любимого редактором киноискусства.

из постраничных замечаний:

Стр. 6. Маша не может сама себя определять «среднестатистической» – в 15 лет все девочки считаются себя принцессами.— определись, дева-редактор, давать тебе... зеленый свет штампам или не давать? а то вдруг ты против магии в фэнтези, то внезапно за обезличивание девочек.

Стр.9. Мать Марии не должна отдавать очень ценный кулон Маше в летний лагерь, если только автор намеренно не выставляет мать полной дурой (на Земле герои должны вести себя по-земному). — мне казалось, редактор должен предположить, выставляют мать дурой или нет. Он читал текст, он должен посчитать все "за" и "против".

Стр.12. Жрицы не могут пить эль – это сорт английского пива, традиционно мужской напиток. — готовящийся традиционными мужчинами, разливающийся традиционными мужчинами, которые пьют традиционно запершись от женщин)

Стр.22. Человек, хотя и инопланетянин, влюбился в фею? Зачем этот наворот? Тогда возникает вопрос: сын Клаус – человек или фея?— Толкиеном редактора не били? Жаль... а греческой мифологией и вообще?

Стр. 37. Эльфы не должны пить чай, путаться с земным.— а может, разок надо было бы отходить...

В качестве заключения (я устал читать даже заголовки статей продвинутого"школьника", среди которых значатся такие: "Феминистки - враги детей" и "Как выйти замуж? позиционироваться писательницей") хочу предложить подумать о неоспоримом факте: за литературное редактирование данному субъекту платил автор. Это очевидно, как и то, что его итоговый сумбурный, халтурный, подходящий для большинства текстов юных авторов отзыв ничем не лучше, а иногда даже уступает отзывам, которые пишут задаром (и тоже сумбурно) в сообществах, подобных этому.

Автору статьи остаётся поблагодарить читателей за внимание и подчеркнуть, что цитаты почерпнуты им из открытого источника (проза.ру), цитаты курсивом сохраняют орфографию и пунктуацию оригинальных оригиналов, а из написания данной статьи никакой выгоды извлечено не было.

@темы: организационные вопросы, Литературные цитаты, Творческая лаборатория писателя, школы писателей

---

Дары бродячих льдов

[mildegard]

Рисую комикс по своему фантастическому рассказу. Новые страницы по понедельникам и пятницам.

Ищу читателей

"Дары бродячих льдов" - бесплатный онлайн комикс о постапокалиптическом мире, где заканчивается новый ледниковый период. Люди новой эры миролюбивы, невинны и совсем не помнят своей истории, которую они и пытаются восстановить, изучая "подарки льдов" - различные предметы и замороженные тела животных, которые тающие айсберги приносят к их берегам каждую весну. Иногда "подарки" живые, и очень часто - опасные.

@темы: рассказы, В процессе работы, зарисовки

---

Покинуть клан

[Чешуйчатая тварь]

Название: Покинуть клан
Автор: мое
Бета: нет
Жанр: фэнтези
Возрастные ограничения: отсутствуют
От автора: Те, кто стоит сейчас у власти, много лет назад были молодыми. Какими они были тогда? Что сделало их такими, какими мы их знаем сейчас? (флэшбэк)

читать

Деревня гостеприимно встречала чужаков за оградой. Вилами и кольями.
Четверых пришлых это совершенно не смущало. Они ехали по дороге нарочито неторопливо, позволяя рассмотреть себя. Трое воинов, чье оружие оставалось в ножнах, в дорожных коричневых плащах, на вороте которых солнце высветило янтарные фибулы в виде короны. Четвертый, невысокий, с совершенно седыми волосами, но молодым лицом, был и вовсе безоружен. На расстоянии нескольких шагов от встревоженных жителей, он сделал своим воинам знак остановиться, спустился с седла и бестрепетно вышел вперед, под угрожающие острия.
— Что у вас случилось, добрые домиры? — низкий, бархатный голос не слишком сочетался с небольшим ростом и мягкой улыбкой седого.
— Беда у нас завелась, Желтый, — сказал старшой деревни, с подозрением разглядывая плащ светловолосого юноши, по краю капюшона которого золотилась ажурная строчка. Такой юный, неужели уже заклинатель? Да трое воинов с ним — Опора?! — Мы в столицу за помощью посылали, да покуда тихо.
Из-за куста выглянуло любопытное личико мальчика не старше десяти лет от роду.
— Правитель прислал нас разобраться с вашей бедой, — заклинатель склонил голову, держа глаза полуприкрытыми.
— Одну Опору? — деревенские постепенно опускали свое импровизированное оружие, старшой чесал в затылке. — У нас ить не волки воют, и не ведьма шалит. Вомпер невдалеке обосновался.
— Против волков прислали бы Кулак. На ведьму пришла бы Звезда. А к вампиру пойду я, — Желтый поднял взгляд на старшого, чуть прищурился, и человек, замирая от ужаса, вдруг увидел, что глаза заклинателя едва заметно светятся алым. — С сородичем всегда проще договориться.
Старшой попятился. Вампир поднял руку:
— Я Аркат, слуга Делоры, — над ладонью заклинателя солнечным зайчиком сверкнул расправивший крылья гордый орел. — Именем Золотой богини, я не причиню вам вреда.
— С этого бы и начинал, — смущенно прогудел старшой, приглашающе махая руками. — Заходите.
Заклинатель кивнул, шагнул было следом и вдруг остановился, словно упершись в стену. Глаза его расширились, вспыхнули ярче, затуманились. Медленно, очень медленно он повернул голову, будто преодолевая нешуточное сопротивление. Мальчишка порскнул из-за куста в сторону крайней избы. Вампир некоторое время смотрел ему вслед, потом сморгнул и догнал старшого.
— Рассказывайте, — попросил он. Тройка воинов молча остановилась рядом.
— Дак чего тут рассказывать-то? — вновь почесал маковку старшой. — Вомпер завелся. Начали домиры пропадать, сперва ночью, а потом, когда всполошилися да запретили по ночам дома-то покидать, то и днем. Когда совсем перестали-то по одному ходить, скотина пропадать стала.
— А почему решили, что вампир? — спросил светловолосый воин, машинально поглаживая рукоять полуторного меча.
— Дак тела-то находятся потом, — терпеливо пояснил старшой, глядя на Желтого как на ребенка, которому нужно очевидные вещи растолковывать. — Выпитые полностью.
Аркат приподнял брови.
— Его кто-нибудь видел? — поинтересовался он, смыкая кончики пальцев.
— Конечно, — ответил старшой, даже немного обидевшись, что его заподозрили в возведении напраслины. — Туман от тел отползал, это раз. Нетопырь огромный кружил над лесом, это два. Волк черный подкрадывался к корове, это три…
— А в домирском виде? — перебил светловолосый воин. Вампир подался вперед.
— Дак я к этому и подхожу! Видали и в домирском виде. Заходил в деревню ночью, глаза краснючие, на руках когти во такие, — человек смачным жестом показал длину когтей вампира аж до собственного локтя, — за спиной крылья, плащом сложенные…
— Ясно, — задумчиво кивнул заклинатель, поблескивая красноватыми глазами, и обернулся к своим воинам. — Идемте.
Четверо Желтых поблагодарили старшого, огорченного таким невниманием к захватывающему рассказу, и, оставив лошадей, пешком покинули деревню. Только вампир обернулся и бросил внимательный взгляд на крайний дом, в котором скрылся мальчишка.

Не доходя до кромки леса буквально несколько шагов, Желтые остановились.
— Что дальше, Аркат? — поинтересовался Риан, рыжеватый юноша с лукавым взглядом.
— Ты его чуешь? — азартно спросил Даниэль, самый юный из них, темноволосый, стройный и очень гибкий.
— Если есть кого чуять, — произнес Микаэль, старший воин Опоры, светловолосый и мрачный. — Верно, Аркат?
— Да, — вздохнул заклинатель. — Я не уверен, что нам противостоит действительно вампир, хотя старшой в это верит.
— Но ведь все сходится? — кажется, Даниэль и Риан произнесли это почти в один голос. И одновременно улыбнулись, хотя ситуация вовсе не располагала к веселью. Но они были молоды, для них задание вдали от столицы казалось отпуском — ну откуда здесь, в глуши, взяться серьезной опасности?
— Только наличие выпитых тел, — Аркат остался серьезным. — В остальном же… Вампир не станет селиться рядом с жильем других рас. Вампир не станет охотиться рядом со своим домом. Вампир не станет искать жертву днем. Вампиру не требуется кровь в таких количествах. И, наконец, вампир либо не станет убивать свою жертву, либо постарается не оставить живых свидетелей. По одному несовпадения еще ничего не значат: вампиры бывают разные. Но все вместе они настораживают.
Микаэль кивнул:
— Значит, нам противостоит либо неправильный вампир…
— Причем, судя по крыльям, вампир на пороге второго совершеннолетия или даже за ним, — вклинился Аркат.
— Либо кто-то, кто очень хочет казаться вампиром, — закончил свою мысль светловолосый.
— Но зачем? — поинтересовался рыжий.
— Страх перед вампирами силен, — пожал плечами заклинатель. — Эти домиры даже не попытались собраться всем миром и уничтожить убийцу. Терпели, терпели, а затем в город послали.
— Возможно, — согласился Микаэль. — И что будем делать?
— Я определил примерную зону поиска, — вампир помассировал кончиками пальцев переносицу. — Будем двигаться, пока я не почувствую чужака.
Воины одновременно кивнули, во взгляде Риана появилось мечтательно-восхищенное выражение — юноша по-доброму завидовал силе дара своего заклинателя, а Микаэль скомандовал:
— Даниэль, ты впереди. Аркат?
Вампир указал направление, и Опора отправилась на поиски убийцы. Даниэль скользил легко и почти танцующе, то и дело оглядываясь на товарищей. Микаэль и Риан шли чуть позади заклинателя, следя за спиной и флангами. И только Аркат двигался с полуопущенными веками, поводя головой из стороны в сторону и лишь изредка поднимая взгляд, чтобы увидеть окружение собственными глазами. Несмотря на это, под его ногами почему-то не ломались ветки и не шелестели сухие листья. Он постепенно бледнел, зато сияние его глаз, поначалу почти незаметное, становилось все более и более ярким.
Через треть рема вампир скомандовал остановку.
— Я чую сородича. И не только, — негромко сказал он, распахивая глаза. — Дальше я пойду один.
Даниэль и Риан возмущенно открыли рты, однако Микаэль успел первым:
— Если там действительно вампир, мы будем только мешать.
Аркат кивнул и продолжил:
— Если я не вернусь и не дам о себе знать через рем, возвращайтесь в столицу. Не пытайтесь мне помочь. Я, разумеется, оставлю на вас защиту, но против голоса она не спасет.
— Боишься? — с любопытством спросил Риан.
— Сородича после второго совершеннолетия? Пожалуй, что да, — одними губами улыбнулся заклинатель. — Но даже против него у меня хорошие шансы.
— Удачи! Золотая Королева с нами! — Микаэль приложил кулак к груди.
— Золотая Королева с нами, — кивнул Аркат.
Еще раз обведя воинов взглядом, он отправился дальше. Нельзя сказать, что вампир не сомневался в победе, но шансы у него, несмотря на то, что он еще не достиг и первого совершеннолетия, действительно были на редкость неплохими, даже против высшего — заклинательский дар давал Аркату преимущество над практикующими магию крови сородичами. Его больше тревожила общая неправильность ситуации. Казалось, он чего-то не учел, и это заставляло сердце биться чаще в предчувствии возможного боя с сородичем за жизнь присутствующего рядом домира.

Небольшой охотничий домик, к которому спустя десять минут вышел вампир, встревожил его еще сильнее. Сородичи в таких не жили, предпочитая скрытые землянки. Аркат остановился, еще раз прислушался к своим ощущениям, хотя и так был уверен, что не ошибается — вампир был здесь. И он был не один. К сожалению, ощущение второго было смазано, словно он спал или был без сознания, так что заклинатель не мог назвать даже расу, не говоря уже о чем-то большем.
Впрочем, так ли это важно, если сейчас он перешагнет порог и увидит все сам?
Будучи полностью уверенным в том, что сородич тоже почуял его, Аркат поднялся на невысокое крыльцо, распахнул незапертую дверь и вошел в домик.
Приготовленные слова замерли у него на губах.
От печи к нему повернулась юная (или по крайней мере, выглядящая таковой) эльфийка. Прекрасная огненноволосая угасающая с восхитительными голубыми глазами нахмурила брови, глядя на незваного гостя. Это ее он посчитал спящей. А вот сородича нигде не было видно.
— Где он? — спросил Аркат, заподозрив, что высший держит девушку под контролем.
— Там, — мелодично ответила угасающая, указывая на вход в соседнюю комнату.
Заклинатель кивнул, решительно открывая вторую дверь. И попятился, нащупывая ладонью стену. Представшее его взгляду зрелище было просто невероятным. Вампир в комнате действительно был. Прикованный к стене ледяными наручниками, истощенный настолько, что уже не мог регенерировать. Даже звучным аккордом прилетевшее в спину плетение причинило куда меньшую боль, чем вид сородича. Арката бросило вперед, он тяжело упал на колени, упершись ладонями в пол. Неловко поднялся, поворачиваясь лицом к настоящему врагу.
— Я смотрю, ты давно никого не пил, кровосос, — хищно улыбнулась ему эльфийка, отставляя правую руку в сторону. — Иначе после моего заклинания не мог бы двигаться.
— Я не враг тебе, волшебница, — произнес вампир, и в его голосе прозвучали бархатные, вкрадчивые нотки.
— Не пытайся применить ко мне свой вампирский голос, — под ладонью девушки появилось голубоватое сияние, и через несколько мгновений тонкие пальчики сжались на рукояти длинного водяного кнута, тихо звучащего в ля минор. — Он на меня не действует.
— Я не враг. Я из клана Делоры. Выслушай меня, воспитанница Навала.
Угасающая шевельнула запястьем. Аркат рефлекторно подставил руку, однако конец кнута резанул по спине.
— Кровососы — ошибка богов, — эльфийка хлестнула еще раз, срывая фибулу с плаща заклинателя. — Даже если кто-то и принял вас в клан по недосмотру. Вы все должны исчезнуть!
Плащ соскользнул с плеч на пол, бело-золотистая сорочка на спине и рукаве понемногу пропитывалась кровью. Аркат поморщился, сомкнул ладони, заставляя себя забыть о боли, и сплел заклинание. Его формулы не имели видимых эффектов, как водяное оружие эльфийки, но вовсе не уступали в эффективности заклинаниям других кланов. Однако на этот раз излюбленный прием подвел его. Выпустив плетение, вампир услышал, как оно столкнулось с мощной преградой, исказилось, разорвалось и погасло.
— Заклинаааатель, — протянула угасающая со странной смесью уважения, ненависти и любопытства. — Вампир со способностями заклинателя, надо же. Не думала, что ко мне на огонек заглянет такая редкая птичка. Осваивайся, пташка, — девушка вновь направила кнут в сторону Арката. Тот отшатнулся, избегая болезненного прикосновения. Эльфийка вскинула левую руку, словно перебирая струны невидимой арфы, и посреди комнаты выросла ледяная решетка, запирающая двух вампиров в дальней от двери стороне. — Этого можно уже списывать, — подбородком указала девушка на прикованного. — Ты вовремя. Займешь его место.
Предвкушающе проведя кончиком язычка по губам, угасающая развернулась и вышла из комнаты.

Первым делом Аркат направил зов своей Опоре. И с удивлением понял, что его сигнал глушится, искажается до неузнаваемости. Убедившись, что ждать помощи неоткуда, заклинатель подошел к сородичу. Опустился рядом, отвел темные волосы с лица. Вампир был жив. Пока жив. Но его глаза уже потускнели, без помощи он больше не придет в сознание. Был лишь один способ спасти его, и пусть Желтому это не нравилось, особого выбора у него не было.
Оборвав и так едва держащийся после встречи с кнутом рукав, Аркат полоснул клыками по запястью. Магия крови могла вернуть даже с Той Стороны, однако спастись сородич мог только сам, а единственное, что мог сделать для него Аркат — дать ему такую возможность.
Капнув кровью на губы умирающего, заклинатель прижал руку к его рту. И облегченно вздохнул, когда клыки вампира впились в его предплечье. Досчитал до пятнадцати, резко отстранился, зажимая ранку второй рукой. Сородич медленно поднял голову и облизнулся. Глаза его пылали нестерпимо алым, и в них не было разума, только жажда. Он рванулся на цепях, стремясь дотянуться до жертвы, чью кровь только что пил, но сил оказалось недостаточно, и вампир вновь обвис, яростно глядя на заклинателя.
Аркат содрогнулся. Сколько же нужно было поить вампира кровью, чтобы довести его до такого состояния? Сумеет ли он справиться с кровавым безумием такой силы? Последний вопрос был лишним, ответ на него был очевиден: вывести из кровавого безумия могли разве что рейны, но он запретил себе думать об этом.
Заклинатель опустился на пол на безопасном расстоянии, замотал предплечье обрывком рукава и посмотрел в глаза прикованному.
— Тише, тише, — очень ласково, словно говорил с испуганным животным, произнес он. — Все хорошо, я помогу.
Слова сейчас не имели совершенно никакого значения. Находящееся перед ним существо, которое язык не поворачивался назвать домиром, не понимало слов, не слушало интонации, однако самому заклинателю так было проще сосредоточиться. На мгновение перед глазами вампира всплыло совсем другое лицо — с такими же бешеными глазами, но он тряхнул головой, отгоняя незваные воспоминания. Магия крови, за исключением высших ветвей, пасовала перед вызванным ей же безумием, но Аркат не был некромантом. Он был заклинателем. И десять лет потратил на то, чтобы найти способ справиться с болезнью, убившей его брата. Видит богиня, не так он представлял себе первое испытание разработанного им заклинания, совсем не так. Конечно, следовало бы сперва проверить его в лаборатории, но жизнь решила иначе. Аркат в целом был уверен в правильности метода, но проверить его на практике случая не выдавалось. И сейчас он сидел, не позволяя себе отводить взгляда от звериных глаз, и набрасывал на безумного сородича одно плетение за другим, постепенно вытесняя жажду из разума вампира. Существо не сопротивлялось, казалось, у него и вовсе нет воли, однако малейшая ошибка в любом из плетений или в их последовательности привела бы к провалу…
Аркат очнулся, когда сородич с трудом прошипел одно-единственное слово. Заклинатель глубоко вздохнул, отмечая, как дрожат пальцы, и сфокусировался. Похоже, у него получилось. В темных глазах прикованного больше не было кровавого блеска, и хотя он все еще выглядел бледным и истощенным, он явно не собирался умирать. Вампир прикрыл глаза и вновь попытался повторить все то же слово. Желтый вздохнул еще раз:
— Молчите. Вам не стоит говорить. Я заклинатель, я все увижу сам, если Вы проводите меня.
Прикованный кивнул и закрыл глаза. Аркат коснулся пальцами виска и провалился в воспоминания сородича…

Это было бы забавно, если бы не было так страшно. Старую сказку о любви сына Ночи и дочери Леса знали, пожалуй, все вампиры. И помнили, чем все закончилось: не найдя понимания ни среди вампиров, ни среди эльфов, они не захотели расстаться и умерли в один день. Куда раньше, чем могли бы. Сказка предупреждала, сказка пугала, сказка предостерегала…
Но Морк не верил в сказки.
И когда он однажды встретил на границе владений своей Семьи раненую эльфийку, он позволил себе помочь ей. Остаться рядом. И сам не заметил, как влюбился в красавицу, так не похожую на вампирок. А она — она не возражала. Позволяла ему брать ее за руку, дарить ей цветы, ждать на прогулки под полной луной. Он пытался признаваться ей в любви, неловко, спотыкаясь на каждом слове — она лишь таинственно улыбалась, безмолвно обещая, что однажды…
А потом она захотела сменить обстановку. И он пошел за ней, готовый исполнять любое ее желание.
А потом она попросила помочь с небольшим исследованием. Очень восхищалась его силой и стойкостью, и он, счастливый, что может быть полезным, позволил. Она проверила на нем пару каких-то плетений, восхитилась вновь и попросила позволения посмотреть, как заклинания подействуют, если он применит магию крови. И он, заманив неосторожного путника, выпил немного. Совсем чуть-чуть.
А потом стало непоправимо поздно. Она дожидалась, пока жажда станет нестерпимой, и подсовывала новую жертву, не давая соскочить с крючка. Проверяемые на нем плетения становились все изощреннее и болезненнее, и ему требовалось все больше крови, чтобы оставаться в живых.
Когда он, наконец, все понял и попытался сбежать, она приковала его своими заклятьями. И все продолжилось…
Дальше было отчаяние, боль и сводящая с ума жажда.

Аркат едва не задохнулся от чужой оглушающей ненависти и распахнул глаза.
— Не надо, — прошептал он враз пересохшим горлом.
Сородич сверкнул глазами и безмолвно кивнул, пытаясь успокоиться. Получалось у него плохо: предательство любимой девушки жгло вампира изнутри, медленно, очень медленно становясь пеплом горечи.
— Отдыхайте, — тихо сказал заклинатель, — Вам потребуются силы.
Он поднялся на ноги, ощущая слабость, и грустно улыбнулся сам себе. Он был талантлив, просто невероятно талантлив, но резерва все время не хватало. Правитель усмехался — подожди, мол, немного, все будет, но сейчас вампир ощущал себя практически беспомощным. Он мог многое — и в то же время не мог ничего. Не маг, не воин. Заклинатель. Сильный и слабый одновременно. Не способный в одиночку почти ни на что, в сопровождении опытных воинов он становился страшным оружием. Вот только его Опора была далеко, а противопоставить Синей с ее странной защитой ему было нечего. Кто ж знал, что врагом окажется вовсе не вампир?
Дойдя до ледяной решетки, Аркат прикоснулся к ней ладонью, подержал немного, убеждаясь, что этот лед не растает от обычного тепла, потом проверил наручники — если бы Морк был свободен, у них появился бы шанс. Увы, волшебница была предусмотрительна. Оставалось только ждать, надеясь на то, что рано или поздно эльфийка допустит ошибку, на которой заклинатель сумеет сыграть. Придя к такому выводу, вампир опустился на холодный пол спиной к решетке и закрыл глаза, протягивая щупы во все стороны, чтобы изучить свою тюрьму. Он тут же ощутил сородича, но эльфийка чувствовалась с трудом — он не мог точно определить, где она находится, а все попытки мысленно выбраться из домика мгновенно пресекались странным куполом. Скрип распахнувшейся двери стал для Арката неожиданностью, однако уже через мгновение, сориентировавшись, он видел угасающую глазами светловолосого воина.
— Ты пришел за кровососом? — спросила красивая эльфийка, глядя на Микаэля.
«Она враг», — прошептал заклинатель одними губами, но командир Опоры услышал.
— Да, — ответил он, бросаясь в атаку.
Удар его полуторного меча волшебница приняла на появившийся из воздуха ледяной щит, хлестнула возникшим во второй руке водяным бичом и удивленно расширила глаза, когда воин вскинул свободную ладонь, и кнут ударился о невидимую преграду, а Микаэль шагнул вперед, сокращая расстояние. Пока эльфийка размахивалась, чтобы ударить вновь, воин протянул руку и схватил висящий на ее груди небольшой амулет. Дернул на себя, безжалостно обрывая тоненькую цепочку, и отскочил, уворачиваясь от ответного удара:
— Аркат!
«Здесь», — губы вампира шевельнулись, он с усилием сжал ладони, напряг плечи, побледнел еще сильнее, хотя казалось, что дальше некуда, сквозь опущенные ресницы просачивалось алое сияние. А угасающая замерла в неловкой позе. Медленно отпустила рукоять кнута, тут же растаявшего в воздухе, так же медленно развеяла щит. Осторожно шагая, словно лишь недавно научилась ходить, добралась до второй комнаты. Высоко подняла руки, уронила их – и решетка осыпалась холодными каплями чистой воды, как и наручники Морка. Вампир осел на пол, потирая запястья, и, кажется, еще не веря в спасение.
— Молодец, — кивнул Микаэль, глядя в спину Аркату. — Можешь ее усыпить.
Заклинатель, с трудом разомкнув пальцы, резко взмахнул рукой, и ноги эльфийки подогнулись. Вампир выдохнул, опуская голову, его руки слегка дрожали.
— Хорошо, — удовлетворенно произнес командир Опоры и позвал: — Даниэль, Риан!
Кивнув вбежавшим воинам на угасающую и Морка, он подошел к Аркату, закинул его руку себе на плечо и поднял на ноги.
— Переутомление? — без особых вопросительных интонаций уточнил он, и вампир согласно дернул головой, не открывая глаз. — На чем?
— Он, — коротким движением подбородка указал заклинатель на Морка. — Она довела. До кровавого. Безумия. Пришлось. Выводить.
— Почему не позвал нас? — Микаэль разглядывал неудачливого сородича Арката очень внимательно, решая, что с ним делать.
— Барьер. Не сумел. Пробиться. Почему вы. Пришли? — вампир говорил медленно и отрывисто, но общаться мысленно сейчас для него было еще сложнее.
— Риан почувствовал, что ты в беде. Похоже, он к тебе очень привязался, раз его барьер не остановил.
— Спасибо, Ри.
Рыжий усмехнулся и кивнул, не собираясь распространяться о том, как ему удалось уговорить командира Опоры пойти на нарушение приказа заклинателя.
— Свяжи ее, — приказал Микаэль, и Даниэль стянул с пояса веревку, спутывая тонкие запястья эльфийки хитрыми узлами, развязать которые кроме него никто не мог. — Его тоже, — указал предводитель на Морка.
Аркат вздрогнул, поднимая веки.
— Мик, он жертва!
— Он убийца. Ты же не будешь отрицать, что это он выпил селян?
— Нет, но это не его вина…
— Полагаю, Правитель это учтет, — прервал возражения вампира Микаэль, жестом приказывая Даниэлю продолжать.
Морк виновато опустил голову. Аркат повторил его движение, не в силах оправдать вампира даже перед самим собой. Юность юностью — а Морк был не старше самого заклинателя — но он поступил глупо, позволив угасающей подловить себя. По губам Микаэля, прекрасно понимавшего чувства Арката, скользнула тень печальной улыбки.
— Держи, — он вложил в руку заклинателя амулет, который сорвал с эльфийки.
— Как Вы догадались? — Аркат сжал пальцы на крошечной книжке, любимом символе волшебников. Концы оборванной цепочки сиротливо покачнулись.
— Это не я догадался, — улыбнулся светловолосый воин, — а ты. Ты сказал, что она враг и показал амулет.
И тогда вампир вспомнил. Он несколько раз видел этот самый амулет в воспоминаниях Морка, эльфийка накладывала на него чары и никогда не снимала, однако Морк, не знакомый с классической магией, не придавал этому значения, и Аркат следом за ним тоже увидел — но не понял, хотя запомнил и подсознательно сделал правильные выводы. Именно эта книжечка защищала угасающую от голоса и заодно, в качестве неожиданного бонуса, искажала заклинательский дар.
— Сам идти сможешь? — уточнил предводитель Опоры, осторожно отпуская вампира.
Заклинатель кивнул. Микаэль легко поднял эльфийку на руки.
— Даниэль, дом обыскать и сжечь, все ценное бери с собой. Риан, вернешься в деревню, купишь телегу, заберешь лошадей и успокоишь жителей, мы будем ждать тебя чуть дальше, у дороги.
— Нет. Еще одно дело, — возразил Аркат. Трое воинов подняли на него вопросительные взгляды, и вампир коротко пояснил: — Черный провидец.
— Ого, — присвистнул Даниэль.
— Давно родился? — уточнил Микаэль.
— Лет десять назад.
— Необученный десятилетний черный провидец? Он в своем уме? — светлые брови предводителя Опоры поднялись, выражая крайнюю степень изумления.
— Да, — кивнул вампир. — Он еще нормален. В столицу. Срочно. Иначе мальчик погибнет.
— И хорошо, если всю деревню не погубит, — без нужды добавил Риан.
Опасность, исходящую от черных провидцев, понимали все. Дар предвидения был очень редким, и обладали им только адепты Двуликого, причем большинство провидцев использовали светлую сторону силы Фиолетового бога. Но иногда рождались те, чей дар был темным. Они обладали способностью предсказывать смерть, видеть ее, однако без специального присмотра сходили с ума в раннем детстве — детский мозг был не в силах выносить сцены смертей близких ему людей, с которых, как правило, начиналось проявление способностей. Черный провидец, самостоятельно доживший до десяти лет, должен был быть очень устойчив — и просто невероятно силен. Что же произойдет, когда вся его сила разом выплеснется наружу, если рядом не будет опытного Фиолетового — желательно, мага ночи — готового аккуратно увести тьму в сторону? Как далеко разойдется волна материализовавшихся предсказаний, уничтожая все на своем пути? Именно поэтому при малейшем подозрении на темный предсказательский дар немедленно звали мага, а обнаруженных провидцев забирали в Обитель Магии, где с ними работали лучшие адепты Инсертеццы, обращая их способности на пользу Империи, а не на погибель домиров.
И откладывать было нельзя.

В деревню отправились Риан и Аркат. Оставив рыжего договариваться о телеге и рассказывать о короткой схватке в охотничьем домике (которая, с его фантазией и склонностью к преувеличениям, имела все шансы превратиться в полноценную эпическую битву), вампир дошел до крайней избы. Осмотрел жилище, прислушался к себе, поморщился — после переутомления любое проявление дара ощущалось как тянущая боль — и решительно постучал в дверь. Сойдя с крыльца, замер рядом, ожидая хозяина.
Дверь открыла женщина, уже немолодая, хотя о старости говорить было еще рановато. Она внимательно посмотрела на нежданного гостя и постаралась приветливо улыбнуться.
— Хорошего вечера, дочь Девердары, — поздоровался заклинатель.
Фибула в виде короны вновь поддерживала на его плечах коричневый плащ с едва заметной золотистой строчкой вдоль ворота, и женщине не составило труда догадаться, кто к ней явился.
— И Вам, заклинатель, — вежливо ответила она и выразительно замолчала, не спеша приглашать гостя в дом. Впрочем, он и сам не стремился переступать порог.
— Знаете ли Вы, что Ваш сын — провидец? — мягко спросил Аркат.
Женщина, опустив глаза, неуверенно кивнула:
— Я подозревала. Иногда он говорит странные вещи, — призналась она, не зная, куда девать руки.
— Почему Вы не показали его магу?
— Они забрали бы его! — Зеленая встретилась с заклинателем взглядом. — Они забрали бы его у меня!
— А знаете ли Вы, что Ваш сын — черный провидец? — еще мягче уточнил Аркат, а его глаза едва заметно засветились. Женщина испуганно мотнула головой и отшатнулась, словно загораживая собой дверь. — Он в опасности. Он может погибнуть, если адепты Инсертеццы не научат его контролировать свой дар, — убедительно, без малейшей угрозы произнес вампир, удерживая дочь Девердары своим внимательным взглядом.
— Не отдам, — прошептала Зеленая.
— Не надо, мама. Я должен, — уже знакомый Аркату мальчик выскользнул из-за ее спины и смело взглянул в глаза заклинателю. — Я пойду с тобой. Это моя судьба.
Только дети могут верить, что судьба неизменна, и только дети, веря в это, все же могут вести себя так отважно, принимая на себя сложное решение. Вампир смотрел на мальчика сверху вниз, но в его взгляде не было превосходства взрослого над ребенком или сильного мага над слабым. Черный провидец, самостоятельно переживший пробуждение дара, уже вряд ли мог считаться ребенком и точно не мог быть слабым. Но ему тоже могло быть страшно.
— Я не обижу Вас, — негромко сказал Аркат.
Мальчик кивнул, принимая обещание заклинателя. Но в его глазах — и в его сердце — было недоверие, причину которого Желтый уже знал.
— Вы видели меня в своих предсказаниях, — заклинатель утверждал, а не спрашивал. — Поэтому Вы боитесь. Но в Ваших силах сделать так, чтобы видение никогда не стало реальностью.
— Правда? — глаза мальчика вспыхнули такой радостью, что вампир, не удержавшись, улыбнулся ему в ответ. — Этому научат меня в Обители Магии?
— Да. Адепты Двуликого научат Вас управлять своим даром.
— Мама, — юный провидец обернулся на женщину, в глазах которой стояли слезы, — я отправляюсь учиться.
— Береги себя, Эйли, — всхлипнула Зеленая, но удерживать сына не рискнула, хотя желание обнять его и оставить при себе было очень сильным. Аркат ободряюще улыбнулся женщине, сдержавшейся ради блага мальчика. Он готов был использовать свой дар, если бы она начала упорствовать, и был рад, что не пришлось этого делать.
Учтиво попрощавшись с Зеленой, вампир вместе с мальчиком, которого мать назвала Эйли, и Рианом, вполне довольным реакцией деревенских на свой рассказ, покинул деревню.

Командир Опоры обнаружился в полумиле от деревни в сторону столицы. Он стоял на краю дороги, сложив руки на груди, и наблюдал за двумя пленниками. Угасающая до сих пор спала, трогательно свернувшись калачиком на его плаще, а Морк сидел в двух шагах, прислонившись спиной к дереву и закрыв глаза.
— Это он? — спросил Микаэль, оценивающе глядя на мальчика. Аркат кивнул.
— Тебя я тоже видел, — неожиданно сказал Эйли. — И ее, — указал он на эльфийку.
— Рано или поздно мы все умрем, — пожал плечами командир Опоры, передавая угасающую вместе с плащом на телегу. Подсадив мальчишку, он жестом предложил Морку присоединиться к едущим. Вампир молча залез, уселся в уголок, вновь закрывая глаза. Риан щелкнул поводьями, телега коротко скрипнула и покатилась в сторону столицы, увлекаемая невысокой пегой лошадкой.
— И ты… не боишься смерти? — продолжил распросы юный провидец, разворачиваясь к командиру Опоры.
Светловолосый усмехнулся:
— Я воин Опоры. Единственный способ победить заклинателя — ударить первым, до того, как он начнет действовать. Для этого и нужны воины — чтобы дать заклинателю возможность пережить этот самый первый и самый опасный для него удар, даже ценой своей жизни… Нет, я не боюсь смерти. Я сделал свой выбор.
— Ясно, — протянул мальчишка и повернул голову к Аркату: — Что для тебя заклинательский талант?
— Понимание. Умение слышать домиров и понимать их желания и помыслы, — ответил вампир.
— Сила, — добавил Риан, оборачиваясь с облучка. — Невероятная сила, от которой очень сложно защититься.
— Власть. Способность управлять мыслями и поступками окружающих, — с едва заметной горечью закончил Микаэль.
— Это дар или проклятье? — не унимался Эйли.
— Это дар, — неохотно сказал предводитель Опоры. — Редкий и очень ценный дар. Один заклинатель подчас может сделать больше сотни хороших воинов.
— Это дар, — поддержал его рыжий. — Дар обращать силу врагов против них самих и всегда знать, что беспокоит друзей.
— Это дар, — согласился с ними Аркат. — Дар сочувствовать и сопереживать. Возможность понимать не только друзей, но и врагов. Но многие знания таят в себе многие печали.
Мальчишка опустил голову и прошептал:
— Хорошо тебе.
— Способность к предвидению тоже не проклятье, — покачал головой заклинатель. — Вы видите самые страшные ошибки домиров, которые могут привести к их гибели, и знаете, как можно их избежать.
Эйли встретился взглядом с вампиром и заговорил. Сперва медленно и нерешительно, а потом — все более уверенно, увлекаясь. И его голос звучал совсем иначе — взрослее, и говорил он не так, как говорят дети, а так, как мог бы говорить годы и годы спустя. Так, словно мальчик разом прибавил лет тридцать.
— Я вижу большой зал. Когда-то, наверное, он был очень красив, но сейчас лежит в развалинах. Колонны обвалились и плющ затянул их, скрывая узоры на их выпуклых боках. Статуи, которые когда-то были прекрасны, расколоты, камни разбросаны по всему залу. Солнечный свет пробивается через дыру в потолке, освещая останки былого величия. Я — это я. Но я другой. Старше. Сильнее. Опытнее. И я знаю, что здесь должно произойти, я готов к этому. Я одет очень просто, за исключением одной детали. Пояс. На мне роскошный пояс, украшенный темными аметистами. Я знаю, что ни за что не отдам его. Никому. Никогда. Я пришел сюда, чтобы встретиться с тобой. Ты совсем такой же, как сейчас, это я сильно повзрослел. На твоих волосах золотится венец, и ты куда сильнее меня. Я знаю это. Вот только ты пришел один, как и обещал. А я привел своих домиров, и у них есть шанс убить тебя раньше, чем ты осознаешь, что тебя атакуют. Это ведь единственная возможность уничтожить заклинателя, верно? Я пытаюсь опередить судьбу, нанести удар раньше, чем это сделает она, однако терплю поражение. Твои глаза вспыхивают красным, и мои домиры разворачиваются ко мне. В отличие от тебя, мне есть чем защищаться, и я ставлю щит, не давая вражеским — да, уже вражеским — заклинаниям добраться до меня. Твоя воля гонит домиров вперед, и тогда я выкладываю свой последний козырь. Угасающий. Эльф, владеющий собой так хорошо, что даже твои способности не помогут тебе засечь его. У него есть только один выстрел, но он не промахнется, ведь он ненавидит тебя больше всего на свете. А ты уже не ждешь нападения. Когда стрела входит в горло, твои глаза изумленно распахиваются, вспыхивают еще ярче, эльф удовлетворенно улыбается и падает замертво. А потом и я чувствую, как мое сердце навсегда замирает.
Мальчик умолк, спрятал лицо в ладонях. Потом тихо добавил:
— Ни один из нас не переживет этой встречи. Я стану причиной твоей гибели, но ты отомстишь за свою смерть. Я не хочу, чтобы так случилось.
Аркат кивнул. В отличие от остальных, глядящих на юного провидца с ужасом, он остался спокоен.
— Я видел это в Ваших мыслях. Не так подробно, правда. Вы очень хорошо все описали. И Вы совершенно зря боитесь. Сами же сказали, что Вы в тот момент куда старше. У Вас еще есть время научиться управлять своим даром и поступить иначе. Судьбу можно изменить, и только Ваши способности могут сделать это. Гордитесь ими. Развивайте их. И предотвратите такое будущее.
Эйли улыбнулся заклинателю, совершенно не придав значения тому факту, что вампир, произнося эту речь, прикрыл глаза, а его пальцы с усилием скользнули сверху вниз по виску. Все же использование заклинательского дара после переутомления вызывало сильную головную боль.

@темы: отрывки, проза

---

[Riary]

Автор (я): Сидорович В.В.
Книга: Сквозь сон. Книга первая (фентези)
Аннотация: Когда Вантара узнает о смерти своего дяди, то сбегает от жестокой реальности в мир снов. Девушка следует за странным парнем и попадает в сонное царство, где ее вынуждают помочь местным жителям. И вот, когда цель достигнута, она находит медальон своей бабушки, затягивающий ее в третий мир. Теперь Вантара хочет найти путь обратно. Но как быть, когда рушится привычное понимание действительности, да еще и выясняется, что ты не человек?
Что хорошо, а что плохо? Все просто на словах, а на деле выбрать очень трудно, и существует ли он правильный ответ? Как выжить в мире, где обитают психопаты-волшебники и ведьмы-маньячки, а ты сам - монстр?*** Буду рада услышать мнения. "Цепляет ли аннотация"?

@темы: проза

---

[Rotstein]

Автор - я.
жанр - фентези
Название - «По фамилии Великий», окончательный, отредактированный вариант.
Всё тут:
samlib.ru/editors/r/r_t_d/pofamiliiwelikij.shtm...
www.proza.ru/login/intro.html

Буду благодарна за репосты, так как от этого, возможно, будет зависеть моё издательское будущее.
Синопсис.

Велимиру всего двенадцать лет, но его фамилия – Великий – уже ко многому обязывает. Он живет с бабушкой и дедушкой на даче. В один ясный июньский день в их дом забирается очень странный воришка: маленький человечек в красном кафтане. Велимир видит, как тот крадет какую-то папку из рабочего стола дедушки. Погнавшись за ним, Велимир находит непонятно откуда взявшийся «придорожный» камень и с его помощью переносится в волшебную страну Ар-царство, полную славянской мифологии и сказок.
Там Велимир узнает, что его дед на самом деле князь, Хранитель Яви – руководитель магической арцарской службы – Охотники за Кривдой (ОЗК).
Велимир остаётся в Ар-царстве и отправляется в летний лагерь «Орлиные врата», где будущих Охотников за Кривдой с ранних лет начинают готовить к службе.
Велимир пытается сам расследовать похищение той самой папки, по ходу дела разгадывая мрачные тайны каждого из наставников лагеря: кто из них связан с местной «мафией», кто – с подпольщиками-революционерами? Кто передает секретные сведения журналистам? Кто участвует в интригах думских бояр, а кто – в интригах высоких жрецов? Кто выполняет грязное задание горнодобывающего гиганта «Малахитовая гора»? А кто и вовсе участвует в Большом Заговоре?
При этом ему еще нужно разобраться со своим необычным - даже для волшебной страны! - колдовским даром, найти общий язык с новыми друзьями и раскрыть тайну гибели своих родителей. И, самое главное, понять, что же за мир вокруг него, и что означает странное пророчество крылатого кота Баюна?

@темы: проза

---

Гестальта

[Demeth]

Название: Гестальта
Автор: Demeth (Дмитрий Силкин)
Жанр: Какой-то метафизический сюр в форме рассказа.
От автора: Моё первое доведённое до конца произведение. Далось с небольшим трудом, но надеюсь, оно того стоит.

Хотелось бы получить любую адекватную критику/отзыв. Спасибо =)

Читать

1

«Ну вот и рассвет», - подумал Кейн, выпуская очередное облако дыма.
Сквозь листву стоящего за окном дерева действительно пробивались первые лучи солнца. Лёгкий ветер шевелил листья, создавая игру теней на запылённом стекле.
Кейн глубоко вздохнул и снова втянул дым из потёртой трубки. Трубка приятно согревала руки, отталкивая предрассветные заморозки. Струйки дыма, постепенно становясь облачками, поднимались к высокому потолку и растворялись в воздухе.
В квартире было тихо. Даже с улицы не доносилось ни звука, хотя совсем недалеко была одна из центральных улиц с довольно оживлённым движением.
Он сидел, уставившись в одну точку где-то перед собой, или, точнее, ни в одну точку. Взгляд был расфокусирован, всё выглядело слегка размытым, но ему так было удобно - смотреть на всё сразу, не вдаваясь в детали.
Он уже несколько дней не выходил из дома. Последние семь-восемь часов он даже не вставал с места, лишь изредка меняя положение затёкших ног. Кейн зевнул, вжался поудобнее в мягкую спинку кресла и закинул ноги на столик.
Звон разбитого стекла отвлёк его от созерцания тающего под потолком дыма. Вздрогнув, он перевёл взгляд на стол, где только что находился стакан, затем, наклонившись, осмотрел мокрое пятно на полу и разлетевшиеся осколки.
Кейн аккуратно поднялся с кресла, стараясь не наступить в лужу и положил трубку на стол. Он оглядел комнату, ища взглядом тряпку или хотя бы старую футболку, но кроме низкого столика и кресла там не было ничего, только голые стены и скрипучий деревянный пол.
Внимание всё ещё было рассредоточено, и Кейн попытался сконцентрироваться. Было тяжело сфокусировать взгляд, глаза слишком расслабились за ночь. Понемногу он начал различать текстуру обивки кресла, трещину на стене возле окна, едва тлеющий уголёк в трубке, покрытый слоем пепла. Вместе со зрением, словно по цепной реакции, обострился и слух - и тут же, непривычно громко, раздался звонок в дверь.
Вздохнув, Кейн рассеянно поплёлся открывать.

2

Несколько минут Нейтан неподвижно лежал с закрытыми глазами, вспоминая странный сон. Он прокручивал сцену за сценой, пытаясь уловить все подробности, но воспоминания быстро улетучивались.
Постепенно голова заполнялась более обыденными мыслями, но впечатления от сна были настолько сильными, что не вытеснялись ими.
Он посмотрел на часы, размеренно тикавшие над входной дверью. Полседьмого. Он никогда не просыпался так рано в выходные - обычно его будили не раньше девяти. Хотя, когда он начал ходить в художественную школу, «не раньше» превратилось в «не позже» - занятия начинались в десять и он не хотел их пропускать.
Примерно полгода назад он увлёкся рисованием. Рисунки становились всё лучше и лучше, и мама предложила ему заняться этим посерьёзнее - в трёх кварталах от их дома как раз находилась школа искусств.
Преподаватель, осмотрев несколько последних работ Нейтана, определил его в группу третьего года обучения. «Там ты хоть что-то новое будешь узнавать», - сказал он, аккуратно закрывая альбом с рисунками.
Сначала одиннадцатилетний Нейтан немного переживал, что будет «белой вороной» на фоне старших ребят, но, к счастью, группы делились не по возрасту, а по опыту - были дети и на год-два младше его, а был и один двадцатилетний парень, который с детства хотел научиться рисовать.
Нейтан одним рывком вскочил с кровати. Сегодня же занятия! А он так и выполнил до сих пор домашнее задание.
Он достал свой альбом и карандаши. Пролистал до пустых страниц, взял карандаш в руку и задумался.
На дом задали нарисовать небольшую сцену с людьми - потренироваться правильно рисовать человеческие фигуры. Нейтан так и не подобрал композицию, которая бы ему понравилась, и теперь нужно было срочно что-нибудь придумать.
Он зажал кончик карандаша зубами. Сон всё ещё маячил тусклой картинкой перед глазами, отвлекая внимание на себя. Нейтан ошеломлённо замер, выронив карандаш. Его словно озарило - нужно нарисовать сон!
Он сел на пол, прислонившись спиной к кровати, положил альбом на колени и принялся лёгкими штрихами набрасывать так впечатлившую его картину.

3

На пороге стоял Эд. Он выглядел уставшим и измотанным - вечно выглаженный костюм был примят, на лице - двухдневная щетина с небольшой проседью. Увидев Кейна, Эд с облегчением выдохнул:
- Наконец-то!..
- Проходи. - Голос Кейна был тихим и отрешённым.
Эд вошёл в полутёмную прихожую, вытерев ботинки о коврик.
- Я уже думал, и здесь тебя не найду. Звонил и стучал минут пятнадцать подряд. Уже собрался уходить, но услышал, как что-то разбилось, и решил попробовать ещё.
Эд перевёл взгляд на босые ноги Кейна и спросил:
- Ботинки снимать?
- Как хочешь. Но там стекло разбитое и пол мокрый.
Он решил всё-таки не снимать.
Эд работал вместе с Кейном - подружившись ещё в университете, они решили открыть собственный бизнес и уже полгода почти без выходных занимались его развитием. Было тяжело, но дело потихоньку начинало приносить плоды.
- Куда ты пропал? - Спросил Эд, проходя в комнату вслед за Кейном. - Дома тебя нет, на работе неделю не появлялся. Я уже знакомых из розыска подключил - но даже они ничего не узнали.
Кейн усмехнулся и скованно махнул рукой в сторону кресла, приглашая гостя устраиваться поудобнее.
- ...А потом я вдруг вспомнил об этом месте.
Эд задумчиво осмотрел комнату. Она была почти такой же, как и несколько лет назад, когда двое первокурсников наткнулись на этот дом в поисках жилья. У дома не было хозяев, но это было только на руку вечно голодающим студентам. Здесь не хватало только заваленных книгами и бумагой столов и двух раскладушек по разным сторонам комнаты. Остались лишь два кресла и маленький журнальный столик.
Кейн потянулся за трубкой, вытряхнул остывший пепел и принялся снова набивать её табаком.
- Это вода? Можно?.. - Спросил Эд, указывая на полный почти до краёв стакан, стоящий на краю стола.
Кейн утвердительно кивнул.
- Спасибо. - Он неторопливо, но жадно выпил всё до последней капли и шумно выдохнул воздух. - Представляешь, как назло, по пути ни одного работающего магазина. А ехать, сам знаешь, восемь часов.
Он поставил стакан на стол, задумчиво огляделся и спросил:
- А что у тебя тут разбилось?
Кейн отвлекся, посмотрел на сухой пол под ногами, потом на стакан.
- А, забудь... - И чиркнул спичкой, поджигая табак.
Эд пожал плечами и откинулся на спинку кресла.

4

Нейтан отложил в сторону карандаш, отодвинул альбом на расстояние вытянутой руки и всмотрелся в рисунок.
На первый взгляд создавалось впечатление, что он не закончен - линии обрывались на полпути, а сам рисунок занимал около половины всего листа. Но это было всё, что он сумел запомнить и этого было достаточно для того, чтобы сцена была завершённой.
Сначала он мягко затушевал всю область предполагаемого рисунка, затем чёткими линиями выделил из фона основные элементы - оконную раму, кресло, повёрнутое к окну, края небольшого столика, выступающие из‑за кресла. Чуть дольше возился, старательно прорисовывая человеческую руку, лежащую на подлокотнике, и закинутые на стол босые ноги.
Затем пришла очередь светлых тонов. Нейтан взял в руки тёрку и аккуратно осветлил стёкла в окне. Добавил несколько лучей, врывающихся в полутёмную комнату, и белыми завитками обозначил струйки дыма, витавшие в воздухе над креслом.
Он добавил ещё несколько теней, и, довольный результатом, перевернул лист.

5

Прошло около четверти часа. Они сидели друг напротив друга, как можно удобнее устроившись в одинаковых мягких креслах. Эд, закрыв глаза, медленно и глубоко дышал, восстанавливая силы, Кейн, как и раньше, меланхолично коптил потолок.
Нарушил молчание Эд, шумно вздохнув и наклонившись вперёд.
- Что всё-таки случилось?
- Мысль. - Коротко ответил Кейн.
Брови Эда удивлённо поползли вверх.
- Да, именно мысль. Одна-единственная мысль, один вопрос иногда может перевернуть твой мир с ног на голову.
- Ты никогда не был настолько импульсивным и шизанутым, чтобы бросить всё и сорваться с места галопом из-за одной навязчивой идеи.
После короткой паузы Эд тихо добавил:
- Всё ведь было как раз наоборот...
Кейн хитро улыбнулся, вспоминая, как Эд однажды утром позвонил ему и сказал: «Буду послезавтра», - после чего сел в самолёт и улетел на другой край света. Просто чтобы перекусить в местной кафешке и вернуться обратно.
- Не был. - Согласно кивнул Кейн. - А ты никогда не был таким скептиком, каким стал сейчас. Хотя, наверное, это и к лучшему - будет проще понять. Нужно как раз во всём сомневаться.
- В чём, например?
- В реальности.
- Ты о чём? - Эд беспокойно заёрзал в кресле, уже предчувствуя, что ответ может «сорвать ему крышу».
Кейн выждал некоторое время, беспрерывно дымя, и, наклонившись чуть поближе, тихо спросил:
- Ты не задумывался, насколько реален тот мир, в котором ты живёшь?

6

Нейтан, поджав губы, усердно возил тёркой по листу. Снова не получилось. Он с досадой посмотрел на грязный от размазанного грифеля лист и, отложив тёрку в сторону, вырвал его из альбома.
Теперь стало ясно, почему преподаватель считал эту тему важнее всего, что они уже прошли - было непросто восстановить по памяти пропорции человеческого тела. То одна рука получалась короче другой, то ноги чересчур длинными и неестественно согнутыми.
Срисовывать проще.
Он принялся рыться в ящиках стола в надежде найти что-нибудь, хоть отдалённо напоминающее человеческую фигуру - но от единственного игрушечного солдатика, которого он нашёл, осталась лишь отломанная половина. Нейтан расстроенно закрыл ящик и посмотрел по сторонам.
Его взгляд зацепился за белую картонную коробку, стоящую на полке. Это был подарок от родителей на вчерашний День рождения, но Нейтан так и не успел сразу его открыть. А потом и совсем забыл.
Он достал коробку и открыл ее. Из коробки приятно пахло деревом и ещё чем-то, напоминающим запах сувенирного магазина с колокольчиками над входной дверью.
Вытащив из коробки длинный сверток, он нетерпеливо развернул коричневую упаковочную бумагу и обнаружил небольшой, размером с две детские ладони, манекен.
Когда Нейтан спросил родителей, что в коробке, мама улыбнулась и ответила, что это «болванчики для рисования». Он не совсем понял, что это значит, но папа сказал: «Откроешь - поймёшь сразу». И даже сказал, как они правильно называются. Слово было незнакомым, и Нейтан решил переспросить позже.
А сейчас, когда он держал в руках гладкую деревянную фигурку, название вспыхнуло в памяти само по себе, словно он никогда его и не забывал.
Гестальта.
Нейтан заглянул в коробку. Там лежал ещё один такой же свёрток. Восторгу его не было предела - два манекена сразу! Он сможет нарисовать всю следующую сцену, не отвлекаясь на «превращение» гестальта в другого человека, меняя его положение.
Немного подумав, он снова полез в ящик. В следующей сцене из сна два человека сидели друг напротив друга, и нужно было найти им что-то, похожее на стулья. Неважно, что это - детали он потом дорисует, главное, чтобы «болванчики» устойчиво сидели на своих местах.
Маленькая деревянная шкатулка, старая мамина подушечка для иголок, коробка из-под карандашей - всё пригодится.
Он расставил всё это на полу, снял обоих болванчиков с металлических стержней-подставок, усадил их в импровизированные кресла и потянулся за альбомом.
Ещё около пяти минут он вспоминал подробности сна, затем поднял руку одного манекена так, как будто тот её рассматривает, и коснулся бумаги кончиком карандаша.

7

Эд сосредоточенно молчал.
- А сейчас ты скажешь, что я сумасшедший. - С легкой усмешкой сказал Кейн.
- Непременно. - На лице Эда появилась ответная ироничная улыбка. - Кейн, ты двинулся.
- Двинулся. - Согласно кивнул Кейн. - Съехал с катушек, свихнулся, сорвало крышу. Называй это как хочешь.
- Мне нравится «двинулся».
- Хорошо. - Кейн заметно повеселел. Он пересел на самый край кресла, положил погасшую трубку на стол и добавил: - Но это не отменяет мой вопрос.
- Как и не отменяет того, что я не понял этот вопрос.
Кейн закрыл глаза и замер. Пару минут он неподвижно сидел, слегка улыбаясь.
После этой недолгой паузы он посмотрел Эду в глаза и спокойным голосом сказал:
- Значит, ты должен научиться отличать реальность от... всего остального.
Брови Эда слегка приподнялись, придавая его лицу скептическое выражение. Ещё немного - и он действительно поверит в то, что его самый близкий друг сошёл с ума.
- И много этого «остального»?
- Практически вся твоя жизнь.
...Ещё совсем немного - и поверит.
- Кейн, что за чушь ты несёшь? Ты знаешь меня и мою жизнь не хуже, чем я сам. Мы живём в соседних квартирах и вместе работаем. У нас собственная фирма, или ты забыл?
- А чем наша фирма занимается?
Кейн с неподдельным весельем наблюдал, как уверенность Эда сменяется растерянностью.
- Не старайся. Ты не вспомнишь.
- Как это - «не вспомню»?
- Считай, что этого больше нет. И никогда не было.
Взгляд Эда выражал испуг и беспомощность. Он потянулся рукой к стакану и отхлебнул воды.
- Этого не может быть.
В горле снова пересохло, и он выпил всё до конца.
- Ещё как может. - Кейн снова усмехнулся. - Вот ты помнишь, как ты сюда добрался?
- Ну конечно! - Эд вздохнул с облегчением. - Я...
Несколько секунд он не двигался, уставившись в одну точку. Всё то, что, как ему казалось, он ясно помнил ещё минуту назад, пропало из памяти, словно и не случалось никогда. Эд зажмурился и тихо пробормотал:
- Я сдаюсь...

8

Нейтан решил устроить небольшую передышку и разминал уставшие пальцы, поглядывая на мирно сидящих болванчиков.
С каждым новым штрихом он вспоминал всё больше и больше деталей сна - вплоть до отрывков разговора. Во сне он «был» одним из этих двоих, хотя и не помнил, кем именно.
Отдохнув, он осмотрел наполовину законченный рисунок, и потянулся за карандашом.
На вторую половину ушло еще около пятнадцати минут. За это время из памяти всплыли детали последующих событий, и они заставили Нейтана вздрогнуть от волнения.
Когда, наконец, рисунок был готов, Нейтану стало совсем не по себе. Следующая сцена его пугала.
Это было последнее, что он помнил, когда проснулся. Конечно же, как это всегда бывает, всё забылось за пару минут, но сейчас воспоминание было ярким.
Он увидел во сне что-то, что заставило его проснуться. Даже не просто заставило, а буквально выбросило из сна. Но что это было - он не мог вспомнить, как ни пытался.
Нейтан знал способ вытащить из памяти последние подробности - нужно рисовать дальше. Но ему было немного страшно.
Двух готовых рисунков хватило бы с лихвой для домашнего задания - однако для самого Нейтана этого было недостаточно. Он вдруг почувствовал, что должен вспомнить всё до конца и нарисовать ещё одну сцену. Просто должен.
Несколько минут он сидел с закрытыми глазами, переводя дыхание и копаясь в памяти.
- Это всего лишь сон, - успокоил он сам себя и перевёл взгляд на неподвижных гестальта. Те по-прежнему невозмутимо сидели на своих местах.

9

- Я сдаюсь, Кейн. Это для меня уже слишком. Пять минут назад я думал, что ты сумасшедший - сейчас я уже готов поверить, что это я... Лишь бы хоть как-то это объяснить.
- Успокойся. Ты не псих. Такое всегда происходит, когда рушится привычное восприятие мира.
- И у тебя?..
- Да. Только я уже привык.
Эд глубоко вздохнул и слегка улыбнулся.
- Спасибо.
Кейн многозначительно хмыкнул в ответ.
- Знаешь, я бы сейчас выпил чего-нибудь покрепче воды, - сказал Эд, кивнув в сторону пустого стакана.
- В шкафу посмотри. Кажется, там что-то оставалось.
Эд обернулся. За стеклянной дверцей на полке действительно стояла полупустая бутылка. Он повертел её в руках, рассматривая со всех сторон. Этикетка была сорвана, от неё остались лишь клочки бумаги, приклеившиеся чуть крепче. Кажется, Кейн всегда так делал...
- Бренди?
- Кажется, да. Но я не уверен. - Хохотнул Кейн.
Эд наполнил стакан почти до краёв.
- Эд...
- М?
- Прежде, чем ты это выпьешь... Ты помнишь, как ты достал бутылку из шкафа?
Эд замер. Он готов был поклясться, что даже не вставал с кресла.
- Вот чёрт!
- Мне показалось, что ты «проваливаешься» - теряешь контроль, решил тебя проверить.
- И что делать?
- Не терять сосредоточенности. На себе, на окружающих объектах, на всём, что делаешь.
- Ладно, я попробую.
- Начни с рук. Всегда помогает. Просто смотри на них внимательно, улавливая все мелкие детали, и начинай одновременно с этим чувствовать их. Остальное придёт само.
Эд уставился на свои ладони. Он видел их слегка размытыми, словно смотрел сквозь тонкую прозрачную плёнку, которую раньше просто не замечал.
Он сконцентрировался на руках, и постепенно картинка начала приобретать чёткость - проступили узоры, складки, бледно-синие линии вен.
Вместе с этим пришло и ощущение теплоты - сначала в пальцах, потом в ладонях и дальше, пока не распространилось по всему телу.
Эд ощутил мощный прилив сил, он чувствовал себя более реальным, более настоящим, чем когда-либо.
- Кажется, я готов.
- К чему?
- К тому, что ты сейчас расскажешь мне, что происходит.

10

Перед Нейтаном стояла очередная задача. Как изобразить то, что он увидел во сне, если он не помнит, что это было?
К тому же, он до сих пор окончательно не понял, от чьего лица он видел все эти сцены. Нейтан пытался пересмотреть события с обеих точек зрения - но разницы он не заметил, будто видел сон одновременно с разных сторон.
Всё это сбивало Нейтана с толку. Он отбросил карандаш в сторону и сполз чуть пониже, запрокинув голову назад. Она удобно легла на кровать, и Нейтан уставился в потолок.
Ответ пришёл довольно скоро, и он был ошеломляющим. Нейтан пересматривал эпизод с обеих точек зрения, но не учёл, что появилась третья - того самого нечто, которое заставило его проснуться. И чтобы не рисовать его - нужно просто «смотреть его глазами».
Довольный идеей, Нейтан пересел поближе к манекенам. Теперь надо изменить сцену, чтобы не получилось двух одинаковых рисунков.
Один из этих двоих должен стоять, в этом не было сомнений. Во сне он был чуть ближе к «нечто», и, кажется, даже тянулся к нему рукой.
Нейтан взял болванчика, выпрямил ему ноги и поставил на пол. Тот не замедлил упасть. Стало понятно, зачем им нужны подставки - гестальта упорно не желал стоять на ногах. Пришлось повозиться, чтобы найти устойчивое положение.
Руку же Нейтан поднял немного выше, чем собирался - иначе ему пришлось бы лежать на полу, чтобы, как он задумал, «быть глазами» третьего персонажа.
Теперь можно приступать.
Нейтан посмотрел на часы. Оставалось не так уж много времени - ещё каких-то полтора часа, и нужно выходить.
А последний рисунок обещает быть сложнее предыдущих.
Он зевнул, поморгал уставшими глазами и принялся точить карандаш.

11

- Ты наконец-то проснулся.
- Может быть.
Кейн задумчиво посмотрел по сторонам.
- Знаешь, Эд, всё, что я могу сейчас тебе объяснить с полной уверенностью в своих словах - это то, что вот эта комната - самое реальное место из всех, где мы с тобой были.
- Реальное? С такими-то фокусами? - Эд кивнул в сторону бутылки.
Одновременно, словно сговорившись, они повернулись лицом туда, где ещё недавно стоял шкаф.
- По крайней мере, здесь ты способен заметить эти фокусы, - сказал Кейн, скользя взглядом по трещинам на пыльной стене. - К тому же, ты ведь не думаешь, что это предел реальности?
- Я думаю, что расстроился бы, будь это так.
Эд откинулся на спинку кресла.
- Ты пытался пойти дальше?
- Конечно, пытался.
- И?
- И я понял, что если я пойду один - никто не скажет мне, что я провалился или уснул. Поэтому я ждал тебя.
- Расчётливо.
- Как всегда. - Кейн широко улыбнулся, оскалив зубы.
- Тогда я, как всегда, участвую.
- Другого я от тебя и не ожидал.
- Так с чего начнём?
Кейн молчал, обдумывая ответ. Его взгляд медленно скользил по комнате, цепляясь за углы и неровности. Казалось, он почти не дышал.
- Кейн?
- Сосредоточься.
- Я уже сосредоточен настолько, что сейчас сквозь стены смотреть смогу!
- А это идея...
- Что?
- Возможно, именно это нам и стоит попробовать.
- Тогда чего мы ждём?
Эд, переполняемый жаждой действий, вскочил с кресла.
- Не торопись. Уснёшь и не заметишь.
Он кивнул и перевел взгляд на руки. Через несколько мгновений вернулось ощущение тепла в каждой клетке, которое вскоре перешло в легкое покалывание, словно электрический ток по всему телу.
- Ещё дальше.
Эд вздрогнул от удивления. Голос Кейна звучал в его голове, но он готов был поклясться, что не слышал ни единого звука.
- Как?..
- Я уже минут пять говорю с тобой без слов, а ты заметил только сейчас.

12

Немного дрожа от волнения, Нейтан провел последний штрих, и в тот же момент вздрогнул от непривычно резкого звука - последние полчаса он не слышал ничего, кроме мягкого шороха карандаша по бумаге.
Причиной звука оказался упавший манекен - тот, для которого Нейтан искал устойчивое положение.
По спине пробежали мурашки.
Нейтан так и не смог вспомнить, что он такого увидел во сне, но понял, что почувствовал. Падение. Именно ощущение падения во сне заставило его моментально проснуться.
А теперь ещё и болванчик потерял равновесие, как только рисунок был закончен. И это немного пугало Нейтана.
Дверь в комнату открылась с легким щелчком.
- Нейтан?.. О, ты уже не спишь.
- Привет, мам.
- Только что звонил мистер Мэй, сегодняшнее занятие отменяется. Там какие-то проблемы с ремонтом.
- Ладно... Я тогда посплю еще немного, хорошо?
Мама выглядела слегка взволнованно.
- У тебя всё в порядке?
- Да, просто устал вчера и не выспался.
- Хорошо, отдыхай.
Она тихо закрыла за собой дверь.
Нейтан отложил в сторону альбом с карандашами и, продолжая думать о том, что же там на самом деле произошло, направился к кровати.
Ощущение падения всё ещё не покидало его, и, едва закрыв глаза, он практически моментально провалился в сон.

13

Эд, не моргая, сосредоточенно смотрел вверх.
Небольшие трещины на потолке - обычное дело для старого дома, за которым давно никто не следил. Но эти трещины не вели себя так, как они обычно должны себя вести. Они непрерывно меняли свое положение, удлинялись, разветвлялись, словно молнии, неспешно покрывая весь потолок причудливым узором.
- Кейн, ты это видишь? - Эд сказал это только в мыслях, уже привыкнув к тому, что открывать рот не обязательно.
- Ага.
Эд, не отводя взгляда от потолка, взобрался на стол и протянул руку вверх. На фоне непостоянной, меняющейся поверхности рука казалась четкой и настоящей, как никогда. К тому же, потолок начал немного «просвечивать», пропуская через тускло-белую поверхность очертания движущихся темно-серых бесформенных туч.
Он приподнялся на цыпочках еще немного выше и коснулся проползающей в это время над ним сетки мелких трещин.
Несколько кусочков штукатурки сразу же обвалились от его прикосновения. Эд рефлекторно зажмурился, стараясь защитить глаза - но ничего не почувствовал. Он снова посмотрел наверх.
Понемногу, словно он только что вызвал цепную реакцию, соседние островки растрескавшегося потолка начали обваливаться. Они растворялись в воздухе и исчезали, не пролетев и полуметра, а на их месте не оставалось ничего. Вообще ничего. Через образовавшееся «окно» тучи было видно еще чётче, особенно в свете от вспышек настоящих молний. Там, наверху, была гроза.
Эд перевел взгляд на окно - но там, в старом привычном иллюзорном мире по прежнему светило солнце.
Внезапно откуда-то сверху донёсся негромкий шуршаший звук. Кейн и Эд синхронно посмотрели на продолжающую расширяться дыру в потолке, думая, что это гром, но звук повторился снова, и его источником была не гроза - тучи практически не двигались, молнии перестали вспыхивать, будто тоже вслушиваясь.
Снова шорох, уже чётко различимый. Словно штрихи карандашом по бумаге. Кейн и Эд всматривались в сумрачное небо над их головами, пытаясь понять, откуда доносится звук.
И вскоре нашли. Сквозь темную канву грозовых туч, словно приложенная к запотевшему стеклу фотография, проступили очертания лица, которое показалось им до боли знакомым.
Мягкие детские черты, взъерошенные волосы, сосредоточенный взгляд куда-то вниз. Карандаш, зажатый одним концом в зубах.
Но ни Кейн, ни Эд не могли вспомнить, кто он такой и почему его лицо им знакомо. В нём было что-то похожее на каждого из них, оба на мгновение подумали, что видят себя.
Несколько секунд спустя лицо шевельнулось, и, выхватывая рукой карандаш, перевело взгляд точно на них, вызвал ни с чем не сравнимое ощущение - странная смесь тревоги, надежды и катарсиса, заставившая их чувствовать себя опустошенными и полными энергии одновременно.
В тот же миг огромная вспышка молнии осветила все небо, и на этот раз раздался гром.
Эд посмотрел на Кейна - тот сделал глубокий вдох, закрыл глаза и, умиротворённо улыбаясь, откинулся в кресле.
Ещё одна вспышка - и ещё более громкий раскат, от которого задрожали стены. Несколько капель упали Эду на лицо, и он вдруг ощутил ту же самую умиротворенность, что и Кейн.
Снова мощный раскат грома - и трещины-молнии поползли по стенам и полу, разрушая всё, что осталось от прежней реальности.
Эд закрыл глаза и улыбнулся. Уже действительно было неважно, что творится вокруг, главное, что гроза была настоящей. И дождь, падающий на него и стекающий по лицу холодными каплями - тоже.
- Поехали. - Одновременно подумали оба.
Это слово эхом зазвучало в голове, резонируя с последним раскатом, от которого остатки дома затряслись с такой силой, что сбросили Эда со стола.
Он не открывал глаза, не пытался смягчить падение. Он просто падал, наслаждаясь ощущением невесомости - последним и первым.

---

Тысяча лет

[Энати-Ора]

Название: Тысяча лет
Автор: Энати
Бета: нет
Жанр: фантастический рассказ
Возрастные ограничения: 13+
От автора: он выглядит неоконченным, потому и такой тег (надеюсь, я с ним не накосячила). Бьюсь с этой штукой уже довольно давно. Буду благодарна любой критике, а конструктивной — особенно.

— Вы серьёзно? Вы это серьёзно, ящер вас задери?
— Следите за языком, капитан Траверс.

Читать дальше?

У капитана уже давно пересохло во рту. Советник смотрит на него с укором.
— Простите… прошу прощения… Но они это же не всерьёз? Не на самом деле?
— Не нам решать, капитан.
— Но… чёрт побери, это Рубиновая Дуга, — хрипит Рагг. — Туда не каждого новичка пускают, а это… это… — он склоняет голову и смотрит на советника снизу вверх, как большой провинившийся пёс. — Гвинни, а это никак нельзя отменить? Ну, они же могут передумать там у себя? Воспользоваться головами, в конце концов… Джерсон! Вот, Джерсон. У него прекрасный маршрут, идеальный. Золотой Залив, домики, водопады, овечки, деревца, чёрт побери…
Женщина качает головой.
— Таков приказ Королевы.
В горле, кажется, поселилась крошечная саламандра — такой жар там стоит. Капитан закатывает глаза и публично объявляет о своём отношении ко двору и престарелым мохнатым демонам, которых по ошибке набирают в Сенат.

* * *

День Рагга Траверса, капитана тринадцатого судна Седьмой Воздушной дивизии, «Серебристого Волчка», начался замечательно. Даже превосходно. С того, что Рагг проснулся с первыми лучами солнца — а не со стуком дождя или с колотушкой ночного сторожа. Обычно Рагг вставал ни свет ни заря: ещё когда по улицам столицы тянулся сизый туман, а в ветвях Большого Парка чвикали ночные птахи. Рагг поднимался, тёр глаза, драл гребнем непослушные космы и проглатывал чашку кресс-чая, чтобы не заснуть на полпути. Потом натягивал китель и тащился на работу — в холоде и сумерках. Но сегодня ему никуда не надо было спешить. Потому что вчера буревестники принесли на крыльях весточку — ветер переменился и все вылеты откладываются на сутки. Даже привычно-тошнотворный кресс-чай казался вполне сносным, покуда капитан перелистывал последние сводки и неторопливо раскуривал сигару.
Улица встретила его весёлым гомоном торговцев и газетчиков. Мимо парадного с криками промчалась стайка детей: видать, опаздывали на учёбу. За городской стеной поднималось незримое солнце, и лучи его окрасили крыши домов в розовые тона. Тёплый ветер пах гарью, выпечкой и магнолиями. Рагг огляделся по сторонам, весело ухмыльнулся — и решил не брать паровозчика.
До работы он добрался спустя час — в отличном настроении. Даже пропустил мимо ушей пару колких фразочек сторожа. А ведь обычно Рагг в долгу не оставался. И под конец оживлённой беседы всегда смачно сплёвывал на стену кабинки, а потом уходил, посмеиваясь над разъярёнными воплями. Но сегодня был слишком хороший день. Его не могла испортить даже сторожева ругань — бедняга никак не мог смириться с тем, что его не заметили. Хотя он очень старался. Даже из окна своего высунулся и какую-то бумажку вслед метнул. Но Рагг даже не обернулся. Только ухмыльнулся шире.
Спины дирижаблей горделиво выгибались над пристанью. Здесь капитан задержался подольше. Его любимый «Волчок» парил под боком у грозных крейсеров из Королевской дивизии — маленький и неказистый, с гондолой из серого металла и парой заплат на корпусе. Он в разы уступал могучим соседям: оружия на нём водилось не так много, да и кабина проржавела кое-где. Но зато этот малыш просочится там, где могучий «Бореаль» напрочь застрянет со своими дулами. И пройдёт у врага под самым носом — куда там золотому «Свечению». Оно ведь даже глубокой ночью блистает, словно королевские афиши - и не хочешь, а заметишь. Нет, такой корабль, как «Волчок», ещё поискать.
С этой приятной мыслью Рагг и двинулся в свой кабинет. Он знал, что там его ждёт не дождётся карта ветров: Рагг никогда не ленился в тысячный раз перепроверить маршрут. Рубиновая Дуга оплошностей не прощает. В том краю даже мельчайший ветерок может стать роковым. Рагг знал об этом, как никто другой. С ним«Волчок» проходил по Дуге сотни раз.
Но на сей раз Рагга поджидала не только работа. Стоило открыть дверь, как его тут же встретил большой конверт, запечатанный сургучом. С ярко-алой пометкой «Срочно». Он лежал в руках Гвиневер Пэнс, невысокой тощей дамы с моноклем на цепочке. Младшего советника Сената. Тонкие пальцы впились в жёлтую бумагу, будто когти гарпии в бок жертвы. И капитан сразу понял, что хороший день подошёл к концу. Даже солнечный свет за окнами как-то внезапно померк, когда Гвиневер шагнула вперёд.
Но бедняга капитан даже не подозревал, насколько окажется прав.

* * *

Пока Рагг тащится по серой мостовой, Королева внимательно смотрит на него с высоты. С высоты огромного плаката, растянутого по стене многоэтажной фабрики. Пышное платье пестрит розочками и лилиями всех цветов и оттенков, а волосы собраны в огромную башню, и оттуда торчит пара кошачьих ушек. Лицо скрыто под белой полумаской — дань современной моде — и через крошечные прорези блестят глаза непонятного цвета. Королевский силуэт освещён десятком молниевых ламп — не хуже, чем посадочная площадь в туман.
Рагг бредёт во мраке. На нём несвежий китель и сапоги, не на шутку пострадавшие в борьбе со столичной грязью. На рукаве и лацканах темнеют огромные пятна, но Раггу плевать. Он всерьёз намерен поставить ещё парочку — из трактира всё равно другим не выйдешь.
Королева взирает вниз с огромным участием — если верить улыбке тёмных губ и рукам, которые будто хотят обнять всякого, кто проходит там, внизу. Но когда Рагг поднимает голову, он видит одну лишь усмешку. Быстрый взгляд влево-вправо — улица пуста от угла до угла. Рагг поднимает с булыжников пустую бутылку — и с размаху швыряет её в плакат. Но Королева недосягаема. Раггово орудие встречается со стеной и разлетается на кусочки.
Капитан молча скрывается за толстой дверью. Плакат провожает его нежной улыбкой.

* * *

— Ты бы не прикладывался так к этой штуке. Завтра у тебя особенный день, как ни крути.
Бугаи за соседним столом зычно смеются. Пожилой доходяга в капитанском мундире протирает монокль и довольно шевелит усами. Рагг ненавидит старика — его-то корабль выйдет себе завтра, как ни в чём не бывало, и поплывёт на восток, над барханами и оазисами, мимо старых знакомых пиратов и червей. Безо всяких маленьких “подарков” из Сената. Только «Волчку» не повезло. И об этом уже знает каждая собака.
Стакан за стаканом. Капитан и не замечает, как к нему подсаживается Джерсон, мальчишка с нагловатым взглядом, новичок в воздухоплавании. «Каравелла» под его командованием и пары тысяч миль не отмахала. Его эполеты ещё блестят, и свой первый значок он не снял даже здесь, в баре. Молодой капитан развязно опирается на стойку и делает вид, будто крайне озабочен чистотой перчаток.
— Я слышал, у тебя возникли некоторые… трудности, старина, — бросает он, и не глядя в сторону капитана. — Что ж, радуйся. Это почётный долг, какой возлагается не на всякого.
Взрыв хохота со всех сторон. Нос Рагга наливается алым, и капитан вслух отправляет собеседника в те места, куда сложно попасть и откуда ещё сложнее вернуться. Но Джерсон не обижается.
— Ну-ну, я вполне серьёзно, дружище. Знаешь, я бы даже не отказался с тобой поменяться… не за спасибо, конечно.
Капитан поднимает голову над столом. Вид у юнца хитрый, как у пустынной гарпии, нажравшейся конопли.
— Всего-то пара галлонов сам-знаешь-чего. Ну? У тебя наверняка остались излишки с прошлого захода. Услуга за услугу.
Рагг хмурится.
— По рукам, старина?

* * *

Они ждут долго — втроём: Рагг, советник и Джерсон. Эполеты молодого капитана тускло сверкают во мраке, как две звезды. Гвиневер косится на постороннего. Пока что она не произносит ни слова, но лицо её с каждой минутой кривится всё сильнее. Рагг волком глядит во тьму. На нём лучший мундир, лацканы отбелены, ордена начищены – но вот края рукавов ни на что не похожи: капитан одёрнул их, наверное, уже сто раз.
Наконец из-за дальнего угла показываются три фигуры в тёмных балахонах. Две громадные, на полголовы выше любого человека, и одна пониже. Две сутулятся — одна высоко держит голову под капюшоном. Две будто плывут над мостовой, как призраки — одна подпрыгивает через шаг: ни дать ни взять подмастерье, которого отпустили домой пораньше.
Молодой капитан еле заметно улыбается и поправляет свои эполеты. И когда он делает шаг вперёд, лицо Рагга озаряется неземным светом.
Советник не успевает и слова вымолвить. Под двумя капюшонами раздаётся громкое шипение, но юноша уже опустился на одно колено перед центральной фигурой. Маленькой. Почти что крошечной. Даже советник мог бы глянуть на неё сверху вниз.
— Ваше Высочество. С прискорбием вынужден сообщить, что «Серебристый Волчок» не сможет принять вас на борт сегодня.
Отлично стелется, змей, думает Рагг. Эти галлоны тропического стоили того.
— Поэтому позвольте мне… — продолжает Джерсон, но тут его перебивает тонкий голосок.
— «Волчок»? Но почему? Воздушный капитан Траверс, объяснитесь!
Фигурка поворачивается к Раггу. И мир погружается во тьму.
— Э… Ваше Высочество… Э…
В голове — звенящая пустота. Старший капитан беспомощно смотрит на советника, но та лишь поправляет очки. Взгляд её не сулит ничего хорошего.
Тяжелее только молчание двух стражей.
— Пар… Паруса… нет, пар… котлы… котлы прохудились, Ваше Высочество…
Джерсон закатывает глаза.
— Котлы прохудились? — удивляется голос. — Разве их не заменили на прошлой неделе? Вы сами подавали прошение.
— Да-а-а… да, — капитан чешет затылок. — Но юнга… юнга проткнул их лопатой!
Советник бледнеет. Всё будет в порядке, Гвинни, думает Рагг. При дворе никто ничего серьёзней золота в руках-то не держал.
Но фигура в балахоне не унимается:
— Лопатой? Котлы? Все?
Капитан чувствует, как по спине бегут струйки пота.
— Нет, конечно же нет. Маленькую дырочку такую оставил, но…
— Так заделайте её! Это не займёт больше часа. Если нужно, сюда доставят нашего личного кузнеца.
— Но…
— Не желаю ничего слышать! А вы, капитан Джерсон, не беспокойтесь — мы почтим «Каравеллу» своим присутствием в следующий раз.
Юноша пытается что-то возразить, но его уже не слушают.
Фигурка скидывает с себя плащ и оказывается девочкой лет пятнадцати на вид. Золотые локоны, рыжая шёрстка на лице. Уши размером с добрую раггову ладонь. Глаза какого-то невероятного цвета, какой бывает только у грозовых облаков на закате. Широкая улыбка и в ней — крошечные белоснежные клычки.
Лётные очки там, где простые смертные видели одну лишь корону. Вместо платья — мундир старшего помощника капитана. Пуговицы блестят не хуже, чем эполеты Джерсона.
Булыжная пристань обрывается в паре шагов, а дальше, в волнах Небесного Моря, покачивается кабина из дерева и металла. Сверху доносится негромкий гул — там в предрассветных сумерках тускло сияет огромный шар. Королева поднимает на него глаза, полные детского восторга.
— Не стоит волноваться, воздушный капитан Траверс, — смеется она. — Сегодня и завтра я — ваш личный штурман. И ничто не испортит нам этот полёт.
Девочка срывается с места и со всех ног бежит к трапу — только мелькают ноги в белых чулочках. Телохранители скользят следом, как пара теней.
Джерсон пожимает плечами — дескать, извиняй, сделал всё, что мог, — и мрачно растворяется в уходящей ночи.
Советник покашливает. Рагг выглядит так, будто на него с размаху выплеснули ведро с помоями.
— Что ж, это была неплохая попытка, — произносит женщина. — Даже жалко, что провалилась.
— Зачем же ей это? — шепчет капитан. — Вот какого цербера ей во дворце не сидится? Ей же… сколько там ей лет?
— Тысяча.
— Она ж всё на свете поди перевидала. Ей-богам… Что ж ей дома-то не сидится, дикобраз в постель?
— Потому что ей тысяча лет.
Рагг молчит. Советник одёргивает воротничок и продолжает:
— Такие, как она, бессмертны. Представь, как долго протянет человек с душой старика? Что он будет с собой делать? Как бы ты провёл свой миллионный выходной, Рагг?
Капитан не издаёт ни звука. Больше всего на свете он мечтает сейчас о глотке доброго эля. Похмелье свирепствует в голове, как стая песчаных бесов.
Из недр кабины доносится звонкий голосок: «А этот рычаг для чего?» — и крик боцмана. Через миг ближайшая труба оглушительно чихает и выплёвывает в небо столб красного пламени.
— Вот потому-то она – Королева. А ты нет. Не подведи её. Всего-то двое суток, Рагг.
На последней фразе капитан одаривает советника тем же взглядом, каким она сама недавно взирала на него. Но женщина молчит. Вскоре она уходит прочь, отряхивая золу с рукавов. Стук каблуков гаснет за углом.
В кронах далёкого парка подают голоса первые птицы. Начинается день, рядом с которым поблекнет любое тысячелетие.

@темы: рассказы, В процессе работы

---

[демодок]

Название: Честь
Автор: я
Бета: без
Жанр: четверостишие
От автора: читайте и высказывайтесь

— За что? — За то, что есть.
— Зачем? — А чтобы не.
— Ты знаешь, что такое честь?
— То, что мешает мне.


Смею заметить, что в «шапке» на одну строку больше, чем в самом произведении

---

[Mortiferum]

Название: Неугасаемое солнце
Автор:  Mortiferum
Бета:  DirtyDiana
Жанр: джен, ангст, драма
От автора: Добрый день. Долго не решалась никуда выкладывать, но этот рассказ необычен для меня, поэтому хотелось бы получить отзывы, за что буду очень благодарна.

Sie ist der hellste Stern von allen
Und wird nie vom Himmel fallen
Rammstein - Sonne

Знакомство вышло случайным и не желательным: на одной из студенческих вечеринок. Лори притащила туда сестра, сказав, что необходимо влиться в коллектив и хоть раз окунуться в незабываемый дух тусовок. Лори ко всему отнеслась скептически и с удовольствием бы осталась дома, но Ванесса была непреклонна.
Музыка разносилась по всему кварталу, и юная Лорен Фишер, только окончившая школу, поежилась: переехав к сестре для поступления в колледж на филолога, она предвидела бесконечные вечера в компании незнакомых людей, но не рассчитывала на то, что Ванесса потащит ее в первый же день после переезда. Сестру, конечно, переживания Лори волновали мало - глаза уже лихорадочно блестели в ожидании веселья, смеха и танцев.
Ступив на траву перед домом с распахнутыми дверьми, где один свет сменялся другим и мелькали черные силуэты снующих людей, Лори обреченно вздохнула и затормозила, надеясь ускользнуть домой к чашке теплого какао и мурчащему дымчатому Джиму. Ванесса предостерегающе сжала пальцы на запястье сестры и потащила ее к входу, громко здороваясь со всеми, кто встречался по пути; младшая Фишер следовала, опустив голову и прощаясь со спокойным вечером.

Громкая музыка тяжестью осела на голову и плечи, заклокотала в груди, басы неприятно вибрировали, сотрясая душу; Лори не была завсегдатаем вечеринок со времен школы, в отличие от старшей сестры, чувствовавшей себя среди орущих колонок в родной стихии. Пальцы Ванессы цепко держали Лорен.
- Идем, ты просто обязана с ней познакомиться! – орала ей на ухо сестра.
Лори не протестовала, не заметив ни одного свободного дивана на этом этаже.
Предметом знакомства оказалась девушка, танцевавшая на столе в окружении двух сидящих на той же столешнице подруг; Ванесса радостно улыбнулась и, кажется, прокричала ей что-то. Морщась от шума, Лорен ничего не расслышала: позади стола стояли колонки, а находящиеся вокруг люди свистели, хлопали и беспрестанно гоготали.
- Подожди, сейчас она закончит, - сказала Ванесса и даже выпустила руку Лори, восторженно глядя на танцующую девушку.
Младшая согласно хмыкнула и, прислонившись к дрожащей от музыки стене, с увлечением стала рассматривать находящуюся в горшке пальму: иных способов развлечения Лори не видела.

Задумавшись, она пропустила момент, когда компания вокруг стола разошлась, и очнулась Лори только от того, что Ванесса дергала ее за руку:
- … Позволь представить мою младшую сестру – Лорен.
Девушка очаровательно улыбнулась, и Лори заметила ямочки на щеках, в которых тут же заиграли тени.
- Лорен. Лорен Фишер, - буркнула она.
- Привет, Лори. Чарли Уоррен, - девушка протянула руку в кожаной перчатке без пальцев.
Лори неуверенно пожала ее, пристально разглядывая новую знакомую. Копна волос доходила примерно до лопаток и топорщилась во все стороны, в неровном, мерцающем свете, Фишер увидела маленькие кудряшки. Глаза показались странными – абсолютно черными; смотрела Чарли насмешливо, и смешинки плясали бликами. Она определенно не понравилась Лори, хотя бы потому, что танцевала на столе.

***
Второй раз, когда Лори не смогла устоять перед уговорами сестры, пришелся на май – душный и липкий. Серые, клочковатые облака, предвещающие грозу, висели так низко, что казалось вот-вот коснутся обнаженных плеч. Зелень была отнюдь не зеленой, блеклой, сероватой от духоты – с осени не было ни единого дождя, зима здесь всегда была малоснежной.
Ужасная погода не останавливала бесшабашных студентов, и Лори уже полчаса плелась за сестрой, бодро шагающей по дорогам изнывающего ночного города, свет огней которого расплывался в душном мареве.
Ванесса оставила Лорен еще на входе в дом, похлопав по плечу и пообещав убить, если младшая сестра решит свалить прямо сейчас. Под ноги Лори бросились два поджарых уиппета, и девушка улыбнулась: животных она любила.
Собаки встретили девушку довольно радушно, похоже, она была единственная, кто заинтересовалась ими среди такой толпы. Лори подцепила этих тоненьких, явно молодых, собак за ошейники – черную и голубую, в неровном свете опутанных туманом фонарей, кажущуюся пепельной. За домом Лори обнаружила переполненный людьми бассейн, но светом, на стыке двух стен заборов, выхватывался темный угол, увитый зеленью, и Лорен бодро направилась с собаками туда.
Громкая музыка, казалось, смягчалась растительностью, овивавшей металлический каркас, тем самым, создавая беседку. Уиппеты, метавшиеся ранее по двору, спасаясь от назойливой толпы, синхронно с облегчением заскулили и улеглись у ног Лорен.
Лори откинулась в складном кресле, глубоко вздыхая, глядя на скрытое серостью небо через увитую ограду. После переезда жизнь текла спокойно, размеренно. Утром была недолгая прогулка по начинающему просыпаться городу, хотя машины вовсю гоняли по автостраде, затем - колледж, одногруппники с несмешными шутками, над которыми Лори все же смеялась, в надежде хоть с кем-то подружиться, однако учебный год подходил к концу, а она так и не смогла ни с кем сблизиться, к великому разочарованию вечной заводилы Ванессы.
Вечером Лорен сидела в библиотеке, зачитываясь до закрытия – миссис Райт, мягко улыбаясь, тормошила ее за плечо, и терпеливо ждала, пока девушка уберет понравившуюся книгу, - или же дома, укутавшись в плед вместе наглецом Джимом, который недовольно ворчал, как только ему переставали гладить живот. Ванесса же мелькала яркими вспышками: приходила домой под утро, веселая, с раскрасневшимися от смеха и алкоголя щеками, сбившейся прической, босая, со шпильками в руке. Лори всегда ругала сестру, не всерьез, скорее, как бабушки ворчат на гиперактивных внуков, но неизменно вставала и расчесывала ее волосы; потом сидела на кухне с чашкой какао в руках, наблюдая за тем, как небо постепенно светлеет, и сквозь высотные дома пробивается розовый рассвет.

Черный уиппет перевернулся на спину и аккуратно тронул лапой Лорен по ноге; девушка улыбнулась и потрепала его по килю, тут же начав гладить второго, последовавшего примеру своего друга.
- Хэй, Генри! Джейк! Выходите, маленькие засранцы! – раздалось в непосредственной близости от импровизированной беседки, где мило расположилась Лори.
Голос был громкий, звонкий, пробивающийся даже сквозь музыку, и смутно знакомый. Собаки заворчали, перевернулись и поднялись на ноги, однако выходить на зов не спешили – наполовину высунулись за ограду. Из всех мелькающих силуэтов-пятен Лори заметила один, движущийся в ее направлении.
- Вот вы где. Живо в дом, Стейси до вас доораться не может.
Уиппеты получили звонкий шлепок, но побрели в указанном направлении.
- Твои? – спросила Лорен, угадывая обладательницу голоса.
- Младшей сестры. Хотя за обоими слежу я.
Девушка вошла в тень беседки, скрывшись от бьющего, даже сквозь ватное марево, света.
- Не думала, что увижу тебя снова, любительница пальм, Лорен Фишер, – девушка, ухмыльнувшись, уселась в кресло, тут же откинувшись и заложив руки за голову. – Ты явно не из любителей шумных компаний, я права?
Ах, точно, вспомнила Лори, это Чарли Уоррен, если она правильно расслышала.
- Любительница пальм?.. – спросила было она, но осеклась, и опустила голову, смутившись; благо здесь было слишком темно.
Однако Чарли, кажется, догадалась, и звонко рассмеялась.
- Ты забавная, Лорен. Хотя бы потому, что предпочла смотреть на чертову пальму, чем на меня.
Лори фыркнула, подивившись такой наглости и самомнению.
- Идем в дом, - Чарли встала и протянула руку. – Отведу тебя в компанию таких же тихонь.
Выйдя на свет, Лори увидела, что на Уоррен была черная футболка с кожаной жилеткой, и те же перчатки без пальцев, а волосы собраны в невысокий хвост.
- И к слову, что ты делаешь в субботу?

***
Чарли абсолютно ей не нравилась. Она была из тех людей-праздников, что озаряли своим присутствием самый хмурый день, принося с собой неконтролируемую радость, бешеный восторг и громкий беспрестанный смех. Самая настоящая заводила, думала Лори, стоя на мосту, наблюдая за утиным семейством, неспешно рассекающим водную гладь, как самый тонкий и острый нож самое лучшее масло – беззвучно и бесследно.
- Прости-прости, задержалась, - из раздумий Лори вырвал ощутимый хлопок по плечу. – Эти чертовы идиоты даже танец без меня сделать не могут.
Чарли явно хвалилась. В этот раз она вырядилась в синюю футболку с принтом Супермена, но так и не сняла перчаток; волосы опять торчали во все стороны – Лори покосилась на аккуратно лежащую на плече рыжеватую косичку.
- Пойдем? – Чарли предложила ей руку, словно заядлый ухажер.
Лори фыркнула, но жест все же приняла.

Они гуляли долго, и Чарли почти все время говорила, но не так, как обычно – громогласно, шутливо-приказным тоном, а спокойно, с некоей ленцой, тягуче, словно золотистый мед, какими казались ее волосы в лучах заходящего солнца. Они прошли много, но вернулись на мост, где и встретились. Вода порыжела в середине, по краям трепетали темно-зеленые деревья, сзади гудели бесконечно бегущие куда-то машины. Город огромен, он не спит, но есть место и размеренной жизни, думала Лори, вглядываясь в зеркало реки, но так и не найдя в нем семьи уток.
- Забавная ты все же, Лорен Фишер, - по-кошачьи улыбаясь, протянула Чарли.
- Попробуй только вспомнить пальмы, и я столкну тебя в реку, - буркнула потревоженная Лори.
Уоррен заливисто рассмеялась и потрепала девушку по голове почти отцовским жестом, но Лорен, все же, смутилась, не привыкшая к столь частым домашним прикосновениям.
- Не знаю, сколько тебе лет, но не думаю, что наша разница столь велика, чтобы ты обращалась со мной, как с ребенком, - младшая Фишер вспомнила, что ей идет девятнадцатый год, и она, в общем-то, взрослая, а как ребенок здесь себя ведет только Чарли.
- Двадцать три. Я поразила тебя, мой юный ботаник? – и она опять широко улыбнулась.
Лорен развернулась, поднялась на носочки – Чарли была выше на целую голову – и строго посмотрела девушке в глаза. Они оказались не черные, а болотно-зеленые, глубокие и живые: в них, как на настоящем болоте, плясали светлячки, и Лори готова была поклясться, что это ее собственные, живущие у Чарли в голове, а не отблески от зажегшихся фонарей. Она забыла, что хотела сказать – явно возмутиться по поводу прозвища - и просто уставилась в чуть прищуренные, истинно кошачьи глаза. Светлячки двигались, крутились в своем собственном, одним только им ведомом танце, и это было настолько завораживающе, что Лорен поймала себя на мысли – неплохо было бы увидеться с этой ужасно шумной Чарли еще раз, чтобы рассмотреть восхитительные глаза, которые принадлежали - как теперь казалось - не только бессменному лидеру, персональному городскому солнцу, что без устали светит. Кому-то, кого Лори еще предстояло увидеть.
Чарли усмехнулась, потрепала девушку по голове еще раз, выбив окончательно аккуратно собранные пряди рассыпчатых волос, и уставилась в темную дрожащую воду, где редкими желтыми пятнами мерцали фонари.
- Эй, Лорен. У меня есть загородный дом. Недалеко, пара сотен миль отсюда. Как насчет того, чтобы съездить туда в следующие выходные? Обещаю, материал для твоих ботанических наблюдений просто отменный!

***
Дача и впрямь оказалась красивой: дом со всех сторон был обнесен клумбами, где уже пылали радужным костром цветы. Справа, на отдалении, находился пруд в обрамлении тоненьких деревьев, шелестящих длинными ветвями на ветру. Навстречу выбежал, заливаясь радостным лаем, золотистый ретривер, выгоревший на солнце почти до белесого цвета.
- Привет, Фрэнки, привет, старый толстяк, - Чарли лежала под собакой, радостно вилявшей хвостом и без устали облизывающей ее лицо. – Ха-а, соскучился по мне, да? Ну-ну, пушистая задница, дай мне встать, а то мы спугнем нашего юного филолога, а Лора?
Лорен закатила глаза, Чарли широко – как обычно – улыбалась, немного отбившись от пса, теперь сидя на коленях и энергично гладя ему спину.
- А почему он живет здесь? – Лори стянула футболку и мечтательно посмотрела в сторону пруда: несмотря на почти середину июня, жара стояла невыносимая.
- Старый морской волк не ужился с этими костлявыми обезьянами, - Чарли крепко обняла довольного Фрэнки. – Ничего, скоро Стейси с ее бешеными креветками свалит, и я заберу тебя к себе.
Лорен наклонила голову набок, задумавшись. Чарли не смотрела на нее, обращаясь к собаке, но Лори стояла достаточно близко, чтобы увидеть, как на секунду светлячки в глазах погасли, будто бы девушка сама не верила своим словам. Фишер ничего не сказала, думая, что померещилось – от Чарли никогда не знаешь, чего ожидать.

Фрэнки, довольный появлением сразу двух девушек и оказанным вниманием, лежал, растянувшись, на коленях у обеих. Чарли притащила с собой ужастики – Лори готова была поклясться, что это она специально – и теперь с ухмылкой смотрела, как Лорен поочередно вцепляется то в шерсть пса, то ей в руку, то прячет лицо у Чарли на плече, потому что за подушкой надо тянуться, а обижать Фрэнки не хочется – добрый толстяк понравился Лори.
Уоррен вздохнула. Потрепала пса по животу, за что получила активно машущей метелкой хвоста по носу, и, взяв Фишер за руку, начала:
- Ты мне нравишься, Лорен. Я даже завидую тебе, нет, правда.
Лори отвлеклась от летающих в экране кишок, и мигом забыла про свои нелепые страхи – Чарли опять смотрела так. Глаза подернулись мутной пленкой, став грязными, светлячки затухли. Даже Фрэнки приподнял голову и прекратил радоваться.
- Ты, конечно, этого не чувствуешь, но ты мой лучший друг, Лорен. Как только я тебя увидела, то сразу поняла: о, вот она, моя девочка!
- Зачем ты говоришь такие вещи? – смутившись, Лори уставилась в гладкую шерсть Фрэнки, ожидая привычного подкола.
Но его не последовало.
- Просто помни об этом, Лорен. И еще, не хочешь приехать сюда через неделю?
В глазах снова плясали безумные светлячки.

***
Лорен часто думала о безумице Чарли. О том, как незаметно они сдружились. Как, стоя у нее на даче, только-только выпрыгнув из пруда, с облепившими лицо волосами и песком на ногах, Лори искренне улыбалась, глядя, как Чарли любовно выхаживает огненно-рыжие лилии – всего четыре штуки, в которые тут же сунул нос Фрэнки, прочихавший потом остаток дня. Как они дружно смеялись и опять смотрели чертов ужастик, а пес опять лежал на коленях, и Лорен пряталась у Чарли на плече, а та посмеивалась, но обнимала ее.
Чарли Уоррен. Солнце местного значения, ставшее персональным. Взрывная, суматошная, безбашенная. Всегда проносящаяся ураганом, звезда любых вечеринок, любимица всего студенческого общества, хотя давно уже выпустилась – Лори, между тем, оканчивала колледж, готовясь к университету. Чарли светилась энергией, она сочилась сквозь ее прекрасные глаза, где в диком танце носились светлячки.
Лори ни разу не видела ее расстроенной, она всегда пылала больным оптимизмом, всегда шутила и заразительно громко смеялась. Чарли всегда появлялась там, где надо, стоило о ней только подумать – Лорен всерьез предполагала наличие сверхъестественных способностей.
Они провели вместе три сумасшедших лета, весь день Чарли была с Лори, а ночью – с ревущей и обожающей ее толпой. Фишер не знала, как ее настолько хватает, Чарли было много, очень много, что ее образ с вечно растрепанными каштановыми волосами, прищуренными глазами с персональными бесами и хищной ухмылкой твердо отпечатался на сетчатке, и Уоррен постоянно казалась рядом, даже в тот момент, когда Лори, уставшая до невозможности, но бесконечно счастливая от этого неправильного безумия, вклинившегося в ее жизнь, засыпала, укутавшись в плед, под мирное урчание дымчатого Джима.
Ванесса уже съехала, но Лорен не чувствовала одиночества и исправно, раз в неделю, ходила на вечеринки, проводившиеся в доме Чарли, и улыбалась, слушая ее препирания с младшей сестрой по поводу собак, которые хитро, заранее, приходили к Лори и устраивали свои длинные морды у нее на коленях.

Лорен сама того не заметила, как явное отторжение сменилось симпатией. Зачастую лучшими друзьями становятся случайные знакомые. Они врываются в нашу жизнь, подобно урагану, сметая все устоявшиеся принципы, но оставляя за собой лишь свет.

Лори давно начала звать Чарли солнцем. Та смеялась и говорила, что рыжая здесь только Лорен.
- Солнце, а ты светить не устало? – в одно из совместных лет, спрашивала Фишер.
- Для тебя – никогда, мой юный ботаник. Ведь я – жизнь для твоих драгоценных растений.
И обе смеялись, потому что именно такую же пальму Чарли подарила Лорен на двадцатилетие, но Джиму она категорически не понравилась, и обкусанную пальму пересилили в дом Уореннов.

Но Лори все чаще стала чувствовать тревогу, все чаще стала она вглядываться в глаза Чарли, ожидая вновь увидеть остекленевшее выражение, которое не видела два с половиной года, но его все не было: на дне болотных глаз плясали светлячки.

Шло их четвертое совместное лето. Старику Фрэнки исполнилось девять, и Чарли отшучивалась, что скоро его придется таскать на руках.
В это лето Уоррен смеялась больше, чем обычно, и ее светлячки пылали настолько ярко, что, казалось, их обладательница могла работать маяком в самую непроглядную и туманную ночь. Лори заметила, как часто стала касаться ее Чарли: держать за запястье, обнимать за плечо, трепать своим надоедливым отцовским жестом волосы. Никогда не знавшая границ личного пространства, она просто била рекорды по их нарушению.
Лори тревожилась. Не выдержав, ночью, она залезла к Чарли под одеяло, как когда-то давным-давно залезала к Ванессе, и рассказала о своих опасениях, на что была названа глупым ботаником и по-хозяйски придавлена загорелой рукой. Грызущая грудную клетку змея сомнений успокоилась. Фрэнки, увидев коллективные объятия, добавил свои почти двадцать фунтов сверху.

Чарли рядом не обнаружилось. На часах был полдень – Лори любила подольше поспать в свободное от учебы время. Закутавшись в одеяло, несмотря на явную жару, Фишер вышла во двор, волоча за собой белый шлейф. Чарли обнаружилась у любимых лилий. Стояла она как-то излишне строго, не в своей манере; утопленное чувство тревоги проснулось опять. На ходу сбросив одеяло, Лори подошла.
- Знаешь, мой юный ботаник, мне надо сказать тебе кое-что.
- Ты меня бросаешь? – попыталась превратить в шутку Лори.
Подойдя ближе и заглянув в глаза, она увидела, что светлячки угасли, но не совсем, и облегченно выдохнула.
Не отрываясь от лилий, Чарли кинула что-то машинально, и Лорен поймала: это оказались ключи.
- Ключи от дачи. Позаботься, пожалуйста, о лилиях, я их очень люблю. Остальное можешь не трогать, как хочешь. И о Фрэнки. Он мне очень дорог.
- Чарли, - что-то едкое схватило за горло, - что случилось?
- Мой дорогой ботаник. Об этом я не говорила никому, даже сестре. Не скажу подробностей, но знай лишь одно: я могу не вернуться. И чертовски, чертовски этого боюсь, - глаза Чарли сверкнули.
- Куда? – голос был глухим, точно не своим.
- На операцию, - Чарли посмотрела вновь потухшими глазами. – У меня…
Она махнула рукой, снова уставившись в лилии.
- Позаботься о Фрэнки.
Ее персональное солнце потухло.

***
Шесть лет спустя
Лорен Хейли смотрела на зеркальную темную воду, где неспешно мама-утка вела за собой своих детей. Они двигались бесшумно: недавно рожденные, но плывущие так, словно тренировались не один десяток лет, даже стрел не оставалось. Позади гремели бесконечные машины, со свистом проносящиеся в разные стороны. Город никогда не спал.
Лорен покинула этот город четыре года назад, переехав в еще больший. Он тоже никогда не спал, но там не было уединенных мест посередине оживленных магистралей, как здесь была речка, пересекающая центр города.
Ее жизнь текла в том размеренном, мирном темпе: утренняя прогулка – привычка, оставшаяся с молодости, - работа, дом. В него все еще вписывался вредный и охочий до ласки пушистый дымчатый Джим, с которым Лори – теперь уже миссис Хейли – проводила все меньше и меньше времени, а любимым пледом она укрывала уже не себя.
Возвращаться в город юности не было смысла, ровно как и в город, где она родилась: Ванесса вышла замуж, а родители умерли пару лет назад. И все же…
Была одна причина, по которой Лорен вернулась. Чарли. Чарли Уоррен. Этот сумасшедший вихрь энергии и позитива, ее яркое солнце, что светило всем бескорыстно, на радость. Ее яркое солнце потухло много лет назад.
Лори разговаривала с родителями Чарли, но на вопрос, как прошла операция, они лишь молчали, и Лорен поняла все без слов. Но она не умерла, твердила Лори себе. Два года от Чарли ничего не было слышно, а родители переехали – Лорен не хотела думать из-за чего. Она забрала Фрэнки, последний раз погладила ярко-рыжие лилии, улыбнувшись пыльце на руках. Они, казалось, потухли, без их яркого солнца.
Фрэнки прожил всего три года. Для него солнце погасло тоже. Лорен повзрослела, заточила змею глубоко-глубоко в клетку ребер, и почти перестала думать о безумстве по имени Чарли Уоррен, вышла замуж, но…
Чарли была случайным человеком. Случайным, нежеланным знакомством, перевернувшим всю жизнь Лорен. Ее солнце светило так ярко, что обжигало, но чем сильнее светит солнце, тем скорее распахивается ему на встречу путник, плавясь под жаром. И Лорен расплавилась, отдав себя этой безумной дружбе без остатка.
Но у каждого солнца есть свой срок. И, ослепительно блеснув последний раз, отдав все свои силы, чтобы осветить всех людей, они гаснут, не сдержав внутренний напор. И оставляют после себя выжженную дыру, которую не заполнить ничем. Таковы эти случайные, яркие солнца, становящиеся лучшими и единственными друзьями, которых больнее всего терять.

В руках у Лорен были все те же ключи. Вздохнув, она отвернулась от моста. Возможно, решение вновь посетить дачу Чарли было не самым лучшим решением в ее жизни – не стоит тревожить старые, плохо зажившие раны. Лорен этого бы и не сделала, если бы не ниточка надежды: неделю назад ей пришло сообщение от одной из бесчисленных девушек с вечеринок, знавшую Чарли. Она написала, где можно найти бесследно исчезнувшую на четыре года Уоррен.
Лори вздохнула, слушая тихое шуршание колес машины по гравию. Дача совсем опустела, но Лорен все равно видела призрак бегущего навстречу Фрэнки с громким, заливистым лаем, и почти слышала звонкий смех, и танцующих светлячков в зеленых глазах.
Пруд зарос, скрылся за тяжелым камышом, отдавал болотом и больше не отражал так чисто небо, как раньше. Вместо яркого костра цветов торчали сухие серые палки с обмякшей желтоватой листвой, виновато свисающей, словно в укор Лори.
Она остановилась у клумбы. Из четырех лилий остались только засохшие две.

С каждым шагом по белому коридору, сердце Лорен сжималось и билось испуганной птичкой. Врачи с ней не разговаривали, и ей казалось, будто бы она идет не по психиатрической лечебнице, а по тюрьме – в каком-то смысле, Лорен была права.
- Не знаем, что с ней случилось, - с сожалением мотая головой, сказала ей лечащий врач. – Она у нас три года, поместили после попытки суицида. А ведь какая была девушка!.. Да вы и сами знаете.

Чарли сидела, опустив голову. На момент Лорен хотела воспротивиться: это не она, это не ее солнце, но дверь сзади захлопнулась, и пути назад не было. Некогда каштановые волосы поблекли, спутались и казались неестественными.
- Привет, мой юный филолог. Ты, должно быть, уже выучилась.
Лорен с замирающим сердцем села на стул, девушка перед ней все еще на поднимала головы, и темные волосы контрастировали с белой рубашкой.
- Чарли…
Она в ответ глухо рассмеялась и посмотрела на Лори: в глазах больше не было светлячков.
- Чарли, что случилось? Почему ты больше не позвонила мне? Ничего не рассказала? – Лорен сдерживала себя, чтобы истеричными вопросами не дать усомниться в здравости собственного рассудка; впрочем, глядя в безжизненные глаза, она сама сомневалась.
- Так надо, мой дорогой ботаник. Мне нельзя долго жить.
Она улыбалась вымученной, но такой знакомой улыбкой, и у Лори предательски защемило под ребрами.
- Чарли… - она закрыла лицо руками, сдерживая ненужные слезы.
- О, ты замужем! У тебя есть дети?
- Да, - прошептала Лори в ответ. – Сын, ему два.
Немного помолчала, словно думая, стоит ли сказать его имя, но все же произнесла:
- Чарльз.
- Чарльз, - с усмешкой повторила Чарли.
Они помолчали. Лорен не знала, что ей делать.
- Ты счастлива? – спросила Чарли.
- Да, - Лори неуверенно сглотнула. – Но Чарли, господи, скажи мне, что мне делать? Что с тобой, объясни!
Чарли покачала головой. Затем сняла что-то с шеи и протянула Лорен: это оказался небольшой кулон, изображавший ласточку на черном шелковом шнурке.
- Разрешили оставить под честное слово, что не повешусь, - фыркнула она, и в этом была вся Чарли; на душе у Лорен разлилось давнее забытое тепло.
- Возьми его и уходи. Я свое уже отсветила, теперь у тебя есть другой Чарли. Черт возьми, расскажи ему как-нибудь про меня! Опустив, конечно, излишние подробности, - Уоррен улыбнулась своей широкой улыбкой, и Лори все же закусила губу, надеясь не разрыдаться в голос.
- Чарли, ты для меня всегда…
- Иди! – прикрикнула она. – И будь счастлива, слышишь меня, Лорен Фишер, и только попробуй исправить свою фамилию, у моей девочки она может быть только одна!
Лори вцепилась объятием в Чарли, все же разревевшись слезами, как маленькая девочка.
- Иди уже. И передай привет старику Фрэнки, я знаю, что он умер.

***
Здесь было тихо. Очень тихо, и немного прохладно: солнце заслоняла собой раскидистая ива, призванная скорбеть. Даже шумный, никогда не спящий город с вечными машинами здесь затихал.
- Мама, а кого мы ищем?
Чарльзу уже исполнилось шесть, и Лори не могла без улыбки смотреть на него: так он был похож на отца своими пронзительными зелеными глазами, хотя рыжина досталась ему от матери.
- Сейчас узнаешь.
Лорен чувствовала смущение, трепет и радость вперемешку с грустью. Безумная Чарли Уоррен, ее солнце, светившее так ярко, погасло совсем: врачи сказали, что она все-таки повесилась, и теперь покоилась на тенистом месте кладбище, где, оставив старые предрассудки, хоронили самоубийц.
Чарльз крепко держал ее за руку, более не спросив ничего, быстро шагая, стараясь приноровиться к шагу матери, летевшей к подруге как когда-то давно в юности. Лорен вспоминала Чарли с растрепанной копной волос и дьявольскими глазами, и улыбалась, улыбалась, закусывая губы, чтобы не выглядеть странно. Но все же плакала.
Чарльз посмотрел на нее сверху вниз, и смутился: он знал, что кладбище не место для радости, но все же мама выглядела счастливой, хотя и слезы постоянно катились по щекам. Отец рассказал ему, что имя было дано не случайно – в честь одного друга Лорен, о которой все говорили часто, трепетно, с благоговением, словно это какая-то тайна. Маленький Чарли не раз просил мать рассказать эту историю, но она лишь мотала головой и трепала его по волосам, смотря при этом как-то тоскливо, с явной печалью.

Лорен прижала руку к груди. Там покоилась маленькая латунная ласточка на черном шнурке. Лори никогда не снимала ее, постоянно касаясь. Она поняла намек: Чарли и была этой ласточкой, поднявшейся так высоко к солнцу, что опалила свои крылья, и, падая на землю, она светилась самим солнцем, так ярко, что легко можно спутать. И все же, для Лорен существовало только одно солнце.
Она остановилась с сыном перед скромным белым надгробием, таким, каких здесь было сотни. Сглотнула слезы и шумно выдохнула. Чарльз посмотрел на нее и сам наклонился, положив букет лилий: странно было класть огненно-рыжие вместо классических белых, но он догадывался, что эта девушка не была обычной, чтобы приносить ей белые.
- Сгорело, сгорело мое яркое солнце. И все-таки, ты тоже светить устало.
Чарльз ничего не сказал, уткнувшись в надпись на надгробии. «Чарли Уоррен, умершей в возрасте тридцати четырех лет, яркому солнцу от твоего юного ботаника».
- Познакомься. Чарльз, это Чарли Уоррен. Теперь я тебе о ней расскажу.
Лорен подошла ближе к надгробию.
Ну, здравствуй, мое яркое солнце…

@темы: рассказы, проза

---

Стихотворение на тему эпиграфа к роману Грэма Грина «Тихий Американец»

[Хроника Небесных Замков]

Название: Эпиграф
Автор: Хроника Небесных Замков
Жанр: стихи

Стихотворение на тему
эпиграфа к роману Грэма Грина «Тихий Американец», который принадлежит перу Артура Клафа и звучит в русском переводе так:

«Я не люблю тревог: тогда проснётся воля,

А действовать опаснее всего: я трепещу при мысли

Стать фальшивым, сердечную обиду нанести иль

Беззаконие свершить –

Ведь наши представления о долге так ужасны,

Что нас толкают на поступки эти».

Мой вариант звучит так:

Тревожиться я б вовсе не хотел.

Тревога? Мы любуемся собою,

Мы нервные абсентовой порою,

Мы нервные, когда мы не у дел.

И вот, прикинется тревога волей.

Встал, отодвинул свой стакан абсента

Рабочий в тёмном пабе кельтов

Или художник-парижанин в горе.

Скорбь ложную он перепутал с силой,

Нужду и слабость с благородством воли.

Они сердечную вам нанесут обиду

Под видом ложных долга представлений.

Ужасный Призрак Оперы витает,

Он кладбищем всем счастье затмевает.

Но люди в злобе, страсти, мести, мщенье

Не видят, что их долг лишь приведенье.

Так путается сила с смертью,

Так путается слабость с жизнью.

Я трепещу при мысли жить фальшиво.

 

30 сентября - 2 октября

2014

@темы: стихи, Литературные цитаты, В процессе работы, зарисовки

---

двустишие

[демодок]

Злится девушка — она
не удовлетворена...

---

[.Кайлиана.]

Название: Юля.
Автор: Кайлиана Фей-Бранч
Жанр: Стихи

Маленькой Юле всего только пять. Классики, салки, прятки...
Утром пускают во двор гулять. Хвостики - прядка к прядке.
Лето в разгаре, толпа подруг. Бантики и скакалки.
С неба бахвалится солнечный круг - светлый, большой и жаркий.
Юля в песочнице строит дома, замки и человечков.
Дома ждет мама, отец, хурма - будто так будет вечно.
Красный весёлый и гулкий мяч скоро подарят Юле.
Будет и маленький пёс-космач. Папа сказал, в июле.
Юля смышлёна и весела. Резвый ребёнок, прыткий.
Первой выходит из-за стола, пишет сама открытки.
Ей открывается целый свет, сказочный и прекрасный!
Юля считает: ей много лет, выросла не напрасно.
Только тревога вокруг густа. Взрослых мрачнеют лица.

Юля - пшеничные два хвоста. Длинненькие ресницы.

Не с кем играть. Опустел их двор. Мамы друзей увозят.
Кто-то забыл надувной топор. Кто-то - свой паровозик.
Юля чужое хранит, как клад. Прячет к другим игрушкам.

Монстры ночные рычат, свистят, как в кинофильмах пушки.

Юля не хочет одна играть. Даже мяча не надо.
Он ледяной, как кошмаров рать. Алый, как автострада,
Что изгибается у двора, страшные тащит кляксы.
Папа целует её: пора. Топает собираться,
Плечи ссутулив, понурив взгляд, тайно моля о чуде.
Папу встречает отряд солдат - злые, чужие люди.
И забирают, уводят прочь, даже не дав проститься.

Юля - любимого папы дочь. Длинненькие ресницы.

Юля узнала слова "война", "бомба", "обстрел", "угроза".
Мама неделю живёт без сна. Прячет ночами слёзы.
Тут долгожданный звонок: - Привет! Как вы, мои родные?
Мне не наскучил ещё этот свет. Вы-то там что? Живые?
Юля выхватывает телефон, путается, лопочет,
Будто последняя радость он, маме вернуть не хочет.
И прижимает к своей груди, пальцами стиснув юбку.
Плачется: - Папа, не уходи!

Папа повесит трубку.

@темы: стихи